Предыдущая публикация
Надзор над губернаторами в России в первой половине XIX в. Практика Казанской губернии
Статья была опубликована в № 9 «Вопросов истории» за 2007 г.
Автор: Бикташева Алсу Низимовна – кандидат исторических наук, доцент Казанского государственного университета.
Портрет генерал-губернатора Восточной Сибири графа Н. Н. Муравьева-Амурского. Художник К. Е. Маковский, 1863 г.
Назначение и увольнение губернаторов в России совершалось от имени императора. Если назначение губернаторов определялось столичной конъюнктурой, то процесс отрешения их от должности зависел от местных обстоятельств. Инициировать запуск механизма увольнения губернаторов могли жалобы и доносы представителей губернской бюрократии и местного населения, подаваемые через рекетмейстеров в Сенате и напрямую обращенные на «Высочайшее имя». Становление министерской системы в России способствовало совершенствованию правовой регламентации подачи жалоб с мест. Для проверки указанных «беспорядков и злоупотреблений» назначались сенаторские проверки. Расследование Сената растягивалось на несколько лет, стимулируя появление новых следственных материалов. Этот официальный делопроизводственный комплекс документов аккумулировал информацию о «теневой» стороне губернаторства. Поэтому неформальные практики властвования местной администрации можно выявить в документах сенаторских ревизий, ведомственном делопроизводстве силовых министерств, в сообщениях жандармских офицеров, в письмах и мемуарах современников. Но определить истинные причины отстранения губернаторов от должности не просто. Дела подобного рода завершались сенатскими указами с шаблонными формулировками – «за злоупотребления и беспорядки»; «за превышение власти»; «за слабость в образе отправления своей должности». Что означали эти регулярные клише? Чтобы разобраться в этом обратимся к практикам властвования глав Казанской губернии.В первой половине XIX в. в Казани сменилось 16 губернаторов. Аплечеев, Мансуров, Розен, Жеванов умерли, Жмакин был переведен в Симбирскую губернию, Пирх уволен по болезни. Из оставшихся десяти губернаторов шестеро правили в первой четверти XIX в., трое – во второй. Все казанские губернаторы Александровской эпохи были уволены судебным порядком, гласным решением первого департамента Сената – это Пущин, Муханов, Кацарев, Гурьев, Толстой. Нилов ушел в отставку по решению Комитета министров. Военные губернаторы николаевского времени – Стрекалов, Шипов, Баратынский увольнялись в связи с повышением по службе с дальнейшим пребыванием в Сенате. Отставка П. Козлянинова, «согласно прошению», была организована при Александре II.Император совершал увольнение губернаторов по представлению министра внутренних дел. Следствием этого верховного акта могло стать дальнейшее повышение по службе, перевод в другую губернию, отрешение от занимаемой должности без права продолжения службы, отдача под суд. Отставка могла происходить и по собственному желанию по причине состояния здоровья, семейных обстоятельств, преклонности лет. Процедура увольнения происходила следующим образом: по представлению министра внутренних дел император именным указом выносил свое решение на утверждение в Сенат, затем появлялся указ «из Правительствующего Сената» на имя господина министра внутренних дел об увольнении главы губернии. Тексты подобных «сенатских» указов декларировали «Высочайшее соизволение», «Всемилостивейшее повеление» без каких-либо личностных акцентов или пояснений.Увольнение вятского гражданского губернатора П. С. Рунича в 1804 г. произошло по его собственному прошению. «Обремененный многочисленным семейством и по причине старости, а главное бедственным положением по причине долгов», он обратился к министру внутренних дел с просьбой уволить его с занимаемой губернаторской должности. В документе указана и более прозаическая причина желаемой отставки: «Не имея никакого имения, ни доходов, кроме жалования... не могу содержать себя с моим семейством в звании губернаторском, не входя время от времени в большие и большие долги...в таком расстроенном состоянии я никак не в силах нести тягостей, с губернаторским званием сопряженных». В подобных обращениях часто обыгрывался срок выслуги. Рунич, напоминая о 43-летней службе, просит увольнение с переводом в Петербург на любую должность соответственно его чину, чтобы дать своим детям хорошее образование, ибо такая возможность терялась в вятской глуши.
