"Игрушки" - автор Ворон Вещий.

Рассказ из сборника " Красный ткач" на Ridero
Скрип старых петель разнесся эхом по опустевшему двору, когда тяжелые ворота из кованого железа распахнулись, впуская серый фургон и две легковушки. Майский ветер, еще не успевший согреться, пронесся по пыльной дорожке, шелестя сухими листьями, собравшимися у покосившегося крыльца. Над входом висела полустертая табличка: «Приют для Детей «Улыбка». Слишком иронично.
Аня, крепкая молодая женщина с цепким взглядом, первой выбралась из фургона, отряхивая пыль с джинсов. Она была координатором этого волонтерского отряда, ее задачей было организовать процесс подготовки заброшенного приюта к сносу. Здание, некогда светлое и полное детских голосов, теперь стояло, как призрак прошлого, с выбитыми окнами и облупившейся краской. В нем не жили уже больше сорока лет, и теперь город решил, что пришло время стереть это пятно с карты.
Следом за ней вылезли остальные:
Марк – высокий, широкоплечий мужчина лет сорока пяти, с бритой головой и практичным подходом ко всему. Он был строителем, вызвавшимся помочь с оценкой состояния несущих конструкций. Скептик до мозга костей.
Лиза – юная студентка, полная энтузиазма, но слегка наивная. Она приехала «помогать», но, кажется, больше хотела приключений.
Олег – молчаливый мужчина неопределенного возраста, держался в тени, его глаза постоянно блуждали, будто он что-то искал или кого-то избегал. В его движениях чувствовалась какая-то внутренняя боль.
И Кирилл – душа компании, вечный шутник, который, казалось, не мог находиться в серьезной обстановке и пяти минут.
«Что ж, добро пожаловать в дом с привидениями», – попытался пошутить Кирилл, но его голос прозвучал неуверенно.
«Давай без этого, Кирилл, – осадила его Аня. – У нас тут работы на неделю, а не цирк».
Марк, доставая планшет, сухо заметил: «Главное, чтобы крыша не рухнула нам на головы раньше, чем экскаватор приедет».
Войдя внутрь, они оказались в царстве полумрака и запаха плесени, смешанного с чем-то неуловимо сладким – запахом старых детских воспоминаний, застрявших в воздухе. Вездесущая пыль покрывала все толстым слоем, как саван. В холле валялись обломки мебели, а на стенах проступали темные пятна от влаги, напоминающие силуэты.
«Ладно, разберемся поэтапно, – скомандовала Аня. – Марк, ты с Кириллом идете наверх, осматриваете этажи, проверяете целостность полов. Олег, Лиза, вы со мной. Мы начнем с первого этажа, попробуем хотя бы мусор расчистить».
Работа началась. Скрип рассохшихся досок, звон разбитого стекла под ногами, шорох старых занавесок, колыхающихся от сквозняка. Ничего необычного, просто старое, заброшенное здание.
Первое, что почувствовала Лиза, был холод. Не просто сырой холод старого дома, а резкое, пронизывающее ощущение, будто кто-то прошел сквозь нее. Она отставила в сторону развалившийся стул и потерла плечи.
«Ань, тебе не кажется, что здесь прям очень холодно?» – спросила она.
Аня, стаскивающая со стены остатки детских рисунков, обернулась: «Ну, конечно, Лиза, отопления тут нет со времен Царя Гороха. Замерзнуть не дадим, чай из термоса согреет».
Через несколько минут Лиза остановилась снова. Ей послышалось. Очень тихое, едва различимое хихиканье. Как будто кто-то прятался в соседней комнате.
«Вы слышали?» – прошептала она.
Олег, молчавший до этого, поднял голову и медленно покачал ею. Его глаза были напряжены.
Аня прислушалась. Тишина. Только скрип досок от их собственных движений. «Что-то показалось, Лиза? Нервы?»
Лиза пожала плечами: «Может быть». Но ощущение, что за ней наблюдают, не покидало ее.
Тем временем на втором этаже Марк и Кирилл методично обходили комнаты.
«Ну и дыра, – хмыкнул Кирилл, пиная ногой оторванный кусок плинтуса. – Представляю, как тут детям было «весело».»
