С ранних лет великий князь должен был учиться терпению и мужеству, преодолевать себя, глядеть в лицо смертельной опасности, действовать в обстановке совершенно неведомой. После кончины его отца Иоанна Иоанновича в 1359 году великокняжеский титул отходит от Москвы: малолетнему князю Московскому Орда предпочла Суздальского Димитрия Константиновича, мужа зрелого. В Орде также тогда царили междоусобия, и среди этих смут злосчастные русские князья жили в Орде, добиваясь великокняжеского престола. В 1359 (или 1361, по другим предположениям) году малолетний Димитрий вынужден был предпринять путешествие в Орду, это было связано с двумя совпавшими событиями – кончиной русского великого князя и очередной переменой на ханском престоле.  Поездка отрока Димитрия в Орду – все это сознавали – по-прежнему сопровождалась смертельной опасностью.  Но она была и крайне полезной ему, будущему главе государства, видимо, об этом думал святитель Алексий, благословивший Димитрия на нее.  Он должен был собственными глазами увидеть положение дел: соприкоснуться с врагом, уже более века мучившим родную землю, с которым надо было уметь говорить, а также, проплыв по трем русским рекам, обозреть Русскую землю, которой ему надлежало править.  Но в 1362 году в результате очередного переворота в Орде пришел к власти хан Амурат. Сочтя действия своих предшественников беззаконными, он направил великокняжеский ярлык с послом в Москву. Суздальский князь не мог с этим смириться.  Со своими войсками он занял Переяславль, не желая пропустить Димитрия Московского во Владимир, куда тот, сопровождаемый своею ратью, шел венчаться на великое княжество.  Надлежало решить спор оружием. Тринадцатилетний Димитрий Иоаннович выступил в свой первый поход. Увидев полки Москвы, Суздальский князь в страхе бежал и затворился в Суздале; Димитрий же, достигнув Владимира, прошел здесь через древний обряд вокняжения. Здесь впервые отметим черту умеренности и миролюбия в юном князе Димитрии. Он оставил своего соперника Димитрия Константиновича мирно княжить в его родном уделе – Суздальском, хотя осторожнее было бы совсем лишить того всякой власти и силы...  И в самом деле, Суздальский князь, заискав в хане Амурате, опять, почти немедленно, занял Владимир. Опять поход, опять изгнание соперника из великокняжеской столицы... Димитрий Иоаннович осаждает Суздаль, но снова, верный своему неизменному миролюбию, щадит Суздальского князя, оставляет его на удельном княжении и только берет с него присягу в верности. Великий князь-отрок постигал науку московской политики, заключавшуюся в сочетании силы и милосердия. Под руководством митрополита князь постепенно приобретал ту особую мудрость государственного правителя, которую современники связывали с его личностью.  Утвердившись в великокняжеском достоинстве, Димитрий уже на заре своего правления начинает работу по объединению Московской земли.  Москва возвышалась. Она укрепила союз и с Суздалем, завершившийся в 1366 году браком великого князя Димитрия и суздальской княжны Евдокии Димитриевны. Тем не менее постоянная трудность положения великого князя Димитрия Иоанновича состояла в том, что практически на протяжении всей жизни ему приходилось вести непрекращающиеся войны с многочисленными врагами.  Кроме постоянного противостояния Руси держав внешних – Орды и Литвы, великий князь должен был неусыпно помнить о противниках внутрирусских, сильнейшими из которых были княжества Нижегородское, Рязанское и особенно Тверское. 1368 год был ознаменован концом сорокалетнего относительного спокойствия на Руси: через Русскую землю к Москве шли войска Ольгерда Литовского, всё уничтожая на своем пути. Великий князь, митрополит Алексий, князь Владимир Андреевич, двоюродный брат Димитрия Иоанновича, затворились в Москве.  Ольгерд начал осаду, но вид каменного кремля смутил его; за новыми постройками просматривалась уверенность в своих силах и в своем праве, сосредоточенная мощь; и, постояв в виду Москвы три дня, Ольгерд снял осаду и ушел в Литву. Страшным нашествием литовцев Московская земля была опустошена. Но Димитрий Иоаннович вовсе не собирался отказываться от своей широкой объединительной политики.  В вечевые республики Новгород и Псков был послан – ради заключения союза с ними – ближайший друг, князь Владимир Андреевич; за поддержку Литвы понесли наказание князья Смоленский и Брянский. Митрополит Алексий отлучил от Церкви князей Михаила Тверского и Святослава Смоленского. Читая историю, не успеваешь следить за грозовыми тучами, то и дело налетающими в эту эпоху на стойкое Московское княжество и его властителя. В 1371 году Тверской князь Михаил отправился к Мамаю просить ярлыка для себя. Мамай, который уже давно наблюдал за действиями Московского князя Димитрия, давно не выплачивавшего ему дани, охотно дал ярлык Михаилу.  В Москву же был направлен посол Сары-хожа с оскорбительным приглашением Димитрию Иоанновичу во Владимир на венчание Михаила. И здесь великий князь поступил как свободный человек, истинный хозяин положения: «К ярлыку не еду, а в землю на княжение Владимирское не пущу, а тебе послу, путь чист».  Главным в этом поступке было неповиновение Орде – и в деле весьма важном. Димитрий Иоаннович действительно перекрыл путь Михаилу во Владимир, введя свои войска в Переяславль: ордынский же посол, прибывший в Москву, был встречен великим князем прекрасно. Задобренный, Сары-хожа в Орде походатайствовал за Московского князя, чем в какой-то мере подготовил и дальнейший его успех. Вскоре, в этом же году, Димитрий Иоаннович отправился в Орду, чтобы прекратить происки Михаила; на этот поступок – как и на прочие свои важные политические действия – великий князь имел благословение митрополита Алексия.  Практически ни одного значительного государственного решения великий князь не принял без благословения Церкви. Три фигуры, облеченные духовным саном, оказались ключевыми для его жизненного пути: это святитель Алексий, преподобный Сергий и Феодор Симоновский, впоследствии архиепископ Ростовский; каждый имел особенное влияние на великого князя.  Руководство митрополита Алексия, продолжавшееся вплоть до его смерти в 1378 году, соответственно самой личности святителя, имело жизненно-практический характер, было для Димитрия Иоанновича школой не только духовной жизни, но и управления страной. Великий князь вернулся в Москву с нужным ярлыком.  Михаилу же от Мамая пришло послание, в котором содержалось отрицание права на великое княжение. Дело возвышения Москвы требовало решения и задач созидательных, устроения собственного дома – с этого начинал давнее общегосударственное дело великий князь.  В основе жизненного уклада великокняжеского дома находился истинно христианский брак. Семейная жизнь великокняжеской четы проходила под духовным руководством святителя Алексия, позже – Феодора Симоновского. Оказывал на нее влияние и преподобный Сергий: из двенадцати детей Димитрия Иоанновича и Евдокии Димитриевны двое сыновей были крещены Троицким игуменом. В качестве же основной личной черты великого князя автор «Слова о житии...» называет необыкновенную любовь к Богу.  Одно из имен, которым наделяет древний книжник Димитрия Иоанновича в похвалу ему – «С Богом все творящий и за Него борющийся». «Царским саном облеченный, жил он по-ангельски, постился и снова вставал на молитву и в такой благости всегда пребывал.  Тленное тело имея, жил он жизнью бесплотных». «Землею Русскою управляя и на престоле сидя, он в душе об отшельничестве помышлял, царскую багряницу и царский венец носил, а в монашеские ризы всякий день облекаться желал. Всегда почести и славу от всего мира принимал, а Крест Христов на плечах носил.  Божественные дни поста в чистоте хранил и каждое воскресенье Святых Таинств приобщался.  С чистейшей душой перед Богом хотел он предстать; поистине земной явился Ангел и небесный человек». С лишком полтораста лет томилась многострадальная Русь под тяжелым игом татарским. И вот, наконец, призрел Господь Бог на мольбы Руси Православной – приближался час освобождения.  Народ, сто лет привыкший дрожать при одном имени татарина, собрался наконец с духом, встал мужественно на поработителей. Как могло это случиться?  