В начале 60-х годов, когда Алла Пугачёва начиналась как певица, Валентин Иванович Козлов работал главным редактором Всесоюзном радио и был не только свидетелем, но и одним из участников её дебюта.

Валентин Иванович рассказывает.
«Прежде всего я хотел бы буквально несколько слов сказать о редакции сатиры и юмора Всесоюзного радио, которой руководил в 60-х годах. Это поможет понять, что появление Пугачёвой не единичный случай, не уникальное явление. Такое вступление необходимо ещё потому, что я уверен и буду отстаивать точку зрения о том, что на самом деле таланты у нас никто не открывает. Таланты в наших условиях пробиваются и делают это с большим трудом. Если талантливому человеку повезёт и на его пути окажутся люди, которые смогут оценить возможности артиста, его, так сказать, запас прочности, перспективу — то в таком случае человек пробьётся. Его заметят, а всё остальное уже будет зависеть от него самого. Но если же он нарвётся на чиновников от искусства, то никогда не достигнет своего пика популярности. И Пугачёва, по-моему, наглядный пример этой ситуации.
Теперь уже можно судить по результатам, что в редакции сатиры и юмора, и собственно в передаче «С добрым утром», работали настоящие профессионалы, умеющие заметить явление на эстраде и дать ему дорогу к широкому слушателю.
Можно назвать множество имён прекрасных и преданных делу людей. Например, старшим редактором работал Владимир Санин, известный писатель, автор повестей, романов. Назову и Дмитрия Иванова и Владимира Трифонова... Для полноты картины представлю и двух младших редакторов, тех, кто получал самую низкую ставку в редакции. Это Владимир Войнович и Марк Розовский.
Редакция постепенно становилась чем-то вроде творческого клуба. К нам тянулись люди. Композиторы показывали новые песни, писатели читали только что написанные произведения. В ходе общения, во время этих встреч возникали сюжеты будущих произведений и даже очередных выпусков разных передач.
За первые десять лет существования передачи «С добрым утром» слушатели познакомились почти с пятью тысячами новых советских песен. Тогда этот жанр в полном смысле слова расцвёл. Мы и ставили перед собой задачу: наряду с развитием эстрадной юмористической литературы способствовать созданию нового вида массовой песни. Нет, речь не о шлягере в теперешнем понимании этого слова. Нам было разрешено в разовом порядке использовать те песни, которые нужны только для передач отдела сатиры и юмора. Мы полагались на свой вкус и не зависели от мнения специалистов из музыкальной редакции, что им не очень нравилось.
Известно, что десятилетия до этого мы жили на песнях, которые возвышали, прославляли, призывали: о Родине, партии, дружбе. Несмотря на разницу в названиях, они отличались какой-то напыщенной торжественностью и обобщённостью. Но фальшь всего этого кантатно-эпохального творчества была явственно ощутимой. И поэтому мы всячески способствовали созданию песен лирического плана, в которых могла быть и патетика, и всё остальное, но так, чтобы они обращались не к массе, не к толпе, а к конкретному человеку. И трогали его душу, не оставляя равнодушным.
Первый критерий — красивая, запоминающаяся мелодия. А потом уже оригинальная оркестровка. И в конце концов — хорошее, запоминающееся исполнение. Нет ничего удивительного, что в скором времени такие песни появились.
Невозможно забыть и другое. Почти всё, что звучало в наших передачах, встречалось критикой буквально в штыки, потому что нарушало, ломало устаревшие каноны и штампы ещё недавнего времени. Тогдашние маститые композиторы искренно и лирично уже писать не могли. А неудовлетворённая амбиция, падение их славы на фоне других давали себя знать. Нам говорили, что мы тиражируем пошлость, бездуховность, безвкусие. И это не самые резкие слова в адрес передачи «С добрым утром». Но наперекор всем кампаниям и угрозам, передача продолжала существовать.
Теперь понятно, что героиня этого рассказа — Алла Пугачёва
могла появиться именно в передаче «С добрым утром».