«Не представляю, – отрезал Марк, записывая что-то в планшет. – Но вряд ли радужно. Гнилое место. И доски тут, кажется, не в лучшем состоянии».
В одной из комнат, видимо, бывшей спальне, Марк обнаружил развалившуюся детскую кроватку. Рядом с ней, чудом уцелевшая, лежала потрепанная тряпичная кукла без одного глаза. Он брезгливо пнул ее ногой.
Внезапно раздался отчетливый, мелодичный звук – как будто кто-то нажал клавишу старого пианино.
«Ты это слышал?» – напрягся Кирилл.
Марк огляделся. «Откуда? Тут же нет пианино!»
Звук повторился. Теперь уже несколько нот, складывающихся в отрывок из детской песенки. Мелодия была старой, знакомой, но здесь, в этом мертвенном пространстве, она звучала до тошноты зловеще.
«Ладно, это уже странно, – пробормотал Марк, его скептицизм слегка пошатнулся. – Пойдем, посмотрим».
Они осторожно двинулись в сторону звука, который, казалось, исходил из дальней части коридора, где располагалась бывшая игровая комната. Дверь в нее была приоткрыта, и из щели пробивался еле заметный свет. Когда они подошли ближе, мелодия прекратилась.
Кирилл осторожно толкнул дверь. Внутри все было завалено сломанными игрушками, кубиками, обрывками книжек. В центре комнаты стоял маленький, деревянный стульчик, на котором сидел плюшевый мишка. Его стеклянный глаз блеснул в полумраке. Ничего необычного, кроме того, что этот мишка определенно не мог быть здесь пять минут назад. Марк был уверен, что, проходя мимо, он видел его в углу, наполовину засыпанного мусором.
«Ты видел этого мишку?» – спросил Марк, указывая пальцем.
Кирилл побледнел. «Он точно был в углу. И уж точно не сидел на стуле, как будто ждал нас».
В этот момент из-за кучи обломков раздался тихий, почти беззвучный шепот.
«Вы… слишком… старые… для… игр…»
Марк и Кирилл переглянулись, их лица исказились от страха. Марк, пытаясь сохранить самообладание, выхватил фонарик и резко посветил в угол. Ничего. Только пыль и тени.
«Кажется, мы слишком долго на солнце, – Марк пытался шутить, но его голос дрогнул. – Пойдем, доложим Ане».
Вернувшись на первый этаж, они обнаружили Аню, Лизу и Олега в столовой. Олег сидел на полу, прислонившись к стене, его лицо было землисто-серым.
«Что случилось?» – спросила Аня, видя их бледные лица.
«Здесь… здесь что-то есть», – выдавил Кирилл, его обычная бравада полностью исчезла.
Марк, уже немного придя в себя, рассказал про пианино и мишку.
Лиза, услышав это, кивнула: «Я тоже слышала! Хихиканье! И холодно было…»
Аня скептически подняла бровь. «Ребята, это старое здание. Ветер, скрипы. А мишку кто-то из детей мог переложить, когда играл здесь в последний раз. А Олег, что с тобой?»
Олег медленно поднял глаза на Аню. «Мне… мне послышалось. Детский голос. Он спросил… «Почему ты оставил его?»»
В комнате повисла тяжелая тишина.
«Оставил кого?» – осторожно спросила Аня.
Олег стиснул зубы. «Я… не знаю. Может, тоже нервы». Но по его глазам было ясно, что он знал. И это знание причиняло ему боль.
Аня, хоть и пыталась рационализировать, почувствовала мурашки по коже. Похоже, это место не было обычным заброшенным зданием.
Они решили держаться вместе. Наступил вечер, и темнота окутала приют, делая его еще более зловещим. Команда собралась в одной из комнат первого этажа, которая, казалось, была самой «целой», забаррикадировав дверь. Горели фонарики, освещая потрескавшиеся стены.
«Может, уедем?» – робко предложила Лиза.
«И бросим все? Нет, – решительно сказала Аня. – Завтра с утра доделаем, что успеем, и вернемся вечером. На ночь тут никто не остается. Это было наше изначальное условие».
Марк согласился: «Согласен. Надо все осмотреть, чтобы завтра не было сюрпризов. Просто будем осторожнее».
