КАК «ГОЛОШТАННАЯ КОМАНДА» - БЕСПРИЗОРНИКИ – ВДРУГ СТАЛИ ГЕНЕРАЛАМИ.

ИСТОРИЯ ОДНОЙ «БОСЯЦКОЙ» ПЕСНИ.
Вот, я пытаюсь вспомнить: а была ли в моём детстве, или даже в юности, хотя б одна плохая песня?.. Имеется в виду во времена Советского Союза. Не было. Я не могу припомнить ни одной такой: все песни были классные, - и в музыкальном отношении, и в поэтическом. Из тех, по крайней мере, что я слышать мог по радио; чуть позже даже и смотреть по телевизору, - в 70-ые уже; а большей частью слушать на пластинках; или даже тех, что пелись во дворах и на завалинках: под балалайку, под гитару, под гармошку или даже просто так, без
музыкального сопровождения. И фильмов тоже не было плохих, - как на подбор: один лучше другого. Ну, а песни к ним – это, вообще, - жемчужины. Любая песня из любого нашего кино мгновенно становилась популярной. То была великая эпоха: было время – были песни. Были композиторы и были исполнители. И были компетентные товарищи, которые отсеивали мусор. В том числе и тот, который поступал к нам от буржуев, из-за рубежа, - имеется в виду кино. Хотя и следует признать, что вследствие лимитов и ограничений на буржуйское кино к нам
попадали из Европы или из-за океана только самые значительные фильмы, - правда, среди них немало было чисто развлекательных. Но вот, что удивительно. Кино было хорошее, и даже очень: это факт, - а вот хороших песен в фильмах этих почему-то не было. Серьёзно. Много было музыки, - инструментальных композиций, - а вот песен – популярных – чтобы их у нас в народе полюбили или даже спели их на русском языке, - уж точно не было. Ну, не любили мы буржуев. Мы всегда любили «мальчишей-кибальчишей», - чтобы за «наших» были. Этим вот и можно объяснить единственный, неповторимый случай, чтобы песня не из нашего кино, вдруг стала «в доску» нашей – русской - дворовой, босяцкой песней.
Дело это было ранней осенью 1974-го года в Магаданской области в посёлке Дебин, что на берегах реки великой. Мне 13 лет. Моя семья живёт в бараке. Но барак у нас весьма приличный, - образцовый даже:
чистенький, ухоженный, - на семь квартир, - санузел общий и одна на всех большая кухня. Ну, а я уже не просто так – мальчишка-семиклассник: я являюсь чемпионом своего барака. Да. По шахматам. У нас таблица, - на стене висит: всё, как положено, - очки, и даже премиальный фонд: по пять рублей с участника, - нас шестеро: из них пять взрослых, ну, и я. Судья ещё имеется: соседка наша – бабушка Чернова, - и она же кассу держит: мужики, бывает, занимают у неё.
Играем мы на кухне: вечерами и по выходным, - а заодно и обсуждаем всё, что только можно обсудить. Прочитанную книгу, например, - ведь все мои соседи – книгочеи, - или же газетную статью, - газеты тоже все читают: прямо там, на кухне, между делом, - или же кино, - особенно в ту осень. Потому, как кроме этого чемпионата – своего барака, - я ещё участвовал и в областном: но не по шахматам, а по кино, - Магаданское
телевидение проводило конкурс «Что ты знаешь о кино?» - и вроде как успешно: после первых туров я лидировал. Об этом говорили и по областному радио, и по телевидению в программе «Спутник кинозрителя», - ну, и понятно, что об этом говорили мужики у нас на кухне. Более того, они считали, что мои успехи в этом конкурсе – это успех всего барака нашего, поскольку именно они мне подсказали тему: фильм Никиты Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих», на который я и написал рецензию, и стал после неё единоличным лидером. Да я не возражал. Тем более что так оно и было. О фильме этом я узнал от дяди Бори – это мой сосед, который справа, по фамилии Завражин. Он работает художником в кинотеатре и, конечно, первым узнаёт о том, что скоро будет на экране, - он ведь делает афиши загодя. Но всё-таки решающую роль сыграл не дядя Боря, а соседка – та, что слева – бабушка Чернова. Это ведь она нашла в своей библиотеке один из
номеров журнала «Наука и жизнь» за 1970-ый год со статьёй о золотой жиле Дёминского рудника, который возле Бодайбо в Иркутской области, - а я ведь тоже проживал там в своё время пару лет, и мне эта история о золоте была уже известна от отца. Вот я и написал: о том, что послужило Эдуарду Володарскому материалом для его сценария к картине Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих».
