Ездовые и санитарные собаки— около 15 тысяч упряжек, зимой на нартах, санках- лодочках, летом на специальных тележках под огнем и взрывами вывезли с поля боя около 700 тысяч тяжелораненых, подвезли к боевым частям 3500 тонн боеприпасов.

Из воспоминаний участника Великой Отечественной войны тюменца Сергея Соловьева: " Из-за плотного огня мы, санитары, не могли пробраться к тяжело раненным однополчанам. Раненым нужна была срочная медицинская помощь, многие из них истекали кровью. Между жизнью и смертью оставались считанные минуты… На помощь приходили собаки. Они по-пластунски подползали к раненому и подставляли ему бок с медицинской сумкой. Терпеливо ждали, когда он перевяжет рану. Только потом отправлялись к другому. Они безошибочно могли отличить живого человека от погибшего, ведь многие раненые находились в бессознательном состоянии. Такому бойцу четвероногий санитар лизал лицо до тех пор, пока он не придет в сознание. В Заполярье зимы суровые, не раз от лютых морозов раненых спасали собаки – они грели их своим дыханием. Вы мне можете не верить, но собаки плакали над умершими."
Известно о рядовом Дмитрии Трохове. За три года на собачьей упряжке во главе с лайкой Бобиком он вывез с передовой 1580 раненых. Он был награжден орденом Красной Звезды, тремя медалями «За отвагу». Стоит отметить, что санитару за 80 человек, вынесенных с поля боя, присваивали звание Героя Советского Союза. Это, пожалуй, самая героическая и самая полезная работа собак.
Дмитрий Торохов не знал, как сложилась судьба тех, кого вывез из огненной купели. Помнил лишь о двух встречах.
«Летом сорок второго везу на телеге бочку - собачкам кашу варить. Навстречу идет строй, вдруг выбегает солдат, и ко мне - обнимает, целует, плачет: «А помнишь, ты мне шапку на голову надел?». И лишь тогда Дмитрий Михайлович вспомнил о том зимнем бое: «На пятачке под Ржевом фашисты устроили «мясорубку». «Юнкерсы» застилали небо. Всюду - раненые вперемешку с убитыми и сплошной человеческий стон. Упряжку увидели, руками машут, зовут: «Сюда, сюда!» Я прошу: «Братики, милые, кто ходить или ползком может – добирайтесь сами». Забираю на волокушу тех, которым ходить уже нечем, или голова пробита, или без сознания. Одного беру на тележку, а он стонет: «Как мерзнет голова, ой, как мерзнет голова!». А с меня пот градом. Натянул ему на голову свою шапку. Потом у санитаров другую шапку взял и об этом случае забыл. А тот солдат меня с собачками запомнил».
Второй случай был уже после войны. «Сижу на лавочке в парке и беседую с приятелем, пенсионером, милицейским полковником Петром Борисовичем Андрюшиным. Он и говорит: «А меня, между прочим, собачки из воронки вывезли. Ездовой только строгий больно попался. «Молчи, говорит, молчи!» - «Где-где, - спрашиваю, - под Новым Селом?» И что-то у меня начинает вырисовываться. Раненых там, в сорок третьем, было много, а немцев вокруг - еще больше. Везу одного бойца, он не стонет - орет... Умоляю: «Молчи, брат, молчи - фрицы рядом. Услышат - накроют нас с тобой обоих». Он снова орать - больно же ему. Спрашиваю: «Петр Борисович, что еще помнишь, кроме «молчи-молчи?» - «Ты молчи, а Бобик нас вывезет». Ну, подумай! Обнялись, конечно».
Начальник санитарной службы 855-го стрелкового полка отмечал: «Санитарные упряжки имеют большую возможность маскироваться. Каждая упряжка заменяет минимум 3-4 санитара. Эвакуация при помощи санупряжек осуществляется быстро и безболезненно для раненых». 29 августа 1944 года начальник Главного военно-санитарного управления Красной Армии сообщал в приветственном письме по случаю двадцатилетия Центральной школы: «За истекший период Великой Отечественной войны на собаках было вывезено 500 тысяч тяжело раненных офицеров и бойцов, и теперь этот вид транспорта получил общее признание».