🌿📗✍ О ЦЕРКОВНЫХ СУЕВЕРИЯХ.

"ЧТО ДЕЛАТЬ С ПРОШЛОГОДНЕЙ СВЯТОЙ ВОДОЙ? 50 ЛИТРОВ!"
— Люди едут поклониться мощам, набирают этих бутонов, камешков, мешочков с землей с могил старцев, поясков и прочее. В чем принципиальное отличие таких «святынек» и амулетиков от частиц мощей?
— Мы должны понимать, что, придя к мощам того или иного святого, мы не должны ожидать от него автоматического чуда. Например, мы почитаем такого-то святого, да? От него осталась одежда, остались вещи, которыми он пользовался. Они святы для нас как память об этом человеке, мы ощущаем близость этого святого, когда молимся рядом. Например, епитрахиль праведного Иоанна Кронштадтского. Когда я стоял в двух шагах от нее, я ощутимо себе представил, что сам отец Иоанн надевал эту епитрахиль, молился за людей. И у меня было желание обратиться к нему с молитвой.
Но можем ли мы считать, что сама по себе эта епитрахиль по умолчанию раздает благодать? Является ли она тем самым проводом, по которому электричество оттуда с неба придет на землю, чтобы загорелась лампочка? Нет. Все зависит от человека, от его веры.
Для человека верующего, который осознает, что это святыня, она может быть подспорьем в обращении к святому в молитве, но опять же не самодостаточной вещью, которая автоматически совершает чудеса.
Я знаю людей, которые собирают дома целые коллекции камешков, песочка из монастырей, из разных памятных мест, водичку от разных молебнов разным святым: эта вода от Пантелеимона, эта от Неупиваемой Чаши, эта от того, эта от сего. Извините, самая высокая святыня — Евхаристия. Сам Господь в этой Чаше. Мы молимся о том, чтобы Господь вошел и был посреди нас на литургии.
Как память — это понятно. Человек привозит домой камешки, я в свое время тоже привозил до определенного момента, ну как-то интересно было. Плохо, когда люди начинают приписывать этим вещам какие-то чудотворные свойства.
— Зачем тогда в церковных лавках все это продают?
— Вы хотите, чтобы я дал прямой ответ на этот вопрос? Я лично это не приветствую. В церковной лавке должны быть иконы, Священное Писание, духовная литература в первую очередь. Когда человек обставляется огромным количеством вот этого всего, на мой взгляд, нарушается заповедь: «Не произноси имени Господа Бога твоего всуе».
Когда у человека дома две-три иконы, перед которыми он молится, он относится к ним с благоговением. Когда у него тысяча и одна иконка — ламинированные, маленькие и большие, и такие, и сякие, которые он отовсюду привез, — они пылятся. Я считаю, что в этом есть определенное небрежение. То же самое, например, когда люди набирают бесконечное количество святой воды, потому что она «будет стоять дома, меня оберегать». При этом человек ее не пьет, не молится, не ходит в храм. Зачем тогда она у него стоит?
— А вот смотрите, то же самое и с маслом. На соборование его приносят банками, потом хранят. Естественно, масло портится, банки приносят назад на следующий год. Какой в нем сакральный смысл?
— Для человека верующего, который осознает, что это святыня, она может быть подспорьем в обращении к святому в молитве, но опять же не самодостаточной вещью, которая автоматически совершает чудеса.
Я, наверно, сейчас как-то сложновато выразился… Например, священник кладет епитрахиль, читает разрешительную молитву, крестит человека. Является ли возложение епитрахили само по себе гарантией прощения грехов? Это внешнее действие, которое сопутствует. Апостолы не возлагали епитрахиль, в то время не было еще облачений.
То есть здесь присутствуют покаяние и молитва человека, облеченного даром священства, чтобы прощать грехи. То же самое, например, в соборовании. Не масло само по себе исцеляет или дает человеку благодать, а та молитва, которая совершается при этом, чтение семи отрывков из Апостола, Евангелия. Если человек неверующий? Ему принесли это масло, не сказали, что оно освященное, и он будет им помазываться или пить его, в пищу употреблять…
— В глаза капать! Исцеляет же, говорят.
— Да, но оно так не работает. Это я уже не говорю, что иногда на соборование добавляют и ароматическое масло. Оно же щиплет, его лучше в глаза-то не капать. По поводу того, что люди набирают и оно потом портится… У нас была семейная традиция. Мы каждый вечер молимся с семьей, с детьми — ну для детей кратенько, потом сами уже с супругой молимся отдельно. И каждый вечер у детей было такое послушание: один достает иконы, каждому дает поцеловать, кто-то другой достает баночку с освященным маслом и кисточку, и мы всех помазываем. То есть если человек с верой взял это масло, помазывает им — это внешний знак.