Ну, и вот однажды, после этого уже, наверное, через месяц, - дядя Боря вновь закидывает удочку, как бы между делом: мол, кино выходит завтра, - три сеанса в день, - и вроде как американское, - есть информация, что этот фильм победил недавно на Московском
кинофестивале, - и называется он: «Генералы песчаных карьеров». «Ага, ага» - а я лишь головой киваю, - занят ведь: играю в шахматы, - быть чемпионом, даже и отдельно взятого барака очень нелегко, - у всех соперников по отношению к тебе особенный настрой. А рядом бабушка Чернова, - что-то там готовит на плите, - такое вкусное: похоже, драники печёт. И неожиданно она воскликнула: «Ну, наконец-то!..» Что почём?.. Мы с дядей Борей даже и не поняли, к чему это относится, - переглянулись: он пожал плечами, - ну, и я ему в ответ. А бабушка
уже на выходе из кухни: «Витя-я!.. Как освободишься, загляни ко мне!..»
Об этой бабушке, однако, стоит рассказать – слегка, чтобы войти в курс дела. В возрасте она была уже – за 70, наверное, - по имени и отчеству у нас её никто не называл: все только – бабушка, - и взрослые, и дети, - весь посёлок наш. А знали её все – без исключения, - она была приметная такая бабушка: все зиму с непокрытой головой, - а ведь у нас
на Колыме морозы злые: минус 50 – привычная температура. В Дебине у нас она жила давно: лет 30, может, быть, если не больше, - с тех ещё времён, когда у нас в посёлке был расквартирован полк солдат конвойной службы ведомства НКВД – Колымский гарнизон. Казарма этого полка располагалась в трёхэтажном здании, в котором позже будет расположена Центральная больница, а в школе нашей раньше
находился гарнизонный штаб, в котором бабушка Чернова и работала когда-то: не в погонах будто бы, - вольнонаёмной. Мало кто об этом знал, конечно, - может, только мой отец, - во всём нашем бараке. Потому как папа мой дружил с ней. Он был убеждённым сталинистом, кстати говоря. И бабушка Чернова тоже. Ну, а в гости к ней так просто было не попасть, - не всех она пускала, - а мечтать об этом многие могли. У бабушки была огромная библиотека. Даже и не книг, - их тоже было очень много, - редких, просто уникальных: Николай Шпанов, к примеру, - полное собрание, - попробуй-ка, найди его – да, бесполезно; или же «Наследник
из Калькутты» Штильмарка, - ведь тоже, днём с огнём не сыщешь, - почему?.. Да потому что Сталин их любил читать, - всего-то навсего: их запретил Хрущёв, - да, да: прям, лично, - даже и Ахматова была запрещена, - частично, правда. И у бабушки вот тоже: книги на виду были частично, - остальные в подполе, - там тоже были полки. Но, однако, больший вес в её коллекции имела периодика: журналы – многолетние подшивки – много-много было их. Газеты тоже были, как без них, но не подшивками, а больше вырезками по отдельным папкам, по различным
темам, - полная подшивка, помнится, была только газеты «БОрба», - это
югославское издание, - многостраничное: читать его спокойно можно было. Бабушка жила в двух комнатах, - одна, - что, в общем-то, в условиях весьма нелёгкого жилищного вопроса было редкостью.
Ну, а я уже догадывался, что бабушка готовит мне сюрприз. Но что б такой!.. «Закрой глаза!..» - она всегда мне так и говорила. «Всё!..» Открыл. Ох, ничего себе!.. Журнал «За дело мира», - даже и не знал, что есть такой. Какой там год?.. Ох, ёлки-палки! 52-ой?.. Вот это раритет! Такие номера давно уже из обращения изъяты. «Пятая страница».
Открываем. Так. Роман бразильского писателя Жоржи АмАду, - ох, ты ж, - он лауреат Сталинской премии, - «Песчаные капитаны». «Ну, садись, - читай». «Так, это же роман?..» «Здесь просто выдержки». Понятно. Значит, на руки его нельзя – слишком большая ценность. Ну, что ж, теперь. Часть 1: «Под луной в старом заброшенном складе». О-о, как
интересно!.. Сколько там страничек было, я уже не помню, - вроде как не очень много: даже не прочёл я их, а проглотил буквально, - очень уж мне это показалось увлекательным. Там были даже и не выдержки, а просто пересказ романа этого: о банде беспризорников – совсем ещё детишек, - старшему из них всего-то лет 15, - младшие: вообще, команда голоштанная. Они голодные, - в оборванных одеждах, - грязные, - их банда промышляет воровством на пляжах Байя: это штат такой на севере Бразилии, - и без того убогий и отсталый. Но с какой романтикой
описана их жизнь, и насколько благородно выглядят они на фоне сытых буржуа, которые живут обманом, - а у них, мальчишек этих, всё по-честному, по-справедливому. Роман этот – шедевр – настоящий, - Сталинская премия получена не зря. «Ох, бабушка! Не знаю даже, как мне вас за это отблагодарить?..» «Да, ладно уж, беги. Открытку не забудь потом мне выслать, - из Артека».
