Ева: Один Удар до Прошлого.

Мистическая История. Страшно интересная,начало.
Мокрый асфальт блестел, как чёрное зеркало, в котором отражались размытые жёлтые слёзы фонарей. Город плакал. Ева шла медленно, каблуки её старых ботинок цокали по лужам с упрямой ритмичностью метронома, и каждый удар отдавался эхом от облупившихся стен домов, возвращался к ней, будто напоминая: ты всё ещё здесь. В правой руке — белый пакет из аптеки, внутри звякали таблетки от бессонницы, дешёвые, как её надежды. Она не поднимала глаз: смотрела только под ноги, где в мутных отражениях мелькали её собственные ботинки — потрескавшиеся, с облупившейся кожей, точно как её жизнь.
Ветер срывал с деревьев последние листья, гнал их по тротуару, и в воздухе висел запах мокрой коры, гари от дальних костров и чего-то металлического, будто кровь. Ева думала о дне: о серых лицах коллег, которые смотрели сквозь неё, о бесконечных отчётах, которые оставались только на её столе, о начальнике, который называл её «девочкой» хотя ей уже тридцать шесть. Внутри неё всё ещё жила та самая девочка — та, что пряталась под кроватью, когда родители кричали, та, что боялась темноты и чужих рук.
«Ещё один вечер… Ещё одна ночь, когда я буду считать трещины на потолке. Работа, где я никто. Квартира, где я одна. Сны, где я снова бегу по тёмному коридору, а за спиной — шаги. Я устала бежать. Но, может, есть шанс… хотя бы во сне…»
Она остановилась у перекрёстка. Светофор мигал жёлтым, как уставший глаз, но машин не было. Только густая тишина, будто город затаил дыхание и ждал. Ева достала телефон — батарея на последнем делении. Экран мигнул и погас. Она выругалась тихо, спрятала телефон в карман пальто и пошла дальше. Ночь обнимала её холодными руками, просачивалась под воротник, касалась шеи ледяными пальцами.
Дождь перестал быть дождём — превратился в тонкую, почти невидимую изморось, которая висела в воздухе, как паутина. Лужи на дороге отражали мир искажённо: фонари растягивались в длинные нити, окна домов становились узкими щелями, тени шевелились, будто живые. Ева почувствовала, как внутри что-то сжимается — знакомое беспокойство, будто прошлое догоняет её, дышит в затылок.
И тут — из темноты вылетела машина. Чёрный седан без номеров, фары слепили, как два белых кинжала. Они отразились в лужах, создали иллюзию, что машин две, четыре, целая стая. Ева успела повернуться — увидела чёрный силуэт за тонированным стеклом, услышала визг тормозов, который резанул по ушам, как нож по стеклу. Удар. Тело взлетело, пакет разлетелся, таблетки покатились по асфальту белыми каплями, будто снег в аду. Крики прохожих, которых секунду назад не было, взорвались вокруг. Ева упала, голова ударилась о бордюр с глухим треском. Последнее, что она увидела — мигающий светофор, который вдруг стал красным, как кровь. Тьма.
Она открыла глаза. Лежала на холодном асфальте, но боли не было. Только холод под ладонями, запах дождя, бензина и старого дерева. Ева медленно села, ощупала голову — ни крови, ни шишки. Вокруг — та же улица, но другая. Фонари старые, с чугунными решётками, которых не было уже лет двадцать. Рекламные плакаты на стенах — «Кока-Кола 1999», «Тетрис на Game Boy», «Смотрите “Твин Пикс” по второму каналу». Воздух пах свежей краской, бензином «А-92» и пылью от старых «Жигулей».
Ева встала. Ноги дрожали, но держали. Она посмотрела на свои руки — взрослые, с морщинками у суставов, с обручальным кольцом, которое она купила себе сама на тридцатый день рождения, потому что никто другой не купил. Но вокруг — город её детства. Тот самый, где она бегала босиком по лужам, где боялась заброшенного кинотеатра «Родина», где всё началось.
Ева (шепотом, голос дрожит):
«Это… сон? Нет… слишком реально. Я вернулась. В девяносто девятый. В тот год. Когда всё сломалось…»
Асфальт под ногами — с теми же трещинами в форме паутины, которые она рисовала мелом в детстве. За спиной — заброшка, бывший кинотеатр «Родина». Стены облупившиеся, кирпичи покрыты граффити «Металлика рулит» и «Ленка + Серега 4ever». Надпись на трансформаторной будке: «Не влезай — убьёт». Ева знала каждую букву, каждый штрих. Она здесь пряталась, когда убегала из дома. Здесь всё и случилось.
Вдруг — голоса. Детский плач, тонкий, как трещина в стекле. Ева повернула голову. В переулке, у ржавых мусорных баков, мужчина в сером пальто тянул за руку маленькую девочку. Она упиралась, красные резиновые сапожки скользили по лужам, но он был сильнее. Ева замерла. Поза знакомая до боли: рука вывернута под неестественным углом, ноги волочатся, капюшон красной куртки сполз на глаза. Это была она. Девочка лет десяти, с косичками, которые всегда путались, с веснушками, которые она ненавидела. Мужчина шептал что-то, голос масляный, как старый магнитофон: «Пойдём, я покажу тебе пони…»
Воспоминания ударили волной: запах сигарет «Прима», холодный подвал с облупившейся краской, крик, который никто не услышал, потому что все были на работе, а бабушка спала. Ева сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Тогда она не смогла убежать. Тогда всё случилось. Но теперь — теперь у неё есть шанс.