Назначение и увольнение губернаторов в России совершалось от имени императора. Если назначение губернаторов определялось столичной конъюнктурой, то процесс отрешения их от должности зависел от местных обстоятельств. Инициировать запуск механизма увольнения губернаторов могли жалобы и доносы представителей губернской бюрократии и местного населения, подаваемые через рекетмейстеров в Сенате и напрямую обращенные на «Высочайшее имя». Становление министерской системы в России способствовало совершенствованию правовой регламентации подачи жалоб с мест. Для проверки указанных «беспорядков и злоупотреблений» назначались сенаторские проверки. Расследование Сената растягивалось на несколько лет, стимулируя появление новых следственных материалов. Этот официальный делопроизводственный комплекс документов аккумулировал информацию о «теневой» стороне губернаторства. Поэтому неформальные практики властвования местной администрации можно выявить в документах сенаторских ревизий, ведомственном делопроизводстве силовых министерств, в сообщениях жандармских офицеров, в письмах и мемуарах современников. Но определить истинные причины отстранения губернаторов от должности не просто. Дела подобного рода завершались сенатскими указами с шаблонными формулировками – «за злоупотребления и беспорядки»; «за превышение власти»; «за слабость в образе отправления своей должности». Что означали эти регулярные клише? Чтобы разобраться в этом обратимся к практикам властвования глав Казанской губернии.В первой половине XIX в. в Казани сменилось 16 губернаторов. Аплечеев, Мансуров, Розен, Жеванов умерли, Жмакин был переведен в Симбирскую губернию, Пирх уволен по болезни. Из оставшихся десяти губернаторов шестеро правили в первой четверти XIX в., трое – во второй. Все казанские губернаторы Александровской эпохи были уволены судебным порядком, гласным решением первого департамента Сената – это Пущин, Муханов, Кацарев, Гурьев, Толстой. Нилов ушел в отставку по решению Комитета министров. Военные губернаторы николаевского времени – Стрекалов, Шипов, Баратынский увольнялись в связи с повышением по службе с дальнейшим пребыванием в Сенате. Отставка П. Козлянинова, «согласно прошению», была организована при Александре II.Император совершал увольнение губернаторов по представлению министра внутренних дел. Следствием этого верховного акта могло стать дальнейшее повышение по службе, перевод в другую губернию, отрешение от занимаемой должности без права продолжения службы, отдача под суд. Отставка могла происходить и по собственному желанию по причине состояния здоровья, семейных обстоятельств, преклонности лет. Процедура увольнения происходила следующим образом: по представлению министра внутренних дел император именным указом выносил свое решение на утверждение в Сенат, затем появлялся указ «из Правительствующего Сената» на имя господина министра внутренних дел об увольнении главы губернии. Тексты подобных «сенатских» указов декларировали «Высочайшее соизволение», «Всемилостивейшее повеление» без каких-либо личностных акцентов или пояснений.Увольнение вятского гражданского губернатора П. С. Рунича в 1804 г. произошло по его собственному прошению. «Обремененный многочисленным семейством и по причине старости, а главное бедственным положением по причине долгов», он обратился к министру внутренних дел с просьбой уволить его с занимаемой губернаторской должности. В документе указана и более прозаическая причина желаемой отставки: «Не имея никакого имения, ни доходов, кроме жалования... не могу содержать себя с моим семейством в звании губернаторском, не входя время от времени в большие и большие долги...в таком расстроенном состоянии я никак не в силах нести тягостей, с губернаторским званием сопряженных». В подобных обращениях часто обыгрывался срок выслуги. Рунич, напоминая о 43-летней службе, просит увольнение с переводом в Петербург на любую должность соответственно его чину, чтобы дать своим детям хорошее образование, ибо такая возможность терялась в вятской глуши.
Рунич Павел Степанович. Художник В. Л. Боровиковский, 1798 г.
Семейные обстоятельства официально оговаривались и при увольнении таврического гражданского губернатора Г. П. Милорадовича, имевшего 5 мальчиков и 4 девочки. По болезни, «не в силах продолжать службу петербургского гражданского губернатора», просил об отставке 38-летний С. С. Кушников. С мольбой обращался к императору и В. Ю. Соймонов: «Всемилостивый государь! Снова возобновились болезненные припадки, доводившие уже меня в Казани до дверей гроба. Между тем возросли и долги мои по случаю двухлетней отлучки из Москвы... Умоляю об увольнении меня на год от всех обязанностей по службе»По-иному оборвалась карьера волынского гражданского губернатора Г. С. Решетова. В рапорте на имя императора генерал-губернатор Эссен сообщил, что его подчиненный «слабо исполняет возложенную на него обязанность» и не проявляет должного уважения к генерал-губернатору5. Разрешая сложившуюся ситуацию, Александр I уволил Решетова, сохранив размер его жалования «в пенсион по смерти». Смещение губернаторов по их собственному прошению, «по домашним обстоятельствам», по состоянию здоровья, часто являлось делопроизводственной формальностью, за которой могла скрываться реальная причина.Правовой механизм увольнения губернаторов в российском законодательстве не был проработан в деталях. В «Наказе губернаторам»6 (от 3 июня 1837 г.) был систематизирован накопленный опыт этой процедуры, изъятый из предыдущих нормативных актов. В нем оговаривался повод привлечения губернаторов к ответственности и виды их наказаний. Статья 324 состояла из перечня 15 случаев судебного прецедента, когда «гражданские губернаторы подвергались ответственности пред высшим правительством». Основными являлись: «неисполнение и неточное исполнение Высочайших повелений, указов Правительствующего Сената, министерств...», «причастие к лихоимству», «превышение и бездействие власти», «злоупотребление вверенной им власти», допущение «важных беспорядков», «произвольное вмешательство» в следственные дела и т. д. Статья 325 содержала перечень наказаний – замечания, выговора, «иные изыскания», предание суду и удалению от должностей «не иначе, как по ясному доказательству вины и по Высочайшему повелению, исходящему непосредственно от Государя императора». К «иным изысканиям» И. А. Блинов относил денежные штрафы, секвестр на имущество и «распубликование», т. е. предание суду общественного мнения. В «Наказе» четко прописано посредничество учреждений и официальных лиц, имевших непосредственное отношение к увольнениям губернаторов. Это Сенат, Комитет министров, генерал-губернаторы, сенаторы-ревизоры, личные порученцы императора. За формулировкой «уполномоченные от высшего правительства» подразумевались жандармские офицеры, негласный надзор которых законодателем не афишировался.
