Последние дни жизни Гитлера в Берлине, 1945

ч.6
Для ближайшего союзника Гитлера тоже настали последние дни. Муссолини тайно направил своего сына Витторио к архиепископу Миланскому с устным предложением начать переговоры с Западом. Ватикан передал это предложение союзникам, но оно было категорически отвергнуто.
Дуче не сообщил об этом Гитлеру. Он не скрывал перед журналистами своего неодобрения «маниакальной» войны Гитлера против России. Он признался, что фактически является пленником немцев. 25 апреля Муссолини выехал из Милана с автоколонной одной из отступающих частей в надежде прорваться через испанскую границу. В машине «Альфа-Ромео» с испанскими номерами ехала его любовница Клара Петаччи. «Не знаю, что со мной станет, – накануне писала она подруге. – Но я не могу идти против своей судьбы». Муссолини оставил свою жену дома, передав ей документы, в том числе письма Черчилля, которые, как он надеялся, помогут ей с детьми выбраться за границу.
На рассвете 26 апреля автоколонна достигла озера Комо. Здесь она была остановлена партизанами. Одни требовали расстрелять предателя-дуче на месте, другие предлагали передать Муссолини союзникам. 28 апреля Муссолини и Клара Петаччи были расстреляны.
Разладилась жизнь и в подземном убежище фюрера. На рассвете после приличной выпивки Борман, Кребс и Бургдорф крепко повздорили. «Девять месяцев назад я пришел на свой нынешний пост с энергией и высокими идеями, – кричал Бургдорф. – Я старался помирить партию и вермахт. Из-за этого коллеги-военные стали презирать меня, называть предателем. Сегодня мне ясно, что эти обвинения справедливы, а сам я оказался наивным болваном!»
Кребс пытался утихомирить его, но шум уже привлек внимание двух адъютантов в соседней комнате. Они услышали, как Бургдорф закричал на Кребса: «Оставь меня в покое, Ганс! Обо всем этом надо сказать! Через сорок восемь часов, наверное, будет уже поздно. Молодые офицеры с верой фюреру тысячами шли на смерть. А ради чего? Ради отечества? Нет! Они погибли ради вас!» Бургдорф повернулся к Борману и продолжал: «Ради вашей роскошной жизни, ради вашей жажды власти вы уничтожили нашу многовековую культуру, вы истребили германскую нацию. В этом ваша ужасная вина!»
«Мой дорогой друг, – успокаивал генерала Борман, – не надо обвинять всех без разбора. Если даже кто-то действительно обогащался, я по крайней мере невиновен. Клянусь всем святым! За ваше здоровье, мой друг!» Послышался звон бокалов, потом наступило тягостное молчание.
Тем временем в своей комнате фрау Геббельс писала письмо сыну от первого брака, находившемуся в плену у союзников: «Славные идеи национал-социализма развеяны в прах, а с ними – все прекрасное, благородное и дорогое для меня в жизни». После такого краха, считает она, не стоит жить – и ей самой, и мужу, и шестерым их детям. Они слишком хороши для жизни после такой катастрофы. «Да придаст мне Господь силы для выполнения моего последнего и самого трудного долга», – писала в своем последнем письме неистовая почитательница фюрера Магда Геббельс.
7
В Сан-Франциско, где проходила конференция по учреждению Организации Объединенных Наций, корреспондент агентства Рейтер узнал, что Гиммлер только что предложил безоговорочную капитуляцию Германии. Это сообщение было передано по всему миру. Репортер германского информационного агентства на верхнем этаже бункера принял его по радиоканалу Би-Би-Си в 21.00 28 апреля и принес сообщение Гитлеру. Тот воспринял новость без особых эмоций, как будто примирившись с мыслью о конце, потом вызвал Геббельса и Бормана. Они совещались за закрытыми дверями.
В тот день гестапо арестовало мужа сестры Евы, генерала СС Фегеляйна. Он был в гражданской одежде, имел при себе драгоценности и большую сумму денег, часть из них – в швейцарских франках. Гестапо заподозрило, что генерал собирается бежать в нейтральную страну. Доставленный в бункер, он был спасен вмешательством Евы, которая просила снисхождения: ведь у ее сестры грудной ребенок. Гитлер смилостивился, он отругал генерала за трусость, сорвал с него погоны и «Железный крест» и приказал держать подозреваемого под арестом. Но через час фюрер передумал. Фегеляйн был приговорен к расстрелу за измену. На этот раз Ева не вмешалась: она узнала, что некоторые драгоценности в генеральском чемодане когда-то принадлежали ей. Как оказалось, Фегеляйн собирался удрать из Берлина с женой венгерского дипломата.
На вечернем совещании комендант Берлина Вейдлинг сообщил Гитлеру о последних продвижениях русских. Все склады боеприпасов и продовольствия были либо в руках противника, либо под сильным огнем его артиллерии. Через два дня боеприпасы иссякнут и войска больше не смогут оказывать сопротивление. Он настаивал на прорыве. «Сплошная чепуха!» – выкрикнул Геббельс. Но Кребс сказал, что с военной точки зрения прорыв осуществим. Гитлер был погружен в свои мысли. Наконец он нарушил тяжелое молчание: «Ну и что, если прорыв даже удастся? Мы попадем из огня да в полымя. И мне, фюреру, спать в открытом поле или грязном сарае и трусливо ждать конца?»
После совещания он навестил раненого Грайма. «Единственная наша надежда – это Венк, – заявил фюрер, – и чтобы облегчить его прорыв, надо для его прикрытия мобилизовать всю наличную авиацию». Он приказал Ханне Райч доставить Грайма на один из аэродромов под Берлином, где тот соберет все самолеты. Венк сможет пробиться только при поддержке с воздуха. «Это первая причина, по которой вы должны покинуть бункер. Вторая – надо остановить Гиммлера». Дрожащим голосом фюрер продолжал: «Предателю никогда не удастся стать моим преемником. И вы должны позаботиться об этом». В тяжелом настроении Грайм начал одеваться. Райч со слезами на глазах попросила разрешить ей остаться. Гитлер отказал.Фрау Геббельс передала летчице два письма сыну. Потом сняла бриллиантовое кольцо и дала Ханне, попросив носить его как память. Ева Браун тоже передала Ханне письмо сестре. Позднее Райч не смогла удержаться от соблазна прочесть его. По ее словам, письмо было таким вульгарным, таким напыщенным и глупым, что она порвала его.
Темная ночь освещалась сполохами пожарищ. На бронетранспортере Грайм и Райч пробрались к Бранденбургским воротам, где стоял замаскированный спортивный самолет. Летчица вырулила машину на широкую улицу и взлетела под градом пуль. Русские прожекторы нащупали самолет, и взрывы зенитных снарядов бросали его из стороны в сторону, как перышко. Но маневренной спортивной машине удалось выскользнуть из зоны обстрела. Внизу в море огня пылал Берлин. Самолет взял курс на север.
(Ханна Райч, немецкая летчица-испытатель)