СЛЕПАЯ КУРИЦА ...

Дуся лежала на теплой печке. Кирпичи были еще горячими, хотя печку топили еще вчера.
Тишина давила. Дуся напрягла зрение и посмотрела туда, где была электрическая лампочка. Только ее, вернее, световое пятно от лампочки видела она, и то раз от раза хуже. Это был своеобразный тест на проверку зрения. Привычно поправила бесполезные уже очки. Сила привычки.
-Хоть бы Пуш залаял, все веселее…А то, как в могиле.
С самого детства носила она очки. Все мальчишки деревни дразнили ее Слепая курица. Почему курица? И вообще она никогда в жизни не видела и не слышала, чтобы куры были слепыми.... Вот говорят: в темноте они плохо видят. Может, поэтому? Пуш громко залаял, потом затих. Значит, кто-то свой идет. Чужого Пуш не пустит. Молодец. В избу вошла племянница с охапкой дров. Бросила дрова к печке и громко позвала:
-Баба Дуся, ты где?
-Да здесь, здесь я. Куда убегу,- ответила Дуся, торопливо сползая с печки. Каждый кирпич, каждую выбоинку она знала наизусть, наощупь.
-Тихонько, тихонько...,- советовала племянница, стоя возле лесенки.
-Да не упаду, я у себя дома все знаю,-хвастала Дуся, довольная тем, что не одна, что сейчас племянница затопит печь, и в доме будет тепло. И просто одна - это одна. Дуся суетливо слезла с печки и села на табуретку возле стола. Племянница Ирина шуршала пакетами, выкладывая покупки, чистила картошку, наливала в чайник воду. Дуся угадывала, что делала племянница, по звукам. Ирина была неразговорчивой, в отца. Бывало, на покосе Дуся с братом за целый день и десятком слов не перебросятся...Здоровый, крепкий был мужик. Копну на вилы поднимал, да рак сожрал его за год. Вот и осталась из родни у Дуси только Ирина, племянница. Дай бог ей здоровья..! Не будь ее, пришлось бы последние года в доме старчества жить. Может, и хорошо там, да, как пословица говорит:" Там хорошо, где нас нет. "А у Дуси - домишко свой, и пенсия хорошая. Как- то пришла одна знакомая в гости, поболтать, да только расстроила Дусю. Давай нашептывать, что Ирина почти всю пенсию себе забирает, а Дусе только продукты покупает, много ли на это надо? Так расстроила Дусю, замахнулась она на знакомую костылем да из дому выгнала. Ну - ко, что про Ирину болтает, а ее ли это дело? Берет и пусть берет. Были бы лишние, и те бы отдала!
Ирина поставила кастрюли на плиту, вынесла Пушу еды, и присела у стола.
-Ну, как ты тут без меня жила? Почему молоко не допила? Пуш и без молока толстый. Вот я купила тебе сыр, творог, молоко. Хлеб в пакет завернула. Отварную курицу в холодильник положила, на верхнюю полку: там холоднее...
Вместе попили чаю. Ирина дождалась, когда протопится печь, закрыла трубу и ушла домой, наказав собаку курицей не кормить...Нечего баловать.
-Завтра я в больницу поеду. Могу и не успеть к тебе. На печке не замерзнешь, а еды тебе хватит. Зато послезавтра с утра приду.
Хлопнула входная дверь, и в доме снова стало тихо. За окошком Пуш тихонько потявкивал: так, для поднятия боевого духа.
На печку опять лезть не хотелось.
-Заленюсь совсем. Шевелиться надо.
Дуся надела валенки, мужскую шапку и вышла во двор. С вечера шел снег. Дуся определила толщину выпавшего снега по хрусту под ногами. Взяла деревянную лопату и начала грести. Прогребла дорожку до калитки и еще до дровяника. Для надежности размела метлой. Хоть, может, и оставила где –то, но все равно дрова легче носить по дорожке, чем по целику. Пуш прыгал рядом. Хороший, верный пес. Дуся погладила его по спине, и он упал на спину, и замахал лапами в воздухе, радуясь неожиданной ласке.
Дуся пошарила в карманах и кинула конфету.
-Ладно, Пуша, попробую дров принести. Ты мне под ноги, как тогда, не прыгай. Тогда нога долго болела. Хорошо, не сломала. Дуся вошла в сарай,
Вытянув вперед руки. Привычно ощупала поленницу руками.
