18 июня 1812 года родился ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ ГОНЧАРОВ - русский писатель, автор «Обыкновенной истории», «Обломова», «Обрыва» и других не менее известных произведений.
Наступил вечер. Сумрак скрыл очертания лица и фигуры Ольги...Слышался только мягкий, но сильный голос. От слов, от звуков этого чистого и сильного девического голоса билось сердце Обломова. Он не спал всю ночь. На заре ушёл из дома, ходил по Неве, по улицам, бог знает , что чувствовал, что думал...
Она пела... Боже мой, что слышалось в этом пении! Надежды, неясная боязнь гроз, самые грозы, боязнь счастья - все звучало не в песне, а в её голосе. У него на лице сияла заря пробужденного, со дна души восставшего счастья... - Как глубоко вы чувствует музыку! - сказала Ольга. - Нет, я чувствую...не музыку, а любовь! - тихо сказал Обломов. Опомнившись, он взял шляпу и, не оглядываясь, выбежал из комнаты.
Штольц, уезжая, завещал Обломова ей, просил приглядывать за ним. В умненькой хорошенько головке развился уже план перевоспитания Обломова. Она укажет ему цель. Ей предстоит спасти нравственно понижающий ум, душу... Она вздрагивала от гордого, радостного трепета, считала его уроком, наз...ЕщёНаступил вечер. Сумрак скрыл очертания лица и фигуры Ольги...Слышался только мягкий, но сильный голос. От слов, от звуков этого чистого и сильного девического голоса билось сердце Обломова. Он не спал всю ночь. На заре ушёл из дома, ходил по Неве, по улицам, бог знает , что чувствовал, что думал...
Она пела... Боже мой, что слышалось в этом пении! Надежды, неясная боязнь гроз, самые грозы, боязнь счастья - все звучало не в песне, а в её голосе. У него на лице сияла заря пробужденного, со дна души восставшего счастья... - Как глубоко вы чувствует музыку! - сказала Ольга. - Нет, я чувствую...не музыку, а любовь! - тихо сказал Обломов. Опомнившись, он взял шляпу и, не оглядываясь, выбежал из комнаты.
Штольц, уезжая, завещал Обломова ей, просил приглядывать за ним. В умненькой хорошенько головке развился уже план перевоспитания Обломова. Она укажет ему цель. Ей предстоит спасти нравственно понижающий ум, душу... Она вздрагивала от гордого, радостного трепета, считала его уроком, назначенным свыше. И вдруг все это должно окончиться! Они молча шли по дорожке. Она сорвала ветку сирени... - Вы уезжаете завтра? Почему так скоро? Вас как будто гонит кто... - Гонит. - Кто же? - Стыд...- прошептал Обломов. - Поверьте мне, это было невольно...от музыки. Она изменилась в лице, глаза потускнели: вот ничего и нет, вот и хорошо теперь, покойно.. Она мимоходом рванула ветку, оторвала листок и потом тотчас же бросила и ветку сирени и листок на дорожку.
Долго он глядел ей вслед. Потом пошёл по той же аллее и набрел на ландыши, которые уронила она, на ветку сирени, которую она сорвала и с досадой бросила. - Дурак, дурак! - вдруг вслух сказал он, хватая ландыши, ветку, и почти бегом бросился по аллее. - Я прощенья просил, а она... Ах, ужели? Какая мысль!.. Счастливый, сияющий шёл он домой.
Свидания, разговоры - все это было одна песнь, один свет. Каждый день и час приносил все новые звуки и лучи, но свет горел один, мотив звучал все тот же. - Не ошибка ли это? - вдруг мелькнуло у него в уме, как молния. - Я похищаю чужое! Я - вор. Что я делаю? Я напишу ей...
Он издали видел, как Ольга шла по горе. Она пройдёт здесь... Он ждал с замиранием сердца её шагов. Нет, тихо...Природа жила своей деятельной жизнью. Вон муравьи бегут... Вот шмель выползает в чашечку цветка... Вот мухи тучей лепятся около выступившей из трещины липы капли сока... Вон птица где-то в чаще все повторяет один и тот же звук, может, зовёт другую... Вот 2 бабочки как в вальсе мчатся около древесных стволов... А шагов все не слыхать... Наконец, вот она. - Вы плачете? - Это вы сделали, чтобы были слёзы... Вы боитесь упасть на дно бездны... Вас пугает будущая обида, что я разлюблю вас... А если вы устанете от этой любви, как устали от книг, службы, от света? Уснете вдруг около меня, как у себя на ...ЕщёСвидания, разговоры - все это было одна песнь, один свет. Каждый день и час приносил все новые звуки и лучи, но свет горел один, мотив звучал все тот же. - Не ошибка ли это? - вдруг мелькнуло у него в уме, как молния. - Я похищаю чужое! Я - вор. Что я делаю? Я напишу ей...