Но сюрпризы уже начались. Из темноты коридора донеслось тихое, жалобное поскуливание, как будто плакал брошенный щенок. Лиза вздрогнула.
«Там что, собака?» – прошептала она.
Поскуливание стало громче, переходя в детский плач. И это был не просто плач. Он был наполнен такой безутешной болью, такой чистой, детской тоской, что у всех сжалось сердце.
Плач звучал совсем рядом, будто ребенок находился прямо за дверью.
Кирилл, хоть и был напуган, не смог сдержать порыва. «Надо посмотреть! Может, там и правда ребенок…»
«Сидеть! – резко приказала Аня. – Это не ребенок!» Она чувствовала, как злоба и отчаяние пропитывают этот плач, делая его неестественным.
Плач внезапно оборвался. Вместо него раздалось отчетливое: *«Мама?»* – произнесенное детским, дрожащим голоском.
Затем последовал шепот. Множество голосов, накладывающихся друг на друга, еле слышные, но отчетливо различимые:
«Нам… грустно…»
«Нам… страшно…»
«Мы… хотим… играть…»
Внезапно дверь, которую они забаррикадировали, с громким скрипом распахнулась внутрь. Все вскочили. В дверном проеме ничего не было, только чернота коридора. Но по полу катились несколько детских мячиков. Они остановились прямо у их ног. Красные, синие, желтые. Пыльные и потрепанные. Игрушки.
«Что это за хрень?» – выдохнул Кирилл, отступая.
Один из мячиков – красный – медленно покатился обратно в коридор. За ним последовал синий. И желтый. Как будто кто-то невидимый катил их, приглашая следовать за собой.
«Идите… к нам…» – прошептали голоса.
«У нас… есть секрет…»
Марк, пытаясь восстановить контроль, поднял руку: «Никто никуда не идет! Это какая-то чушь, галлюцинации!»
Но в этот момент раздался громкий, оглушительный удар. Как будто что-то тяжелое упало на втором этаже. За ним последовал скрежет и звон разбитого стекла.
«Марк, Кирилл! Это над вами! – крикнула Аня. – Что вы там проверяли?»
Марк выругался. «Кажется, провалился пол!»
Они поняли, что оставаться внизу небезопасно. Наверху могло рухнуть что угодно. Нужно было выбираться.
Но когда они попытались выйти через главную дверь, ведущую на улицу, обнаружили, что она заперта. Намертво.
«Что за чертовщина?!» – Марк дернул ручку. Бесполезно.
«Нет… нет…» – прошептали голоса. «Вы… еще… не… наигрались…»
Паника начала охватывать команду. Двери, которые они оставляли открытыми, захлопывались. Свет фонариков начал мигать, а затем и вовсе гаснуть, оставляя их в полумраке, освещенном лишь редкими лучами луны, пробивающимися через пыльные окна.
Внезапно Лиза вскрикнула. В ее волосы что-то вцепилось. Она попыталась отбиться, но невидимые пальцы тянули ее назад, к темному углу.
«Помогите!» – закричала она, задыхаясь.
Аня бросилась к ней. Когда она схватила Лизу за руку, почувствовала резкий холод. Лизу что-то сильно дернуло.
«Держись!» – Аня вцепилась в ее руку.
Голоса зашептали прямо у уха Лизы: «Ты смеялась… над тем мальчиком… в школе… когда он плакал… тебе было весело…»
Лиза задрожала, ее глаза наполнились ужасом. «Нет! Я не… я не хотела!»
«Отпустите ее!» – крикнула Аня, пытаясь вырвать Лизу. Но что-то невидимое тянуло с невероятной силой.
Марк и Олег тоже подключились, тяня Лизу к себе. Наконец, после нескольких секунд отчаянной борьбы, Лиза вырвалась, упав на пол. На ее шее остались красные полосы, будто следы от маленьких детских пальцев.
«Они… они реальные!» – прохрипела Лиза, прижимаясь к Ане. «Они знают…»
«Мы должны убираться отсюда! Сейчас же!» – Марк был бледен, его рациональное мышление дало трещину.
«Куда… вы… пойдете…?» – прошептали голоса. «Игра… только… началась…»
Из коридора раздался новый звук. Нежный, но жуткий. Тихая, скрипучая мелодия старой музыкальной шкатулки. Затем послышался топот. Маленькие детские ножки бежали по полу. Сначала один топот, потом два, три… Множество детских ножек. Они бежали к ним.
