Первое уведомление от Вадима Игоревича пришло буднично, холодной официальной бумагой. Для Михаила, владельца небольшой, но известной в городе столярной мастерской, это было как гром среди ясного неба. Его маленькое предприятие, где пахло свежей стружкой и лаком, где он каждую доску знал «в лицо», мешало строительству очередного безликого торгового центра. И Вадим Игоревич, человек с хваткой бульдога и ледяными глазами, решил эту «проблему» устранить. Просто и безжалостно. Начался ад. Проверки одна за другой: пожарные, санэпидемстанция, налоговая. Каждый день — новые юристы с новыми исками, угрозы, давление. Жена Анна плакала по ночам: «Миша, давай продадим, пока хоть что-то дадут! Он же нас со свету сживет, раздавит и не заметит!» Но Михаил смотрел на свои натруженные руки, на икону Спасителя в красном углу мастерской и тихо отвечал: «Это дело — не просто доски, Аня. Это вся моя жизнь. Как я его предам?» И он перестал бороться их оружием. Он не стал искать «нужных» людей или тратить последние деньги на дорогих адвокатов. Вместо этого Михаил сделал то, что казалось его врагу безумием и слабостью. Каждое утро, перед тем как взять в руки рубанок, он зажигал перед иконой лампадку и клал земные поклоны. Не за себя. За него. «Господи, — шептал Михаил, касаясь лбом холодного пола, — не оставь раба Твоего Вадима. Просвети его ум, смягчи его сердце каменное. Не дай его душе погибнуть в этой злобе и гордыне. Вразуми его, Господи». И так — день за днем. Его молитва была не проклятием, а просьбой о спасении души своего гонителя. А у Вадима Игоревича вдруг все посыпалось. Сначала сорвалась крупнейшая сделка в Германии, на которую он ставил всё. Потом его новенький блестящий внедорожник попал в нелепую аварию. А дальше — хуже. Начались страшные боли в боку, которые врачи долго не могли диагностировать, а когда поняли, схватились за голову. От него, успешного и властного, ушла жена, устав от его вечной ярости и пустоты в глазах. Его бизнес-империя, казавшаяся незыблемой, начала трещать по швам. Он оказался один, больной, в пустой квартире с панорамными окнами, за которыми простирался враждебный ему город. Дойдя до последней черты отчаяния, почти в невменяемом состоянии, Вадим сам не понял, как ноги принесли его к той самой столярной мастерской, которую он так хотел стереть с лица земли. Он ворвался внутрь, осунувшийся, бледный, с безумным взглядом. Он ждал чего угодно: злорадства, крика, торжествующего взгляда «Я же говорил!». А Михаил, оторвавшись от работы, просто посмотрел на него. Не на врага. А на несчастного, измученного человека. В его глазах не было ни капли победы. Только тихая, глубокая печаль. — Проходите, Вадим Игоревич, — сказал он спокойно, вытирая руки о фартук. — Вид у вас нездоровый. Чаю хотите? С липовым цветом, жена вчера собрала. Этот простой вопрос, эта чашка чая сломали в Вадиме последнюю стену. Он, сильный и жестокий хищник, вдруг сел на простую деревянную табуретку и, закрыв лицо руками, зарыдал. Впервые за двадцать лет. Он плакал о своей рухнувшей жизни, о своей пустоте, о своей злобе, которая съела его изнутри. Михаил молча сидел рядом, положив свою широкую, пахнущую деревом ладонь ему на плечо. — Я молился за вас, — тихо сказал столяр, когда тот немного успокоился. — Не чтобы вам плохо стало, нет. Я просил Бога, чтобы Он вам душу спас. Видно, только так, через скорби, Он смог достучаться до вашего сердца. Спустя полгода Вадим Игоревич отозвал все иски. Он прошел тяжелое лечение и победил болезнь. Он вернулся в семью. А проект торгового центра перенес в другое место. Иногда по субботам его дорогую машину видят у небольшой столярной мастерской на окраине города. Говорят, бывший миллионер просто приезжает помочь старому столяру — где-то доску поднести, где-то совет дать по бумагам. И пьет с ним тот самый чай с липовым цветом. Потому что сила Божия совершается не в громе проверок и молниях судов, а в тихой молитве. И в чашке горячего чая, с любовью предложенной тому, кого ты еще вчера считал своим злейшим врагом. © Сергий Вестник Источник Моя вера православная