Он издали видел, как Ольга шла по горе. Она пройдёт здесь... Он ждал с замиранием сердца её шагов. Нет, тихо...Природа жила своей деятельной жизнью. Вон муравьи бегут... Вот шмель выползает в чашечку цветка... Вот мухи тучей лепятся около выступившей из трещины липы капли сока... Вон птица где-то в чаще все повторяет один и тот же звук, может, зовёт другую... Вот 2 бабочки как в вальсе мчатся около древесных стволов... А шагов все не слыхать... Наконец, вот она. - Вы плачете? - Это вы сделали, чтобы были слёзы... Вы боитесь упасть на дно бездны... Вас пугает будущая обида, что я разлюблю вас... А если вы устанете от этой любви, как устали от книг, службы, от света? Уснете вдруг около меня, как у себя на диване, и халат будет вам дороже всего? - Ольга, это невозможно!.. - Прощайте, Илья Ильич, и будьте покойны, ведь ваше счастье в этом...
Он задумчиво плелся за нею.. Но с каждым шагом ему становилось легче. Выдуманная им ночью ошибка была такое отдаленное будущее!.. Если отталкивать всякий случай как ошибку, когда же будет - не ошибка?...
- Ольга, вы умнее меня!.. Она потрясла головой. - Нет, проще и смелее. Чего вы боитесь? - Теперь я не боюсь. С вами не страшна судьба!.. Я не буду бояться ошибок. Пусть все будет по-вчерашнему. Да? Она молчала. - Не хотите сказать - дайте знак какой-нибудь... Ветку сирени... - Сирени отошли, пропали... - И письмо отошло...Ольга вы лучше всех женщин!..- сказал он в восторге. - Ради бога, один поцелуй!.. Она обернулась и побежала по дорожке. - Куда вы так? Я устал... Не могу за вами... Он остался на месте и долго смотрел вслед.
"Неужели и этот миг поблекнет? Сирени отошли... Да и этот миг отойдет как сирени! Что же будет завтра?" - тревожно спросил он себя.
Проходя мимо окон Ольги, он слушал, как стесненная её грудь облегчалась в звуках Шуберта, как будто рыдала от счастья... - Боже мой! Как хорошо жить на свете!..
Комментарии 2
Он не спал всю ночь. На заре ушёл из дома, ходил по Неве, по улицам, бог знает , что чувствовал, что думал...
Она пела... Боже мой, что слышалось в этом пении! Надежды, неясная боязнь гроз,
самые грозы, боязнь счастья - все звучало не в песне, а в её голосе.
У него на лице сияла заря пробужденного, со дна души восставшего счастья...
- Как глубоко вы чувствует музыку! - сказала Ольга.
- Нет, я чувствую...не музыку, а любовь! - тихо сказал Обломов.
Опомнившись, он взял шляпу и, не оглядываясь, выбежал из комнаты.
Штольц, уезжая, завещал Обломова ей, просил приглядывать за ним. В умненькой хорошенько головке развился уже план перевоспитания Обломова.
Она укажет ему цель. Ей предстоит спасти нравственно понижающий ум, душу... Она вздрагивала от гордого, радостного трепета, считала его уроком, наз...ЕщёНаступил вечер. Сумрак скрыл очертания лица и фигуры Ольги...Слышался только мягкий, но сильный голос. От слов, от звуков этого чистого и сильного девического голоса билось сердце Обломова.
Он не спал всю ночь. На заре ушёл из дома, ходил по Неве, по улицам, бог знает , что чувствовал, что думал...
Она пела... Боже мой, что слышалось в этом пении! Надежды, неясная боязнь гроз,
самые грозы, боязнь счастья - все звучало не в песне, а в её голосе.
У него на лице сияла заря пробужденного, со дна души восставшего счастья...
- Как глубоко вы чувствует музыку! - сказала Ольга.
- Нет, я чувствую...не музыку, а любовь! - тихо сказал Обломов.
Опомнившись, он взял шляпу и, не оглядываясь, выбежал из комнаты.
Штольц, уезжая, завещал Обломова ей, просил приглядывать за ним. В умненькой хорошенько головке развился уже план перевоспитания Обломова.
Она укажет ему цель. Ей предстоит спасти нравственно понижающий ум, душу... Она вздрагивала от гордого, радостного трепета, считала его уроком, назначенным свыше.
И вдруг все это должно окончиться!
Они молча шли по дорожке. Она сорвала ветку сирени...