Откуда взялись, как воспитались люди, отважившиеся на такое дело, о котором боялись и думать их деды?.. Мы знаем одно, что преподобный Сергий благословил на этот подвиг главного вождя русского ополчения, и этот молодой вождь был человек поколения, возмужавшего под его благодатным воспитанием. В 1370-е годы включился великий князь Димитрий Иоаннович в борьбу с Золотой Ордой. Это движение, вдохновляемое Русской Церковью, широко развивалось среди порабощенного народа. В 1376 году состоялся поход на Волжскую Болгарию. Русские осадили болгар и, несмотря на наличие у города пушек – невиданного по тому времени оружия, – вынудили его к сдаче. Это был значительный успех Москвы, ее первая наступательная победа в борьбе с татарами. В 1378 году Мамай послал на Русь большое войско, во главе которого стоял воевода Бегич; в июле татары вторглись в рязанские земли. Поход этот имел целью не только ограбление Рязанского княжества, но, судя по размерам обозов, Бегич не исключал возможности дойти и до самой Москвы.  Навстречу врагу выступил Димитрий Иоаннович, полки которого разбили татар. Выигранная битва на реке Воже была генеральной репетицией сражения на Куликовом поле. Приближался грозный 1380 год.  Напрасно великий князь Димитрий Иоаннович пытался умилостивить хана дарами и покорностью: Мамай и слышать не хотел о пощаде.  Как ни тяжело было великому князю после недавних воин с литовцами и другими беспокойными соседями снова готовиться к войне, а делать было нечего: татарские полчища надвигались, подобно грозовой туче, к пределам тогдашней России. Готовясь выступить в поход, великий князь Димитрий Иоаннович счел первым долгом посетить обитель Живоначальной Троицы, чтобы там поклониться Единому Богу, в Троице славимому, и принять напутственное благословение от преподобного игумена Сергия.  Он пригласил с собой брата Владимира Андреевича, всех бывших тогда в Москве православных князей и воевод русских с отборной дружиной воинской, и после дня Успения выехал из Москвы. На другой день они прибыли в Троицкую обитель.  Воздав здесь свое смиренное поклонение Господу Сил, великий князь сказал святому игумену: «Ты уже знаешь, отче, какое великое горе сокрушает меня, да и не меня одного, а всех православных: ордынский князь Мамай двинул всю орду безбожных татар. И вот они идут на мою отчизну, на Русскую землю, разорять святые церкви и губить христианский народ... Помолись же, отче, чтобы Бог избавил нас от этой беды!». Святой старец успокоил великого князя надеждой на Бога: «Господь Бог тебе помощник; еще не приспело время тебе самому носить венец этой победы с вечным сном; но многим, без числа многим сотрудникам твоим плетутся венцы мученические с вечной памятью».  И, осеняя преклонившегося перед ним великого князя святым крестом, богоносный Сергий воодушевленно произнес: «Иди, господине, небоязненно, Господь поможет тебе на безбожных врагов!» А затем, понизив голос, сказал тихо одному великому князю: «Победиши враги твоя»...  С сердечным умилением внимал великий князь пророческому слову святого игумена: он прослезился от душевного волнения и стал просить себе у преподобного особого дара в благословение своему воинству и как бы в залог обещанной ему милости Божией. В то время в обители Живоначальной Троицы в числе братии, подвизавшейся под руководством Сергия против врагов невидимых, были два инока-боярина: Александр Пересвет, бывший боярин брянский, и Андрей Ослябя, бывший боярин любецкий.  Их мужество, храбрость и искусство воинское были еще у всех в свежей памяти: до принятия монашества оба они славились как доблестные воины, храбрые богатыри и люди очень опытные в военном деле.  Вот этих-то иноков-богатырей и просил себе в свои полки великий князь у преподобного Сергия: он надеялся, что эти люди, посвятившие себя всецело Богу, своим мужеством могут служить примером для его воинства и тем самым сослужат ему великую службу.  И преподобный Сергий не задумался исполнить просьбу великого князя, на вере основанную.  Он тотчас же повелел Пересвету и Ослябе взамен лат и шлемов возложить на себя схимы, украшенные изображением Креста Христова: «Вот вам, дети мои, оружие нетленное», – говорил при сем преподобный.

Благословив крестом и окропив еще раз освященной водой великого князя, своих иноков-витязей и всю дружину княжескую, преподобный Сергий сказал великому князю: «Господь Бог да будет твой помощник и заступник: Он победит и низложит супостатов твоих и прославит тебя!»  Тронутый до глубины души пророческими речами старца, великий князь отвечал ему: «Если Господь и Пресвятая Матерь Его пошлет мне помощь противу врага, то я построю монастырь во имя Пресвятой Богородицы». Между тем быстро пронеслась по лицу Русской земли молва о том, что великий князь ходил к Троице и получил благословение и ободрение на брань с Мамаем от великого старца, Радонежского пустынника. Светлый луч надежды блеснул в сердцах русских людей, а те, которые готовы были стать противу великого князя Московского заодно с Мамаем, поколебались.  Таков был старый Рязанский князь Олег. Он уже готовился соединиться с Мамаем, чтобы поживиться на счет Московского князя, со стороны коего не ожидал большого сопротивления такому сильному врагу.  Но, получив известие, что московские силы уже переправились через Оку, что инок-подвижник по имени Сергий благословил Московского князя идти против Мамая, князь Олег очень встревожился. Так высоко ставили благословение преподобного Сергия даже сами враги Московского князя. Благословение святого старца даже в их глазах считалось уже достаточным ручательством победы великого князя Московского. И Олег отложил всякую мысль идти на помощь татарам против московских полков. Как раз перед выступлением великого князя против татар произошло Божественное знамение – чудесное событие: во Владимире были открыты мощи благоверного князя Александра Невского, прадеда Димитрия Иоанновича.  Инок-пономарь той церкви, где находилась гробница князя, ночью спавший на паперти, внезапно увидел, что свечи, стоящие перед иконами, сами собой загорелись, и к гробу подошли два старца, вышедшие из алтаря. Обратившись к лежащему там князю, они воззвали к нему, понуждая встать и выйти на помощь правнуку, идущему на бой с иноплеменниками.  Князь встал и вместе со старцами сделался невидимым. Наутро гроб был выкопан, и были обнаружены нетленные мощи. Видимо, об этом событии Димитрий Иоаннович узнал еще до битвы; оно было достоверным свидетельством незримой помощи ему со стороны его великого предка. 8 сентября 1380 года с раннего утра они стали в боевой порядок между рек Дона и Непрядвы, готовые встретить безбожного врага. В это самое время является перед великим князем инок Нектарий, посланный с другими братиями от преподобного Сергия, неся мир и благословение ему и всему христолюбивому его воинству.  Святой старец провидел духом нужду еще раз укрепить мужество великого князя перед самой битвой и прислал ему в благословение Богородичную просфору и своеручную грамотку, конец которой сохранила для потомства одна из наших летописей.  Грамотка эта, увещевая великого князя сражаться мужественно за дело Божие и пребывать в несомненном уповании, что Бог увенчает их дело счастливым успехом, оканчивалась следующим изречением: «Чтобы ты, господине, таки пошел, а поможет ти Бог и Троица». Быстро разнеслась по полкам весть о посланцах Сергиевых, в лице их великий печальник Русской земли как бы сам посетил и благословил русское воинство, и это посещение в такую важную и решительную для всех минуту было сколько неожиданно, столько же и благовременно.  Теперь и слабые духом воодушевились мужеством, и каждый воин, ободренный надеждой на молитвы великого старца, бесстрашно шел на битву, готовый положить душу свою за святую веру православную, за своего князя любимого, за дорогое свое Отечество. При мысли, что многие тысячи храбрых витязей падут через несколько часов, как усердные жертвы любви к Отечеству, Димитрий Иоаннович в умилении преклонил колена и, простирая руки к златому образу Спасителя, сиявшему вдали на чермном знамении великокняжеском, в последний раз горячо молился за христиан и Россию.  