Учеба

Учеба
После зачисления попал я в третью группу, которая имела код Ша-133, что означало: специализация автоматика и телемеханика, курс 1, группа 3, год поступления 1973. Собственно я даже в эту группу не попал, а записался сам. Просто у меня был выбор - в первую или в третью. А я, еще, когда поступал, заприметил одну девочку, которая мне очень понравилась и возмечтал, что если поступлю в институт, то очень бы хотелось с ней в одну группу. Ее зачислили в третью группу, вот и я потому выбрал ту же самую. И хотя наладить отношения с ней у меня не получились (слишком был стеснительный) я очень доволен, что учился именно в третьей группе.
15 октября 1973 года – наш первый учебный день в Уральском электромеханическом институте инженеров железнодорожного транспорта (УЭМИИТ), ныне Уральский государственный университет путей сообщений. Еще неделю назад мы были в колхозе – убирали там картошку, а теперь мы полноправные студенты. Начались первые лекции, первые практические занятия. А для иногородних еще и жизнь в общежитии, которую вряд ли можно забыть. Для меня, например, это самая лучшая пора в моей жизни.
1 курс
Немного о наших преподавателях
Начертательная геометрия (начерталка)
Лекции по начертательной геометрии читала нам Лукиных.
Ее лекции по начерталке мне особенно запомнились. Почему запомнились, да потому, что диктовала она быстро и, самое главное, я ни черта не понимал этот предмет. Поначалу, не знаю как у других, а у меня рука отваливалась от огромной писанины на лекциях приходилось использовать свои навыки в стенографии. Приезжал на выходные домой, и все время меня сверлила мысль – Куда я попал? Неужели же я такой тупой? Спасало меня только то, что каждый раз, когда я видел на общаговской кухне второкурсников, у меня возникала мысль, но ведь они же прошли этот дурдом.
В конце концов, начерталку я понял, правда, когда сдал по ней экзамен. И даже кое-что в ней мне понравилось – строить пересечения объемных фигур друг в друге. А оказалась начерталка практически тем же черчением, только со своими тараканами.
Математика
Наверное, самый сложный предмет на первом курсе. Читал нам лекции Ким. Диктовал не спеша, чтобы все успевали записывать, но так заунывно, что страшно хотелось на этих лекциях спать.
Практику по математике вела у нас Анна Иосифовна Недвецкая.
Первое занятие по математике. В начале, как обычно, Недведская с помощью журнала знакомится с составом группы. Начинает занятие с вычислений матриц и предлагает кому-нибудь пойти к доске. Естественно желающих нет. Тогда она берет журнал и начинает, как бы про себя, а на самом деле вслух, произносить неспеша наши фамилии. В это время я с задней парты, как бы, между прочим, произношу фамилию моего соседа по парте Юры Швидкого. Она оторвавшись от журнала и глядя в мою сторону произносит: «Ну, что ж, тогда Цепилов к доске». Это называется не рой яму другому. Ну, вышел я к доске. Не хочу хвастать, но в то время я неплохо мог считать в уме. Поэтому матрицу я считал без всяких расчетов на доске. Видимо некоторых задело, что я делаю вычисления быстрей, чем они на бумаге. К слову, что такое калькулятор мы даже понятия не имели. Короче Подопригора с места кричит, что у меня ошибка в вычислениях. Я, естественно, с ним начинаю препираться. Короче прав оказался я. Но дело, в общем-то, даже не в этом. Просто в другом месте у меня на самом деле была допущена ошибка. Анна Иосифовна не говоря ни слова, молча подходит к доске и исправляет неправильный результат. Тут я понял, что она тоже очень хорошо умеет считать в уме. Я ее за это очень зауважал. Мне кажется, что и с ее стороны я пользовался некоторой симпатией и иногда она мне давала небольшие поблажки. Хотя, по-правде сказать, преподаватель она была справедливый и потому пользовалась заслуженным уважением со стороны студентов.