Семейные обстоятельства официально оговаривались и при увольнении таврического гражданского губернатора Г. П. Милорадовича, имевшего 5 мальчиков и 4 девочки. По болезни, «не в силах продолжать службу петербургского гражданского губернатора», просил об отставке 38-летний С. С. Кушников. С мольбой обращался к императору и В. Ю. Соймонов: «Всемилостивый государь! Снова возобновились болезненные припадки, доводившие уже меня в Казани до дверей гроба. Между тем возросли и долги мои по случаю двухлетней отлучки из Москвы... Умоляю об увольнении меня на год от всех обязанностей по службе»По-иному оборвалась карьера волынского гражданского губернатора Г. С. Решетова. В рапорте на имя императора генерал-губернатор Эссен сообщил, что его подчиненный «слабо исполняет возложенную на него обязанность» и не проявляет должного уважения к генерал-губернатору5. Разрешая сложившуюся ситуацию, Александр I уволил Решетова, сохранив размер его жалования «в пенсион по смерти». Смещение губернаторов по их собственному прошению, «по домашним обстоятельствам», по состоянию здоровья, часто являлось делопроизводственной формальностью, за которой могла скрываться реальная причина.Правовой механизм увольнения губернаторов в российском законодательстве не был проработан в деталях. В «Наказе губернаторам»6 (от 3 июня 1837 г.) был систематизирован накопленный опыт этой процедуры, изъятый из предыдущих нормативных актов. В нем оговаривался повод привлечения губернаторов к ответственности и виды их наказаний. Статья 324 состояла из перечня 15 случаев судебного прецедента, когда «гражданские губернаторы подвергались ответственности пред высшим правительством». Основными являлись: «неисполнение и неточное исполнение Высочайших повелений, указов Правительствующего Сената, министерств...», «причастие к лихоимству», «превышение и бездействие власти», «злоупотребление вверенной им власти», допущение «важных беспорядков», «произвольное вмешательство» в следственные дела и т. д. Статья 325 содержала перечень наказаний – замечания, выговора, «иные изыскания», предание суду и удалению от должностей «не иначе, как по ясному доказательству вины и по Высочайшему повелению, исходящему непосредственно от Государя императора». К «иным изысканиям» И. А. Блинов относил денежные штрафы, секвестр на имущество и «распубликование», т. е. предание суду общественного мнения. В «Наказе» четко прописано посредничество учреждений и официальных лиц, имевших непосредственное отношение к увольнениям губернаторов. Это Сенат, Комитет министров, генерал-губернаторы, сенаторы-ревизоры, личные порученцы императора. За формулировкой «уполномоченные от высшего правительства» подразумевались жандармские офицеры, негласный надзор которых законодателем не афишировался.
Адмиралтейство и Сенат под снегом. Художник А. П. Остроумова-Лебедева, 1900 г.В законодательстве не проводилось строгого разграничения между дисциплинарною провинностью и преступным деянием губернаторов. С 1816 г. инициатива наложения выговоров, замечаний, штрафных санкций на начальников губерний стала исходить «единственно от лиц министров и за их подписанием, извещая каждый раз о сем Комитет министров для сведения. А министру юстиции доводить равным образом до сведения Комитета, когда подобные замечания или выговоры будут деланы от Правительствующего Сената»8. Таким образом, право наложения дисциплинарных наказаний на губернаторов перемещалось из Сената в Комитет министров, т.е. в руки непосредственного начальства. Оговаривалось, что указ приводился в действие только с «Высочайшего соизволения». В отличие от судебной ответственности дисциплинарные взыскания налагались на губернаторов не по суду, а властью начальства по службе. Судебная ответственность «за преступления по должности» могла быть уголовною или гражданскою. Под уголовною подразумевалось злоупотребление властью или полномочиями, под гражданской – обязанность возместить из своих средств ущерб, нанесенный упущениями по службе. Предание суду за должностные преступления происходило по постановлениям первого департамента Сената.Применительно к институту губернаторства средством к обеспечению «пределов власти» в местном управлении выступал административный надзор. Этот контроль осуществлялся в формах отчетности, ревизий, постоянного гласного и негласного наблюдения.Высшим административным институтом, осуществлявшим официальный надзор над исполнительной властью в Российской империи, являлся Сенат. В Своде учреждения правительствующего Сената за 1832 г. в статье 278 к функциям первого (административного) департамента предписывались увольнения и определения должностных лиц, отрешения их от должности, а также «общий надзор за действиями разных мест управления, происходящие от сего меры взыскания, понуждения и поощрения и разрешение между сими местами споров и пререканий о власти». По мнению С. А. Корфа, именно эта функция Сената «незаметно и бессознательно для самого законодателя» породила зачатки административной юстиции в России, особо проявив себя в Александровское царствование. Под административной юстицией в правовой практике XIX в. понималось судебное обжалование актов управления. «Административная юстиция предоставляла для граждан публично-правовую гарантию, как способ обжалования актов управления. По этому признаку она отличалась от различных форм административного контроля управления. Орган юрисдикции устранял незакономерность не по собственному почину, а по требованию стороны. При правильной постановке административной юстиции обыватель приобретал право на административный иск.Практика обжалования действий администрации через рекетмейстеров Сената стала применяться еще в XVIII столетии. В 1810 г. в составе Госсовета была учреждена особая Комиссия для приема и рассмотрения прошений на высочайшее имя. Среди подведомственных ей дел первыми значились жалобы на администрацию и суды. С 1812 г. начал действовать еще один канал подачи «всеподданнейших прошений» – Собственная Его Императорского Величества Канцелярия. После передачи дела соответствующему министру, наведения справок, прохождения процедуры проверки, иногда с обсуждением в Комитете министров, император назначал сенаторскую ревизию по фактам проверки и расследования поступившей жалобы. Инспекции Сената в течение всего XIX в. были основным средством контроля над провинциальной администрацией. Условно ревизии можно поделить на «внутренние» и «внешние». Последние еще назывались «надведомственными», что подчеркивало их непричастность к ведомству МВД. Внешние ревизии назначались по особым «Высочайшим повелениям», объем полномочий визитаторов определялся особыми инструкциями. Внутренняя, ведомственная, ревизия в порядке подчиненности проводилась вышестоящими учреждениями в иерархии исполнительной власти. В случае с губернской администрацией это были министерские проверки.