Предыдущая публикация
Октябрь. Взятие госпиталя
В 1915 году Зимний дворец был приспособлен под лазарет.
«Приспособление Зимнего дворца под лазарет» — такую статью поместил «Правительственный вестник» 6 августа 1915 года. В ней сообщалось, что «Государь Император, осведомившись о недостатке помещений для раненых, Всемилостивейше повелеть соизволил предоставить для размещения наших раненых воинов Императорский Зимний дворец». Было «высочайше разрешено» отвести под раненых парадные залы, выходящие на Неву: Николаевский зал с Военной галереей, Аванзал, Фельдмаршальский и Гербовый — всего на тысячу раненых.Торжественное открытие состоялось 5 октября 1915 года, в день тезоименитства престолонаследника — цесаревича Алексея Николаевича. Госпиталь был назван его именем — согласно семейному обету, данному во избавление его от гемофилии. 11 октября «Правительственный вестник» сообщил, что в присутствии императриц Александры Фёдоровны и Марии Фёдоровны, а также представителей высшей российской знати и государственных чиновников «имело состояться молебствие», во время которого госпиталь был освящён.В январе 1916 года в лазарет приехал сам Николай, который, согласно официальной информации, «осчастливил своим посещением раненых, находившихся в Госпитале его императорского высочества Цесаревича Алексея в Зимнем дворце. Государь изволил милостиво расспрашивать их о здоровье, об участии в боях и об обстоятельствах, при которых были получены ранения. Их императорские высочества надевали воинам шейные образки».Александр Блок, побывавший в Зимнем летом 1917 года, когда туда «заселялось» Временное правительство, вспоминал: «Мы обошли много зал. Большая часть — под лазаретом». (Блок работал редактором комиссии Временного правительства по расследованию деятельности царских министров). Об уникальном госпитале без устали писала и столичная пресса, в том числе большевистская.Вечером 25 октября 1917 года министры Временного правительства (кроме Керенского, уехавшего днём в Гатчину поднимать войска на защиту Зимнего), отклонив ультиматум большевистского Военно-революционного комитета о сложении полномочий, решили не покидать дворец — обстановка была критической. Ещё до истечения ультиматума Зимний дворец покинули казаки и ударницы женского батальона. Надежды на помощь верных войск таяли с каждой минутой, к вечеру дворец был отрезан от телефонной и почтовой связи. Со стороны Невского проспекта и Дворцовой набережной доносились выстрелы (впрочем, с марта 1917 года оружейная стрельба в центре столицы стала явлением вполне тривиальным).Штурм Зимнего дворца. Кадр из художественного фильма «Октябрь».
Из хранящихся в архиве Эрмитажа воспоминаний Александра Зиновьева, главноуправляющего Северо-Западным управлением Красного Креста:«Я, как всегда, утром отправился в своё Управление Красного Креста. Там, где мне приходилось проходить, всё ещё было спокойно и ничего особенного не было заметно. Но около 11 часов утра, на Литейной против окон нашего Управления, вдруг, как-то неожиданно появились вооружённые ружьями рабочие вперемешку с матросами. Началась перестрелка — они стреляли по направлению к Невскому проспекту, но противника их не было видно… В амбулаторию, находившуюся тут же в здании нашего Управления, стали приносить раненых и убитых… Стрельба эта продолжалась часа два, и потом всё затихло, стрелявшие рабочие и матросы куда-то исчезли… Но скоро стали получаться сведения, что восстание всюду было успешно, телефонная станция, водопровод, станции железных дорог и другие важные пункты города были уже в руках большевиков, и весь Петербургский гарнизон к ним присоединился… Совет рабочих и солдатских депутатов сидел тише воды и ниже травы, Министры Временного правительства заперлись в Зимнем дворце, где большинство их и жило. Дворец защищался только юнкерами, то есть учениками военных училищ, подготовлявших офицеров, и женским батальоном, недавно сформированным Керенским. Дворец со всех сторон был окружён большевиками, солдатами и матросами…Когда вечером, часов около 6, я шёл домой, в той части города, через которую мне надо было проходить, всё было тихо и спокойно, улицы были пустые, движения никакого не было, даже пешеходов я не встретил… Дом, в котором мы жили, был совсем близко от Зимнего дворца — минут пять ходьбы, не больше. Вечером, после обеда около Зимнего дворца началась оживлённая стрельба, сначала только ружейная, потом к ней присоединился треск пулемётов».