Химия
Преподаватель по химии – Савельев. Слыл среди студентов очень добрым преподавателем. Студенты со старших курсов рассказывали, что на тех, кто у него умудрялся получить на экзамене двойку, ходила смотреть вся общага так как для этого надо было обладать особыми талантами. Лекции по химии обычно ставили нам по субботам четвертой парой, которая заканчивалась в 16:20. Естественно многие либо просто не являлись на пару, либо сбегали прямо с пары во время лекции. Стоило Савельеву повернуться к доске, как кто-нибудь из студентов тихонечко пересаживался за парту более верхнего ряда. И, в конце концов, оказавшись на самом верху, смывался из аудитории через верхнюю дверь. Поэтому к концу лекции половины студентов в аудитории уже не было. В зимнюю сессию мне пришлось проверить легенду о доброте Савельева. Получилось так, что всю сессию я пропустил. Ездил на соревнования первенства ЦС Локомотива по самбо в Брянске. И там получил травму локтевого сустава на левой руке. Приехал с соревнований за день до экзамена по химии. Помня рассказы старшекурсников решил, что на экзамен пойду, хоть и ничего не учил. Пришел на экзамен с левой рукой на перевязи под пиджаком. Мои сокурсники напихали мне за пазуху кучу шпаргалки, умудрились даже учебник Глинки даже засунуть. Кто учил химию в институте, тот знает, что это была за книжица. Короче я зашел в аудиторию, взял билет. О радость, мне достались вопросы, о которых я имею некоторое представление, а значит и возникла некоторая надежда получить хотя-бы троечку. Выбираю место себе такое, чтобы оказаться спиной к преподавателю, ну так на всякий случай. Начинаю вспоминать все, что я знаю по вопросам билета. В это время сидящая рядом студентка, не буду называть ее фамилии, тихонько меня спрашивает, есть ли у меня шпора по ее вопросу. Я достаю из своих тайников соответствующую шпаргалку и передаю ей. Эти телодвижения замечает Савельев и так строго спрашивает из-за спины, что это мы там делаем. Моя соседка, недолго думая, берет шпору и засовывет ее под листок с таблицей Менделеева лежащую передо мной. Подходит Савельев, поднимает таблицу Менделеева, вытаскивает шпаргалку, которая была выполнена в виде гармошки и покачивая перед моим носом спрашивает чей это справочник. Моя соседка, недолго думая, честно признается, что это не ее. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы сообразить, кто хозяин шпаргалки, если один из двоих говорит что шпаргалка не его. Теперь уже конкретно, глядя на меня, он спрашивает есть ли у меня еще такие справочники. Я нагло отвечаю, что пока еще нет. А сам думаю – Ну блин, попал. Похоже, в этот раз экспонатом для всей общаги буду я. Подходит моя очередь отвечать на билет. Сажусь у стола преподавателя. Рассказываю все, что знаю на вопросы. Савельев, молча, выслушивает меня и что-то пишет в зачетке. Отдает ее мне. Выхожу из лаборатории, где мы сдавали экзамен. Все меня спрашивают – Ну как? Дрожащими руками открываю зачетку. Не может быть! Четверка! Значит легенда не врет. Правда так везло не всем. Перед весеннее сессией Савельев пытался защитить докторскую диссертацию, но его прокатили. В результате в нашей группе на экзамене по химии получилось несколько четверок, пять двоек и остальные тройки. Правда были и две пятерки, но их Савельев, еще до защиты, поставил мне и Толику Догаеву автоматом.
Физика
Физику нам читал Абельс. На его лекции вообще народу ходило по-минимуму. Из 150 студентов порядка человек 30. Скорее всего, это было связано с тем, что Абельс сильно заикался, поэтому слушать и записывать его лекции было довольно затруднительно. Правда когда во втором семестре он начал читать термодинамику, которая была его коньком, заикание куда-то пропадало и лекции его становились хорошими.
Студенты, которые учились на год старше, рассказали нам про него одну историю. Шел экзамен. Физика – предмет довольно сложный. Поэтому кто-то придумал следующий способ сдачи экзамена. Тот, который сидел и якобы готовился по билету, брал билет и поворачивал его лицевой стороной от себя, а в коридоре, за дверью, кто-нибудь залазил на стул, и через окно над дверью через бинокль читал текст вопросов билета. Затем ответ писался крупными буквами и выставлялся в это же окно. Абель такого прохиндейства не замечал и все было бы ничего, если бы мимо не проходил преподаватель по РКТМ (расчет и конструирование точных механизмов) Показанов. Тот заметил, что вытворяют студенты во время сдачи экзаменов и рассказал Абельсу. В резльтате, каждый раз, перед экзаменом Абольс заклеивал все окна над дверями бумагой. Так, что нам уже приходилось сдавать экзамен по физике значительно труднее.
