9 мая 2015 года в 70-й раз прогремел Салют Победы... А в памяти народной и поныне живы безмерные страдания военных лет и безмерное мужество народа... День 9 мая 1945 года знает весь мир... Мы шли к этому дню 4 года... Но какие это были годы… 4 года шла война – это 1418 дней и ночей! 34 тысячи часов и 20 миллионов погибших людей! 20 миллионов, вы только представьте – если по каждому из 20 миллионов в стране объявить минуту молчания, страна будет молчать… 32 года!

В первых числах декабря 1941 года в селе Петрищеве, близ города Вереи, немцы казнили восемнадцатилетнюю комсомолку, назвавшую себя Татьяной... Она оказалась московской школьницей Зоей Космодемьянской. Во время попытки поджечь важный военный объект Зоя была схвачена фашистами, которые подвергли ее чудовищным пыткам... От неё требовали признания выдать товарищей... Мужественная комсомолка не ответила ни на один вопрос карателей. Она даже не назвала своего подлинного имени и фамилии... Стоя у виселицы с петлей на шее, раздетая, истерзанная, на морозе Зоя обратилась к согнанным к месту казни советским людям... "Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь! Сталин с нами! Сталин придет!" 29 ноября 1941 года гитлеровские изверги повесили на сельской площади деревни Петрищево Зою Космодемьянскую. И даже над мертвой над ней продолжали зверски издеваться... Из газет...

А вскоре, 18 февраля того же 1942-го, в "Правде" появился очерк "Кто была Таня". Из него вся страна, весь мир узнали настоящее имя героини — Зоя Космодемьянская, школьница из Москвы... В годы Великой отечественной войны в октябре 1941 года 18-летняя Зоя Космодемьянская добровольно вступила в специальный партизанский отряд, действовавший по заданию штаба Западного фронта на Можайском направлении.... В отряде девушка выполняла сложные и ответственные задания по уничтожению фашистов... Автор "Тани" Пётр Лидов... Он открыл миру подвиг Зои Космодемьянской! 118278584_57643d3050435c33bc39c38627efe65c (1) (200x200, 48Kb)"Зоя" - невыдуманная поэма... Я писала ее в сорок втором году, через несколько месяцев после гибели Зои, по горячему следу ее короткой жизни и героической смерти. Когда пишешь о том, что было на самом деле, первое условие работы - верность истине, верность времени, и "Зоя", в сущности, стала поэмой и о моей юности, о нашей юности..."

...С девятого класса, с минувшего лета, У тебя была книжечка серого цвета. Ее ты в отдельном кармане носила И в месяц по двадцать копеек вносила... Мы жили настолько свободно и вольно, Не помня о том, что бывает иначе, Что иногда забывали невольно, Что мы комсомольцы и что это значит. img217_thumb[4] (451x650, 135Kb)Все праздником было веселым и дерзким, Жилось нам на свете светло и просторно. Развеялось детство костром пионерским, Растаяло утренней песенкой горна. Вы в мирное время успели родиться, Суровых препятствий в пути не встречали, Но ритмом былых комсомольских традиций Сердца возмужавшие застучали. И в знойные ночи военного лета Вы всей своей кровью почуяли это... Стояло начало учебного года... Был утренний воздух прохладен и сладок. Кленовая, злая, сухая погода, Шуршание листьев и шорох тетрадок. Но в этом учебном году по-другому. Зенитки, взведенные в сквериках рыжих. В девятом часу ты выходишь из дому, Совсем налегке, Без тетрадок и книжек. Мне эта дорога твоя незнакома. В другой стороне двести первая школа. Осенней Москвой, по путевке райкома, Идет комсомолка в МК Комсомола...