Из хранящихся в архиве Эрмитажа воспоминаний Александра Зиновьева, главноуправляющего Северо-Западным управлением Красного Креста:«Я, как всегда, утром отправился в своё Управление Красного Креста. Там, где мне приходилось проходить, всё ещё было спокойно и ничего особенного не было заметно. Но около 11 часов утра, на Литейной против окон нашего Управления, вдруг, как-то неожиданно появились вооружённые ружьями рабочие вперемешку с матросами. Началась перестрелка — они стреляли по направлению к Невскому проспекту, но противника их не было видно… В амбулаторию, находившуюся тут же в здании нашего Управления, стали приносить раненых и убитых… Стрельба эта продолжалась часа два, и потом всё затихло, стрелявшие рабочие и матросы куда-то исчезли… Но скоро стали получаться сведения, что восстание всюду было успешно, телефонная станция, водопровод, станции железных дорог и другие важные пункты города были уже в руках большевиков, и весь Петербургский гарнизон к ним присоединился… Совет рабочих и солдатских депутатов сидел тише воды и ниже травы, Министры Временного правительства заперлись в Зимнем дворце, где большинство их и жило. Дворец защищался только юнкерами, то есть учениками военных училищ, подготовлявших офицеров, и женским батальоном, недавно сформированным Керенским. Дворец со всех сторон был окружён большевиками, солдатами и матросами…Когда вечером, часов около 6, я шёл домой, в той части города, через которую мне надо было проходить, всё было тихо и спокойно, улицы были пустые, движения никакого не было, даже пешеходов я не встретил… Дом, в котором мы жили, был совсем близко от Зимнего дворца — минут пять ходьбы, не больше. Вечером, после обеда около Зимнего дворца началась оживлённая стрельба, сначала только ружейная, потом к ней присоединился треск пулемётов».
После взятия Зимнего дворца.
И защитники Временного правительства, и их противники были примерно в одинаковом положении: никто из них не знал логистики дворца. И, войдя туда, не смогли найти дорогу ни к кабинетам Временного правительства, ни к выходам со стороны Дворцовой площади. Маршрут по коридорам и переходам дворца знали только дворцовые служители, на глаза новой власти показываться не спешившие. Бесчисленные коридоры дворца не охранялись всё по той же причине: никто не знал их расположения и не имел под рукой плана здания…Поднявшись со стороны Дворцовой площади по узкой маленькой лестнице, ведущей в личные покои Её Величества, поплутав по коридорам дворца, отряд Владимира Антонова-Овсеенко в начале третьего утра 26 октября попал в полутёмный Малахитовый зал. Услышав голоса в соседнем помещении, Антонов-Овсеенко распахнул дверь в Малую столовую. Вслед вошли остальные эмиссары ВРК.За небольшим столом сидели министры Временного правительства, перебравшиеся сюда из Малахитового зала, окна которого выходят на Неву. Находиться там было опасно: риск продолжения обстрела с Петропавловской крепости сохранялся. После секундной паузы — обе стороны были шокированы столь простой и быстрой развязкой — Антонов-Овсеенко с порога произнёс: «Именем ВРК объявляю вас арестованными». Министры были арестованы и доставлены в Петропавловскую крепость, офицеры и юнкера отпущены «под честное слово». А Антонов-Овсеенко отправился в Смольный, где авансом объявленное ещё накануне Лениным как свершившийся факт известие о низложении Временного правительства было встречено овациями и пеним «Интернационала». (На знаменитой картине Александра Лопухина «Арест Временного правительства», написанной с точным знанием мизансцены и интерьеров, Антонова-Овсеенко вы не увидите: его ко времени создания полотна расстреляют как врага народа и, соответственно, вычеркнут из советской истории).Большинство снарядов, летевших из пушек Петропавловской крепости, разорвалось на Дворцовой набережной, шрапнелью было выбито несколько стёкол в Зимнем. Два снаряда попали в бывшую приёмную Александра III. Гораздо более дворец пострадал в последующие несколько суток от варварства захвативших его. Впрочем, весьма серьёзные повреждения интерьеры дворца претерпели и в течение нескольких месяцев, пока там размещались разнообразные службы Временного правительства, куда приходило множество чиновной и иной публики.А Петроград будто бы и не замечал свершавшихся в ту ночь фатальных событий. Даже директор Императорского Эрмитажа граф Дмитрий Толстой проспал в «гоф-фурьерской» музея «под теканье пулемётов и редкий гул пушек… и проснувшись в четвёртом часу ночи, заметил, что везде воцарилась как бы полная тишина».