А всё было так. Однажды редакторы Иванов и Трифонов сказали: «Валентин Иванович, есть прекрасная девочка. Певица божьей милостью, потрясающая артистка. Никому не известная и не имеющая музыкального образования». В то время Алла Пугачёва ещё только училась, но не на вокальном отделении, а на отделении хорового дирижирования. «Но, — продолжали они меня уговаривать, — это именно такая певица, какую мы ищем. И мы уверены, что она должна стать популярной».
Через некоторое время они действительно привели эту девушку — Аллу Пугачёву. Она мне очень понравилась. Очень красивая, обаяние её чувствовалось во всём — и во внешности, и в фигуре, и в чём-то трудно объяснимом, но заметном с первого взгляда. Она показалась мне очень застенчивой: пока мы с ней разговаривали, она очень смущалась. Глядя на неё, я снова и снова убеждался — очень уж красива. Начали прикидывать, что бы из того, что готовилось для передачи, ей лучше подошло, точнее раскрыло её индивидуальность. Кстати, вспоминаю, что даже для того времени одета она была более чем скромно.
Для пробы мы взяли песню, в которой должно проявиться юмористическое дарование исполнителя. Это была история комедийного плана, где эксцентрика проступает в образе серьёзности. Это была песня Л. Мерабова «Робот».
Несмотря на незамысловатость мелодии и текста, песня по сути своей была очень сложной. Чтобы её спеть и сыграть, одних вокальных данных мало. Надо ещё быть в душе немного клоуном, остроумным человеком, умеющим смешить не откровенностью сказанного, а подтекстом.
Когда я прослушал фонограмму, записанную Пугачёвой, был просто удивлён: как точно найдена трогательная интонация. Без пародирования образа и характера, без намёков на улыбку, смех. И вместе с тем ощущение смешной, вернее, трагикомической ситуации, что чувствовалось буквально в каждом слове, в каждой ноте, спетой певицей.
После этого я понял, что Пугачёва — человек чрезвычайно одарённый актёрски. Все оттенки голоса, артистизм микрофон передаёт очень точно. Тут никакие протекции не помогут, если таланта нет. Но если природа наделила им человека, скрыть это трудно даже при плохом качестве записи.
Что последовало после премьеры песни «Робот»? Во-первых, пришло много писем от слушателей, сразу же Аллу Пугачёву выделили среди прочих, воздав должное её искренности и самобытности. Сразу же мы предложили Алле записать песню начинающего тогда композитора Владимира Шаинского. И он очень переживал, что её будет исполнять неизвестная, да ещё и очень молодая певица. А в песне шла речь о любви и по своему настроению она была в чём-то прямо противоположной песне «Робот».
Надо было видеть, как Шаинский огорчился и как просил не отдавать её Пугачёвой. Он убеждал, что песня ему удалась и он очень надеется на её успех. И не переживёт, если его постигнет неудача. Ему казалось, что она должна звучать в исполнении Гелены Великановой, Майи Кристалинской или кого-то ещё, такого же уровня популярности. Но я был непреклонен и на все доводы отвечал однозначно: записываться будет Алла Пугачёва, и никто другой. И здесь не было никакого риска, потому что уже, прослушивая «Робота», я почувствовал её темперамент, неиспользованные возможности, вкус к юмору, естественность его ощущения.
Запись мы слушали вместе с Шаинским, и он был просто поражён. И даже признался, что не мог ожидать от молодой певицы такого мастерства и естественности. Более того, поскольку в то время они с Пугачёвой не были знакомы, он попросил, чтобы я обязательно представил его Пугачёвой. Тогда у него было ещё несколько песен. И он уже сам захотел, чтобы их исполнила именно она.
Очень скоро Пугачёва стала своим человеком в редакции. Она великолепно аккомпанировала, делала всё, что было нужно. И не потому, что хотела как-то втереться в доверие, как могут подумать. Нет, просто она естественно чувствовала себя в атмосфере доброжелательности и участия. К ней все хорошо относились, и она старалась быть полезной тем, с кем свела её творческая судьба.
