Доктор Атль (исп. Dr. Atl) — псевдоним мексиканского писателя и художника Херардо Мурильо (исп. Gerardo Murillo, 1875—1964).

Диего Ривера, несомненно, был прав, когда сказал, что он - одна из самых любопытных личностей, родившихся в современном Новом Свете. Его история - самая живописная из всех художников, которую невозможно пересказать менее чем в нескольких томах

К началу мексиканской революции живопись в Мексике достигла рекордного минимума. Искусство в Мексике было ограничено почти исключительно подражанием Старым Мастерам, особенно их религиозным темам. При тогдашнем президенте Порфирио Диасе, бывшем у власти более 30 лет, по словам американского искусствоведа Макинли Хелма, нигде в мире, даже в викторианской Англии, не было столь дурного вкуса в искусстве и декоре, так тщательно взращенного, как в Мексике во время диктатуры Диаса. К 1910-ому году можно было наблюдать лишь некоторые признаки революции в мексиканском искусстве, которую олицетворяли такие фигуры, как Диего Ривера, Хосе Клементе Орозко и Дэвид Альфаро Сикейрос, три величайших мексиканца-муралиста с мировым именем. Но это было позже. А у истоков этой художественной революции, которая более или менее совпала по времени с политической революцией страны, был доктор Атль – художник, журналист, политик, геолог, философ, вулканист, исследователь, альпинист.

Вклад д-ра Атля в мексиканскую художественную революцию был значительным; он поощрял, помогал и в некоторых случаях обучал многих главных художников следующего поколения, включая Ороско, Сикейроса, Клаузеля, Гальвана и других, включая тогда еще неизвестного Диего Риверу. Атль оказывал давление на своих более состоятельных друзей, чтобы они покупали работы с выставки Риверы, проводимой для финансирования первой поездки Риверы в Европу. Он нарисовал несколько фресок, хотя ни одна из них не выдержала испытание временем, наблюдал за возрождением искусства настенной живописи в Мексике, помог в преобразовании художественного образования по всей стране и сделал респектабельными популярные формы мексиканских ремесел, такие как игрушки и изделия ручной работы. И даже изменил свое имя в поисках подлинно мексиканской идентичности.
Он дал толчок развитию национальной школы живописи и графики, обратив внимание всех последующих мастеров на народное творчество и на прошлое своей страны. Обращался к студентам Академии Сан Карлос с призывом создать новую мексиканскую живопись, свободную от чуждых иноземных влияний.

В то время как разнообразные формы современной живописи преобразили искусство Парижа и других стран, студенты Академии продолжали старательно копировать гипсовые слепки классических скульптур и гравюр старых мастеров, как они это делали более века до этого. Разочарование в жестком академизме, растущее стремление к реформам породило оппозицию, одна часть которой выступала за символизм, но Атль отстаивал постимпрессионизм.
Его имя непосредственно связано с важнейшим явлением в художественной культуре Мексики - обращением к монументальным формам живописи. Убежденный в необходимости обновления искусства, Мурильо призывал вернуть ему общественную значимость и гражданское содержание, намечал ключевые пути его развития. В число его учеников в Академии Сан-Карлос входили будущие монументалисты - Ривера, Сикейрос и Ороско.

Херардо Мурильо Корнадо учился в средней школе для мальчиков в Гвадалахаре. Первые уроки живописи он получил в родном городе Гвадалахаре, а потом продолжил обучение в столице Мексики. После краткого обучения в Академии изящных искусств Мехико он отправился в Европу, чтобы продолжить свое обучение. Эта поездка стала возможной благодаря стипендии Порфирио Диаса. В Европе на него повлияло творчество Сезанна, Гогена и других художников. В Париже Мурильо слушал лекции об искусстве Анри Бергсона, участвовал в парижском салоне с автопортретом, получив серебряную медаль. Круг его интересов был необыкновенно широк - он посещал лекции и семинары по психологии, естественно-научным дисциплинам, изучал право в Сорбонне, философию в Римском университете. Его сильный интерес к политике привел его к сотрудничеству с социалистической партией в Италии и работе в газете «Аванти».

