Ильин, Викторин Иванович Дорогами фронтового связиста [Текст] / В.

И. Ильин // Военные приключения: сборник / сост. Ф. Ю. Рабинович. – Курган, 1994. – С. 330-338.
Часть 4
Выполнив боевое задание, наша 80-я стрелковая вернулась обратно, в район Конуую. Оборону же на реке Мге заняла другая воинская часть.
Вернувшись на прежние места, мы несколько изменили месторасположение свое. КП дивизии занял место 218 полка, а 153 полк сменил дивизию, стоявшую в районе деревни Смердыни.
Здесь 80-я простояла в обороне почти все лето.
От КП дивизии до Смердыни - 4 километра. Мы провели здесь две контрольные линии связи. Провели так, чтобы во время обстрела связист мог прижаться к земле в воронке или за каким-нибудь бревном, чтобы осколки принимали на себя наши русские березы или сосны, чтобы и вся природа помогала нам выгнать прочь ненавистного врага.
В обороне мы продолжали и учиться, как обращаться с толом, с гранатами. Занимались даже и строевой: подход к командиру, доклад, отход. Мне пришлось изучать все Уставы Вооруженных сил. К тому же, начальники наведения связи чертили «свою» местность на бумаге, а начальник дивизионной связи Епишев проверял придирчиво наши знания. .
Состоялось награждение отличившихся в боях. На КП дивизии построили подразделения. Стоял в том строю и я. И получил я в тот день очень дорогую для меня медаль «За отвагу». А командир 153 полка Тронинков был удостоен Ордена Красного Знамени. Награды вручал известный в то время военный и политический деятель генерал-полковник Лев Захарович Mexлис, представитель ГКО страны, член Военного Совета.
И еще один памятный случай произошел со мной в это лето. Однажды
по делам службы проходил я мимо блиндажа, в котором располагался комдив. Комдив как раз выходил из укрытия. Он подозвал меня к себе:
- Слушай, лейтенант! Знаешь ли ты, что я представил тебя к награждению Орденом Красного Знамени?
- Нет, не знаю, товарищ комдив!
- Так вот знай! Спасибо тебе за отличную связь, за неоднократное спасение 153-го полка! Вот тебе мой подарок! - и он достал из кармана маленькие часы. - Вот! Носи на здоровье ...
Когда я пришел в землянку, на КП полка, мой связист, увидев часы, подарил мне к ним золотую цепочку. Везение!
Продолжались наши тревожные военные будни. Круговерть событий. В одно время по контрольным линиям связи начала ходить медсестра:
- Товарищи, кто из вас был шофером? - спрашивала она солдат.- Шоферы очень нужны фронту!
- Ну, я, например шофер! - отвечает связист Гусев.
- А какие марки машин знаете? Одну марку, МУ-2!
- Что это за машина? - спрашивает девушка.
- Это два быка с хвостами!
Солдаты смеялись. Так и не нашла сестрица среди связистов ни одного шофера.
А дежурили мы так: на КП полка - Жуков, Кочнев, Рачинко, на второй контрольной - Гуляев, Мишутин, Костромыкин, на первой - Гончаров, Гусев, Горман. Горман в начале войны был почтальоном. В дивизию он попал почти мальчишкой, из-за школьной парты.
Боевые дежурства всегда, даже во время оборонительных боев, опасны и могут кончиться большим несчастьем. Вот пример. Однажды шел я на КП полка, чтобы проверить слышимость. Внезапно начался минометный обстрел. Я укрылся за дерево. Но вижу, противник ведет огонь веером. Я вскочил и сделал истинно по-спортивному стометровый бросок до КП 77-го полка. Забежал в землянку, а мины уже грохают по накатнику землянки. Когда обстрел кончился, я шел мимо дерева, под которым укрывался вначале. Макушка дерева сбита, и острый раскол ее врезался точь-в-точь в мой след. Лишь минуты спасли меня от верной
гибели.
И еще, командование постоянно следило за нашей боевой выучкой, а также и за физическим состоянием. Командир роты постоянно давал
учебные задания: навести связь от КП до контрольной линии, засекал время.
Приказы выполняли мои связисты быстро и точно. «Как настоящие спортсмены!» - говорил связист Жуков.
Я был очень внимателен в обращении со своими ребятами.