Ну, и я бегом на кухню: вдохновлённый весь, с горящими глазами. Там уже все в сборе, - вся наша «шахсекция – Нью-Васюки». Жму руку дяде Боре: всё, мол, - этот фильм – то, что нужно, - лучше даже не придумаешь. А тот всплеснул руками: ё-моё, мол, - он ведь до 16-ти, - что
делать?!.. Ну, а что здесь можно было сделать?.. Магазин, вон, в двух шагах от нашего барака. Наскребли на «Плиску» - восемь девяносто: дорогой коньяк, но дело ведь серьёзное, - и стали думать, - я, конечно, с морсом. И пришли идеи, - сразу же. «А позвони-ка, Борька, в Магадан, своим художникам. Узнай-ка, что там за эротика такая?..» И дядя Боря позвонил: в райцентр, в Ягодное, - мы всё слышим: телефон у нас один на всех, прям возле кухни. Оказалось, что эротики там нет, и близко даже: кто-то там бежал по пляжу ночью, - ничего не видно, - чей-то голый зад мелькнул, - и всё, - и вся эротика. «Ну-у, это несерьёзно!..» - мужики все в один голос. Мол, у нас в колодце, возле магазина прямо, и не то
мелькает, - да, Витёк, мол?.. «Да!..» - я головой киваю: ведь, действительно, недалеко от дома нашего, в колодце теплотрассы, - вон, рукой подать, - живут бичи. С бичихами. Я, правда, не подглядывал за ними. «Да ты, что не сможешь провести его?..» А дядя Боря головою машет: не, ребята, мол, вы, что: боюсь работу потерять, - директор строгий, - Витьку, мол, он знает хорошо. «А мы его переоденем!..» - голь на выдумку хитра, - меня, действительно, переодели: шапку нахлобучили на голову – лохматую такую, расомашью, - нА ноги унты, - выше колен, - и шубу даже подобрали мне по росту: всё, неузнаваем. Ну, и решили
сообща, что дядя Боря проведёт меня через второй этаж, - чуть позже, как уже сеанс начнётся, - стульчик мне поставит возле двери: зал ведь будет переполнен, - а потом и потихоньку выведет меня – чуть раньше окончания. «Ну, всё, замётано!..»
И впрямь, на завтра гладко вышло всё: как было и задумано. Я пропустил минуты две, наверное, после начала фильма, - зал,
действительно, битком набит, - но для меня был приготовлен стульчик возле двери: хорошо-то как, - никто меня не узнаёт: сниму, однако, шапку с головы. А на экране не понять, что происходит: мутная какая-то картинка, - краски блёклые, не яркие: кино американское как будто, - должен быть приличный уровень, - как «Золото Маккены», например, - а тут любительская съёмка, - очень странно. И актёры все какие-то не видные, - не звёзды, это явно, - и потом: а почему они такие старые, по скольку лет им?.. Кто этот мужик 30-летний, - здесь он Буллит?.. Это Педро Пуля, что ли? Предводитель банды?.. Так ему должно быть вдвое меньше лет. И остальные тоже – взрослые ребята, - далеко не дети. И красавчики такие, - прям блондины многие из них, - голубоглазые, - откуда?.. Все такие чистые, опрятные, - да что за бред такой?.. А вот и Дора. Ух, ты ж?.. Ей-то сколько лет?.. Да тоже к тридцати, наверное. Ну, так не честно. В книге ей всего 13 было!.. И, вообще, там с ней был просто эпизод, - а здесь она мелькает с самого начала. И сюжет такой невнятный: скомканный какой-то, - где взаимосвязь между событиями?.. Нет! Мне этот фильм не нравится. Он не по книге. И писать об этом фильме я не буду. «Генералы» тоже мне!.. И кто додумался до этого?.. БосОта есть босота!.. И какие-то ещё песчаные карьеры! Где они?.. Там узкая полоска вдоль морского побережья, - пляж, - и всё, - а дальше горы!..