Хорошие дрова в прошлом году заготовили, березовые, веселые. Ирина говорит: нынче дрова еще дороже будут. Надо немного скопить, а то не хватит денег. Выбрала из поленницы пять нетяжелых поленцев и, стараясь ступать как можно аккуратнее, пошла по тропинке к дому. Так еще дважды сходила она за дровами, потом вышла за калитку, постояла. Мимо проходили люди, здоровались, шутили, интересовались ее здоровьем. Дуся хорошо понимала: им нет дела ни до нее, ни до ее здоровья, но все равно было приятно. В хорошем расположении духа Дуся вернулась домой.
Достала принесенную курочку и вместе с Пушем славно пообедала.
Решила еще что – нибудь поделать по хозяйству. Набрала в подполе ведро картошки, настрогала лучины. Лучина вкусно пахла смолой. Когда-то, когда Дуся была маленькая, ребятишки каждый день готовили на вечер пучок лучины. А вечером, когда все домашние соберутся в избе, обязанность ребятишек лучинки менять: сгоревшую - в корыто с водой, а взамен - новую. А мать возле горящей лучины заплаты ставит на одежду или вяжет…
Да…, пожили бы родители сейчас…. Ей, Дусе, и то мало времени судьба отпустила, чтоб пожить да порадоваться. А сейчас, слепой, что за жизнь? И вообще, судьба к ней всегда не очень ласкова была.
Родилась слабенькой, до полутора лет не ходила. Думали: рахит, поили рыбьим жиром. Стала расти, поправляться. А тут – война. Мать - на работе, отец - на фронте. Слава богу, живой – здоровый вернулся с фронта.
Дуся в школу пошла. Только тогда родители узнали, что видит она плохо.
В школе сидела на первой парте, чтобы на доске видно было. Училась слабо.
Правда, читать и писать научилась, и с четырнадцати лет пошла работать.
И нянькой у людей была, и торфяные горшочки под рассаду лепила, и картошку перебирала, и полола…. Какие только работы в деревне существуют, все знакомы. Росточка маленького, в очках, как у Крупской с толстенными стеклами, да на лицо неказиста, вот не один парень и не посмотрел в ее сторону. Пока молодая была, все надеялась: и ее судьба ходит где-то по земле…. Но годы шли. И поняла Дуся: придется одной куковать.
Жила с родителями. Главная помощница в доме. И огород, и скотина.
В тот год у них в хозяйстве корова да нетель были. Коров в стаде сами хозяева пасли по очереди. Одна корова - один день, две коровы - два дня.
В первый день Дуся пошла пасти коров с соседскими мальчишками. Погода хорошая, коровы спокойно пасутся на берегу. Села Дуся на пригорке, да и продремала весь день…Хорошо…. На следующий день погода с утра не заладилась. Ползли тяжелые тучи, тянуло сыростью. Дуся оделась потеплее,
Еды взяла, день – то длинный. Вместе с ней пасти коров выпало дяде Феде, мужику лет сорока пяти-пятидесяти. Угрюмый и молчаливый мужик никогда не вызывал у Дуси симпатии, а тут очередь так подошла.
Коров прогнали подальше, там трава еще свежая. Разбрелись коровы по луговине, пасутся спокойно. Только дождик начал накрапывать. Скоро у Дуси фуфайка стала совсем влажная. Дядя Федя соорудил немудрящий шалаш между двумя березками. Сверху накинул свой гремучий брезентовый дождевик.
-Ты че, девка, мокнешь, иди под крышу. Ишь, расходится не на шутку…
Я вообче - то не кусаюсь. Айда, пообедаем вместе, у меня сало с чесночком есть.
Дуся еще минутку-другую поколебалась, подумала, и присела, вытянув ноги, спиной в шалаш. Порывшись в своей котомочке, достала яйца, молоко, стеклянную банку творогу, картофельные шаньги. Дядя Федя - вареную картошку, сало, два соленых измятых огурца и две бутылки с мутной жидкостью, заткнутые газетными пробками. От бутылок несло дрожжами.
-Бражка, правда, молоденькая еще, слабая, наверное,- комментировал дядя Федя, виртуозно владея ножом. Быстро нарезал сало, хлеб, огурцы. Броском воткнув нож в землю, сказал:
-Может, и тебе бражки плеснуть?