Кроме Сената постоянным органом внешнего надзора за местными учреждениями являлся институт губернской прокуратуры. Прокурор и два его помощника (стряпчие) были подчинены министру юстиции и формально от губернатора не зависели. Губернский прокурор мог отправлять в Сенат соответствующие донесения и протесты. Его надзор распространялся на производство рекрутских наборов, сбор податей и казенных доходов, осуществление правосудия, деятельность дворянских собраний. Прокурору предоставлялась возможность лично присутствовать на заседаниях и при служебных действиях, требовать сведения и дела для просмотра, делать предложения присутственным местам по существу дел, либо давать заключения по юридическим вопросам. Он мог просматривать текущие журналы и подавать протесты на определения и решения. Без прокурорской надписи – «чел» или «читал» – ни одно постановление присутственного места не могло иметь законной силы. Вместе с тем должностной авторитет губернского прокурора был невысок. Класс этой должности (6 – 8) был ниже не только губернатора и вице-губернатора, но и председателей палат, поэтому и получаемое жалование было втрое меньше, чем у губернатора. К тому же эффективность их деятельности тормозило отсутствие до 1830-х годов собрания законов, а также профессионально подготовленных к управленческой работе юристов.Екатерина II использовала еще одну возможность внутреннего контроля над деятельностью местной администрации. Управление губернией было возложено как на правительственные, так и на сословные учреждения. Наличие дворянской корпорации можно рассматривать как региональную специфику управления, когда председатели уголовных палат, земские исправники, заседатели земских судов избирались дворянством. Здесь сфера полномочий губернатора пересекалась с пространством власти выборных органов дворянского самоуправления. Возникающие конфликты между губернатором, предводителем дворянства, прокурором, вице-губернатором, выходя за рамки институциональных отношений, приводили в действие неформальные рычаги властвования. Оппозиционные губернатору «партии», используя свой административный ресурс, существующую юридическую практику смещения должностных лиц, родственные и столичные связи, применяли все способы избавления от неугодного «хозяина губернии». На проявление таких конфликтных ситуаций верховная власть особенно чутко реагировала в царствование Александра I и в период отмены крепостного права. Казанская губерния отличалась богатством подобных сюжетов. Спускаемые сюда многочисленные сенаторские ревизии вскрывали «беспорядки и злоупотребления» представителей местной власти. Коллегиальное рассмотрение административных нарушений в первом департаменте Сената, затем на общем собрании определяло дальнейшую судьбу ревизируемого губернатора. Отчеты сенаторов-ревизоров, документация следственного делопроизводства в сочетании с источниками личного происхождения дают возможность выявить скрытые и явные причины, мотивы и способы этих увольнений.
Вручение письма Екатерине II. Художник И. О. Миодушевский, 1861 г.В первой четверти XIX в. сенаторские ревизии стали регулярны. Подобные проверки различались по срокам, целям и масштабам, но неизменным поводом для их проведения служили жалобы и доносы местного населения «на высочайшее имя», в Сенат, в Комитет министров. Накопление этих «сигналов» с мест инициировало и подготавливало почву для назначения сенаторских ревизий. Точное количество всех ревизий Сената не известно, но, судя по имеющимся данным, с 1800 по 1915 г. Сенат провел примерно 120 – 125 ревизий. Три четверти (90) приходятся на первую половину XIX в., во второй половине того же века их интенсивность резко снижается: 52 ревизии приходятся на Александровскую первую четверть столетия и только 38 – на Николаевскую вторую четверть. При всей условности подсчетов, общая тенденция вполне очевидна.С воцарением Николая I ревизии начинают проводиться все реже: большая их часть приходится на первое пятилетие его правления. Ревизии стали учреждать целенаправленно и адресно: для уяснения причин голода, неурожая, эпидемий, народных волнений и т. д. Проверяющим сенаторам вменялось – «в отношении чиновников, со стороны коих замечены ими будут маловажные упущения по службе, употреблять более меры исправительных взысканий, а за важные упущения без видимых, однако следов злоупотреблений, не придавая суду, увольнять от должностей». Это отличалось от практики Александровского времени, когда увольнение и отдача под суд чиновника рассматривалось как основной инструмент и одновременно результат ревизии. В результате одной ревизии Казанской губернии 1819 – 1820 гг. было отдано под суд 1307 человек. На самом деле, масштабы кадровых «чисток» были еще больше, учитывая неоднократность ревизий в одной и той же местности. При Николае I ревизии больше не рассматривались как инструмент обратной связи с обществом. Эту функцию начали выполнять донесения жандармских офицеров, находящихся в подчинении III Отделению Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. Негласный рутинный надзор над местной властью пришел на смену гласному, но спорадическому, сенаторскому. Менялась концепция власти и менялись методы контроля центральных органов власти.При Александре I Казанская губерния неоднократно становилась объектом столичных проверок (в 1801,1803, 1808, 1810, 1815, 1819 годах). Каждая уносила кадровые «жертвы». Только в одном 1801 г. сразу пострадали карьеры военного губернатора П. П. Пущина и гражданского губернатора А. И. Муханова. В 1805 г. после ревизии сенатора И. Б. Пестеля (отца декабриста П. И. Пестеля) был отрешен от должности гражданский губернатор Н. И. Кацарев. В 1814 г. по решению Сената был отставлен Ф. П. Гурьев, исполнявший должность казанского губернатора. С 1815 г., после назначения гражданским губернатором И. А. Толстого, резко усилилось противостояние казанского дворянства «коронной власти» в лице «хозяина губернии». Последствия этой борьбы были преодолены лишь в 1830-е годы в правление военного губернатора С. С. Стрекалова. За этот период в Казани сменилось шесть губернаторов. Трое из них были уволены с отдачей под суд: П. Ф. Гурьев – «по подозрению во взятке», И. А. Толстой – «за слабость в образе отправления своей должности», П. А. Нилов – «за упущения по управлению губернией». Причина отставки всех трех казанских губернаторов оказалась общей – это «личные неудовольствия не только между частными лицами, но и между облеченными званием службы, чему служат доказательством прения по выборам дворянским». Это мнение было прописано в служебном рапорте губернского прокурора Г. И. Солнцева (ранее занимал пост ректора Казанского университета). Прокурор пояснял, что на период правления каждого осужденного губернатора приходились очередные, дворянские выборы «по коим некоторые дворяне, на службу избираемые начальниками губернии по разным случаям не были утверждаемы, а вместо оных определяемы губернским правлением коронные чиновники».