Но, однако, досидел я этот фильм до конца почти, - деваться просто было некуда. Увидел, как убили Буллита, и смех едва сдержал: совсем уже того ребята, - в книге Педро Пуля и его команда стали штурмовой бригадой – в помощь революции, - сам Педро коммунистом стал, - и в
этом главная идея книги, её смысл!.. Ой-ёй-ёй! И что за хрень такую я увидел?.. Вот и дядя Боря: «Всё, пойдём!.. Ну, как?..» «Никак!..»
А друг мой закадычный – Юрка Васин, - тоже этот фильм смотрел, - из кинобудки, - я ведь вдохновил его на это дело. Там знакомый у него, - киномеханик, - имени его не помню, - на одной из рук у парня этого отсутствовала кисть. Гляжу: спускается по лестнице, - чуть ли не кубарем, - да, что это с ним такое?.. «О-о!.. Ты слышал, а?.. Вот это песня, блин!..» «А что за песня-то?..» «Ты, что, её не слышал?.. Ну, вопще!..» И выяснилось. Песня там была: в начале фильма, и в конце его, уже на титрах. Но ведь я не видел этого. И Юрка тянет меня вверх по
лестнице, - туда же, в кинобудку, - он уже договорился там. Всё дело в том, что с Юркой мы играли на гитарах: он уже вполне прилично, ну, а я слегка ещё, - бренчал на трёх аккордах. Юрка был меня постарше на два года, но, однако, интересы у нас были общие, - во всём, - и в частности мы с ним «кадрили» девушек, - из санатория, - а чтобы им понравиться, мы пели песни им. А я ещё и пел в ансамбле. Так, что, стимул был: узнать и разучить какую-то: «вопще» - по Юркиным словам, - ну, просто сногсшибательную песню.
В кинобудке мы нашли с ним два листа бумаги, два карандаша и приготовились писать, не глядя на экран через окошко, и договорились: строчку он и строчку я. Фильм начался, - поехали: «Минья жангада вай
саир пру-у ма-ар…» Вот, это песня!.. У меня дыхание перехватило, - руки даже задрожали: ну, действительно, - «вопще», - она мгновенно мне проникла прямо в душу. Как она подходит к фильму этому, - вернее, даже и не к фильму, - а к истории, описанной в романе: о мальчишках этих, беспризорниках. Она и грустная, казалось бы, - печальная, - но это светлая печаль, - оптимистичная: такой прекрасной песни я давно уже не слышал: что-то было в ней такое близкое, родное, - словно эта песня наша – русская – босяцкая, - у нас ведь тоже песни есть о беспризорниках: какая прелесть, - надо же!.. А в ней всего-то два куплета оказалось. Мы их записали, и бегом домой к моему другу: жил он в доме,
что напротив, - в четырёхэтажке. И гитару в руки, - песню эту подбирать: а в ней всего-то три аккорда, - наши, пресловутые – «блатные»: ля, ре, ми, - всё гениальное, на самом деле – очень просто.
А в тот день была ещё и репетиция ансамбля нашего, - ведь на носу 7-ое ноября: концерт в кинотеатре. Ну, и я там тоже должен был участвовать: на пару с одноклассником моим Толяном Кузнецовым, - пели мы дуэтом с ним уже три года. И я с ходу предложил Николаю Петровичу – руководителю ансамбля, - эту песню. Юрка подыграл
мне, и я спел её, - по листику, чуть запинаясь, правда. Всем она понравилась, и даже очень: а давай уже все вместе, под ансамбль, - ведь сыграть её – раз плюнуть. Раз сыграли, два сыграли, - я уже пою, не запинаясь, - в третий раз уже попробовали с Кузей – все в восторге, - даже Николай Петрович. Говорит он: «Всё!.. Мы будем делать эту песню на концерте!.. Но по-русски!.. Мы не можем петь на непонятном языке, - нас не поймут! А я придумаю слова!.. Про революцию – чего-нибудь такое!.. Завтра вот в кино схожу, и вдохновлюсь!..»