И всё же однажды она поразила меня тем, что вместо тихой и трепетной девушки пришла ко мне уверенная в себе артистка и заявила, что очень хочет исполнить песню Фельцмана «Ёлочки-сосёночки».
На первый взгляд просьба вполне невинная, но я этого сделать не разрешил. И у меня были к тому достаточно веские основания. Только что эта песня прошла в эфир в исполнении Анны Герман — прекрасной польской певицы, которую мы очень любили. Она была другом нашей редакции, человеком, очень популярным в СССР. Но самое-то главное, что спела «Ёлочки-сосёночки» она отлично. И вот, если теперь мы сделаем новую запись, значит, бракуем то, что сделала Анна Герман. Ни с какой точки зрения оправдать второй дубль мы не смогли бы.
Всё это я и высказал Алле. «Понимаю, — ответила она. — Но, Валентин Иванович, можно я сделаю запись только для вас. Я сама договорюсь с музыкантами, которые в ночную смену запишут со мной эту песню. Мне она очень нравится, и я хочу показать, как я её понимаю.» На таких условиях я дал согласие. Когда принесли плёнку, включили магнитофон, я поразился. Нельзя было даже представить, что в «Ёлочках-сосёночках» можно найти столько красок: юмористических, эксцентрических, лирических, такой игры голосом. Мне пришлось себе признаться, что Анна Герман — хорошая певица и она честно спела то, что ей предложили. И вместе с тем ясно, что Алла Пугачёва искала себя в этой песне. И нашла. И всё-таки давать запись в эфир я не мог. Вот и возникла вроде бы неразрешимая ситуация.
Однако я посмотрел на эту обаятельную девушку, на её стоптанные туфли, штопаные чулочки. И подумал: «Как бы там ни было — десятку-то свою она заработала честно. Пять рублей за запись, поскольку она тогда была нетарифицированной певицей, и пятёрку же за две репетиции. И это максимум того, что мы могли заплатить. Да и то после того, как песня пройдёт в эфир.
Потом на некоторое время наши пути с Пугачёвой разошлись. Она закончила музыкальное училище, участвовала, и довольно успешно, во Всесоюзном конкурсе артистов эстрады, потом в двух Международных — Сопотском и «Золотом Орфее». Время от времени то в Министерстве культуры, то в Росконцерте, где она тогда работала, или на фирме «Мелодия», где она писала очередные пластинки, мы встречались и обменивались вежливыми репликами.
Должен отметить: как бы ни складывались наши отношения, моему мнению Пугачёва доверяла, хоть и не всегда с ним безоговорочно соглашалась. Как-то я пришёл на её концерт, проходивший на очень престижной площадке. Запомнилась более всего её знаменитая песня «Посидим, поокаем». Но уже тогда для неё самой это был пройденный этап. И я сказал ей про это. Да, песня хорошая, но в ней явно — стилизация под фольклор. Я доказывал Алле, что она — певица иного амплуа, ей ближе эксцентрика и драматизм, игровая стихия. И смог убедиться в том, что Пугачёва умеет слушать тех людей, с мнением которых она считается.
Повторилось это и сравнительно недавно, когда я присутствовал на обсуждении её программы «Пришла и говорю».
Она демонстративно села немного в стороне от всех, положила ногу на ногу. И лицо, весь вид её выражал полную независимость и некоторую снисходительность: мол, говорите, что вы хотите обо мне сказать, а я послушаю. И тут начались славословия, где через раз слышалось: гениально, великолепно, замечательно, эпохально. Она сидела и слушала, кажется не очень вдумываясь в то, что произносится в её адрес. Потом вдруг резко прервала поток восхвалений и сказала, что хотела бы услышать человека, мнение которого для неё небезразлично. И обратилась ко мне. На её просьбу что-то сказать, я ответил, что не уверен, что попаду в тональность того, о чём сейчас шла речь. Я не люблю недомолвок и неясностей, поэтому и сообщил, что было такое ощущение, будто во время программы одну и ту же песню слышал раз десять, но в разных вариантах. Запомнить мелодии или слова я не смог, так они похожи друг на друга. А главное, ничего не добавляют к тому, что говорилось до того, и дают минимальное представление о возможностях самой певицы. Во всей программе мне встретилось всего несколько песен, в которых можно было бы узнать настоящую Пугачёву.