С. С. Стрекалов. Художник Я. Машковский, 1840-е гг.
С начала XIX в. формальный статус губернского предводителя дворянства приравнивался к губернаторскому поскольку при назначении ему присваивался чин IV класса по табелю о рангах. Губернский предводитель входил во все губернские комитеты, комиссии и присутствия, имел право обращаться в центральные органы и непосредственно к императору.Первый конфликт произошел между губернским предводителем дворянства надворным советником Г. Н. Киселевым и вице-губернатором Ф. П. Гурьевым, исполнявшим обязанности казанского губернатора. Гурьев имел все основания для получения должности казанского губернатора.
Гурьев начал борьбу с коррупцией, намеривался искоренить злоупотребления земских начальников. Но это стало раздражать многих. Начали складываться противоборствующие лагеря. Проводимая губернатором политика не получила поддержки среди местного дворянства.
Роковым событием в карьере Федора Петровича стали выборы в дворянские собрания, состоявшиеся в марте 1815 года. Гурьев продемонстрировал независимость и самостоятельность. В соответствие с указом 4 февраля 1803 г. по Казанской губернии баллотировались 14 представителей дворянского сословия на «общую по государству службу», а утверждены были губернатором только семеро из них. Руководствуясь законным правом, он не утвердил наиболее одиозные кандидатуры на должности исправников и чиновников земских судов. Это послужило поводом для жалоб губернского предводителя дворянства Киселева «о не утверждении губернским начальством избранных на следующее трехлетие чиновников», направленные в Сенат и другие ведомства. Сенат потребовал «надлежащего объяснения» от губернатора, «дворянству учинить равномерно же замечание», поскольку действительно были допущены к баллотированию лица, не имевшие по закону на то права.
Приведем объяснения Гурьева, данные обер-прокурору Сената графу Салтыкову: «Милостивый государь! Все старания мое и усердие было показать в дворянском собрании на нынешнее трехлетие мою беспристрастность, и не уклоняясь ни мало от законов и Высочайшего Учреждения, я совершил его. Казалось бы, дворянскому собранию оставалось только чувствовать удовольствие, видя, что достойные люди утверждены, и никак не принимать в оскорбление, если на кого мое утверждение не могло быть. Не я их не утверждал; но законы не дали им права быть утвержденными. ...Имея строгое предписание от господина министра внутренних дел сего года от января за № 72, мною полученное, о недопущении к выборам невнесенных в Дворянскую родословную книгу, которое в копии от меня было препровождено Дворянскому собранию... Господина губернского предводителя убеждал, чтобы в исправлении земских судов выбор был на людей совершенно опытных по службе, и не замеченных никак в пороках. В десятилетнее правление покойного губернатора Мансурова, сколько было грабежей и убийств, но открыто очень мало. Послабление исправников давало защиту виновным и от того всякое почти убийство предавалось суду и воле Божьей. В моих замечаниях, представленных при донесении Правительствующему сенату изволите усмотреть, имел ли я право согласиться на утверждение дворянством избранных, замеченных по суду в послаблении и попущении к виновным по следствиям оказавшихся в пьянстве, буйстве, лихоимстве и дерзостных поступках. Какой пример для вверенного ему уезда, и может ли под начальством такового, быть спокоен разноплеменной народ, населяющий уезды отдаленных губерний? Основываясь на сем рассуждении, я семерых не мог согласиться утвердить, в том числе уездного судью Палицына, которого нетрезвая жизнь и предосудительные поступки также отклонили меня на его утверждение». Должностное письмо завершалось просьбой: «При слушании дела в Правительствующем Сенате, если Вы изволите меня найти совершенно правым, то поставьте на вид циркулярно губерниям мою справедливость, и чтобы Дворянское собрание при своих отступлениях от правил, дворянству в Высочайшем Учреждении изложенных, не могло и впредь делать свои несправедливые жалобы на Начальника Губернии и укорять его в оскорблении той деятельности, которую он удостоен, управляя Высочайшим соизволением вверенною ему Губернию». Сенат и министерства никак не отреагировали на этот тревожный сигнал о создавшемся в Казани «двоевластие». В этом конфликте Сенат принял сторону предводителя дворянства. 5 августа 1815 г. было вынесено строгое замечание казанскому вице-губернатору «за нанесение губернскому предводителю неудовольствия по выборам», что значительно усилило позиции местного дворянства, и, видимо, стимулировало дальнейшее развитие создавшегося противостояния.
Случай подобной сенатской опеки и прямого вмешательства не был единственным. Реакция правительства проявилась в новом узаконении «о выговорах и замечаниях губернаторам», появившемся в 1816 г. в защиту начальников губерний. Но этот указ уже не мог восстановить репутацию Гурьева. Он к тому времени находился под судом Сената по обвинению казанского помещика Мосолова во взятках. В сенатском архиве это дело отложилось под характерным названием – «о ложном обвинении титулярным советником Мосоловым казанского вице-губернатора Гурьева во взятках».
С начала XIX в. формальный статус губернского предводителя дворянства приравнивался к губернаторскому поскольку при назначении ему присваивался чин IV класса по табелю о рангах. Губернский предводитель входил во все губернские комитеты, комиссии и присутствия, имел право обращаться в центральные органы и непосредственно к императору.Первый конфликт произошел между губернским предводителем дворянства надворным советником Г. Н. Киселевым и вице-губернатором Ф. П. Гурьевым, исполнявшим обязанности казанского губернатора. Гурьев имел все основания для получения должности казанского губернатора.