Он вернулся в Мексику, в Гвадалахару, полный антиакадемических настроений и убежденный, что мексиканскому искусству нужна революция. Он провел удивительно успешную выставку в Тлакепаке и еще одну большую в саду церкви Сан-Франциско в центре города Гвадалахара. Его революционные убеждения в провинциальном городке, не находили отклика, и он вскоре переехал в Мехико, где стал большим другом Хоакина Клаузеля, самого известного импрессиониста Мексики.
Всего за несколько месяцев до начала мексиканской революции, Мурильо написал первую современную фреску в Мексике со сценами обнаженных женщин. После очередной поездки в Европу он вернулся в Мексику всего за несколько дней до начала Первой мировой войны. Его возвращение к политической неразберихе, последовавшей за смещением президента Диаса, которую теперь называют мексиканской революцией. Он прибыл в форме офицера итальянских ВВС, называя себя Грегорио Стелло. Когда ситуация изменилась, и Карранса пришел к власти, он основал различные про-карранские газеты, в одной из которых работали и Сикейрос, и Ороско. Мурильо некоторое время занимал пост директора Академии Сан-Карлос. Его бурный срок исполнения обязанностей был отмечен усилиями по привлечению талантов и энергии студентов к революционному движению. Но усилия были прерваны, когда конституционалистскому правительству генерала Венустиано Карранса пришлось покинуть столицу под угрозой Повстанческой армии Вильи и Сапаты и временно укрыться в Веракрусе. После убийства Каррансы он был лишен поста и с тех пор зарабатывал живописью и литературой.
Во время революции художник пережил несколько коротких периодов тюремного заключения и в целом вел полноценную и авантюрную жизнь.
Занятый росписью росписей и написанием известной книги о мексиканском народном искусстве, Мурильо нашел время для дикого, страстного, но недолговечного романа с Кармен Мондрагон, которую назвал Науи Олин.

Себя же он окончательно переименовал в «доктора Атля», как его назвал еще в Европе Леопольдо Лугонес. Мятежный и революционный дух заставил его отрицать даже свое имя, считая его навязыванием. Его самокрещение было провозглашением независимости, разрывая связи с семьей и прошлым, когда он писал:
«Я тот, кто покинул свой дом из-за семейных разногласий, а не тот другой (Херардо Мурильо); я - тот, кто участвовал в гражданских беспорядках в Италии, Греции и Париже, а не другой; я тот, кто входил в состав первых красных батальонов в Мексике раньше, чем они возникли у русских, а не другой, я - тот, кто начал художественную революцию в этой стране, а не другой, тот, который должен был быть поставлен перед расстрельным отрядом в Пуэрто-Мехико в июне 1914 года, а затем в том же году в Сочимилько, и снова после катастрофы в Алжибе, был доктор Атль, а не тот выдающийся неизвестный, чье имя некоторые упоминают, выкапывая из семейного захоронения ... Почему я не должен искать мое собственное имя, учитывая, что я не согласен ни с моими родственниками, ни со святым, под чье покровительство они поместили меня? Имя, которое я ношу сегодня, является прямым проявлением обстоятельств, моего образа жизни и моего независимого духа. Я доктор Атль, потому что я доктор Атль и все, что бы я ни делал, все, хорошее и плохое, что имеет какое-либо значение, сделал доктор Атль, самокрещенный языческим образом в чудесной воде моей радости жизни».

Литературные произведения Атля отражают широкий круг его интересов. 4 тома коротких рассказов, автобиографический роман, сборник прозаических стихов о мексиканских вулканах, философский научно-фантастический роман - умозрительный трактат об Атлантиде, книгу о нефти и еще одну о золоте, эксцентричный, бешеный антиклерикальный роман, населенный эклектичной смесью исторических персонажей, 2 исследования вулканов, каталоги и эссе по народному мексиканскому искусству и колониальной архитектуре, эссе о пейзажной живописи и многочисленные политические статьи.
Д-р Атл превозносил все, что касалось Мексики в первой половине 20-го века, и нашел в пейзажах и портретах идеальную возможность, чтобы выразить свою страсть к живописи. В ландшафте он отразил силу вулканов и мексиканских гор.

Он написал множество пейзажей, создавая свой стиль, основанный на синтезе импрессионизма и традиций народного искусства, экспериментов в области техники живописи. В 1920–1930-ые годы он изучал мексиканские вулканы и писал серии горных видов.