Когда дети выросли — сейчас им шестнадцать, тринадцать и девять, — то старшая дочь сказала: «Знаешь, папа, я молюсь, но помазываться каждый вечер я не хочу, я не вижу в этом смысла». И мы отнеслись к этому спокойно.
То же самое, думаю, постепенно в той или иной мере происходит в духовной жизни, когда человек от внешней святыни, от окружения себя атрибутикой приходит к главному. Сначала у него всего много, а потом он сосредоточивается на некоем минимализме. Это Евангелие, Новый Завет, несколько любимых святых отцов — те духовные авторы, которых он регулярно читает и перечитывает. Это, конечно же, Евхаристия, это общение с близкими по духу людьми.
— Хорошо, мы хотим стать минималистами. Куда нам девать все эти «святыньки» и «святынечки»? Вроде бы и выбросить нельзя… И что делать с освященным маслом? В саду под вишню вылить?
— Утилизировать надо спокойно. Если у нас есть печка, мангал на огороде, можно сжечь. Само масло можно вылить под деревце какое-нибудь, да.
То же самое со святой водой... Вот она стояла на солнышке и зацвела. Когда люди говорят, что она абсолютно никогда не портится, это неправда.
В «Известии учительном» — это руководство для священников, как быть в разных неожиданных ситуациях, — есть такой пунктик: «Если Святые Дары заплесневели или испортились». Святые Дары, Причастие! Говорится прямо, что такое может произойти. И если что-то произошло со Святыми Дарами, они сжигаются, и пепел потом высыпают в непопираемое место. Ну Святые Дары обычно высыпают под престол. Не в каждом храме есть такая возможность, поэтому высыпают в какой-нибудь сухой колодец, например.
— А воду куда?
— Иногда парадоксальные случаи: «Батюшка, что мне делать с прошлогодней святой водой?» Я говорю: «Вылейте в герань». — «50 литров». А почему вы ее не выпили за весь год, зачем вы изначально ее столько брали?
Я лично беру в полтора литра бутылочку. С утра встали, налили в чашку, все по глоточку выпили, помолились, потом просто доливаем в течение года. На следующий год можно обновить. Вода становится святой по молитве. Она без веры не действует. Если же она испортилась, нужно ее просто вылить.
— Что делать с освященными продуктами, которые испортились, — яйца, яблоки?
— С яблоками попроще, их можно хотя бы закопать куда-то. Кстати, с яблок спустя несколько часов святая вода высыхает. Мы можем спокойно это яблочко скушать, а огрызок выбросить. То же самое со скорлупой, потому что само вещество, которым освящают, уже отсутствует — мы не выбрасываем святую воду.
А вот, например, что делать с пластиковыми наклейками с изображениями икон вокруг яиц? Китайская Народная Республика штампует все это километрами, люди покупают, обклеивают, потом приносят в храм: «Что с этим делать?» Знаете, я вообще против. Это опять же нарушение заповеди, нельзя использовать святыни в каких-то второстепенных вещах.
Когда продают кагор с изображениями святых или храмов на бутылке… «Кагор церковный», читаешь: винный материал какой-то, этиловый спирт. То есть там даже кагором-то и не пахнет, это просто спиртосодержащая крашеная жидкость. Но люди покупают, и это бутылка с иконой. Как ее выбрасывать? Рука не поднимается.
— И куда ее?
— Изначально такое лучше не покупать. Но если уже так пошло, приходится соскрести эту надпись или же ее в водичке подержать, чтобы она отошла, высушить и сжечь, а бутылку потом спокойно выбросить.
— Человек испачкал кофту освященным маслом, стал стирать где-то в тазике, а потом — раз, и эта вода попала в раковину. Все, паника.
— Лучше это конкретное место немножко прополоскать в тазике, чтобы у человека не было ощущения кощунства, эту воду вылить, а саму кофточку потом спокойно стирать. Сама концентрация на «можно», «нельзя», «как быть» говорит о том, что акценты расставлены неправильно. Человек бросается на внешнее: сюда встань, туда не ходи, эту свечку поставь, эту записку подай о здравии, этих можно писать, этих нельзя писать. И прежде чем он встретится со Христом, он встречается с совокупностью ритуальных предписаний. И этот приоритет изначально искажает вообще восприятие духовной жизни. Человек может десятилетиями ходить в храм, иногда всю жизнь, но с Богом так и не встретиться.
Священник Виктор Гавриш