Гурьев начал борьбу с коррупцией, намеривался искоренить злоупотребления земских начальников. Но это стало раздражать многих. Начали складываться противоборствующие лагеря. Проводимая губернатором политика не получила поддержки среди местного дворянства.
Роковым событием в карьере Федора Петровича стали выборы в дворянские собрания, состоявшиеся в марте 1815 года. Гурьев продемонстрировал независимость и самостоятельность. В соответствие с указом 4 февраля 1803 г. по Казанской губернии баллотировались 14 представителей дворянского сословия на «общую по государству службу», а утверждены были губернатором только семеро из них. Руководствуясь законным правом, он не утвердил наиболее одиозные кандидатуры на должности исправников и чиновников земских судов. Это послужило поводом для жалоб губернского предводителя дворянства Киселева «о не утверждении губернским начальством избранных на следующее трехлетие чиновников», направленные в Сенат и другие ведомства. Сенат потребовал «надлежащего объяснения» от губернатора, «дворянству учинить равномерно же замечание», поскольку действительно были допущены к баллотированию лица, не имевшие по закону на то права.
Приведем объяснения Гурьева, данные обер-прокурору Сената графу Салтыкову: «Милостивый государь! Все старания мое и усердие было показать в дворянском собрании на нынешнее трехлетие мою беспристрастность, и не уклоняясь ни мало от законов и Высочайшего Учреждения, я совершил его. Казалось бы, дворянскому собранию оставалось только чувствовать удовольствие, видя, что достойные люди утверждены, и никак не принимать в оскорбление, если на кого мое утверждение не могло быть. Не я их не утверждал; но законы не дали им права быть утвержденными. ...Имея строгое предписание от господина министра внутренних дел сего года от января за № 72, мною полученное, о недопущении к выборам невнесенных в Дворянскую родословную книгу, которое в копии от меня было препровождено Дворянскому собранию... Господина губернского предводителя убеждал, чтобы в исправлении земских судов выбор был на людей совершенно опытных по службе, и не замеченных никак в пороках. В десятилетнее правление покойного губернатора Мансурова, сколько было грабежей и убийств, но открыто очень мало. Послабление исправников давало защиту виновным и от того всякое почти убийство предавалось суду и воле Божьей. В моих замечаниях, представленных при донесении Правительствующему сенату изволите усмотреть, имел ли я право согласиться на утверждение дворянством избранных, замеченных по суду в послаблении и попущении к виновным по следствиям оказавшихся в пьянстве, буйстве, лихоимстве и дерзостных поступках. Какой пример для вверенного ему уезда, и может ли под начальством такового, быть спокоен разноплеменной народ, населяющий уезды отдаленных губерний? Основываясь на сем рассуждении, я семерых не мог согласиться утвердить, в том числе уездного судью Палицына, которого нетрезвая жизнь и предосудительные поступки также отклонили меня на его утверждение». Должностное письмо завершалось просьбой: «При слушании дела в Правительствующем Сенате, если Вы изволите меня найти совершенно правым, то поставьте на вид циркулярно губерниям мою справедливость, и чтобы Дворянское собрание при своих отступлениях от правил, дворянству в Высочайшем Учреждении изложенных, не могло и впредь делать свои несправедливые жалобы на Начальника Губернии и укорять его в оскорблении той деятельности, которую он удостоен, управляя Высочайшим соизволением вверенною ему Губернию». Сенат и министерства никак не отреагировали на этот тревожный сигнал о создавшемся в Казани «двоевластие». В этом конфликте Сенат принял сторону предводителя дворянства. 5 августа 1815 г. было вынесено строгое замечание казанскому вице-губернатору «за нанесение губернскому предводителю неудовольствия по выборам», что значительно усилило позиции местного дворянства, и, видимо, стимулировало дальнейшее развитие создавшегося противостояния.
Случай подобной сенатской опеки и прямого вмешательства не был единственным. Реакция правительства проявилась в новом узаконении «о выговорах и замечаниях губернаторам», появившемся в 1816 г. в защиту начальников губерний. Но этот указ уже не мог восстановить репутацию Гурьева. Он к тому времени находился под судом Сената по обвинению казанского помещика Мосолова во взятках. В сенатском архиве это дело отложилось под характерным названием – «о ложном обвинении титулярным советником Мосоловым казанского вице-губернатора Гурьева во взятках».
Иллюстрация к «Мертвым душам». Чичиков дает взятку Ивану Антоновичу. Художник М. З. Шагал, 1927 г.
Следующий казанский губернатор – граф Илья Андреевич Толстой (дед Л. Н. Толстого) сразу оказался в центре конфликта с местным дворянством. Многих раздражал его образ жизни. Вдохновителем и организатором оппозиционных настроений стал князь Д. В. Тенишев.
Начиная с 1817 г., губернский предводитель дворянства Киселев постоянно отписывал жалобы в Сенат, министру юстиции о прениях относительно отдельных кандидатов по дворянским выборам, о нарушениях указа о выборах дворянских. Открытый конфликт между губернатором и предводителем дворянства произошел на очередных дворянских выборах в марте 1818 года. Об этом в следственных документах Сената имеется ряд свидетельств: «у господина казанского губернского предводителя Киселева произошли с бывшим казанским гражданским губернатором неудовольствия, и от первого, то есть – предводителя, сделан донос якобы о возникших по губернии злоупотреблениях от местного начальства»; «господин Киселев, будучи во вражде с господином губернатором, употреблял все способы нанести всем служащим под его начальством прискорбие или самое несчастие». Речь шла о ставленниках губернатора Толстого «от правительства» на образовавшиеся вакантные места по дворянским выборам. В ходе предстоящей сенатской ревизии именно эти чиновники пострадали в первую очередь, т.к. служебная проверка их деятельности осуществлялась с особым пристрастием. В 1819 г. один из доносов предводителя Киселева достиг своей цели. По мнению С. М. Шпилевского, первым из содействовавших в его написании и «единственным к тому возбудителем» был Тенишев.