Потом благоверный князь Димитрий сел на коня, объехал все полки, воодушевляя их словами: «Отцы и братья мои! Господа ради сражайтесь и святых ради церквей и веры ради христианской, ибо эта смерть нам ныне не смерть, но жизнь вечная; и ни о чем, братья, земном не помышляйте, не отступим, ведь и тогда венцами победными увенчает нас Христос Бог и Спаситель душ наших». Прибыли еще на помощь Москве князья Ольгердовичи: Андрей Полоцкий и Димитрий Брянский и с ними 70 тысяч воинов. Наступил грозный час этой битвы, которая должна была решить участь тогдашней России. Над Куликовым полем стоял туман; когда же он рассеялся, то обнаружились две рати, самим своим видом знаменующие противостояние мрака и света.  Татарские полчища виделись темными, как замечает летописец; «доспехи же русских сынов будто вода, что при ветре струится, шлемы золоченые на головах их, словно заря утренняя в ясную погоду, светятся; яловцы же шлемов их, как пламя огненное, колышутся», посреди войска развевалось алое великокняжеское знамя с изображением Нерукотворного Спаса. Вдруг с татарской стороны выехал вперед богатырь огромного роста, крепкого сложения, страшной наружности; звали его Челубей. Страшно было смотреть на этого великана. И хотя было среди них немало храбрых воинов, но никто не решался сам добровольно вызваться на такой подвиг. Прошло несколько минут томительного ожидания, и вот выступил один из Сергиевых иноков – его усердный послушник схимонах Александр Пересвет. Все были тронуты до слез самоотвержением инока; все молили Бога, да поможет ему, как древле Давиду на Голиафа.  А он, в одном схимническом одеянии, без лат и шлема, вооруженный тяжеловесным копьем, подобно молнии устремился на своем быстром коне противу страшного татарина – оба богатыря пали мертвыми на землю! Тогда-то «закипела битва кровавая, заблестели мечи острые, как молнии, затрещали копья, полилась кровь» – повествует святитель Димитрий Ростовский. Не выдержал и великий князь: он сошел с коня великокняжеского, отдал его своему любимому боярину (Михаилу Бренко), повелел ему вместо себя быть под знаменем, а сам достал бывший у него на персях под одеждою крест с частицами Животворящего Древа, поцеловал его и ринулся в битву с татарами наравне с простыми воинами... Самым горячим стремление князя было желание принять участие в битве; им руководила готовность сразиться за веру и пострадать за Христа.  Он пренебрег своим привилегированным положением и в своем порыве слиться с воинской массой явил свое великое смирение. Свидетели видели его, переносящегося на коне от полка к полку, твердо бьющимся с татарами, выдерживающим порой атаку нескольких воинов. «И была сеча лютая и великая, и битва жестокая, и грохот страшный, – повествует летописец, – от сотворения мира не было такой битвы у русских великих князей, как при этом великом князе всея Руси».  Люди гибли не только от мечей, копий и под копытами коней – многие задыхались от страшной тесноты и духоты: Куликово поле как бы не вмещало борющейся рати, земля прогибалась под их тяжестью, пишет один из древних авторов. Особо чутким в эти часы открывалось духовное существо происходящего.  Видели Ангелов, помогающих христианам – во главе «трисолнечного» полка стоял Архистратиг Михаил, по небесам шествовали рати святых мучеников и с ними – святые воины Георгий Победоносец, Димитрий Солунский, святые князья Борис и Глеб. От духовных воинств на татар летели тучи огненных стрел. Видели же, как над русским войском явилось облако, из которого на головы православных воинов опустилось множество венцов. Когда Мамай со своими полками позорно бежал, побросав обозы, князь Владимир Андреевич, вернувшись на Куликово поле, покрытое теперь мертвыми телами, принялся расспрашивать всех о великом князе. Свидетельствовали о том, то он сражался в первых рядах, что бывал окружен множеством врагов; кто-то говорил о его ранении – последний видевший его утверждал, что князь брел с поля битвы, шатаясь от ран.  Принялись искать князя среди мертвых; наконец, он был найден в роще неподалеку лежащим без сознания.  Бог хранил князя; несмотря на многочисленные удары, принятые им от врагов, он остался невредимым от серьезных ранений. Услышав голоса, он пришел в себя, известие же о победе окончательно вернуло ему силы. Между тем, как длилась грозная битва Куликовская, в обители Живоначальной Троицы святой игумен Сергий собрал всю свою братию и возносил молитвы сердечные за успех великого дела.  Телом стоял он на молитве во храме Пресвятой Троицы, а духом был на поле Куликовом, прозревая очами веры все, что совершалось там. И много доблестных русских воинов полегло на поле том. Летописи говорят, что из 150 тысяч воинов вернулось в Москву не более 40 тысяч. Куликовская победа настолько обессилила русское войско, что ему необходимо было дать отдых, а у Московского князя, как мы уже видели, тогда было немало врагов и кроме татар.  И тут преподобный Сергий, предотвращая столкновение великого князя с Олегом Рязанским и предупреждая страшное пролитие родной, братской, русской же крови, послал своего келаря.  И не напрасно было это посольство: летопись говорит о раскаянии Олега, хотя и не надолго. Возвратясь в Москву и распустив по домам воинов-победителей, великий князь Димитрий Иоаннович, прозванный за эту победу Донским, снова прибыл в обитель Живоначальной Троицы, чтобы воздать благодарение сильному во бранех Господу, лично поведать великому старцу о Богодарованной победе.  В Троицком монастыре по погибшим воинам служились многочисленные панихиды; был учрежден особый день их ежегодного поминовения, названный Димитриевской субботой, перед 26-м числом октября (день Ангела великого князя Димитрия Иоанновича) и, конечно, установлен не без совета с преподобным Сергием.  Позже он стал днем общего воспоминания усопших предков, родительским днем. Так в церковной памяти была увековечена Куликовская битва. С именем Димитрия Иоанновича связано строительство целого ряда новых монастырей и храмов. По благословению преподобного Сергия он заложил в 1378 году Успенский Стромынский монастырь; предполагалось в преддверии решающей битвы с Ордой собрать в него молитвенников со всей Русской земли, чтобы духовно поддержать Русь.  Настоятелем монастыря стал ученик преподобного Сергия Леонтий. Другой, также Успенский, монастырь великий князь построил в благодарность Богу за победу в Куликовской битве. Его называют монастырем на реке Дубенке; первым его игуменом также был ученик преподобного Сергия, будущий святой Савва Звенигородский. На самом Куликовом поле был построен монастырь Рождества Богородицы: победа произошла именно в этот праздник.  Также после победы Димитрий Иоаннович построил Николо-Угрешский монастырь под Москвой и опять-таки с помощью преподобного Сергия Димитрий Иоаннович выстроил Голутвинский монастырь, а также каменный Успенский собор Симонова московского монастыря. Последние годы жизни великого князя Димитрия Иоанновича были, вероятно, самыми трудными для него; после Куликовской битвы его ждали многие тяжелые испытания.  Осенью 1380 года, свидетельствуют летописи, Димитрия Иоанновича впервые посетили тяжелые болезни – сказалось нечеловеческое напряжение великого боя. В изнеможении была и вся Русская земля.  Не успела она оправиться от страшных потерь в Куликовскую битву, как явился новый враг, 1382 год ознаменовался нашествием Тохтамыша, разорением Москвы. Это бедствие было еще тяжелее после блестящей победы.  Великий князь из-за разногласий среди бояр, как говорит древний автор, не смог собрать достаточного для отпора татарам войска; тогда, чтобы найти людей, он отправился в Переяславль, а затем в Кострому.  В Москве остался митрополит Киприан – он не смог противостоять начавшимся здесь беспорядкам. Митрополит решил уйти из Москвы, также и великая княгиня с детьми. С трудом удалось им выйти за городские стены. Митрополит направился в Тверь, княгиня – к мужу в Кострому. Началась осада Москвы, и три дня город держался, но на четвертый воины Тохтамыша ворвались в город.  