Она пошла за ними, скрываясь за углами, за мусорными баками, за старыми «жигулями» с номерами «МСК». Сердце колотилось, но страх был другим — не за себя, а за ту девочку, за своё прошлое. Мужчина вёл её к заброшке, к тем самым дверям, которые скрипели, как в фильмах ужасов. Ева ускорила шаг. Тени в переулке шевелились, будто живые, глаза светились из углов — кошки? Или что-то хуже?
Она крикнула, когда до них оставалось метров десять:
Ева (голос рвётся, как старая ткань):
— Стой! Отпусти её! Сейчас же!
Мужчина обернулся. Лицо — бледное, как мел, глаза бегают, как у крысы в ловушке. Он отпустил руку девочки и побежал, пальто развевалось, как крылья ворона. Ева бросилась к ребёнку. Девочка стояла, дрожала, глаза полны ужаса, слёзы катились по щекам, оставляя чистые дорожки на грязном лице.
Ева (мягко, опускаясь на колени):
— Не бойся. Я здесь. Я тебя не отдам. Никому.
Девочка смотрела на неё, робко, осторожно, как будто не верила взрослой женщине в дорогом пальто. Потом кивнула. Ева взяла её за руку — маленькую, холодную, трясущуюся, как птичка. Они пошли вместе, и каждый шаг Евы был наполнен решимостью, которой не было в её взрослой жизни.
По пути девочка постепенно перестала плакать. Ева рассказывала ей о том, как в детстве боялась собак, но потом завела щенка по кличке Барон, о том, как научилась рисовать и учить уроки без страха, о том, как однажды выиграла конкурс чтецов и получила в награду огромного плюшевого медведя. Девочка слушала, прижавшись к ней, и их шаги тихо отзвучивали по пустой улице, где фонари мигали, как в старом кино.
Девочка (робко, шмыгая носом):
— Дядя сказал, что у него есть пони… в подвале… с розовой гривой…
Ева улыбнулась сквозь слёзы, которые текли по её собственным щекам:
— Пони — это хорошо. Но не с чужими дядями. Никогда. А если кто-то будет приставать — кричи. Бей. Беги. Обещай мне.
Девочка кивнула. Они дошли до знакомого подъезда — серого, с облупившейся краской, с запахом кошек и борща из открытых форточек. Девочка остановилась у двери, посмотрела на Еву большими глазами:
— Спасибо, тётя… Вы… как ангел…
Ева (вслух, голос дрожит):
— Беги домой, детка. И запри дверь. Всё будет хорошо. Обещаю.
Девочка исчезла за дверью, и в этот момент яркий свет окутал Еву — не фонарь, не фары, а что-то другое, тёплое, как мамины руки, которых она не помнила. Она закрыла глаза. Мир закружился, звук города превратился в мягкий шум волн, воздух запах цветами и дождём одновременно. Она упала, теряя сознание.
Интерьер. Больничная палата. Белые стены, пищащие мониторы, запах антисептика и йода. Ева открыла глаза. Вокруг — врачи в зелёных халатах, медсёстры, друзья у кровати с букетами цветов и испуганными лицами.
Врач (мужчина средних лет, очки, усталый голос):
— Она в сознании! Пульс стабильный. Чудо, честное слово. Две недели комы после такой аварии…
Подруга Катя, с растрёпанными волосами и красными глазами:
— Ева, ты нас напугала! Машина… ты летела метра три… мы думали…
Ева кивнула, но внутри — тишина. Не пустота, а покой. Сны о детстве больше не приходили. Она изменила прошлое. Спасла себя.
Ева (мысленно, глядя в потолок):
«Я жива… и я спасла себя… ту маленькую девочку, которая боялась всего. Теперь я могу жить… по-настоящему…»
Она повернула голову к окну. Город за стеклом был залит вечерним светом, мягкая тишина обволакивала улицу. Фонари горели ровно, без мигания. Лужи высохли. Её сердце билось спокойно, как никогда. Она улыбнулась — впервые по-настоящему, без горечи, без страха. Прошлое больше не держало её в плену.
Прошёл месяц. Ева выписалась. Квартира встретила её пылью и тишиной, но теперь тишина была другой — не гнетущей, а умиротворяющей. Она открыла окно, впустила осенний воздух, полный запаха опавших листьев и далёкого дыма от мангалов. На столе — письмо. От руки. Детский почерк, неровные буквы:
«Дорогая тётя Ева!
Я больше не боюсь темноты. Я нарисовала пони с розовой гривой. Спасибо, что спасли меня.
С любовью, Ева (маленькая)»
Рядом — рисунок: девочка в красной куртке держит за руку взрослую женщину. Обе улыбаются. На обороте — ещё одна надпись, уже взрослым почерком: «Ты сделала это. Ты свободна.»
Ева прижала письмо к груди. Слёзы текли, но это были слёзы счастья. Она вышла на балкон. Город жил своей жизнью: машины, люди, фонари. Но теперь она была частью этого — не тенью, не призраком, а живой женщиной, которая спасла себя из прошлого.
Ева (вслух, тихо):
— Прощай, страх. Привет, жизнь.
Она закрыла глаза. Ветер коснулся её лица, как прощание с той ночью. И в этот момент она поняла: путешествие во времени было не во вне, а внутрь. Она вернулась не в 1999-й, а к себе. К той девочке, которая заслуживала быть спасённой.
Год спустя. Ева стоит у того же перекрёстка. Светофор мигает жёлтым. Дождя нет. Она держит в руках пакет — но теперь там не таблетки, а краски и кисти. Она снова попадет в прошлое,но теперь спасти не себя. А Сережу,которог8о сбила машина на ее маленьких детских глазах..
Все истории автора на ютубе 13 тайна https://youtu.be/KErqTgPGLJE?si=FECfXB9iR98ahMzR