Пока в Смольном пели «Интернационал», в залы Зимнего, заполненные тяжелоранеными, ворвались революционные отряды. Сестру милосердия Нину Галанину, пришедшую в госпиталь на дежурство утром 26 октября (она передала свои воспоминания в Эрмитаж в 1975 году), ждало драматическое зрелище: «Как только наступило утро 26 октября, я поспешила в госпиталь Зимнего дворца… Пробраться туда оказалось не так легко: от Дворцового моста до Иорданского подъезда стояла тройная цепь красногвардейцев и матросов с винтовками наперевес. Они охраняли дворец и никого к нему не пропускали. Через первую цепь, объяснив, куда я иду, прошла сравнительно легко. Когда проходила вторую, меня задержали. Какой-то матрос зло крикнул товарищам: «Чего смотрите, не знаете, что Керенский переодет сестрой?» (Вот оно — начало легенды о бегстве министра-председателя в женском платье, подхваченной и растиражированной советской пропагандой. — Ю. К.) Потребовали документы. Я показала удостоверение с печатью госпиталя Зимнего дворца. Это помогло — меня пропустили… Первое, что бросилось в глаза и поразило, — это огромное количество оружия. Вся галерея от вестибюля до Главной лестницы была завалена им и походила на арсенал. По всем помещениям ходили вооружённые матросы и красногвардейцы. В госпитале, где был всегда такой образцовый порядок и тишина; где было известно, на каком месте какой стул должен стоять, — всё перевёрнуто, всё вверх дном. И всюду — вооружённые люди… Лежачие раненые были сильно напуганы штурмом дворца: много раз спрашивали, будут ли стрелять ещё».
И защитники Временного правительства, и их противники были примерно в одинаковом положении: никто из них не знал логистики дворца. И, войдя туда, не смогли найти дорогу ни к кабинетам Временного правительства, ни к выходам со стороны Дворцовой площади. Маршрут по коридорам и переходам дворца знали только дворцовые служители, на глаза новой власти показываться не спешившие. Бесчисленные коридоры дворца не охранялись всё по той же причине: никто не знал их расположения и не имел под рукой плана здания…Поднявшись со стороны Дворцовой площади по узкой маленькой лестнице, ведущей в личные покои Её Величества, поплутав по коридорам дворца, отряд Владимира Антонова-Овсеенко в начале третьего утра 26 октября попал в полутёмный Малахитовый зал. Услышав голоса в соседнем помещении, Антонов-Овсеенко распахнул дверь в Малую столовую. Вслед вошли остальные эмиссары ВРК.За небольшим столом сидели министры Временного правительства, перебравшиеся сюда из Малахитового зала, окна которого выходят на Неву. Находиться там было опасно: риск продолжения обстрела с Петропавловской крепости сохранялся. После секундной паузы — обе стороны были шокированы столь простой и быстрой развязкой — Антонов-Овсеенко с порога произнёс: «Именем ВРК объявляю вас арестованными». Министры были арестованы и доставлены в Петропавловскую крепость, офицеры и юнкера отпущены «под честное слово». А Антонов-Овсеенко отправился в Смольный, где авансом объявленное ещё накануне Лениным как свершившийся факт известие о низложении Временного правительства было встречено овациями и пеним «Интернационала». (На знаменитой картине Александра Лопухина «Арест Временного правительства», написанной с точным знанием мизансцены и интерьеров, Антонова-Овсеенко вы не увидите: его ко времени создания полотна расстреляют как врага народа и, соответственно, вычеркнут из советской истории).Большинство снарядов, летевших из пушек Петропавловской крепости, разорвалось на Дворцовой набережной, шрапнелью было выбито несколько стёкол в Зимнем. Два снаряда попали в бывшую приёмную Александра III. Гораздо более дворец пострадал в последующие несколько суток от варварства захвативших его. Впрочем, весьма серьёзные повреждения интерьеры дворца претерпели и в течение нескольких месяцев, пока там размещались разнообразные службы Временного правительства, куда приходило множество чиновной и иной публики.А Петроград будто бы и не замечал свершавшихся в ту ночь фатальных событий. Даже директор Императорского Эрмитажа граф Дмитрий Толстой проспал в «гоф-фурьерской» музея «под теканье пулемётов и редкий гул пушек… и проснувшись в четвёртом часу ночи, заметил, что везде воцарилась как бы полная тишина».