- Вы уезжаете завтра? Почему так скоро? Вас как будто гонит кто...
- Гонит.
- Кто же?
- Стыд...- прошептал Обломов. - Поверьте мне, это было невольно...от музыки.
Она изменилась в лице, глаза потускнели: вот ничего и нет, вот и хорошо теперь,
покойно.. Она мимоходом рванула ветку, оторвала листок и потом тотчас же бросила и ветку сирени и листок на дорожку.
Долго он глядел ей вслед. Потом пошёл по той же аллее и набрел на ландыши,
которые уронила она, на ветку сирени, которую она сорвала и с досадой бросила.
- Дурак, дурак! - вдруг вслух сказал он, хватая ландыши, ветку, и почти бегом бросился
по аллее.
- Я прощенья просил, а она... Ах, ужели? Какая мысль!..
Счастливый, сияющий шёл он домой.
приносил все новые звуки и лучи, но свет горел один, мотив звучал все тот же.
- Не ошибка ли это? - вдруг мелькнуло у него в уме, как молния. - Я похищаю чужое!
Я - вор. Что я делаю? Я напишу ей...
Он издали видел, как Ольга шла по горе. Она пройдёт здесь... Он ждал
с замиранием сердца её шагов. Нет, тихо...Природа жила своей деятельной жизнью.
Вон муравьи бегут... Вот шмель выползает в чашечку цветка... Вот мухи тучей лепятся около выступившей из трещины липы капли сока... Вон птица где-то
в чаще все повторяет один и тот же звук, может, зовёт другую...
Вот 2 бабочки как в вальсе мчатся около древесных стволов...
А шагов все не слыхать...
Наконец, вот она.
- Вы плачете?
- Это вы сделали, чтобы были слёзы... Вы боитесь упасть на дно бездны...
Вас пугает будущая обида, что я разлюблю вас... А если вы устанете от этой любви, как устали от книг, службы, от света? Уснете вдруг около меня,
как у себя на ...ЕщёСвидания, разговоры - все это было одна песнь, один свет. Каждый день и час
приносил все новые звуки и лучи, но свет горел один, мотив звучал все тот же.
- Не ошибка ли это? - вдруг мелькнуло у него в уме, как молния. - Я похищаю чужое!
Я - вор. Что я делаю? Я напишу ей...
Он издали видел, как Ольга шла по горе. Она пройдёт здесь... Он ждал
с замиранием сердца её шагов. Нет, тихо...Природа жила своей деятельной жизнью.
Вон муравьи бегут... Вот шмель выползает в чашечку цветка... Вот мухи тучей лепятся около выступившей из трещины липы капли сока... Вон птица где-то
в чаще все повторяет один и тот же звук, может, зовёт другую...
Вот 2 бабочки как в вальсе мчатся около древесных стволов...
А шагов все не слыхать...
Наконец, вот она.
- Вы плачете?
- Это вы сделали, чтобы были слёзы... Вы боитесь упасть на дно бездны...
Вас пугает будущая обида, что я разлюблю вас... А если вы устанете от этой любви, как устали от книг, службы, от света? Уснете вдруг около меня,
как у себя на диване, и халат будет вам дороже всего?
- Ольга, это невозможно!..
- Прощайте, Илья Ильич, и будьте покойны, ведь ваше счастье в этом...
Он задумчиво плелся за нею.. Но с каждым шагом ему становилось легче.
Выдуманная им ночью ошибка была такое отдаленное будущее!..
Если отталкивать всякий случай как ошибку, когда же будет - не ошибка?...
- Ольга, вы умнее меня!..
Она потрясла головой.
- Нет, проще и смелее. Чего вы боитесь?
- Теперь я не боюсь. С вами не страшна судьба!.. Я не буду бояться ошибок.
Пусть все будет по-вчерашнему. Да?
Она молчала.
- Не хотите сказать - дайте знак какой-нибудь... Ветку сирени...
- Сирени отошли, пропали...
- И письмо отошло...Ольга вы лучше всех женщин!..- сказал он в восторге. -
Ради бога, один поцелуй!..
Она обернулась и побежала по дорожке.
- Куда вы так? Я устал... Не могу за вами...
Он остался на месте и долго смотрел вслед.
"Неужели и этот миг поблекнет? Сирени отошли... Да и этот миг отойдет как сирени!
Что же будет завтра?" - тревожно спросил он себя.
Проходя мимо окон Ольги, он слушал, как стесненная её грудь облегчалась
в звуках Шуберта, как будто рыдала от счастья...
- Боже мой! Как хорошо жить на свете!..
( Из "Обломова" И.Гончарова).