..Она отвечала сначала стоя, сдвигая брови при каждом ответе... Фамилия? Космодемьянская. Имя? Зоя... Год рождения? Двадцать третий... Потом она села на стул. А дальше следил он, не кроется ли волненье, и нет ли рисовки, и нет ли фальши, и нет ли хоть крошечного сомненья... Она отвечала на той же ноте. Нет, не заблудится... Нет, не боится... И он, наконец, записал в блокноте последнее слово свое: "ГОДИТСЯ". Заметил ли он на ее лице играющий отблеск далекого света? Ты не ошибся в этом бойце, секретарь Московского Комитета... 118277861_0_abe02_9883cbb5_M (300x59, 28Kb) За остановившейся рекою партизаны жили на снегу. Сами отрешившись от покоя, не давали отдыха врагу. Ко всему привыкнешь понемногу. Жизнь прекрасна! Горе - не беда! Разрушали, где могли, дорогу, резали связные провода. Начались декабрьские метели. Дули беспощадные ветра. Под открытым небом три недели, греясь у недолгого костра, спит отряд, и звезды над отрядом... Как бы близко пуля ни была, если даже смерть почти что рядом, люди помнят про свои дела, думают о том, что завтра будет, что-то собираются решить. Это правильно. На то мы люди. Это нас спасает, может быть. 118277861_0_abe02_9883cbb5_M (300x59, 28Kb) И во мраке полночи вороньей Зоя вспоминает в свой черед: "Что там в Тимирязевском районе? Как там мама без меня живет? Хлеб, наверно, ей берет соседка. Как у ней с дровами? Холода! Если дров не хватит, что тогда?"

А наутро донесла разведка, что в селе Петрищеве стоят, отдыхают вражеские части. Срок нам вышел, можно и назад. Можно задержаться. В нашей власти. Три недели мы на холоду. Отогреться бы маленько надо .- Смотрит в землю командир отряда. И сказала Зоя: Я пойду... Я еще нисколько не устала. Я еще успею отдохнуть. Как она негаданно настала, жданная минута... Добрый путь! Узкая ладошка холодна - от мороза или от тревоги? И уходит девочка одна по своей безжалостной дороге... Тишина, ах, какая стоит тишина! Даже шорохи ветра не часты и глухи... Тихо так, будто в мире осталась одна эта девочка в ватных штанах и треухе. Значит, я ничего не боюсь и смогу сделать все, что приказано... Завтра не близко. Догорает костер, разожженный в снегу, и последний, дымок его стелется низко. Погоди еще чуточку, не потухай. Мне с тобой веселей... Я согрелась немного. Над Петрищевом - три огневых петуха... Там, наверное, шум, суета и тревога... Это я подожгла! Это я! Это я! Все исполню, верна боевому приказу. И сильнее противника воля моя, и сама я невидима вражьему глазу... Засмеяться? Запеть? Погоди, погоди!.. Вот когда я с ребятами встречусь... Сердце весело прыгает в жаркой груди, и счастливей колотится кровь молодая... Ах, какая большая стоит тишина! Приглушенные елочки к шороху чутки... Как досадно, что я еще крыл лишена. Я бы к маме слетала хоть на две минутки... Тишина, тишина нарастает вокруг. Ты сидишь, обхвативши руками колени. Ты одна... Ах, какая стоит тишина! Но не верь ей, прислушайся к ней, дорогая... Тихо так, что отчетливо станет слышна вся страна, вся война, до переднего края... Ты услышишь все то, что не слышно врагу... 5saytf_18482018 (514x700, 323Kb) ...Вечер освещен сияньем снега. Тропки завалило, занесло. Запахами теплого ночлега Густо дышит русское село. Путник, путник, поверни на запах, В сказочном лесу не заблудись... На таинственных еловых лапах Лунной бахромою снег повис... Мы тебя, как гостя, повстречаем. Место гостю красное дадим. Мы тебя согреем крепким чаем, Молоком душистым напоим... Посиди, подсолнушки полузгай. Хорошо в избе в вечерний час! Сердцу хорошо от ласки русской. Что же ты сторонишься от нас? Грязью перепачканы овчины. Людям страшно, людям смерть грозит, И тяжелым духом мертвечины От гостей непрошеных разит... Сторонись от их горючей злобы. Обойди нас, страшен наш ночлег. Хоронись в лесах, в полях, в сугробах, Добрый путник, Русский Человек... Что же ты идешь, сутуля плечи? В сторону сворачивай скорей! Было здесь селенье человечье, А теперь здесь логово зверей. Были мы радушны и богаты, А теперь бедней худой земли... В сумерки немецкие солдаты путника к допросу привели... Как собачий лай, чужая речь. ...Привели ее в избу большую. Куртку ватную сорвали с плеч. Старенькая бабка топит печь. Пламя вырывается, бушуя... Сапоги с трудом стянули с ног. Гимнастерку сняли, свитер сняли. Всю, как есть, от головы до ног, всю обшарили и обыскали. Малые ребята на печи притаились, смотрят и не дышат. Тише, тише, сердце, не стучи, пусть враги тревоги не услышат. Каменная оторопь - не страх. Плечики остры, и руки тонки. Ты осталась в стеганых штанах и в домашней старенькой кофтенке. И на ней мелькают там и тут мамины заштопки и заплатки, и родные запахи живут в каждой сборочке и в каждой складке. Все, чем ты дышала и росла, вплоть до этой кофточки измятой, ты с собою вместе принесла - пусть глядят фашистские солдаты. Постарался поудобней сесть офицер, бумаги вынимая. Ты стоишь пред ним, какая есть, - тоненькая, русская, прямая. Это все не снится, все всерьез. Вот оно надвинулось, родная. Глухо начинается допрос. Отвечай! Я ничего не знаю... Вот и все... Вот это мой конец... Не конец... Еще придется круто... Это все враги, а я - боец... Вот и наступила та минута... Отвечай, не то тебе капут! Он подходит к ней развалкой пьяной. Кто ты есть и как тебя зовут? Отвечай! Меня зовут Татьяной.