«Вверх!» – крикнула Аня. – «Через чердак, может быть, там есть выход!»
Они бросились к лестнице, ведущей на второй этаж. За ними, по полу, быстро перекатывались те самые мячики, преграждая путь. Марк отпихивал их ногами.
Добравшись до второго этажа, они обнаружили, что коридор изменился. Кучи мусора, которые были там раньше, теперь образовали лабиринт. Повсюду валялись куклы без глаз, мишки с оторванными лапами, разбитые машинки. Игрушки.
«Мы… идём искать…» – прошептали голоса. «Кто не спрятался… тот проиграл…»
Кирилл, запаниковав, бросился в одну из комнат. «Там окно! Может быть, я смогу выпрыгнуть!»
«Нет, Кирилл, стой!» – крикнула Аня, но было поздно.
Он влетел в комнату, и дверь за ним захлопнулась с такой силой, что вздрогнули стены. Изнутри послышался крик.
«Ах… вот… и… наш… шутник…» – промурлыкали голоса. «Тебе… было… весело… когда… другие… страдали…»
Раздался звук ломающегося дерева, затем что-то тяжелое упало. Крик Кирилла оборвался.
«Не смешно… правда…?» – хихикнули голоса.
Остальные трое – Аня, Марк и Олег – стояли, прижавшись друг к другу, обезумевшие от ужаса.
«Они… они убили его», – прошептала Лиза, дрожа.
Марк, лицо которого было искажено гневом и страхом, поднял тяжелый обломок балки. «Я не дам им нас достать!»
«Ты… сильный… да…?» – голоса обступили Марка. «Ты… всегда… думал… что… умнее… всех… Почему… ты… не… помог… своему… брату… когда… он… попросил… у… тебя… денег… на… операцию… А… сказал… что… он… сам… виноват… в… своих… проблемах…»
Глаза Марка расширились. Он пошатнулся. «Откуда… откуда вы…»
Из темноты что-то невидимое ударило его по руке. Балка вылетела из рук. Затем последовал удар по ногам. Марк упал, пытаясь подняться. И тут же сотни невидимых рук принялись его избивать. Звучали звонкие шлепки, удары, как будто его хлестали ремнями. Марк захрипел, корчась на полу.
«Мы… знаем… все…» – прошептали голоса. «Все… ваше… равнодушие… вашу… гордыню…»
Аня схватила Лизу за руку. «Бежим! Через чердак!»
Они бросились дальше по коридору, оставляя Марка, который уже не двигался, в окружении невидимых мучителей.
Наконец, они нашли лестницу на чердак. Она была шаткой, полуразрушенной. Олег полез первым, помогая Лизе. Аня замыкала, пытаясь отбиться от летящих в нее мелких предметов.
Они поднялись на чердак. Это было огромное, пыльное пространство под самой крышей, заполненное старым хламом. Посреди чердака стоял манекен, одетый в грязное детское платьице, его глаза из пуговиц смотрели прямо на них.
Повсюду были разбросаны сотни детских рисунков. Все они были нарисованы черными и серыми тонами. Дети со слезами на глазах, взрослые с жестокими лицами, темные, замкнутые комнаты. Игрушки. Разбитые.
«Теперь… наша… очередь… играть…» – раздались голоса, но теперь они звучали из самого воздуха, отовсюду. Громче, четче. Это был хор детских голосов, наполненных чистой, незамутненной злобой.
В центре чердака закружился вихрь пыли и мусора. Манекен в детском платьице медленно повернул голову.
«Ты… Олег… ты… видел… как… его… били… за… то… что… он… украл… булку… И… не… сказал… ничего… Боялся…»
Олег рухнул на колени, закрыв лицо руками. «Нет… я… я был маленьким… я не мог…»
Но голоса были неумолимы. «Мог… мог… но выбрал свой страх… А он… умер… от побоев…»
Манекен медленно потянулся к Олегу. На его пуговичных глазах, казалось, выступили слезы, но это были кровавые слезы.
«Олег, нет!» – крикнула Аня, бросаясь к нему.