Страшен был учиненный погром в Москве: убивали подряд людей, оскверняли алтари, грабили церкви, сокровищница великого князя была расхищена; сжигались книги, свезенные со всех окрестностей в московские храмы – сам город был в конце концов подожжен. Когда великий князь вернулся в Москву, он застал город разоренным и опустевшим. И только храбрый Владимир погнался за татарами и поразил 6000 врагов и отнял много пленных и обозы.  По преданию, Димитрий Иоаннович плакал на развалинах Москвы и велел похоронить убитых на собственные деньги. Другим большим горем для великого князя было возобновление старой вражды с Тверью: презрев все письменные обещания 1375 года, князь Михаил отправился к новому хану просить ярлыка на великое княжение.  В 1383 году великий князь Димитрий был вынужден отправить в Орду своего старшего сына, одиннадцатилетнего Василия, для отстаивания великокняжеского ярлыка. Ценой возобновления ежегодной дани Москве удалось оставить ярлык за собой – Михаил потерпел неудачу, но Василий был на два года задержан в Орде заложником. Другой беспокойный сосед Московского князя был Олег, князь Рязанский. Хитрый и вероломный, он не раз нарушал договоры, входил в сношения то с Ольгердом и Тверским князем, то с Мамаем и Тохтамышем. Великий князь не раз посылал к нему доверенных лиц с мирными предположениями, но Олег не хотел и слышать о мире.  Тогда великий князь призвал преподобного Сергия и лично просил его принять на себя труд убедить упрямого князя Рязанского к примирению. Поздней осенью 1385 года смиренный старец отправился, по своему обыкновению пешком, в Рязань.  Олег уже много слышал о Радонежском игумене: еще пять лет назад он не решился присоединиться к полчищам Мамая только потому, что Московский князь получил от преподобного Сергия благословение на битву с Мамаем, и теперь рад был видеть святого старца своим гостем и благословиться у него. Кроткие увещания богомудрого Сергия смягчили сердце сурового князя Рязанского, и он чистосердечно открылся преподобному в своих замыслах и «взял с великим князем Димитрием вечный мир и любовь в род и род».  Этот мир впоследствии скреплен был семейным союзом: сын Олега Феодор взял за себя дочь великого князя Софию Димитриевну. Так при неусыпном попечении и отеческом руководстве святителя Алексия и благодаря деятельному участию игумена Радонежского, преподобного отца нашего Сергия стала постепенно объединяться и Русская земля, обессиленная раздорами удельных князей. Великий князь продолжал свое трудное дело: восстанавливал разрушенную Москву и держал наготове меч, храня бдительно интересы Московского княжества. Образ действий великого князя оставался все тот же: он сначала устрашал и разил врагов и ослушников, потом миловал и прощал их. Мало-помалу эти князья свыклись с мыслью о необходимости подчиниться власти Московского князя, а в народе пробуждалось сознание нужды сплотиться воедино, дабы общими силами сбросить с себя ненавистное иго татарское.  Бог знает, мог ли бы достигнуть какого-нибудь успеха в этом великом деле великий князь Московский, предоставленный самому себе, без содействия Церкви в лице таких святых мужей, исполненных Духа и силы, каковы были угодники Божии митрополит Алексий и богоносный Сергий, игумен Радонежский. Хотя, по словам летописи, Димитрий Иоаннович был богатырского сложения – «бяше же крепок зело, и телом велик и широк, и плечист и чреват вельми и тяжек; брадою и власы черн; взором же дивен зело», – но и при этих мощных силах непрестанная 26-летняя бранная тревога должна была измучить его телесно и душевно.  Почувствовав приближение смерти, Димитрий Иоаннович послал за преподобным Сергием. Преподобный, наблюдавший все течение жизни великого князя, не только был главным свидетелем при составлении его духовного завещания (что подтверждено документами), но и преподал Димитрию Иоанновичу все необходимые ему христианские таинства. Древний источник воспроизводит если не самые предсмертные слова великого князя в их исторической буквальности, то общий дух его назидания ближним. «Вы, дети мои, – говорил благочестивый князь, – живите заодно, а матери своей слушайтесь во всем...  Который сын не станет слушаться мати своей, на том не будет моего благословения... Вот я отхожу к Богу, и вас поручаю Богу и матери вашей: под страхом ея будьте всегда... Бойтесь Бога; бояр своих любите, будьте приветливы ко всем своим слугам. А вы, бояре, знаете мой обычай и нрав – я родился у вас на глазах, при вас я возрос, с вами ходил на врагов, с вами свою отчизну защищал... Я любил вас и детей ваших, с вами делил и радость, и горе... Вспомните, что говорили вы мне всегда: на службе тебе и детям твоим мы должны сложить и свои головы... Будьте же верны слову своему, послужите княгине моей и чадом моим, повеселитесь с ними в их радости, не оставьте их и во время скорби»...  Так говорил умирающий Донской герой; а в своей духовной грамоте он навсегда заповедал своим детям и потомству своему, чтобы после отца наследовал великокняжеский престол старший сын его, помимо других лиц, старших в роде, и таким образом установил новый порядок престолонаследия, не допускавший никаких споров и претензий со стороны братьев усопшего великого князя.  И вот охранение этого, столь важного постановления, которому не только Москва, но и вся Россия навеки обязана укреплением единой самодержавной власти, было вверено Промыслом Божиим не иному кому, как великому печальнику земли Русской преподобному Сергию! Княжение Димитрия Донского за редким исключением не знало случаев ухода от него служивых людей; на его духовном завещании стоит самое большое число боярских подписей. И перед самой кончиной великий князь пожелал своим родным, ближним, боярам и всей Руси: «Бог мира да будет с вами!». Глубокий смысл сокрыт в этих словах! Вся натрудившаяся, изболевшаяся за Родину душа великого и доброго князя вылилась в этом благочестивом горячем пожелании... 19 мая 1389 года великий князь Димитрий Иоаннович преставился. Кончина его на 41-м году жизни поразила всю Русь. После Владимира Мономаха и Александра Невского никого так не любил и не чтил народ русский. Он был похоронен в Архангельском соборе, рядом с гробницами его отца, деда, прадеда. По преданию, на отпевании среди многочисленного духовенства находился покровитель, молитвенник, старец великого князя, преподобный Сергий Радонежский. В своем ревностном служении Церкви Христовой, патриотических трудах Отечеству и народу в грозные годы вражеского ига благоверный князь явился истинным сыном Церкви Русской, вдохновляющим и ныне ее верных чад на самоотверженное служение Богу и людям.  Праведный подвиг князя, отдавшего «душу свою за други своя» (Ин.15,13), не был забыт православным верующим народом. Он побуждает и ныне чад церковных к служению на благо Родины и ее народа. Особым знаком произволения Господня стало почитание князя Димитрия как избранника Божия. По свидетельству многочисленных источников, памятников письменности и иконографии, сначала в Москве, а потом повсеместно по всей России началось прославление князя.  Уже вскоре после кончины его были написаны «Похвальное слово», текст которого вошел в состав русских летописей, и житие. В житии отмечаются христианское великодушие и большая любовь к народу, сочетавшиеся с широкой благотворительностью. Сохранились и иконографические изображения великого князя: на фреске Архангельского собора и в Грановитой палате. Описание образа князя можно прочитать и в «Иконописном подлиннике» (под 9 мая). Память о великом князе жива всегда и особенно увеличивается в годы войн и опасностей. Так, в Великую Отечественную войну имя князя Димитрия в патриотических посланиях патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия стояло рядом с именем святого Александра Невского; оба князя-воина призывались в помощники страждущему Отечеству.  Именем Димитрия Донского была названа танковая колонна, созданная на средства верующих. Великий князь Московский Димитрий Донской канонизирован как святой благоверный на основании его больших заслуг перед Церковью и народом Божиим, а также на основании его личной благочестивой жизни, воплотившей спасительную христианскую идею пожертвования собой до крови ради блага и спасения ближних.