Старался ничем и никогда не обидеть. Старших я всегда называл по имени-отчеству (Иван Федорович, Андреевич), молодых звал по-отечески или по-братски просто: Ваня, Коля. В боевой обстановке - по фамилии или по званию.
Шла череда боев местного значения. Дивизия наша к тому времени стала уже настоящей, хорошо обстрелянной, боевой единицей, способной решать крупные стратегические задачи. Организованность и взаимодействие подразделений позволяли избегать потерь. Помню, как ранним утром на КП 153 полка приехал комдив. Дает указание - навести связь с 218 полком: предполагается разведка боем. Вынимает часы, сверяет с моими дареными и говорит: «Через 20 минут доложите об исполнении!» Недолго думая, я взял с собой Раченко, Гуляева, Мишутина. Бегом мы проскочили маршрут. Доложили о готовности
раньше времени. И в это время началось наступление. Мы ползли за командиром полка. Бой длился ровно один час. Разведчики притащили «языка» (фашиста).
Когда ползли обратно, я задел цепочкой от часов за кустарник и выронил часы. Потом долго еще ползал за ними, искал. Но найти не мог, Позже мне сказали, что часы нашел один из разведчиков. Но он был тяжело ранен и срочно отправлен в госпиталь. Так мои дареные часы, моя боевая гордость уехали неизвестно куда. Искать было некогда: шла Великая Отечественная война.
Возвратились в свое расположение мы уже под вечер. Командир дивизии уехал. Ночью меня вызвал к себе в блиндаж Тронинков:
- Ты знаешь, по моим наблюдениям, фрицы не спят ночами. Играют в домино или в карты, курят! Надо бы нам проверить оборону, все посты.
И мы ходили на передний край, вглядывались в серую дымку светлых ленинградских ночей.
Утром я пришел с дежурства.
- Поесть бы сейчас, хоть немного!
- Есть нечего ... Ты покури,- совет связиста Раченко был неожиданным.
Взял папироску, закурил. И даже не закашлялся. С тех пор я приучился курить. Порочное это занятие, но ничего не поделаешь - приучила к
нему воина,
Лишь в начале зимы, в декабре, нашу дивизию перебросили в район деревни Назия, располагавшейся в нескольких километрах от станции Шум, к западу. Командиром дивизии был назначен генерал-майор Абакумов. Части дивизии расположились у железной дороги и готовились к погрузке. Меня же вызвал к себе наш неизменный Янкельсон и доброжелательно посоветовал мне посетить медсанбат.
- Я же не болею!- возражаю ему.
- Тебе и болеть не надо. Там, в медсанбате, сейчас все похоже на довоенный дом отдыха ... Вот я тебе и советую немножко отдохнуть ...
Впереди, товарищ, трудные предстоят дела!
Я согласился с Янкельсоном и пошел в медсанбат.
Необыкновенно мирные картины увидел я там. Солдаты и офицеры
с гитарами. Слышится песня. По вечерам танцы. В общем, веселье. Впервые за многие месяцы я улегся спать на кровать с пуховыми подушками и одеялом. И ночь пролетела, как одна минута. Утром не хотелось отрываться от подушки. Сестры смеются:
- Так мы всех поднимаем, с уговорами: поешьте и опять ложитесь.
... Недолго продолжалось наше блаженство. На второй день, по тревоге все разъехались по частям. Когда я прибыл на свой КП, дивизия уже
находилась в пути, в район Гайтолово и Тортолово. Навстречу нашим довольно сносно отдохнувшим частям стали попадаться солдаты и офицеры, грязные, небритые, с перевязанными руками-ногами. У одного офицера, умывавшегося в ручье, мы спросили:
- В чем дело!?
Офицер ответил грубо, с ругательствами:
- Идите, там узнаете!
Вскоре, наведя связь, мы узнали: дивизия должна была расширить коридор - проход для окруженной 2-й ударной армии. Но немцы не только не позволили нам расширить этот проход, они полностью замкнули все выходы, и 2-я ударная, таким образом, оказалась в окружении.
Так печально мы и закончили 1942 год.
Шло время. О появлении солдата из соседней дивизии мне сообщили с целью, чтобы за ним я протянул связь. Я зашел в землянку, поставил
телефон и слышу разговор:
- Ну, полковник, если не займешь эту квадратную рощу - не сносить нам голов, и тебе, и мне! Давай действуй. А я сейчас проверю весь передний край!
