«Тот брак испепелил меня» — честные цитаты Марины Влади о ее роковой любви...

Владимир Высоцкий и Марина Влади казались какой-то запредельно яркой парой для советской действительности. Так любить, так вдохновлять, так гореть друг другом было под силу далеко не всем влюбленным. А для Марины и Владимира такая любовь была естественной, как жизнь, как дыхание... После его ухода она еще долго не могла примириться с судьбой и годами говорила с ним, со своим любимым. Но уже без него.

Многое из того, что Марина Влади адресовала Высоцкому, вошло в ее книгу-воспоминание «Владимир, или Прерванный полет». О Высоцком...

Владимир был самой большой страстью моей жизни. Конечно, я любила и других мужчин. Но любовь, страсть — это он. Нам обоим нет тридцати, я разведена, ты — разводишься, впереди — целая жизнь. Я осторожно замечаю: все хорошо, но я-то в тебя не влюблена! «Неважно, — говоришь ты, — я сумею тебе понравиться, вот увидишь». Тот брак испепелил меня. С тех пор я не могу слышать Володиных записей. Когда он поет, я еще держусь, но как только начинает разговаривать с публикой, ощущение, будто он здесь, рядом, становится невыносимым. Я не могу. Я каждый раз заново умираю. Всю свою жизнь ты разыгрывал некое тихое помешательство, чтобы скрыть глубокий внутренний разлад. «Раз нельзя ничего, — говоришь ты, — то можно все». Надо иметь только смелость. Ты, щедро разбазаривающий вещи, силы и жизнь, ни разу не потерял и не испортил ни одной страницы рукописи. Я была потрясена его талантом, его голосом, его песнями, которые он пел мне целые ночи напролет. Он вихрем ворвался в мою жизнь. И чем больше мы с ним встречались, тем мне становилось яснее, что мы созданы друг для друга. О жизни...

Самое большое счастье — это жить. Я стольких похоронила: мужей, родителей, сестер, детей — что знаю это наверняка. Мне теперь нужно жить не только за себя, но и за своих покойников. Вся прелесть жизни заключается для меня в том, чтобы внешне быть крепкой и твердой, а внутри — очень нежной и сладкой. Без этих эмоций я не была бы актрисой. Для кого-то 70 лет — как один миг. А для меня — много-много жизней, каждая из них — колоссальная амплитуда счастья и трагедий. Если жизнь больше невозможна, зачем поддерживать ее видимость? Целая жизнь — любовь, горести, успехи, трудности, творчество, поиск, — и не остается ничего, кроме нескольких разрозненных частей целого, которое и составляло эту жизнь... Время — наш враг, надо торопиться. Меня ничто не пугает — любовь сильнее всего остального. О людях...

Человек, живущий в тоталитарном государстве, неловко чувствует себя даже в собственной шкуре. Философы древности определяли человека как животное, которое умеет смеяться. Юмор тесно связан с интеллектом, особенно с его творческой частью. Поэтому несерьезно делать серьезные дела с серьезным видом. А человек с серьезным лицом представляется мне несерьезным по сути. Ничего путного с ним не придумаешь и не сделаешь. Мы никогда не забываем заглянуть к волкам, таким несчастным в клетках, где они беспрерывно ходят по кругу, — скорее для того, чтобы бросить им братский взгляд, чем чтобы восхищаться ими. Меня всегда занимал вопрос: что происходит в головах людей при виде актера или актрисы, которыми они восхищались в кино? Человек должен желать быть достойным счастья, а не стремиться к нему, желать быть достойным любви, а не искать ее, делать свое дело, а не думать об успехе #10мая