По мотивам романа «Дмитрий Донской» Юрия Лощица и стихотворений: «Дмитрий Донской» Людмилы Лидер, «Куликовская битва» Константина Сергиенко ***************** Он княжил в бурную эпоху… Людмила Лидер *** Преемник Красного Ивана, второго сына Калиты, держался в битве, в поле бранном, ну впрямь как чудо-богатырь. Москвы раздвинувший пределы, князь Дмитрий был широкоплеч, высокий и могучий телом, в руке державший крепко меч. Он жил во времена лихие, когда раздробленную Русь терзали отпрыски Батыя - и род славян томила грусть. Когда перед Ордою страха не убавлялося в сердцах, ну а потомки Мономаха друг с другом были не в ладах. Ему лишь девять исполнялось, как опочил его отец - и опекать стал княжью младость Всевышним избранный чернец… Святым владыкой был воспитан благочестивым юный князь, он возрастал с душой открытой, Руси полезным быть стремясь. Князь Радонежского игумна так по-сыновнему любил! - И чернеца высокоумным советам следовать спешил. …И вырос он, лицом красивый, со взором пламенным в очах, гостеприимный, незлобивый, усердный в княжеских трудах. Светясь душевной чистотою, был добрый молодец любим: своей супругой молодою, Москвы народом удалым. 2. Князь великий Димитрий Иванович… сдумаша ставити город камен Москву, да еже умыслиша, то и сотвориша Рогожская летопись Но как же разоряли беды московский Дмитриев удел - вон деревянный Кромник деда в пожарном пламени сгорел. То зло случилось жарким летом, в один из самых знойных дней: весь город сжёг огонь с рассветом ни с чем оставив москвичей. «Здесь, на родных нам пепелищах, вновь жизнь Москве дадим, трудясь! Из камня возводя жилища и новый Кремль!» - решает князь. Пусть не простым то было делом, но вот на месте, где стоял Иванов Кромник, камнем белым Кремль новый ярко заблистал. …Стеною мощною с зубцами стремясь, как будто, подпереть, не очерчённую краями, небес лазоревую твердь. 3. "Забавы" строго не любил Людмила Лидер Князь Дмитрий Бегича разбил, На речке Вожа под Рязанью… Анатолий Чигалейчик Немилостив был славный княже, дошло до нас с тех давних пор, к предателю Отчизны, скажем, к тому, кто жил как лютый вор. К такому, кто удела ради и брата погубить готов, себе присвоив его пяди, Москвы хозяин был суров. И, справедливость чтя, наверно не раз один вёл Дмитрий рать, тверского князя чтоб примерно за злое дело наказать. Не мог забыть он то, что Пьяна в горячий августовский день для шурина его, Ивана, могильную раскрыла сень. Князь, верно, думал об отмщении за воевод, бойцов простых, из бывших с шурином в сражении, что сгинули в волнах речных. Он, избежав ошибок прежних, на рубеже реки иной людьми командовал прилежно, победою закончив бой! И после, встав на вожском бреге, князь так сказал бойцам своим: «Повержен, други, нами Бегич и полк, что был приведен им! Пусть это лишь один навстречу шаг к избавленью от беды, но Русь ещё, расправив плечи, низложит злую власть орды!» 4. Мамай готовился к походу, На дерзкую отныне Русь… Людмила Лидер Вставайте, мамаево войско идёт! Константин Сергиенко Прошло, без месяца, два года - июль приносит князю весть, что войск ордынских для похода на Русь собралося - не счесть! И что злодей Мамай желает разграбить и пожечь Москву, едва лишь краска золотая с багрянцем брызнут на листву! И князь Московский, с младшим братом, старались быстро собирать на битву с грозным супостатом со всей Руси большую рать. У Алексиевой гробницы князь вопрошал: «Учитель мой! Имею ль право я стремиться с дружинами на смертный бой?! На бой, в котором литься будет рекой широкой кровь бойцов, и станут гибнуть мои люди - Отчизны тысячи сынов!» …Хоть и не ждал себе ответа того, кто замещал отца ему, и ныне бы советом ободрить многим мог сердца. Но Троицкий игумен Сергий тогда сказал: «Надёжа-князь! Свои сомнения отверги, и рать веди же, помолясь! Да! Многим с памятию вечной венцы готовятся теперь… Но, русов вождь чистосердечной, тобой повержен будет зверь!» Так, получив благословенье, Димитрий к Дону вывел рать - на Куликовское сраженье, чтоб в нём победу одержать! 5. Нашли себе поле за Доном, Чтоб встретить Мамая заслоном. Константин Сергиенко Между Непрядвою и Доном встали восьмого сентября полки Димитрия заслоном, лишь зарумянилась заря. И, в ожиданьи силы вражьей, к дружинам доблестным своим счёл нужным обратиться княже тогда с напутствием таким: «Не мы пришли в страну иную с войной, но враг на нас пошёл, готовя ныне долю злую для русских городов и сёл! О, други, смерть на поле боя приемлемее для бойцов, чем отступленье пред ордою добычи жаждущих врагов! Не пожалеем же мы, братья, теперь нисколько своих сил и жизней - остановим рати свирепых недругов Руси! …Владимир, брат, днесь в бой кровавый с начала самого не рвись - до времени в сени дубравы с полком своим ты затаись. Когда наступит час закатный, и станет солнца лик багров, тогда уж пусть твой полк засадный ударит с тыла на врагов!» Бренку вручивши стяг свой княжий с Исуса ликом золотым, доспехом с ним менялся, также с плащом расставшись багряным. Готовый в пламя лютой битвы вступить как ратник рядовой, он на коне, шепча молитвы, отъехал в полк сторожевой. 6. Помериться силами звал Челубей… Константин Сергиенко Копьищем потрясая длинным, в тот день, восьмого сентября, звал Челубей на поединок Святой Руси богатыря. Ну, уж ордынец и громада! С налитым кровию лицом, казалось русским, что он ада был демоническим жильцом. Как зверь рыча, должно быть спьяну, кричал, что нечего мечтать над ним-то русскому Ивану верх в поединке одержать. Что богатырь не появился, под стать ему, на белый свет, и силою своей хвалился… Но вызов принял Пересвет! Один из тех двух славных братьев, честных боярских сыновей, кому бойцами в княжьей рати быть не впервой в судьбе своей. Кто хоть и стали чернецами в стенах обители святой, всегда готовы и с мечами за Русь идти на смертный бой! Благословлённый Радонежским на ратоборство Пересвет, ответил делом на насмешки, исполнив воинский обет. Великий ростом и плечистый, с красивым, бледным чуть лицом, немногословный инок истый потряс недлинным копьецом. Его прижавши крепко к боку, пустил наш витязь коня вскачь, чтоб, коль угодно это року, повержен был бы враг-силач. И Челубей ему навстречу понёсся на коне своём. Был поединок скоротечен, и пали витязи вдвоём. Мгновенье лязг копейной стали был слышен, и пришёл конец вмиг поединку - и лежали мертвы ордынец и чернец. На бой за Русь, святое дело, благословляла рать рука монаха, павшего на тело им побеждённого врага. 