Занавеска раздвинулась. Из проема вышел Климент Ефремович
Ворошилов. Вместе с адъютантами они пошли к переднему краю.
Когда нарком вернулся назад и исчез в блиндаже, я, набравшись храбрости, спросил у молоденького адъютанта:
- Зачем он ходил на «передок»?
- Проверять, как солдаты знают поставленную задачу!
- Это же опасно для него!
- Он ничего не боится. «Что я буду кланяться каждой пуле!?» Как будто смерти ищет!
В общем, из этого разговора я сделал вывод на всю жизнь: боевой нарком Ворошилов - это выдающаяся личность, истинный народный герой. А те, кто сегодня пытается очернить его - просто обычные подонки!
Всю ночь где-то в тылу 153 полка шумели тракторы.
Наутро началось наступление. Соседняя дивизия с налету заняла квадратную рощу и продолжала развивать наступление. Через головы 153-го полка ударили «катюши» (или «эрэсы», как их называли). На линии фашистских позиций поднялись огромные горы разрывов. После «катюш» в атаку пошла наша пехота, но атаковать практически было некого: оставшиеся в живых немцы были почти полоумными. Наши солдаты беспощадно расстреливали их, как бешеных собак, посягнувших на свободу и честь нашего народа.
И вот он, долгожданный день - 18 января 1943 года! Наши войска прорвали блокаду Ленинграда. Это была радость! Истинная радость со
слезами на глазах.
Вскоре после этих событий 153 полк перешел в резерв и остановился в так называемом поселке № 5. 218 и 77 полки продолжали наступать
на Синявино.
Я ходил смотреть в эти дни немецкую пушку «берту». Ствол у пушки был 10 метров длиной, а в жерло, если открыть замок, можно было залезть даже в полушубке. Пушка выстрелила по Ленинграду всего 3 раза. Сейчас ее охраняли, как реликвию: по защитной сетке был пущен ток высокого напряжения. А сделано было так от того, что партизаны
наши, в порыве своей ненависти к фашистам, могли тайком взорвать ее.
Приезжал на КП 153 полка командующий фронтом Кирилл
Афанасьевич Мерецков. Я находился в это время у командира полка Тронинкова. Он в те дни был уже полковником. После короткой беседы с Тронинковым Кирилл Афанасьевич приказал адъютанту принести коробку ручных часов. Он подарил по часам многим, в том числе и мне.
А Тронинкову командующий сказал так:
- Сейчас воюй пока, полковник. Потом мы тебя отзовем, будешь
командовать корпусом!
Ночью 153 полк сменили полки 77 и 218. Я навел связь до блиндажа командира 153 полка. На другой день генерал-майор Абакумов дал
указание наладить связь до переднего края. Задание было адресовано моему взводу. Командиру полка полковнику Тронинкову было приказано перейти в батальоны. Начальник связи дивизии приказал мне вести связь только ночью. Я хорошо приготовил своих ребят и довел связь до контрольной. Смотрю, навстречу начальник связи полка Копылов и командир роты. Сомневаются:
- Мы не могли удержать связь ротой, а у вас один взвод.
Я промолчал, хорошо понимая, что днем, кроме общего обстрела, действуют еще и снайперы. Они бьют точно, насмерть. Но связист мой,
бойкий и веселый солдат Гуляев, резюмировал иначе:
- А, где наша не пропадала ... Не в таких переплетах бывали. Живы будем - не помрем!
И вот наступила ночь. Мы быстро дотянули провод до переднего
края, увидел - сетки охраняют пушки. Я присоединил кабель к сетке с одной стороны, отсек его щипцами и сказал связисту полушепотом:
- Если будет хорошая слышимость, будем работать по сетке, а кабель пусть остается в резерве!
- Хорошо.
Раченко взял телефонные аппараты и пошел по сетке, по
направлению к пушке. Постепенно мы дошли и до землянки командира полка. Отсекли сетку с другой стороны пушки, проверили слышимость: все было отлично. И так мы продежурили до конца смены. Прибегали от артиллеристов - разрешите попользоваться вашей связью - я разрешал звонить, но предупреждал:
- Учтите, если на линии окажется наш генерал, я вас тут же отключаю!
Они соглашались на все.