Если ни разу она не заплачет, что бы ни делали изверги с ней, если умрет, но не сдастся - значит, правда ее даже смерти сильней. Лучшими силами в человеке я бы хотела тебе помочь, чтобы запомнила ты навеки эту кровавую, страшную ночь. Чтобы чудесная Зоина сила, как вдохновенье, тебя носила, стала бы примесью крови твоей. Чтобы, когда ты станешь большою, сердцем горячим, верной душою ты показала, что помнишь о ней... Неужели на свете бывает вода? Может быть, ты ее не пила никогда голубыми, большими, как небо, глотками? Помнишь, как она сладко врывается в рот? Ты толкаешь ее языком и губами, и она тебе в самое сердце течет. Воду пить... Вспомни, как это было. Постой! Можно пить из стакана - и вот он пустой. Можно черпать ее загорелой рукою. Можно к речке сбежать, можно к луже припасть, и глотать ее, пить ее, пить ее всласть. Это сон, это бред, это счастье такое! Воду пьешь, словно Русскую Песню Поешь, словно ветер глотаешь над Лунной Рекою...

Стала ты под пыткою Татьяной, онемела, замерла без слез. Босиком, в одной рубашке рваной Зою выгоняли на мороз. И своей летающей походкой шла она под окриком врага. Тень ее, очерченная четко, падала на лунные снега: )Это было все на самом деле, и она была одна, без нас. Где мы были? В комнате сидели? Как могли дышать мы в этот час? На одной земле, под тем же светом, по другую сторону черты? Что-то есть чудовищное в этом... Зоя, это ты или не ты? Снегом запорошенные прядки коротко остриженных волос. Это я, не бойтесь, все в порядке. Я молчала. Кончился допрос. Только б не упасть, ценой любою... Окрик: Рус! И ты идешь назад. И опять глумится над тобою гитлеровской армии солдат... Русский воин, юноша, одетый в справедливую шинель бойца, ты обязан помнить все приметы этого звериного лица. Ты его преследовать обязан, как бы он ни отступал назад, чтоб твоей рукою был наказан гитлеровской армии солдат, чтобы он припомнил, умирая, на снегу кровавый Зоин след. В ноябре 1941 года в деревне Петрищево Московской области в результате очередной партизанской вылазки, она сожгла несколько занятых врагом домов. Через два дня, ночью, при повторной попытке совершить поджоги ее схватил немецкий часовой. Допрос ли проходит? Собаки ли лают? Все сбилось и спуталось вдруг. И кажется ей, будто села пылают, деревни пылают вокруг, Но в пламени этом шаги раздаются. Гремят над землею шаги. И падают наземь, и в страхе сдаются, и гибнут на месте враги. Гремят барабаны, гремят барабаны, труба о победе поет. Идут партизаны, идут партизаны, железное войско идет. Сейчас это кончится. Боль прекратится. Недолго осталось терпеть. Ты скоро увидишь любимые лица, тебе не позволят сгореть. И вся твоя улица, вся твоя школа к тебе на подмогу спешит... Но это горят не окрестные села - избитое тело горит. Но то не шаги, не шаги раздаются - стучат топоры у ворот. Сосновые бревна стоят и не гнутся. И вот он готов, эшафот.. Лица непроспавшиеся хмуры, будто бы в золе или в пыли. На рассвете из комендатуры Зоину одежду принесли. И старуха, ежась от тревоги, кое-как скрывая дрожь руки, на твои пылающие ноги натянула старые чулки. Светлым ветром память пробегала по ее неяркому лицу: как-то дочек замуж отдавала, одевала бережно к венцу. Жмурились от счастья и от страха, прижимались к высохшей груди... Свадебным чертогом встала плаха, - голубица белая; гряди! Девушка взглянула краем глаза, повела ресницами верней... Хриплый лай немецкого приказа - офицер выходит из дверей. Два солдата со скамьи привстали, и, присев на хромоногий стул, он спросил угрюмо: Где ваш Сталин? Ты сказала: Сталин на посту... Вдумайтесь, друзья, что это значит для нее в тот час, в тот грозный год... ...Над землей рассвет еще плывет. Дымы розовеют...