Лабораторные и практические работы по физике у нас вела Удальцова Галина (отчество уже забыл). Крупная женщина, с довольно жестким характером (любого мужика заткнет за пояс). Как в известной поговорке – такая коня на бегу остановит, в горящую избу войдет. Короче страху она на нас наводила. Но если ты на занятиях занимался хорошо, то она могла дать слабину и иногда твоей халтуры не заметить.
Помню делали мы лабораторную работу по изучению колебательного контура. Теоретически характеристика контура должна быть симметричной относительно частоты резонанса, а нас ну никак не получается такой график. Левая часть частотной характеристики ужасно пологая получается и хоть убейся, а занятие уже подходит к концу, через несколько минут прозвучит звонок. Я быстро прикидываю где теоретически должны быть точки графика, пишем их в отчет и в таком виде идем подписывать к Удальцовой. Та, посмотрев наш график, осталась довольной и зачла нам лабораторную. И только спустя лет шесть, когда я готовил подобную лабораторную для своих курсантов я понял почему у нас получалась такая фигня и сделал так, чтобы у них практика не расходилась и теорией.
Был еще один случай. Досталась нам лабораторная работа по изучению свойств ферритов. Надо сказать, что эту лабораторную еще никто и некогда, кроме ее разработчика не делал. То есть наша бригада оказалась в роли опытных кроликов. Промучались с лабораторной работой уже почти час. Ничего не получается. Подходит препод, который помогал Удальцовой и интересуется как у нас дела. Мы честно говори, что ничего не получается, он пообещал нам помочь и тихо слинял. Пара подходит уже к концу, что-то надо делать. Я пишу в отчет по работе цифры с потолка. В это время к нам подходит лаборант, который учился на втором курсе и жил через стенку от нас и я с ним был немного знаком. Я его справшиваю: «Серега, ты чего-нибудь в этой лабе разбираешься?» Он мне: « Конечно. Это я ее разрабатывал и описание делал». Я ему: «Тогда посмотри на мои цифры, пойдет или нет?» Он спрашивает меня: « А в каких единицах у тебя результаты показаны?» Я ему: «В миллисекундах». Он: «Укажи лучше, что в микросекундах. Тогда сойдет». В это время подходит препод, который нам обещал помочь и спрашивает: «Ну как дела?» Мы так гордо и даже несколько свысока, потому что поняли, почему он слинял: «Все мы сделали лабораторную». Он достает блокнотик и списывает наши результаты туда. А я про себя думаю: Ну, кто-то попал. У нас-то полная липа». Идем подписывать черновик лабораторной. Показываем его Удальцовой. Она тоже переписывает наши результаты уже себе в блокнот. А я думаю про себя: «Лишь бы никто вперед нас не успел сдать отчет по этой лабораторной с другими результатами». Но это была только первая часть хохмы с этой лабораторной. Оказывается никто, как и мы не смог ее сделать, но зато узнали, что наша бригада отчет по этой лабе сдала. В результате все наши общагинские бегали ко мне узнать, какие цифры у меня были в отчете. Я честно отвечал, что указал цифры с потолка. Короче, кто-то выкрал мой отчет по этой работе, и весь поток использовал его как болванку. Позже я интересовался у тех, кто учился после нас, как у них дела с этой лабораторной работой. Оказалось, что на следующий год ее сняли. Везет же некоторым.
Вычислительная техника
Лекций по вычислительной технике у нас не было, а были только практические занятия. На них мы учились работать на ЭВМ «Проминь-М». Машина представляла из себя большой стол, под которым была напихана электроника. Рядом стояла тумбочка, сверху на которой располагалось наборное поле. В щели этого поля засовывались штырьки с кодами команд и числовых значений. По нынешним понятиям это был программируемый калькулятор, но только о-о-очень большой.
Вел занятия преподаватель фамилию, которого я не запомнил. Был он очень маленького роста, да еще и при этом сутулился. Видимо такой недостаток наложил на его характер свою печать. Был он очень ехидным и любил поехидничать над кем-нибудь из студентов. Досталось от него и мне. На первом же занятии он вызвал меня к себе и предложил написать на доске командную строку для вычисления математического выражения, в тором в знаменателе стояла запись n!. Я его спрашиваю: «А что такое n с восклицательным знаком (в школе мы этого не проходили)?». Он мне: «Как это так, студент первого курса и не знает что такое фактериал!» Ну и т.д. и т.п. Короче я психанул и сел назад на свое место. После чего я возненавидел вычислительную технику вместе с преподавателем, даже не предполагая, что через 16 лет мне придется вплотную столкнуться с персональными компьютерами, самостоятельно осваивать устройство их и программирование, а потом 16 лет обучать работать на компьютерах школьников, студентов и курсантов моих курсов. Вот ведь говорят от любви до ненависти один шаг. А у меня все наоборот получилось. То, что ненавидел в студенческие годы, заняло почти треть моей жизни.