Дуся только головой помотала. Ели молча. Дуся смущалась и краснела. Так близко ей не приходилось общаться с мужиками, кроме отца и брата. На работе, среди людей - одно, а вот так, один на один - другое.
Дождь все стучал и стучал по брезенту, коровы спокойно паслись, изредка подрагивая, смахивая дождь, как будто это комары. Дуся совсем успокоилась и сидела, следя за коровами, облаками, чайками. Выпив бутылку бражки, дядя Федя, казалось, дремал в глубине шалаша.
Вдруг Дуся даже не успела отреагировать, как - то отклониться, крупная мужская рука, поросшая рыжеватыми волосами, обхватила ее за шею и повалила вглубь шалаша. Дядя Федя, дыша кислятиной и чесноком, навалился на нее и ловко стал раздевать. Его опытные руки знали все женские хитрости, детали одежды.
Лицо колола щетина. Впервые Дусю целовал мужчина. Как могла, она пыталась сопротивляться, но силы были не равны. Было больно, гадко и противно. А дядя Федя, довольно улыбаясь, сказал:
-Вот уж не думал, что в сорок шесть лет свежака встречу!
Ты, девка, не обижайся,…Может, тебе и не придется больше попробовать. Не больно баска ты. Таких парни обходят. А, коли схочешь, я всегда согласный. Мужиков - то в деревне сейчас мало…
Он достал из своей котомки вторую бутылку и, отбросив размокшую пробку, крупными глотками осушил ее. Дуся с трудом нащупала очки, они слетели первыми.
-Хорошо, что не разбились,- подумала Дуся. Собрав разбросанную одежду, вылезла из шалаша. Слезы катились из глаз, а она не могла понять отчего: или от боли, или от
унижения, или от обиды…. А может быть, оттого, что из чужих уст услышала то, что давно уж поняла сама. Рухнули все ее надежды на простое женское счастье. По – прежнему моросил дождь. Капли дождя смешивались со слезами, и все лицо Дуси, наколотое щетиной, жгло и саднило. Болел живот, и все тело как будто разламывалось надвое.
Дуся, работая с бабами, часто слышала о том, что спать с мужчиной приятно, что они доставляют бабам удовольствие.
-Ничего себе, удовольствие…. Врут, наверное…. Или со мной что-то не так,- подумала Дуся. Впрочем, о том, что было, рассказывать она никому не собиралась. Не она первая, не она последняя…
-Только бы не забеременеть…Мама начнет расспрашивать, стыда не оберешься…. Даже к дяде Феде, и то не было ненависти. Хотя так до конца дня она к этому проклятому шалашу больше не подошла. К вечеру успокоилась и вместе с дядей Федей собрали коров. По их поведению никто бы не догадался о том, что между ними было. Дядя Федя, гремя своим брезентовым плащом, шагал справа, подгоняя сытых, ленивых буренок, изредка пощелкивая кнутиком. Дуся шагала слева, не разбирая дороги. В дождь ее очки не помогали, а только мешали ей. Стекло заливало, и сквозь него ничего нельзя было разглядеть.
-Точно слепая курица, правильно меня называют,- издевалась над собой Дуся, очередной раз, вляпавшись в коровью лепешку.
Домой вернулась мокрая до последней нитки. Долго мылась в бане, размышляя о произошедшем. Решила, бог с ним. Что произошло, не исправишь. А когда стало ясно, что беременности не предвидится, и вовсе успокоилась. Теперь, когда бабы вели разговоры на эту тему, она только загадочно улыбалась, нагоняя на баб волну любопытства, или отшучивалась Она замечала, что такие разговоры вызывают у нее какие-то незнакомые ранее ощущения, которые она старательно тушила. Не раз дядя Федя подходил с предложением встретиться, она отказывалась. Сейчас понимает: зря. Может, был бы у нее сынок, а еще лучше - дочка. Не куковала бы одна на печке, не ждала бы племянницу. А каким ветром надуло, никто бы не узнал.
Может, внуков бы качала. Вон, Зойка ее одногодка, нарожала пятерых, все от разных мужиков. А кому, какое дело? Еще и медаль материнства получила,…Ездит теперь- то к Валерке, то к Таньке, то здесь поживет.
А замужем, как и Дуся, не бывала.