Как морозно! Как светла дорога, утренняя, как твоя судьба! Поскорей бы! Нет, еще немного! Нет, еще не скоро... От порога... по тропинке... до того столба... Надо ведь еще дойти дотуда, этот длинный путь еще прожить... Может ведь еще случиться чудо. Где-то я читала... Может быть!.. Жить... Потом не жить... Что это значит? Видеть день... Потом не видеть дня... Это как? Зачем старуха плачет? Кто ее обидел? Жаль меня? Почему ей жаль меня? Не будет ни земли, ни боли... Слово "ЖИТЬ"... Будет свет, и снег, и эти люди... Будет все, как есть. Не может быть! Если мимо виселицы прямо все идти к востоку - там Москва. Если очень громко крикнуть: "Мама!" Люди смотрят. Есть еще слова... Граждане, не стойте, не смотрите! Я живая,- голос мой звучит! Убивайте их, травите, жгите! Я умру, но правда победит! Родина!- Слова звучат, как будто это вовсе не в последний раз. Всех не перевешать, много нас! Миллионы нас!... Еще минута - и удар наотмашь между глаз. Лучше бы скорей, пускай уж сразу, чтобы больше не коснулся враг. И уже без всякого приказа делает она последний шаг. Смело подымаешься сама ты. Шаг на ящик, к смерти и вперед. Вкруг тебя немецкие солдаты, русская деревня, твой народ.

Вот оно! Морозно, снежно, мглисто. Розовые дымы... Блеск дорог... Родина! Тупой сапог фашиста выбивает ящик из-под ног..... Тело Космодемьянской провисело на виселице около месяца, неоднократно подвергаясь надругательствам со стороны проходивших через деревню немецких солдат... Под Новый 1942 год пьяные немцы сорвали с повешенной одежду и в очередной раз надругались над телом, исколов его ножами и отрезав грудь. На следующий день немцы отдали распоряжение убрать виселицу, и тело было похоронено местными жителями за околицей деревни... Впоследствии Зоя Космодемьянская была перезахоронена на Новодевичьем кладбище в Москве...

По словам свидетелей, уже с эшафота девушка кричала согнанной на казнь кучке крестьян: Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 170 миллионов. Но за меня вам наши товарищи отомстят... Потом эта фраза станет известной на весь Советский Союз... За этот подвиг Зое Анатольевне Космодемьянской Указом Президиума Верховного Совета СССР от 16 февраля 1942 года посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза... Имя её облетело все континенты земли. Она - Символ несгибаемой стойкости, Светлый образ Чистоты и нравственной силы, внушивший людям Непоколебимую Веру в человеческое достоинство и Победу! Подвиг Зои вечен... Её имя всё еще звучит и будет звучать в сердцах людей...

Ее убийцы – ничто перед нею... С нею – все высокое, прекрасное, святое, все человеческое, вся правда и чистота мира... Это не умирает, не может умереть... А они – в них нет ничего человеческого... Они не люди... Они даже не звери – они фашисты... Они заживо мертвы... Сегодня, завтра, через тысячу лет их имена, самые их могилы будут ненавистны и омерзительны людям...