История
Лекции по истории нам читал Павел Фомич Балакин, а заодно он же в нашей группе вел семинары. Участник войны. И как преподаватель, и как человек он был неплохой. По-крайней мере он у меня вызывал уважение. Но так уж сложилось, что история еще со школы не дружила со мной, или я с ней. Не давалась она мне. Даты там всякие, кто что сказал, кто что написал, ну и т.д. Короче моя память отказывалась запоминать всю эту информацию. Поэтому с историей у меня была своя история.
Первую сессию я пропустил из-за поездки на соревнования в Брянск. И сдавать историю мне пришлось во время зимних каникул. Я честно пытался учить ее, но все равно на экзамен явился с пустой головой. Со мной пришел сдавать историю Канищев, студент с другого факультета, но тоже спортсмен. Он выступал за сборную института по баскетболу. И, похоже, его подготовка по истории была на уровне моей. Принимала у нас экзамен чужая преподавательница то ли Шевцова, то ли Швецова, точно уже и не помню. Естественно сидеть ей с нами было не очень охота. Дала нам билеты. Сели мы готовиться. Первый вопрос у меня был – Апрельские тезисы Ленина, второй я уже и не помню, потому что мне хватило бы и первого. Выждав некоторое время, она мне предлагает начинать отвечать на билет. Делать нечего и я начинаю выкладывать все, что застряло в моей дырявой голове. Видимо поняв, что от меня много не услышать, она спрашивает меня, почему я так поздно пришел сдавать экзамен. Я ей отвечаю, что ездил в сессию на соревнования выступать за Свердловскую железную дорогу. Она мне: «Ах, так вы спортсмен? Вам четверки хватит?» У меня аж дух захватило, я только что и смог так это головой кивнуть. Короче ставить она мне в зачетку четверку и отпускает на все четыре стороны. Не успел я уйти далеко, смотрю, догоняет меня Канищев. Я ему: «Ну, ты, как?». Он: «А я тоже сказал что спортсмен. Она мне тоже четверку поставила».
Во время весенней сессии экзамен я уже сдавал нашему лектору Павлу Фомичу. Достался мне вопрос «Доклад Брежнева на заседании, посвященному двадцатилетию поднятия целины». Доклада этого я и в глаза не видел. Пришлось придумывать доклад за Леонида Ильича самому. Пришло время отвечать билет. Ну, я и начал озвучивать свое сочинение, а сам смотрю на Балакина. Он так внимательно меня слушает и периодически головой кивает. Я про себя думаю: «А, что, похоже, складно вру». Выложил все, что мог. Он мне: «Молодой человек, а, вы, доклад то хоть читали?» Я честно отвечаю: «Нет». Он: «Ну что же, придется мне вас наказать». И так вдоль стола кидает мне зачетку. Я выхожу из аудитории с полной уверенностью, что экзамен завалил и пересдавать то уже некогда, надо в стройотряд ехать. Гляжу, а у меня в зачетке тройка. Фу, сдаааал!
Иностранный язык
В разных группах изучали разные языки. Кто-то немецкий, кто-то английский, а те, кто раньше не изучал никакого, изучал, но никак или совсем забыл какой язык изучал – изучали французский. Мы изучали английский. Занятия у нас вела Ольга Васильевна Бунзя. Прекрасная женщина, обаятельная, очень тактичная. У меня о ней самые хорошие воспоминания. Как-то она была дежурной по нашему общежитию. Ну и обходила все комнаты подряд, посмотреть на быт студентов. Зашла и в нашу комнату, осмотрела, заметила на стене над моей кроватью странички из спортивных журналов с фотографиями известных боксеров и борцов. Ну и поинтересовалась: «Вы наверное боксер?». Я ей отвечаю: «Нет, я занимаюсь самбо». Она: «О, это очень опасный вид спорта». Ну я ей наплел, что это совсем не так, что бокс и шахматы намного страшнее в плане травматизма, ну и т.п. Короче почувствовал, что в ее глазах я приобрел большой авторитет. Ну, а вообще она очень хорошо относилась к студентам. Как-то раз, встретилась она нам в столовой и буквально заставила нас взять ее талоны на диетическое питание.