Но было поздно. Невидимые силы отшвырнули ее в сторону. Манекен с силой схватил Олега, и тот издал пронзительный крик, его тело забилось в конвульсиях, а затем обмякло. Глаза Олега были широко открыты, смотря в никуда. Он был мертв. На его лице застыло выражение ужаса и раскаяния.
Аня отползла, прижимая Лизу к себе. Они были одни. Против сотен злобных, невидимых детей.
Вихрь пыли стал еще интенсивнее, поднимая рисунки в воздух. Они кружились вокруг Ани и Лизы, создавая жуткую карусель. На одном из рисунков Аня увидела себя. Она стояла рядом с другой девочкой, которая плакала. Аня на рисунке отворачивалась, уходя прочь.
«Ты Аня… ты видела… ее слезы… Ты знала… что ей больно… прошла мимо… потому что… тебе… было… неудобно…»
Аня замерла. Это был случай из ее прошлого. Маленькая девочка на детской площадке, которую дразнили другие дети. Аня была подростком, слишком стеснительной, чтобы вмешаться, слишком боялась стать объектом насмешек. Она просто прошла мимо, сделав вид, что не замечает. Стыд жёг ее сердце. «Мы… хотели… чтобы… нас… защитили… но… взрослые… не… слышали… не… видели… не… хотели… знать…» – голоса заполнили каждую клеточку пространства. – *«Теперь… мы… хотим… чтобы… они… почувствовали… нашу… боль…»
Аня подняла голову. Стыд и страх боролись в ней. Она посмотрела на Лизу, которая тряслась, прикрыв лицо. Нужно было что-то делать. Отчаяние придало ей силы.
«Что вам нужно?!» – крикнула Аня, ее голос дрожал, но был полон решимости. «Чего вы хотите?!»
Вихрь замер. Голоса стихли.
Затем один, чистый детский голос, разнесся по чердаку. «Мы… хотим… играть… с… тобой…»
Аня увидела тонкую, светящуюся нить, исходящую от манекена и тянущуюся к ней. Это была не ловушка. Это было приглашение. Игра. Смертельная игра. Она знала, что если примет ее, то погибнет, как остальные. Но что, если это единственный способ спасти Лизу?
Внезапно Аня увидела маленькое чердачное окно, забранное решеткой. Оно было высоко, но под ним лежала груда старых досок и балок.
«Лиза!» – Аня толкнула ее. – «Туда! Быстро!»
Они бросились к окну. Пока Аня пыталась расшатать гнилую решетку, голоса заговорили снова.
«Ты… убегаешь… опять…»
«Как… тогда…»
«Струсила…»
Аня почувствовала, как что-то хватает ее за ноги, пытаясь повалить. Она отчаянно цеплялась за решетку, ржавый металл впивался в ладони. Лиза, плача, помогала ей, толкая балки под ноги, чтобы Аня могла достать выше.
«Простите нас!» – крикнула Аня. – «Простите, что мы были равнодушны! Простите, что не слышали! Мы не хотели вам зла!»
Слова, казалось, на мгновение ослабили хватку. Голоса затихли, будто прислушиваясь.
«Слова…» – прошептали они. «Что… стоят… слова…»
Аня собрала все силы и рванула решетку. Она скрипнула, затрещала, но не поддалась. Сзади на нее надвигался вихрь.
«Простите нас!» – закричала Лиза, ее голос был полон искреннего раскаяния. – «Мы все совершаем ошибки! Но мы можем измениться!»
Вихрь остановился в паре метров от них.
Аня еще раз рванула. Решетка со скрежетом отошла от рамы. Дерево подгнило.
«Лиза, первая!» – Аня подсадила ее.
Лиза протиснулась в узкий проем, упав на траву снаружи. Затем Аня, израненная и дрожащая, тоже вылезла наружу, скатившись по скату крыши и приземлившись рядом с Лизой.
Они лежали на земле, тяжело дыша, глядя на темные окна приюта. Из одного окна, того самого, откуда они только что вылезли, на них смотрел манекен в детском платьице. Он стоял неподвижно, его пуговичные глаза казались наполненными бесконечной тоской.
А затем прозвучал тихий, мелодичный смех. Чистый, детский смех. И в нем не было злобы. В нем была только печаль.