7. И грянула битва Константин Сергиенко Большая битва началася, кровью сражавшихся людей готова ярко поле красить, готовя тысячи смертей. Друг другу не давали спуску в соприкасаньи боевом сторожевой полк силы русской с дозорным вражеским полком. Бойцы, с которыми был княже, в той схватке одолеть смогли передовой полк силы вражьей, хоть сами все почти легли. Димитрий, в самой гуще боя, на крепком скакуне своём, разгорячён, как все, борьбою, ордынцев поражал копьём. Когда ж в рядах полка большого с врагами биться продолжал - здесь одного, а там другого мечом ордынцев поражал. Бой продолжался с прежней силой и беспримерно был жесток, но войско русов крепко билось, и стойким был бойцом Бренок! Изранен, кровью истекая, не отступил он ни на шаг - пал, как герой, оберегая Димитриев багряный стяг. И с каждым новым часом боя росли потери двух сторон, и раненых бойцов над полем тогда стоял великий стон. И князь Димитрий уж изранен, доспехи вмяты в трёх местах, и шёл едва по полю брани он без копья уже в руках. С лицом, иссеченным немало, в руке ослабшей держал меч, шёл он, шатаяся, устало, желая, попросту, прилечь. На крае поля у берёзы упал без сил великий князь, и деревцо роняло слёзы, тогда до тверди наклонясь. …Затем, чтоб до скончанья боя скрыть витязя от глаз чужих, коль так назначено судьбою, покровом листьев золотых. Ну а когда завечерело, то в западном краю небес светило быстро розовело, в своих лучах купая лес. Дотоле тихая дубрава воспряла мигом ото сна - с врагом Руси вести бой правый будто готовилась она. Шумели золотые кроны, дрожали тысячи ветвей, им отзывался громким звоном металл и копий и мечей! На фоне алого заката, крича: «Ура!», исполнить долг спешил Димитриева брата, с утра в дубраву вставший, полк. И, как могучий вольный ветер, он налетел на вражий тыл - принёс монгольским воинам смерти, победу русичам добыл! Не стало конницы Мамая, а русов крепче билась рать - и темник, пир вдруг прекращая, бежал, чтоб в плен не попадать. За горизонт пал лик Ярилы, а темник в страхе мчался прочь - и гнал коня, что было силы, во всё сгущавшуюся ночь. А ранее, когда заката огонь чуть только отпылал, Владимир Серпуховский брата на поле подвига искал. И к воинам обращался княже: «Кто видел брата моего? Где есть Димитрий, кто подскажет? Где я теперь найду его?!» Под кем-то срубленной берёзкой, перед дубравой вековой, двумя бойцами князь Московской был найден, ранен, но живой. Все силы отдавши в сражении, за день как будто постарев, он в этот час в изнеможении лежал на травяном ковре. Став на колени перед братом, Владимир так ему сказал: «Мы взяли верх над супостатом - стремглав злодей Мамай бежал!» 8. И тем, кто вернулся, И тем, кто погиб, - Память и вечная слава! Константин Сергиенко На поле русской ратной славы стояли целых восемь дней - и хоронили, в день кровавый в бою погибших здесь, людей. В память о них, что опочили, и вечный обрели покой, тогда и церковь заложили на круче брега над рекой. И в час прощанья рати с полем князь говорил: «Покуда жить продолжим мы в земной юдоли, героев нам не позабыть! Расскажем, други, своим детям о ратоборстве их с врагом - за то, чтоб жили мы на свете, стояла б Русь - наш общий дом! Сколь горек вкус победы нашей - сколь многим не прийти домой, в кругу родных не выпить чаши, вновь вспоминая жаркий бой. Пришла пора проститься с ними, кто за Руси и жизнь и честь, платили жизнями своими - и упокоились вот здесь. А нам теперь идти обратно - туда, где, будто торжества, своих защитников возврата ждут наши семьи и Москва!»

Тропарь благоверному князю Димитрию Донскому глас 3 Вели́ка обре́те в беда́х тя побо́рника земля́ Ру́сская,/ язы́ки побежда́юща./ Я́коже на Дону́ Мама́еву низложи́л еси́ горды́ню,/ на по́двиг сей прия́в благослове́ние преподо́бнаго Се́ргия,/ та́ко, кня́же Дими́трие,/ Христу́ Бо́гу моли́ся,// дарова́ти нам ве́лию ми́лость. Перевод: Земля Русская обрела в тебе великого защитника в бедах, побеждающего язычников. Поскольку на Дону ты разгромил тщеславного Мамая, приняв благословение на этот подвиг от преподобного Сергия, так, князь Димитрий, Христу Богу молись даровать нам великую милость. Кондак благоверному князю Димитрию Донскому глас 2 По́двиги твои́ми, свя́те Дими́трие,/ страну́ на́шу Бог сохрани́,/ да́вый тебе́ си́лу непобеди́мую./ И ны́не, предста́телю кре́пкий,/ соблюда́й моли́твами святы́ми/ град твой Москву́ невреди́м// от всех наве́т вра́жиих. Перевод: Благодаря твоим подвигам, святой Димитрий, страну нашу сохранил Бог, давший тебе непобедимую силу. И сейчас, защитник наш сильный, оберегай молитвами святыми город твой Москву невредимой от всяких вражеских козней. Молитва благоверному князю Димитрию Донскому О, святы́й уго́дниче Бо́жий, пра́ведне Дими́трие! По́двигом до́брым подвиза́вся на земли́, восприя́л еси́ на Небесе́х вене́ц пра́вды, его́же угото́вал есть Госпо́дь всем лю́бящим Его́. Те́мже взира́юще на святы́й твой о́браз, ра́дуемся о пресла́внем сконча́нии жи́тельства твоего́ и чтим святу́ю па́мять твою́. Ты же, предстоя́ Престо́лу Бо́жию, приими́ моле́ния на́ша и ко Всеми́лостивому Бо́гу принеси́, о е́же прости́ти нам вся́кое прегреше́ние и помощи́ нам ста́ти проти́ву ко́знем диа́вольским, да изба́вльшеся от ско́рбей, боле́зней, бед и напа́стей