Донос о нарушениях дорожной повинности в уездах Казанской губернии был хорошо продуман. По всей России дорожная повинность была одной из самых тяжелых и давала все способы к «притеснению» как дворян, так и казенных крестьян. Указом 13 декабря 1817 г. был введен уравнительный принцип раскладки дорожной повинности на крестьян всех разрядов. Однако реализовывалось это крайне медленно. Указывая на нарушение дорожной повинности, противники Толстого безошибочно рассчитали остроту момента и вероятность назначения по указанным нарушениям общей сенатской ревизии. Подобные проверки, как правило, завершались увольнением начальника губернии с последующим длительным судебным разбирательством. Так оно и случилось.
На заседании Комитета министров 8 июля 1819 г. граф А. А. Аракчеев зачитал донесение казанского губернского предводителя дворянства статского советника Г. Н. Киселева о злоупотреблениях местного начальства в уездах Казанской губернии по дорожному сбору. Письмо начиналось словами: «Простите смелость старику, посвятившему себя на службу казанского дворянства, окончившему с ряду третье трехлетие в звании губернского предводителя. Усердие ваше к отечеству, преданность монарху и его к вам доверенность известны России. Вы, может быть, один, который будет иметь способ прекратить все отягощения, падающия на поселян Казанской губернии, и водворить правосудие». По мнению Киселева «только личное исследование доверенной особы может ясно открыть поведение тамошнего местного начальства». К доносу прилагалась записка с распоряжениями губернского начальства, из которой явствовало, что мосты строятся чрез подрядчиков чрезвычайно дорого, завышаются расценки на установку придорожных столбов и т. д.. По докладу Аракчеева Комитет министров испросил «высочайшее повеление» на командирование в Казань двух сенаторов – тайных советников С. С. Кушникова и графа П. Л. Санти для проверки изложенного. С 12 октября начался осмотр губернии и только через десять дней ревизоры прибыли в Казань. К концу года в Петербург начали поступать первые отчеты с рекомендацией учредить в Казани временный следственный комитет из представителей местного дворянства. 5 февраля 1820 г. состоялось Высочайшее повеление об увольнении от занимаемой должности казанского гражданского губернатора И. А. Толстого. В том же месяце была создана «Временная Комиссия для рассмотрения и решения дел по следствиям сенаторами производимым». 21 марта в Казани, не пережив тяжести предъявленных обвинений, скончался 63-летний граф Толстой.
Следующий казанский губернатор – граф Илья Андреевич Толстой (дед Л. Н. Толстого) сразу оказался в центре конфликта с местным дворянством. Многих раздражал его образ жизни. Вдохновителем и организатором оппозиционных настроений стал князь Д. В. Тенишев.
Начиная с 1817 г., губернский предводитель дворянства Киселев постоянно отписывал жалобы в Сенат, министру юстиции о прениях относительно отдельных кандидатов по дворянским выборам, о нарушениях указа о выборах дворянских. Открытый конфликт между губернатором и предводителем дворянства произошел на очередных дворянских выборах в марте 1818 года. Об этом в следственных документах Сената имеется ряд свидетельств: «у господина казанского губернского предводителя Киселева произошли с бывшим казанским гражданским губернатором неудовольствия, и от первого, то есть – предводителя, сделан донос якобы о возникших по губернии злоупотреблениях от местного начальства»; «господин Киселев, будучи во вражде с господином губернатором, употреблял все способы нанести всем служащим под его начальством прискорбие или самое несчастие». Речь шла о ставленниках губернатора Толстого «от правительства» на образовавшиеся вакантные места по дворянским выборам. В ходе предстоящей сенатской ревизии именно эти чиновники пострадали в первую очередь, т.к. служебная проверка их деятельности осуществлялась с особым пристрастием. В 1819 г. один из доносов предводителя Киселева достиг своей цели. По мнению С. М. Шпилевского, первым из содействовавших в его написании и «единственным к тому возбудителем» был Тенишев.
Донос о нарушениях дорожной повинности в уездах Казанской губернии был хорошо продуман. По всей России дорожная повинность была одной из самых тяжелых и давала все способы к «притеснению» как дворян, так и казенных крестьян. Указом 13 декабря 1817 г. был введен уравнительный принцип раскладки дорожной повинности на крестьян всех разрядов. Однако реализовывалось это крайне медленно. Указывая на нарушение дорожной повинности, противники Толстого безошибочно рассчитали остроту момента и вероятность назначения по указанным нарушениям общей сенатской ревизии. Подобные проверки, как правило, завершались увольнением начальника губернии с последующим длительным судебным разбирательством. Так оно и случилось.
