КАК ОБИДА И ЗЛОСТЬ СДЕЛАЛИ СКУЛЬПТОРА КЛОДТА СЧАСТЛИВЫМ...

НИЩИЙ И ВЛЮБЛЁННЫЙ... Барон фон Клодт фон Юргенс­бург, потомок древнего рода рыцарей из Вестфалии, владевших в Курляндии замком Юргенсбург, полученным ими в дар от герцога Готтарда Кеттлера, предшественника всемирно известной династии герцогов Биронов… Насколько титулованным был Пётр Карлович, настолько же и нищим. Немного послужив в армии, Клодт поступил вольнослушателем в Академию художеств. Он рисовал, лепил из глины и вырезал из дерева исключительно лошадей — эта страсть проявилась у Клодта с самого раннего детства. Ректор Академии Иван Мартос (автор памятника Минину и Пожарскому в Москве) был откровенно недоволен увлечением Клодта лошадьми: говорил, что на них далеко не ускачешь. Но упрямый ученик пропускал замечания ректора мимо ушей. В его жизни тогда появилась ещё одна страсть — 16‑летняя дочка Мартоса Катенька. Несмотря на юный возраст, она уже была богатой вдовой. Муж её, архитектор Глинка, умер от холеры, оставив молодой жене в наследство сто тысяч рублей. Пётр Клодт жил в полуподвальной комнате на Выборгской стороне, перебивался случайными заработками, продавая своих лошадок, и, по мнению четы Мартосов, был абсолютно бесперспективным женихом. Не особо церемонясь в выражениях, Клодту указали «его место», посоветовав выбрать себе в жену ровню — к примеру, бесприданницу Ульяну. Круглая сирота Иулиания (Ульяна) Спиридонова была племянницей Мартоса и жила в его доме на правах бедной родственницы, этакой Золушки. Оскорблённый отказом Клодт тут же пошёл делать предложение Ульяне. Та, давно влюб­лённая в художника, с радостью согласилась. «Вся любовь к вдовушке Глинке мигом, словно чулок с ноги, снялась», — признался тогда Пётр Карлович. БАРОНЕССА УЛЕНЬКА... Ульяна Спиридонова принесла в жизнь нищего барона семейное счастье и профессиональный успех. Буквально на следующий день после свадьбы Пётр Клодт получил первый правительственный заказ. Николай I, впечатлённый виртуозными фигурками лошадок Клодта, поручил ему изваять шестёрку коней для колесницы Славы на Нарвских триумфальных воротах, а в качестве образца показал жеребцов, только что привезённых из Англии. Сразу скульптору был выдан большой задаток. Клодт тут же побежал в магазин и купил своей Уленьке самое роскошное платье (и потом всю жизнь он как мог баловал и наряжал жену). За несколько месяцев жизнь Клодтов изменилась кардинально. Они перебрались в просторную квартиру, наняли слуг, экипаж с возницей. Уля ездила по городу как истинная баронесса. Семья Мартосов кусала локти (жизнь Екатерины сложилась несчастливо: она вышла замуж за петербургского врача, но вскоре умерла). В 1835 году Уленька Клодт родила мужу первенца Мишу. Ставший впоследствии признанным художником, он много рассказывал о своей матери — неунывающей оптимистке, любящей людей, хохотушке и проказнице. «Она была не так красива, сколько миловидна и грациозна, а главное — в ней бил неиссякаемый источник жизнерадостности и веселья». Лучший друг семьи художник Карл Брюллов говорил: «Есть только один дом в Петербурге, в котором я отдыхаю. Это дом, где царит прекрасная Уленька». Через несколько лет Пётр Клодт уже обрёл мировую известность. Его работы стали визитными карточками двух столиц. В Москве это была знаменитая квадрига Аполлона, символ Большого теат­ра. В Санкт-Петербурге — скульп­турные композиции коней на Аничковом мосту и у Нарвских ворот. Он лепил и отливал памятник Крылову в Летнем саду, Петру Первому в Кронштадте, атаману Платову в Новочеркасске. Участвовал в работах над горельефами в храме Христа Спасителя, декорировании Исаакиевского собора и Мраморного дворца. ЖИЗНЬ, КАК В СКАЗКЕ... На лето Клодт вывозил семью на дачу в Павловск. Гости не переводились, и Михаил Клодт так рассказывал о дачной жизни: «Бывало, как наедут, аж дача трещит. Ну, дам клали спать в доме, а мужчин сваливали вповалку на сеновал или в конюшню. Никто не обижался. Отец был выдумщик. Изобрёл всякие дома на колёсах. Случалось, едет наш семейный тарантас, а следом бегут за нами детишки: „Цыгане приехали, цыгане!“». На крыльце клодтовской дачи гостей встречал самый настоящий волк, одомашненный до такой степени, что играл с детьми, считая семью Клодтов своей стаей, а Ульяну — вожаком. Рядом снимали дачу любимые Брюлловы, к которым часто наведывался художник Пётр Соколов, академик акварельной живописи. Соколов рисовал Ульяну ещё девочкой. И вот, спустя годы, он сделал её новый портрет. Сейчас он хранится в Третьяковской галерее. На картине — женщина, совершенно умиротворённая своей жизнью, в которой царит любовь и гармония. — Ты устал? — спрашивала Ульяна своего Петрушу. — Нет. Но, кажется, начала уставать ты. — Да. Я начала уставать от безмерности своего счастья… Клодт до конца жизни считал свою жену самым бесценным сокровищем и не уставал признаваться ей в любви. Её смерть 22 ноября 1859 года стала для него страшным ударом. Могилу на Смоленском кладбище украсила лаконичная надпись: «Клодт фон Юргенсбург, баронесса Иулиания». Пётр Карлович остался один. Он пережил свою Уленьку на восемь лет. В ноябре 1867 года он практически безвылазно жил на даче с детьми и внуками на финском острове Халало. Клодт вырезал внучке лошадку из игральной карты, когда лицо его перекосилось. Он покачнулся и рухнул на пол. «Отец всю жизнь трудился, как вол, но умер сущим бедняком, — вспоминал потом его сын Михаил. — Не умел копить. Не умел и не хотел. К славе был равнодушен, а корыстен не был. После него в комоде остались шестьдесят рублей и два лотерейных билета… Нам, Клодтам, пришлось хоронить отца на пособие от Академии художеств». ( интернет )