и вся́каго зла, благоче́стно и пра́ведно поживе́м в ны́нешнем ве́це и сподо́бимся предста́тельством твои́м, а́ще и недосто́йни есмы́, ви́дети блага́я на земли́ живы́х, сла́вяще Еди́наго во святы́х Свои́х сла́вимаго Бо́га, Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и во ве́ки веко́в. Ами́нь. Молитва вторая благоверному князю Димитрию Донскому Во́йска ру́сскаго Христо́ва собира́телю, сла́вне кня́же и воево́до Донской Дими́трие, му́дрый военноначальниче, му́ченическаго со́нма святы́х Христо́вых во́инов предводи́телю, со мно́гими кня́зи, подру́чными слуга́ми и ве́рными дру́гами ду́шу свою́ за ве́ру Святу́ю и Правосла́вное Оте́чество положи́вый, от преподо́бнаго Се́ргия Ра́донежскаго благослове́нный, Богоро́дицею возлю́бленный, моли́ся ко Пресвяте́й Тро́ице, да вси́ Бо́жии во́ины в земле́ росси́йстей меж собо́ю разобще́нныя и ду́хом зло́бы сатанинской разделе́нныя во еди́но ста́до Христо́во со́браны бу́дут, ве́рою правосла́вною и любо́вию Бо́жией дру́г со друго́м сплоченные и тобо́ю водительствуемые, на поля́х духо́вной бра́ни и в битвах земны́х все́х враго́в ненави́дящих Бо́га победить ско́ро и́мут, и сла́ву Свято́й Руси́ умно́жат, благода́ть на зе́млю Ру́сскую привлеку́т, и правосла́вное Ца́рство Бо́жие на свое́й росси́йской земле́ у́зрят; досто́йный пло́д покая́ния о греха́х свои́х принесу́т; и я́ко ве́лий да́р Бо́жий, богопомазанным царе́м в земле́ славянской увенчаны бу́дут; и от сего́ Богоизбра́ннаго Правосла́внаго самодержа́внаго ру́сскаго царя́ благослове́ние прии́мут; и под святи́тельскою его́ вла́сти благоче́стию правосла́вных вернопо́дданных навы́кнут; и́го сатани́нское сокруша́т и чистоту́ ева́нгельскаго све́та всему́ ми́ру явя́т, я́коже и ты́, всечестны́й кня́же Дими́трие, зри́ши ны́не Ца́рство Небе́сное, и стои́ши пред Вели́ким Архиере́ем, Го́сподом и Спа́сом Иису́сом Христо́м, и от всевышней Его́ Бо́жией Бла́гости, ве́руем, я́ко испросить на́м великие ми́лости мо́жеши, да и мы́ при́сно Сла́ву Бо́га Отца́, Бо́га Сы́на и Бо́га Свята́го Ду́ха всегда́ велича́ющии, наипа́че же твое́ свято́е вели́кое княжеское предстоя́ние за Ру́сь Святу́ю, я́ко вели́каго воево́ду в вели́кой битве помина́ем и почита́ем, иде́же сла́ва пра́ведней жи́зни твое́й, кня́же Дими́трие, сия́ет пред все́ми небе́сными А́нгелами и Архангелами, святы́ми челове́ками и гре́шными людьми́, и на́м на земле́ при́сно явля́емая, все́х на́с за ве́ру Христо́ву, Оте́чество и Царя́ до сме́рти стоять вдохновляемая, всегда́, ны́не, при́сно и во ве́ки веко́в. Ами́нь. Молитва третья благоверному князю Димитрию Донскому О, святы́й благове́рный вели́кий кня́же Дими́трие! А́ще и не мно́зи бы́ша дни́е земна́го жития́ твоего́, оба́че вели́к жре́бий прия́л еси́ от Соде́теля всех Го́спода, е́же просла́витися в земли́ Росси́йстей и блаже́нство ве́чное на Небесе́х получи́ти. Услы́ши нас, моли́твенниче те́плый, предста́телю наш пред Го́сподем неусы́пный! Во дни ми́ра и в годи́ну нестрое́ний не оста́ви нас попече́нием твои́м, научи́ ны поко́рны бы́ти Боже́ственному Промышле́нию, вся в житии́ на́шем ко бла́гу направля́ющему, оте́чество на́ше моли́твами твои́ми от наше́ствий вра́жиих, раздо́ров и нестрое́ний защити́ и укрепи́ те́плым твои́м предста́тельством. О свя́тче Бо́жий! Моли́, ку́пно со свято́ю супру́жницею и сподви́жницею твое́ю благове́рною княги́нею Евдоки́ею, да зна́менается на нас свет лица́ Бо́жия, и, тем наставля́еми, дости́гнем Ца́рства Пра́вды Христо́вы, несконча́емаго и ве́чнаго. Ами́нь.

Преподобный Корнилий Комельский, Вологодский чудотворец, родился в 1457 году.  Он был родом из знатной боярской семьи Крюковых, жившей в Ростове Великом.  Дядя преподобного, дьяк Лукиан, служил при дворе великой княгини Марии, супруги великого князя московского Василия Темного. При посредничестве Лукиана юный Корнилий был определен к московскому великокняжескому двору.  Для воспитания отрока нельзя было найти лучшего места, как тогдашний великокняжеский двор, не уступавший в самом строгом исполнении всех правил церковного устава ни одной иноческой обители. Здесь Корнилий мог видеть и изучать одно только доброе.  Современный описатель его жизни называет великую княгиню Марию, скончавшуюся инокинею, именитою благочестием и милостивую паче всех прежде бывших: действительно, испытанная несчастиями и всецело преданная воспитанию детей своих – сверстников Корнилия, она могла служить для юного царедворца самым лучшим живым примером для подражания.  Молодой Корнилий как нельзя более воспользовался счастливо сложившимися обстоятельствами своей юности: приобрел в науках познания, получив самое лучшее по тогдашнему времени образование, а вместе с этим сохранил чистоту сердца и неповрежденность нравов, так что, не достигнув еще совершенных лет, он казался уже мужем совершенным.  С раннего возраста начало в нем развиваться влечение к жизни созерцательной, отшельнической, которое усиливалось под влиянием бесед дяди и великой княгини, стремившихся к иночеству.  И когда престарелый Лукиан оставил придворную службу и постригся в Кириллове, за ним последовал туда же двадцатилетний Корнилий, хотя служба при дворе великого князя могла доставить ему честь, богатство и другие житейские выгоды. Приняв постриг в Белозерском монастыре, он с благой кротостью предал себя воле прозорливого, многоопытного в духовной жизни старца Геннадия, повинуясь ему с любовью, как отцу, и не делая ничего без его благословения. Через некоторое время Корнилий призвал в благодатную обитель своего младшего брата Акинфия. Свои иноческие подвиги в монастыре юный инок начал с тяжелого послушания – в хлебне, носил тяжелые вериги, а в редкие часы отдыха переписывал богослужебные книги. Прошедше уже все более тяжелые послушания и ревнуя о высшем совершенстве, преподобный Корнилий, испросив благословения своего духовного наставника, посетил многие обители близ Кирилло-Белозерского монастыря. 