Пока я всё это говорил, по реакции сидящих на худсовете почувствовал, что они ждут по крайней мере скандала или что она вот-вот запустит в меня хрустальной пепельницей. И на том всё и закончится. Но этого не произошло. Она вдруг вскочила со стула и очень взволнованно заговорила: «Валентин Иванович, я и сама это чувствую. Но где я могу взять нужные мне песни, если их пока нет: то, что мне нужно, — не написано, что появляется — не устраивает».
Хотя есть люди, которые уверяют, что Пугачёва вульгарна, безвкусна, слушает только саму себя и делает так, как только ей одной кажется верным. Казалось бы, как это может существовать в одном человеке — умение корректно относиться к иному мнению на свой счёт и самоуверенность? Я думаю, однако, что каждый артист, занимающийся эксцентрикой в широком смысле слова, ищет свой образ. Пугачёва нашла свой образ. И на сцене, и в жизни. Он достаточно жёсткий, достаточно прямой, и из-за этого не всем симпатичный. Не все её такой воспринимают и на сцене, и в жизни, но образ такой абсолютно правомерен. А главное, полностью соответствует её характеру, её личности и творчеству.
Та нелёгкая жизнь, тот сложный путь, которым она пришла к сегодняшнему успеху, оправдывают её поведение, её слова и поступки. Другой она быть не может. Да и не смогла бы стать, даже если бы очень этого захотела.
Некоторые её песни могут нравиться мне больше, некоторые меньше — но я не могу не отдать должное таланту и неимоверной трудоспособности. Как-то на концерте в спорткомплексе «Олимпийский» я услышал песни из её прежнего репертуара. И отнюдь не удивился тому, что она вновь включила их в программу.
Каждый человек имеет право на свой «золотой фонд». На мой взгляд, «Арлекино» — это классика. И непревзойдённая. Предложите эту песню исполнить всем самым популярным певицам, которые теперь у нас есть. И ни одна не сделает это так, как Алла Пугачёва. В этом особенность Пугачёвой: в её удачах её трудно превзойти. Можно спеть хорошо, можно по-другому, но это не будет так сильно, колоритно и артистично. И потому «Арлекино» — вершина. Как и «Старинные часы», как «Возвращение» и многое другое, что каждый может назвать по своему усмотрению, хотя уверен, что мнения во многих случаях почти буквально совпадут.
Несомненно, что ей лучше удаются те песни, где есть характер, а не нечто обобщённое. Её заслуга в том, что она практически возродила на эстраде то, что сама же и назвала монологами певицы, когда песня исполняется практически от себя лично. И героиня песни и певица подчас очень близки, если не одно и то же.
Есть песни, которые может исполнить любой певец, правильно воспроизводя ноты. А есть и такие, для исполнения которых мало хороших вокальных данных. Здесь требуется ещё и игра, артистизм. И если попадается именно такая песня — есть Алла Пугачёва.
...И в заключение: было бы не совсем честно, с моей стороны, распинаться о том, что вот я какой умный: уже тогда предугадал будущее Пугачёвой и не сомневался в её успешной карьере. Нет, всё не так. Более того, в те годы я не видел её ни на эстраде, ни вообще в ореоле сегодняшней славы. В тот момент я не сомневался, что встретился с очень талантливым человеком. И были предпосылки, чтобы это всё проявилось, — энергия, настрой, упорство, и не было «рыбьего» взгляда, огорчений от того, что что-то не получилось. А всё остальное зависело только от неё самой. И она доказала, на что действительно способна....»
«Советская эстрада и цирк», 1991 № 1.
Фото В. Хетагурова. Этот портрет молодой певицы мы впервые опубликовали в нашем журнале 15 лет назад.
Песня «По грибы» (1966 г.) («Ёлочки - сосёночки») вошла в 11-й сборник Коллекции Аллы Пугачёвой "Барышня с Крестьянской заставы"