Но фильмом он не вдохновился. Так нам и сказал: мол, фильм – го.но, а песня – класс. Ну, и я тогда пообещал ему договориться с бабушкой Черновой, чтобы та дала ему возможность познакомиться с оригиналом, - это бы уж точно вдохновило нашего руководителя на поэтический изыск – «за дело революции». Но бабушка сказала: «Нет!.. А вдруг он настучит». Оно и верно: стукачей тогда хватало – даже и у нас, на Колыме – привычка у людей была ещё: стучать. И Николай Петрович решил тогда написать текст песни с моих слов. Но с этим делом затянули мы, - слегка, - но этого хватило, чтобы опоздать. Сначала эту песню заиграли в нашем ресторане «Синегорье», - причём навязчиво, по многу раз за вечер. Но текст у них был отвлечённый, - даже не по фильму, начинался он, я помню, так: «Воспоминания, словно солнца луч. Последний луч осенних дней», - красиво, но не в тему. Один из музыкантов ресторана заходил однажды к нам на репетицию и сказал, что в этом варианте песня исполняется уже везде по магаданским «кабакам». Потом к нам заглянул ещё один знакомый музыкант, из Спорного – соседнего посёлка и напел нам версию уже другую, - с этих слов: «Нас генералами песков зовут. И наша жизнь сплошной обман» - отличный вариант, но тоже не для праздника Великой Октябрьской
Социалистической Революции». Потом из Ягодного версия ещё одна приехала: «В стране далёкой пальмы шелестят». Потом ещё какая-то, ещё – как снежный ком, - и тоже, кто во что горазд. И даже в санатории, где с Юркой пели мы её девчонкам, тоже появилась версия своя, из Магадана привезённая, - она была, пожалуй, самой интересной: «Печально чайки над водой кружат. Сюда пришли твои друзья». Потом,
вообще, как наваждение какое-то: запели эту песню все буквально – весь посёлок: взрослые и дети, - было ощущение, что кроме этой песни, песен больше нет других. Ну, и понятно, что наш «Коля-Петя» отказался от идеи исполнять её на праздничном концерте: песня эта стала дворовой, - она была уже не для ансамбля. Хотя чуть позже песня эта прозвучала даже и по телевизору: под Новый год, как помнится, в исполнении ВИА «Аккорд». И снова текст другой был: «Я начал жить в трущобах городских. И добрых слов я не слыхал». Однако всё равно мы с Юркой
были самые крутые. Песни эту пели все подряд, по-разному, на русском языке, - а на нерусском пели только мы. И все девчонки были наши. Их зачаровывало слово необычное, красивое, которое звучало в этой песне с первых строк – «жангада». Что это такое, я не знал. Хотя пытался разузнать: копал его по разным словарям, пытал лингвистов разных, - толку-то, ведь португальского никто не знал.
Но времечко идёт, - летит, вернее: рано или поздно всё равно словечко это мне должно было открыться. Наступила эра интернета. Так всё просто стало: раз, и переводчик с португальского, - пожалуйста. Набрали это слово. О-о, да это лодка, - плот, точнее говоря, рыбацкий. Вот, те на! Такое уж, казалось бы, загадочное слово, - чуть ли не магическое. Ну, а дальше, что?.. Ага. Рыбак, значит, уходит в море, говорит жене своей: дождись меня, мол, не гуляй ни с кем, - а я тебе за это, мол, куплю
подарочек. И всё. И песенке конец. А я-то думал. Вот тебе и революция. Понятно. Фильм был неудачный, - это явно и неоспоримо. И создатели его пошли ва-банк, чтобы спасти его: от фонаря буквально взяли песню эту, - очень популярную в Бразилии когда-то, - и вписали в этот фильм. Мало ли, что не по теме, - кто об этом знает?.. Пусть считают все, что это песня беспризорников. Вот, так-то. И они добились своего. У нас в стране, по крайней мере, - и в Европе, и в Америке он даже и в прокат не вышел. А у нас и фильм стал любимым, - многие ведь книжку не читали, - ну, а песня так, действительно: «вопще»: поётся вот уже лет сорок
с лишним, - да и будет ещё петься – наша это песня. Ну, и мы сейчас споём:
Я начал жизнь в тpyщобах гоpодских,
И добpых слов я не слыхал.
Когда ласкали вы детей своих,
Я есть пpосил, я замеpзал.
Вы, yвидав меня, не пpячьте взгляд
Ведь я ни в чём, ни в чём не виноват.
За что вы бpосили меня, за что?
Где мой очаг, где мой ночлег?
Hе пpизнаёте вы моё pодство,
А я ваш бpат, я человек.
Вы вечно молитесь своим богам,
И ваши боги всё пpощают вам.
Кpай небоскpебов и роскошных вилл,
Из окон льёт слепящий свет.
О, если б мне хоть pаз набpаться сил,
Вы дали б мне за всё ответ.
Откpойте двеpи, люди, я ваш бpат
Ведь я ни в чём, ни в чём не виноват.
Вы знали ласки матеpей pодных,
А я не знал и лишь во сне,
В моих мечтаньях детских золотых
Мать иногда являлась мне.
О мама, если бы найти тебя,
Была б не так гоpька моя сyдьба.
Из книги Виктора Арышева «Мой песенный роман» том 1.