Подобно птице, он искал себе гнезда, и, как пчела извлекает мед с различных цветов, так и он везде старался приобретать себе духовную пользу из всего, что видел и слышал. Побывав во всех ближайших к Кириллову монастырях и пустынях, преподобный Корнилий направился к Новгороду, славившемуся тогда множеством иноческих обителей. В Новгороде архиепископ Геннадий (память 4/17 декабря), познакомившись с богобоязненным и опытным в духовной жизни иноком и увидев в нем редкое по тому времени книжное образование, хотел рукоположить преподобного Корнилия в сан священства. Но он уклонился от такой почести, предпочитая путь безмолвного уединенного подвига.  Подвижник сначала поселился в пустом месте недалеко от Новгорода, потом жил в безмолвии в пустынях новгородских и тверских, претерпевая «труды многие: и жажду, и глад, студень же и зной Христа ради». Когда же стали навещать его любители иноческого жития, он перешел в Тверскую Савватиеву пустынь. Но и здесь не нашел вожделенной тишины и безмолвия преподобный, ибо братия Савватиевой пустыни и приходившие в нее странники и богомольцы стали посещать уединенную келлию Корнилия, прося его советов и наставлений, вследствие чего преподобный снова решился бежать и искать себе другого места. И в 1497 году на Вологодской земле, в густых комельских лесах, около пересечения рек Нурма и Талица, преподобный Корнилий нашел брошенную разбойниками хижину, которую обратил в келлию для безмолвия. Однажды напали на старца разбойники, но, кроме книг, ничего не нашли. Благодаря усердной молитве и Божией помощи святому отшельнику удалось умиротворить разбойничий люд, обитавший в то время в дремучих комельских лесах, противостоять их угрозам и даже обратить греховную разбойничью братию на путь раскаяния и исправления. В возрасте сорока лет преподобный Корнилий получил возможность жить в совершенном уединении и безмолвии, пребывая в постоянной молитве и трудах. Через 4 года к месту подвигов преподобного Корнилия стали приходить любители безмолвия.  Пустынники питались трудами рук своих, молились каждый в своей келлии, а когда число их умножилось, то стали просить преподобного Корнилия устроить церковь, считая великим ущербом и вредом для души лишение Божественной службы. Услышав о благочестивом желании своих сподвижников, преподобный был весьма рад. Тогда и понял он, что пора уединения и безмолвия для него уже прошла, что настало время жить не для себя только, но потрудиться и для пользы братии и страшный разбойнический притон обратить в святую обитель для иночествующих. В 1501 году был построен деревянный храм в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы, и в том же году митрополит Симон посвятил преподобного Корнилия в сан иеромонаха.  Решась жить в обществе братии, блаженный Корнилий не щадил себя для их пользы, наряду с другими трудился в лесу и в обители, и вообще для устройства обители он перенес множество трудов и усилий. В 1512 году, когда число братии возросло, преподобный построил каменный храм и написал для братии устав, составленный на основе уставов преподобных Иосифа Волоцкого и Нила Сорского. Это был третий устав, написанный русским святым для монашествующих. Устав преподобного Корнилия включает 15 глав, содержащих ряд наставлений инокам общежительного монастыря. В 1-й главе говорится о церковном благочинии, во 2-й – о благочинии трапезы, а в 3-й – о пищи и питии. 4-я глава требует от иноков не есть и не пить нигде, кроме общей трапезы, 5-я глава рекомендует монашествующим иметь только две одежды: одну ветхую, с заплатами, а вторую крепкую; прочее же – «дело тщеславия и соблазн для братии», 6-я глава воспрещает просить подаяние у посторонних, а 7-я – иметь какую-либо собственность: «инок, имеющий в общежитии что-либо свое, малое или великое, чужд любви Божией». В 8-й главе возбраняется брать что бы то ни было без благословения настоятеля, 9-я глава поучает, что «не должно ходить безвременно в трапезу», а 10-я предписывает пребывание на общей работе в молчании и молитве.  В 11-й главе преподобный Корнилий запрещает без особенной нужды посещать «ни родных, ни чужих», а в 12-й – принимать подаяние для себя. О недопустимости в обители хмельных напитков говорится в 13-й главе. 14-я и 15-я главы состоят из рекомендаций о том, как принимать приходящих в монастырь с личным имуществом и как поступать с теми, кто, оставив монастырь, пожелает вернуться в него. Строгий устав преподобного Корнилия не все восприняли с послушанием; в обители поднялась волна ропота, началась смута. С годами увеличилось число иноков братии, появилась необходимость в строительстве большего храма. Предводимые своим игуменом, комельские отшельники сами принялись за работу, строили стены, плотничали, создавали иконы, переписывали церковные книги и изготовляли своими руками необходимую для храма утварь.  В 1515 году по благословению митрополита Варлаама новый храм был возведен и освящен также в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы. Через некоторое время были достроены трапезная церковь, странноприимный дом и богадельня. Преподобный Корнилий Комельский отличался щедростью к бедным. Спаситель поучает нас: «Будьте милостивы, как и Отец ваш милосерд есть.  Давайте и дастся им: мерою доброю, утрясенною и переполненною отсыплют вам в пазуху; ибо какою мерою мерите вы, такою же мерою возмерится и вам» (Лк.6:36, 38). Преподобный особенно любил выполнять эту заповедь Спасителя. Он раздавал милостыню щедрою рукою и твердо верил обетованию Господа Своего. Случилось, что к дню праздника преподобного Антония запасы вышли и раздавать было нечего.  Преподобный обратился к молитве и на рассвете дня праздничного посланный великого князя Василия принес богатую милостыню, так что весь народ питался с избытком. Милосердие и вера его открылись во время голода, посетившего Вологодскую страну. Родители оставляли детей у стен обители, не имея чем кормить их; преподобный устроил для них богадельню на монастырском дворе и кормил.  За любовь к бедным и сиротам преподобный Корнилий много раз удостаивался благодатного видения преподобного Антония Великого (память 17/30 января), к которому питал особое благоговение и воздвиг в честь великого подвижника храм в своей обители. Преподобный жил упованием на Господа, и Господь охранял его Своею благодатью. С неизменным усердием преподобный Корнилий заботился о духовном спасении вверенных его попечению иноков.  Как мудрый и духовный наставник и распорядительный хозяин, преподобный, примеряясь к древним отеческим правилам, подобно распределил все церковные службы и монастырские работы, чтобы никто не оставался праздным, и внушал всем при всяком рукоделии постоянно иметь в устах молитву Иисусову. Всех, и своих, и приходящих, он учил жить по правилам святых отцов, во всем покоряться воле настоятеля и молитвенно совершать подвиг послушания во все течение жизни. Строгость жизни святого возбудила ропот некоторых из братии. И, не ища поддержки у великого князя, преподобный Корнилий вместе с молодым воспитанником Геннадием покинул монастырь, оставив его на попечение двенадцати старших учеников. Когда они пришли в костромские леса, то старцу понравилось место на берегу Сурского озера близ реки Костромы верст за 70 от Комельского монастыря. Несмотря на преклонный возраст, святой старец принялся строить себе келлию, рубил лес и расчищал место для пашни. Так была заложена основа нового монастыря (впоследствии Геннадиева обитель).  Вопреки неоднократным попыткам иноков Комельского монастыря и великого князя Василия вернуть старца в родную обитель, святой угодник оставался непреклонным. Лишь спустя несколько лет, после паломничества и пребывания в затворе в Троице-Сергиевом монастыре, преподобный Корнилий возвратился в Комельскую обитель, но настоятельство передал своему ученику Лаврентию (память 16/29 мая), а сам снова затворился в келлии. Во время нападения татар на Вологодскую землю преподобный Корнилий, оберегая братию, вместе с ними удалился в Белозерский край по примеру Спасителя, Который скрывался от Ирода в Египте.  Братья вместе с наставником молились о спасении обители, и Господь внял их молитвам. Татары неожиданно отступили в паническом бегстве, приняв покинутый монастырь за грозно вооруженную крепость с многочисленным войском. После возвращения в родной монастырь преподобный Корнилий вскоре почувствовал приближение кончины. Пожелав проститься с братией, великий праведник огласил свое наставление.  Он завещал инокам строго соблюдать монастырский устав, жить в мире и согласии друг с другом. На четвертой неделе после Пасхи изнемогший от лет старец велел вести его в церковь, чтобы еще раз причаститься Святых Таин. Возвратясь из церкви, простился со всеми, выслушал акафист Спасителю и Богоматери и тихо предал дух свой Господу; это было 19 мая 1537 года, на 82-м году жизни. Тело преподобного Корнилия при огромном стечении народа и всеобщем плаче было погребено близ Введенского храма. Святые мощи его были впоследствии прославлены многочисленными чудесами. Вся жизнь Корнилия была одним непрерывным служением Богу и ближним, как светильник, поставленный на свещнице, он светил современникам своими добродетелями. Среди многочисленного сонма святых подвижников Вологодской стороны преподобный Корнилий занимает одно из первых и самых видных мест.  Он воспитал множество святых учеников, ставших впоследствии основателями монастырей: Кассиан и Лаврентий, игумены Комельские (память 16/29 мая), Кирилл Новоезерский (память 4/17 февраля), Иродион Илоезерский (память 28 сентября/11 октября), Геннадий Любимоградский (память 23 января/5 февраля), Адриан Пошехонский (память 5/18 марта) и другие. Игумен Лаврентий еще 10 лет после старца охранял в мире собранную им паству и вместе с бывшим игуменом Кассианом избрал себе последнее пристанище близ гроба блаженного своего учителя. Общецерковное празднование преподобному Корнилию – 19 мая/1 июня – установлено 25 января 1600 года святителем Иовом, первым Патриархом Московским и всея Руси (память 19 июня/2 июля). Житие преподобного составлено его учеником Нафанаилом в 1589 году.  Позже были составлены тексты службы и похвального слова святому. Сохранился и устав иноческой жизни, отличающийся простотой и опытностью духовной.