Особо следует отметить его вулканические ландшафты, созданные в результате длительных периодов полевых работ и наблюдений. Увлекся он вулканами еще до революции, часто обращаясь к образам Попокатепетля и Истаксиуатля, которые писал в разные времена года, время дня и с разных ракурсов. Будучи страстным путешественником, он мог проводить недели или месяцы на этих скалистых вершинах, рисовать эскизы, писать картины. Временами этот процесс сопряжен со значительными опасностями, как он описывает в своей книге о Парикутине:
«Возвращаясь в свой маленький лагерь, шаг за шагом, восхищался торжественной южной стороной вулкана, земля дрожала, и среди взрывов у основания конуса, рядом с огромным темным комом, росли огненные букеты огня, окутанные облаками пыли. Река лавы текла ко мне. Жара задушила меня. Я хотел бежать, но мои ноги отказывались двигаться. Прижавшись к маленькому стволу дуба, я почувствовал, что горю. Больше ничего не оставалось, кроме как посмотреть перед смертью. Широкая река лавы спускалась вниз по каскаду, в то время как из магматического фонтана вырывался огромный водоворот густого красного пламени, а другие водовороты пыли сопровождали его в фантастическом танце. Горящая колонна расширила свою вершину в форме облака. Я смутно думал о побеге, но не мог пошевелиться. Мои руки скользили по стволу маленького дерева, и я должен был упасть на землю. Неожиданно западный ветер погнал пыль, пламя и жар вдоль основания конуса. Я смог дышать и восстанавливать свои чувства, но я остался прилипшим к земле. Я долго ждал и, немного поправившись, встал; медленно я приблизился к краю лавы, которая остановилась в нескольких метрах от моего лагеря».
Он стал свидетелем рождения вулкана Парикутин в в штате Мичоакан, даже подвергая риску собственную жизнь, смог захватить взрывную силу зарождающегося вулкана в полной активности.

В феврале 1943 года в отдаленном кукурузном поле в Западной Мексике произошли события, привлекшие внимание утомленного войной мира, который отвлекся на драматическое и совершенно неожиданное явления. Крестьянин обнаружил ранее несуществующий выход лавы на своих полях. С этого скромного начала за считанные дни дымящий выход расплавленной магмы увеличивался в размерах до высоты среднего взрослого человека, затем до рослого дерева, пока не появилась совершенно новая активная вулканическая гора, казалось бы, из ниоткуда. Из многих свидетелей рождения вулкана Парикутин ни один не был более восторженным, чем доктор Атль, человек, чья неустанная деятельность в качестве пейзажиста, политического комментатора, государственного деятеля, романиста, поэта, шеф-повара, культурного покровителя, полемиста и утопического философа все отступают к его пожизненной одержимости вулканами. В биографии доктора Атла извержение Парикутина имело и другое значение - это отвлекло художника от его пронацистской и антисемитской деятельности в Мексике, одной из нескольких экстремистских позиций, которую он занимал в течение своей жизни, переключив его внимание от политики к вулканологии.

Извержение вулкана дало Атлю возможность жить на его постоянно меняющихся склонах и рисовать в свое удовольствие. Его пейзажи приобрели характерный вид, имитируемый с тех пор, но никогда не встречавшийся раньше, характеризуемый смелыми, тяжелыми линиями, простыми формами, яркими цветами и, несомненно, мексиканским стилем.

Кроме более 11 тысяч рисунков и тысячи пейзажей маслом он опубликовал книгу «Как рождается вулкан Парикутин 1943–1950 годов» и подорвал свое здоровье вдыханием газов, пепла и ампутацией одной ноги. Операцию проводили родильном доме всех мест. По его собственным словам: «Я думал, что у меня будет ребенок, но нет, мне отрезали ногу, и я покинул больницу без ребенка и без ноги». Его друзья связывали его проблемы с его привычкой не менять обувь или носки в течение нескольких месяцев подряд, к этому добавились наследственные проблемы с кровообращением, усугубленные воздействием тепла и паров вулкана.

Но даже ампутация ноги не остановила его. Продолжая исследовать сельскую местность на мулах, написал сотни брошюр, с помощью арендованных вертолетов, открыл еще одну совершенно новый вид пейзажной живописи - «воздушные» пейзажи - обширные районы Центральной Мексики, как будто их видели с самолета. После периода работы на вертолетах и самолетах, предоставленных дружественными политиками, он написал манифест под названием «Новый жанр живописи: воздушный ландшафт», где заявлял, в духе футуриста, что «воздушный ландшафт - это шум неба и земли, превращенный в ритмическую красоту в сознании человека».

Его жизнь была полна эксцентричности, интриг, интересов, взрывных личных отношений и скандалов, дурной славы, приключений и. эпических путешествий, совершаемых пешком даже после ампутации правой ноги.Как совместить его руководящую роль в «Красных батальонах» во время мексиканской революции с его оголтелыми антикоммунистическими и пронацистскими трудами времен Второй мировой войны? Ответы в лучшем случае частичные. По крайней мере, часть поддержки Атлем Гитлера основана на их общем интересе к живописи. Он писал: «Я читал в различных английских и французских периодических изданиях некоторые издевательские критические высказывания авторов о Гитлере в искусстве. Они не знают, о чем говорят. Художник обладает, помимо других социальных типов, огромным превосходством своего ясного видения вещей ... Художники являются наиболее квалифицированными для управления и создания общества, совершенно отличного от тех, которые существовали ранее. Гитлер является подтверждением этой теории».
Цитируя Риверу, можно быть уверенным, что Атль «был одним из самых любопытных людей, когда-либо рождавшихся на всем американском континенте».