Пока в Смольном пели «Интернационал», в залы Зимнего, заполненные тяжелоранеными, ворвались революционные отряды. Сестру милосердия Нину Галанину, пришедшую в госпиталь на дежурство утром 26 октября (она передала свои воспоминания в Эрмитаж в 1975 году), ждало драматическое зрелище: «Как только наступило утро 26 октября, я поспешила в госпиталь Зимнего дворца… Пробраться туда оказалось не так легко: от Дворцового моста до Иорданского подъезда стояла тройная цепь красногвардейцев и матросов с винтовками наперевес. Они охраняли дворец и никого к нему не пропускали. Через первую цепь, объяснив, куда я иду, прошла сравнительно легко. Когда проходила вторую, меня задержали. Какой-то матрос зло крикнул товарищам: «Чего смотрите, не знаете, что Керенский переодет сестрой?» (Вот оно — начало легенды о бегстве министра-председателя в женском платье, подхваченной и растиражированной советской пропагандой. — Ю. К.) Потребовали документы. Я показала удостоверение с печатью госпиталя Зимнего дворца. Это помогло — меня пропустили… Первое, что бросилось в глаза и поразило, — это огромное количество оружия. Вся галерея от вестибюля до Главной лестницы была завалена им и походила на арсенал. По всем помещениям ходили вооружённые матросы и красногвардейцы. В госпитале, где был всегда такой образцовый порядок и тишина; где было известно, на каком месте какой стул должен стоять, — всё перевёрнуто, всё вверх дном. И всюду — вооружённые люди… Лежачие раненые были сильно напуганы штурмом дворца: много раз спрашивали, будут ли стрелять ещё».
Броневик «Лейтенант Шмидт», захваченный красногвардейцами у юнкеров.
Александру Зиновьеву ранним утром 26 октября сообщили, что Зимний дворец взят большевиками, а сёстры милосердия, находившиеся во дворце, арестованы. Его впечатления практически совпадают с описанием Нины Галаниной: «Всюду были разбросаны ружья, пустые патроны, в большой передней и на лестнице лежали тела убитых солдат и юнкеров, кое-где лежали и раненые, которых не успели ещё унести в лазарет. Малахитовая зала, где обычно Императрица принимала представлявшихся ей, — была вся как снегом покрыта разорванными бумажками. Это были остатки архива Временного правительства, уничтоженного перед тем, как дворец был захвачен. В лазарете мне сказали, что сёстры милосердия были арестованы за то, что они скрывали и помогали скрываться юнкерам, защищавшим дворец… После долгих поисков мне удалось добиться, кто был теперь Комендантом дворца, и меня провели к нему… Я объяснил ему, в чем дело, сказал, что в лазарете лежат около 100 раненых солдат и что сёстры милосердия необходимы для ухода за ними. Он сразу же приказал их освободить под мою расписку, что они не уедут из Петербурга до суда над ними. Этим дело и кончилось, никакого суда над сёстрами никогда не было, у большевиков в то время были более серьёзные заботы».28 октября 1917 года госпиталь Зимнего дворца был закрыт. А для России, объявленной большевиками советской, всё ещё только начиналось…
Автор — доктор исторических наук, профессор РГПУ им. А. И. Герцена
Александру Зиновьеву ранним утром 26 октября сообщили, что Зимний дворец взят большевиками, а сёстры милосердия, находившиеся во дворце, арестованы. Его впечатления практически совпадают с описанием Нины Галаниной: «Всюду были разбросаны ружья, пустые патроны, в большой передней и на лестнице лежали тела убитых солдат и юнкеров, кое-где лежали и раненые, которых не успели ещё унести в лазарет. Малахитовая зала, где обычно Императрица принимала представлявшихся ей, — была вся как снегом покрыта разорванными бумажками. Это были остатки архива Временного правительства, уничтоженного перед тем, как дворец был захвачен. В лазарете мне сказали, что сёстры милосердия были арестованы за то, что они скрывали и помогали скрываться юнкерам, защищавшим дворец… После долгих поисков мне удалось добиться, кто был теперь Комендантом дворца, и меня провели к нему… Я объяснил ему, в чем дело, сказал, что в лазарете лежат около 100 раненых солдат и что сёстры милосердия необходимы для ухода за ними. Он сразу же приказал их освободить под мою расписку, что они не уедут из Петербурга до суда над ними. Этим дело и кончилось, никакого суда над сёстрами никогда не было, у большевиков в то время были более серьёзные заботы».28 октября 1917 года госпиталь Зимнего дворца был закрыт. А для России, объявленной большевиками советской, всё ещё только начиналось…
Автор — доктор исторических наук, профессор РГПУ им. А. И. Герцена
Следующая публикация
Комментарии 1