Над Дусей посмеивались, шутили. Она редко обижалась. Только однажды не сдержалась. В тот год исполнилось Дусе сорок лет. Работала она тогда в теплицах. С ней вместе девчонки молодые, озорные. Сядут отдохнуть,- такого наслушаешься….К ней хорошо относились. Все:
-Тетя Дуся, да тетя Дуся…
Обедали все вместе, кто что принесет.
Вот и решила Дуся отметить с ними день рождения. Купила вина, закусок.
Родителей к тому времени уже не было. Сама себе хозяйка. До теплиц едва дотащилась: далеко да и вино тяжелое. В обед сели отметить день рождения. Все здоровья, счастья пожелали, выпили. После второй протягивают девчонки пакет в красивой обертке, лентой перевязанный.
- Вот тебе, тетя Дуся, подарочек…
А сами хихикают. Ей бы, догадаться, что это подвох, а она еще им:
-Спасибо, спасибо…
Открыла, а там…. Деревянный, аккуратно обструганный. В общем, со всеми приложениями…. В натуральную величину….Такая обида взяла…, выматерилась Дуся, отбросила «подарок», и заплакала. Подбежали девчонки, обнимают, прощенья просят.
Простила, еще и посмеялась вместе с ними. Только с тех пор дни рождения не отмечает. Ну их, не велик праздник.
Год от года зрение становилось все хуже. И не каждую работу можно ей доверить. Полоть не может, картошку перебирать не может, огурцы собирать опять же не видит. Стали на нее косо посматривать: кому хочется со слепой курицей в пару работать.… Пришлось уйти на пенсию. Пока работала, как – то одиночества не чувствовала. С девчатами и посмеется, и все новости деревенские обсудит. Девчонки ей и стрижку модную делали, и шапки вязали…, хорошие девчонки, ласковые. Первое время ходила она к ним. То картошки нажарит, то конфет купит, посидит, поговорит с ними, вроде не так скучно. Постепенно привыкала к тому, что не надо никуда торопиться, а вот одиночество подступало все плотнее. Днем еще чем-то занималась: мыла дом, перебирала старые вещи: их за жизнь накопилось немыслимое множество. С каждой вещью что - то вспоминалось. Вот зеленое крепдешиновое платье. Рукава - пышным фонариком, широкий пояс.…Это мама купила ткани и заказала местной портнихе, глухонемой Марфе сшить платье к Октябрьским праздникам. Тогда их звено вырастило хороший урожай капусты, и ее, Дусю, наградили Почетной грамотой и патефоном. Дуся вспомнила, как шла к сцене из зала, путаясь в пышном крепдешине, а люди хлопали, хлопали…. Тогда еще умели радоваться за других, уважали тех, кто умел трудиться.
-Нет, пожалуй, не буду выкидывать платье, пусть лежит,- решила Дуся.- Вот ботинки так и не носила, куда в них пойдешь…
Тогда она всю ночь с бабами стояла возле магазина в очереди за обновкой…Трудные были времена. Только почему – то хорошо, светло вспоминаются.
Работали все вместе и отдыхали тоже. Тот патефон хорошо послужил…. На каждой вечеринке побывал. В те годы все строиться стали. Дома, как грибы, поперли. Колхоз лес бесплатно давал - стройся, если сил хватит. Заготовит хозяин лесу для строительства, да бочонок бражки поставит. Соберутся мужики да в два-три дня домишко и соберут. А хозяин их за это хорошо угостит, да сам потом другим придет на помощь. А коли дом под крышей, окна-двери поставят, печь складут…. Опять же людей на новоселье позвать надо. Новоселья как - то смешно назывались: влазины. За два года Дуся с патефоном или патефон с Дусей побывали на семи влазинах. Дуся сильно не ломала голову что подарить, всем подарила по настенному зеркалу, чем не подарок? Как – то, когда еще прилично видела, заходила в один из таких домов. Висит ее подарочек. Столько лет прошло, а зеркало, как новое.
А как гуляли! Как плясали и пели! У Дуси была пластинка «Когда б имел златые горы и реки полные вина»… Только заиграет, закрутится пластинка, все подхватят…
Да так слаженно, будто хор Пятницкого. Пели « По диким степям Забайкалья», « Огней так много золотых», хорошие песни, душевные.
Сидит Дуся, тихонько напевает. Да только не получаются у нее песни. То ли давно не пела, то ли голос сел…. Давно уж не стали бабы песен петь, не собирают таких вечеров.