... А в тылу нашей дивизии в это время прокладывалась
железнодорожная линия на Ленинград. Фашисты обстреливали
железнодорожников-строителей, и наши, чтобы подавить фашистские батареи, тоже вели обстрел. Мы постоянно контролировали связь со своими артиллеристами. ,
Тревожные были дни. Но мы, солдаты - фронтовики, ощущали
постоянную заботу тыла. В описываемые мною дни на фронт очень часто приходили посылки с кисетами, с табаком. Были ящики и с закуской, и с хорошей крепкой водкой. Особенно это было кстати в день Советской Армии.
В январе-феврале, благодаря внедрению «в жизнь» знаменитой
сетки, укрывающей пушку «берту» от партизанских гранат, у нас не было ни одного порыва. Случалось, что снаряды прямым попаданием ложились на «сетку», но перебить ее было невозможно. Благодаря тому, что связь осуществлялась по сетке и без перебоя, связисты не ходили на исправление линии, и снайперы фашистов ни одного связиста не убили, а также связистов артиллерии, также облегчили работу
железнодорожникам, благодаря сетке многих спасли. В конце февраля дивизию перевели под Новгород для форсирования Ильменского залива, но в связи с неожиданно начавшимся ледоходом всю часть вернули обратно.
В районе деревни Белая нас задержали на два дня.
Шло награждение отличившихся. В моем взводе медалью «3а
боевые заслуги» наградили связистов Кочнева и Жукова. Я получил орден Красной 3везды. В других взводах многие ребята стали обладателями самой драгоценной медали - «3а отвагу».
В эти дни я случайно узнал, что моя сестра, Тамара, в одной
из соседних частей служит в должности врача. И часть эта находилась всего в двух километрах от нас. Тут же командиры дали мне отпускную бумагу, и я нa лошади отправился к дорогой сестре. Приехал ночью в подразделение, где находилась сестра. Оказалось, что она в отъезде. Пришлось лечь спать. Утром просыпаюсь от ее радостных восклицаний:
- Боже мой! Викторин! Живой? Ну слава богу!
Красивый голос, изумительно красиво сидящая на ней военная
форма, тонкие пальцы врача. Я смотрел на нее, и вся жизнь моя проплывала в сознании, как большая голубая река.
Шла война. И свидания родственников всегда были короткими.
Коротким было и мое свидание с сестрой, с Тамарой Ивановной. Дивизия наша продолжала двигаться в район Киришей. Вернувшись в полк, я тотчас же принял участие в рекогносцировке местности с командиром полка. Мы ехали на лошадях. В одном месте пересекли небольшую речку. Паводок, видно, был так силен, что деревянный настил моста сорвало со свай, и он, этот настил, лежал рядом. Я
видел, как по настилу переехала через речку наша армейская повозка. Вот, думаю, хорошее место для переправы.
После рекогносцировки мы, связисты, начали наводить связь.
Было еще светло. Мы погрузили аппараты, катушки, провода на подводу и при подъезде к той небольшой речке решили воспользоваться снесенным настилом моста, переехать на телеге с грузом. И тут нас постигла неудача. На середине речки лошадь и телега ушли под воду. Я пробрался к оглоблям и пересек гужи. Лошадь облегченно выскочила на берег. Ну, а телегу и поклажу пришлось выручать путем ныряния. Мокрые, продрогшие, мы все-таки вытащили на другой берег свою поклажу и подошли к пустому деревянному дому без окон и дверей. Решено было так: Кочнев с лошадью вернется на КП, а мы пораньше утром наведем связь.
Как мы провели эту ночь, мокрые, на холоде, при пролетающем в воздухе снежном заряде?
Кочнев, вернувшись в часть, был спасен теплом и участием товарищей. А мы, Жуков, Дмитриев, Раченко, Дементьев, зашли в пустой дом,
занавесили плащ-палатками окна, развели посередине дома костер. И всю ночь сушили мы свое верхнее и нижнее обмундирование и грелись у костра. Казалось, к утру некоторые окажутся больными. Но нет, ни у одного связиста даже ни на одну дольку не повысилась температура. Таких случаев на войне было много. Лишения военных лет сказались позже, когда жизнь стала относительно благополучной.
Связь мы в то утро навели. Полк наш, 153-й, был заменен свежим пополнением и отправлен в оборону.
И опять пришло лето.