На заседании Комитета министров 8 июля 1819 г. граф А. А. Аракчеев зачитал донесение казанского губернского предводителя дворянства статского советника Г. Н. Киселева о злоупотреблениях местного начальства в уездах Казанской губернии по дорожному сбору. Письмо начиналось словами: «Простите смелость старику, посвятившему себя на службу казанского дворянства, окончившему с ряду третье трехлетие в звании губернского предводителя. Усердие ваше к отечеству, преданность монарху и его к вам доверенность известны России. Вы, может быть, один, который будет иметь способ прекратить все отягощения, падающия на поселян Казанской губернии, и водворить правосудие». По мнению Киселева «только личное исследование доверенной особы может ясно открыть поведение тамошнего местного начальства». К доносу прилагалась записка с распоряжениями губернского начальства, из которой явствовало, что мосты строятся чрез подрядчиков чрезвычайно дорого, завышаются расценки на установку придорожных столбов и т. д.. По докладу Аракчеева Комитет министров испросил «высочайшее повеление» на командирование в Казань двух сенаторов – тайных советников С. С. Кушникова и графа П. Л. Санти для проверки изложенного. С 12 октября начался осмотр губернии и только через десять дней ревизоры прибыли в Казань. К концу года в Петербург начали поступать первые отчеты с рекомендацией учредить в Казани временный следственный комитет из представителей местного дворянства. 5 февраля 1820 г. состоялось Высочайшее повеление об увольнении от занимаемой должности казанского гражданского губернатора И. А. Толстого. В том же месяце была создана «Временная Комиссия для рассмотрения и решения дел по следствиям сенаторами производимым». 21 марта в Казани, не пережив тяжести предъявленных обвинений, скончался 63-летний граф Толстой.
Пейзаж под Казанью. Художник Л. Л. Каменев, 1876 г.
К управлению губернией приступил П. А. Нилов. Он изначально был настроен на активное противоборство. Его действия были направлены против лидеров «дворянской партии» – председателя следственной комиссии князя Тенишева и губернского предводителя Киселева. Судьба Временной казанской комиссии была решена 15 апреля 1822 г. после обсуждения на Комитете министров донесения казанского губернатора «О беспорядках и злоупотреблений по Казанской губернии», и через четыре месяца она была официально ликвидирована. Нилову также удалось организовать досрочное переизбрание губернского предводителя, обвинив Киселева в получении взяток, отдачу в рекруты чужих людей и в растрате пожертвованных дворянством денег. Подобные решительные меры не могли нормализовать отношения губернатора с местным дворянством. Конфронтация лишь усиливалась, поэтому верховная власть отправила в Казань тайного советника, сенатора Соймонова, наделив его правами генерал-губернатора. Ему предписывалось оставаться «до совершенного устройства той губернии», тем же указом упразднялась Временная комиссия. В ноябре 1822 г. гражданскому губернатору Нилову был объявлен сенатский строгий выговор как не ужившемуся с генерал-губернатором. По этой причине в Комитете министров было рассмотрено дело «Об увольнении казанского губернатора Нилова за упущения по управлению губернией».Эти события обусловливались правительственной попыткой послевоенного реформирования системы местного управления. Обозначившийся к концу царствования Александра I поворот в сторону усиления вертикали исполнительной власти следует искать в губернских реалиях того времени, когда контроль над провинциями оставался прерогативой Сената, а исполнительная власть сосредотачивалась в Комитете министров. При этом поток жалоб и донесений о чрезвычайном положении на местах не прекращался. В поиске выхода был возрожден институт генерал-губернаторов, что противоречило принципам министерской власти и административным функциям Сената.Таковы причины, механизмы запуска и способы погашения конфликтов между представителями дворянской корпорации и начальниками губерний. Вмешательство и участие дворян в делах управления губернией имело непосредственное отношение к увольнениям и перемещениям губернаторов. Устранение соперника достигалось посредством существующей административной практики: путем доносов, обжалования принятых губернским начальством решений, обвинений во взятках, провокацией сенаторской ревизии. Центральная власть видела выход в усилении исполнительного начала, в дальнейшей централизации и бюрократизации аппарата управления, в необходимости детального и комплексного законодательства
К управлению губернией приступил П. А. Нилов. Он изначально был настроен на активное противоборство. Его действия были направлены против лидеров «дворянской партии» – председателя следственной комиссии князя Тенишева и губернского предводителя Киселева. Судьба Временной казанской комиссии была решена 15 апреля 1822 г. после обсуждения на Комитете министров донесения казанского губернатора «О беспорядках и злоупотреблений по Казанской губернии», и через четыре месяца она была официально ликвидирована. Нилову также удалось организовать досрочное переизбрание губернского предводителя, обвинив Киселева в получении взяток, отдачу в рекруты чужих людей и в растрате пожертвованных дворянством денег. Подобные решительные меры не могли нормализовать отношения губернатора с местным дворянством. Конфронтация лишь усиливалась, поэтому верховная власть отправила в Казань тайного советника, сенатора Соймонова, наделив его правами генерал-губернатора. Ему предписывалось оставаться «до совершенного устройства той губернии», тем же указом упразднялась Временная комиссия. В ноябре 1822 г. гражданскому губернатору Нилову был объявлен сенатский строгий выговор как не ужившемуся с генерал-губернатором. По этой причине в Комитете министров было рассмотрено дело «Об увольнении казанского губернатора Нилова за упущения по управлению губернией».Эти события обусловливались правительственной попыткой послевоенного реформирования системы местного управления. Обозначившийся к концу царствования Александра I поворот в сторону усиления вертикали исполнительной власти следует искать в губернских реалиях того времени, когда контроль над провинциями оставался прерогативой Сената, а исполнительная власть сосредотачивалась в Комитете министров. При этом поток жалоб и донесений о чрезвычайном положении на местах не прекращался. В поиске выхода был возрожден институт генерал-губернаторов, что противоречило принципам министерской власти и административным функциям Сената.Таковы причины, механизмы запуска и способы погашения конфликтов между представителями дворянской корпорации и начальниками губерний. Вмешательство и участие дворян в делах управления губернией имело непосредственное отношение к увольнениям и перемещениям губернаторов. Устранение соперника достигалось посредством существующей административной практики: путем доносов, обжалования принятых губернским начальством решений, обвинений во взятках, провокацией сенаторской ревизии. Центральная власть видела выход в усилении исполнительного начала, в дальнейшей централизации и бюрократизации аппарата управления, в необходимости детального и комплексного законодательства
Следующая публикация
Нет комментариев