В 90-е годы уже нашего,20-го века, именно Гимры (случайное
совпадение?) были одним из оплотов радикального ислама на
Кавказе и одним из лидеров по числу членов бандподполья. В
январе 2006 г. возле села произошёл бой дагестанского
ОМОНа с крупной ваххабитской бандой, в котором погибло
десять милиционеров. В октябре 2007 г. был убит начальник
Унцукульского РОВД, и село было также блокировано крупными
силами дагестанской милиции, ОМОНа и федеральных войск.
Вплоть до 2008 года на его территории множество раз вво-
дился режим контртеррористической операции, а само село
«зачищали» силовики. Аул был окружён сетью блок-постов и
КПП. Гимринский тоннель, являющийся главной транспортной
артерией, связывавший район с остальной республикой, был
заблокирован. В 2008 г. КТО продолжалась в течение семи с
половиной месяцев. И в наше время этот мятежный аул де-
факто жил «по шариату».
Сегодня Гимры – режимное поселение (единственное в Дагес-
тане). На въездах в аул — посты командированных из цент-
ральных областей России полицейских. Они проверяют доку-
менты у всех, направляющихся в село и покидающих его. Все
взрослые жители села имеют свой числовой номер и вместе с
документами называют его при въезде и выезде из аула. Еще
пару лет назад посторонним для посещения аула требовалось
оформить в РОВД разрешение на въезд)

продолжал распространять свое влияние среди мелких нагорных обществ, лежащих около Главного кавказского хребта по соседству с Кахетией, где по-прежнему находилась штаб-квартира Нижегородцев.

Первый свой удар Шамиль направил на богатое селение Чох, «славившееся торговлей и промышленностью: оно защищалось отчаянно», но после 13-дневной осады было взято. Шамиль приказал казнить всех его жителей.
Это «навело панику на племена, обитавшие южнее Аварии, между Аварским Койсу, Самурским округом и Главным хребтом. Они тотчас признали власть Шамиля и выставили под его знамена 7000 пехоты и конницы. Чтобы испы-тать их верность, Шамиль приказал своему наибу Кибит-Магоме и Даниель-султану (последнему правителю Илисуйского султаната, который из-за оши-бочных и недальновидных действий кавказского командования перешел на сторону Шамиля) вторгнуться с ними в русские пределы».
Генерал Шварц, командир Лезгинского отряда, извещенный об этом лазутчи-ками, распорядился о сборе войск, и 19 апреля из Караагача уже выступили на линию два пеших дивизиона Нижегородцев: 2-й, штабс-капитана князя Кобулова, пошел в Лагодехи, а 3-й, майора Иоселиани, – в Беженьяны. В последнем пункте, как наиболее опасном, уже стояли две роты Тифлисского полка и еще сотня грузинской милиции (иррегулярные воинские формиро-вания, отряды осетин и кабардинцев, разнообразные ополченческие подраз-деления, формирования различных грузинских князей и т.д.), занимавшая пост в Сахсцхенихском ущелье. Командование над этим отрядом принял Иоселиани, человек опытный в горной войне, и, как уроженец Кахетии, имев-ший кунаков среди немирных соседей. Эти соседи и предупредили его под величайшим секретом, что «гроза» не далеко. Они говорили, что на Беже-ньяны шел сам Даниель-султан, а Кибит-Магома – на Белоканы.
26 апреля поздно вечером «темное небо вдруг осветилось заревом: в Беже-ньянах поняли, что это горит постовая вышка». И хотя выстрелов из-за ветра не было слышно, Иоселиани тихо поднял отряд и поставил его в ружье. Через несколько минут «явились грузины с известием, что неприятель наступает».
В наступившей темноте можно было различить на самой опушке леса «боль-шие движущиеся массы, глухой шум шагов доносился оттуда». Крепость, укутанная мраком, не подавала и признака жизни, но только неприятель по-дошел на близкий выстрел, как с башни грянула пушка и тут же из раскрытых ворот выступили два эскадрона драгун, рота Тифлисцев и грузинская сотня. Появление отряда было неожиданным – лезгины смешались, и, отступая, скрылись в ущелье. Отряд повернул назад, но Иоселиани приказал стоять наготове, зная, что за первым нападением непременно последует второе.
Еще до зари неприятель опять стал подкрадываться к укреплению, но уже с другой стороны, по руслу высохшей речки, крутые берега которой скрывали его от наших глаз и выстрелов. Но та же крутизна берегов мешала и ему увидеть русский отряд, «скрытно расположившийся по самому гребню бере-га, и ждавший только нужного мгновения, чтобы осыпать лезгин картечью и пулями». И этот внезапный залп, барабанный бой и крики «Ура!» вновь так поразили лезгин, что «их толпа с диким ревом, тесня и давя друг друга, рину-лась бежать». Но на этот раз отряд преследовал их до самых гор и вернулся только тогда, когда убедился, что неприятель окончательно рассеялся. В ту же ночь партии Кибит-Магомы подходили к Кварели, Каратубани и Белока-нам, но, видя, что войска везде стоят наготове, отказались от нападения.
Лезгины после долгих совещаний решили, наконец, отправить двухтысячную партию к Шамилю, а с остальными занять перевал Маал-Рас, и отсюда защищать Анкратльскую границу (Анкратль, союз нескольких обществ южной части Дагестана, граничит союзом Ункратль, с обществом Дидо, с Телавским уездом Тифлисской губернии, и с обществами Тлессерух и Карах. Все об-щества принадлежат лезгинскому племени и несколько раз изъявляли свою покорность России).
Генерал Шварц в тот ж день узнал об этом решении и, не теряя ни минуты времени, опередил лезгин, захватив Маал-Рас в свои руки. На самом гребне его, где еще лежал глубокий снег, остались две роты Тифлисского полка, а батальон Эриванцев и пешая грузинская милиция под командой полковника Дебу спустились к речке Рог-но-ор и стали на одном из горных уступов по другую сторону перевала. Все остальные войска Лезгинского отряда начали стягиваться к горе Акимал.
Появление русских подняло тревогу во всех анкратльских обществах, и Дебу перед сумерками был атакован большими силами. Нападение было отбито, но неприятель остался ночевать на соседних горах, и с восходом солнца возобновил сражение.
В эту минуту прибыл сам Шварц с двумя тифлисскими ротами и 2-м диви-зионом Нижегородского полка князя Кобулова. Драгуны сразу были посланы обойти неприятеля, чтобы облегчить фронтальную атаку, и им пришлось «взбираться на заоблачные выси по таким местам, где не было ни дорог, ни троп, сделанных ногой человека». Многие срывались и падали; это обходное движение едва не стоило жизни и самому Кобулову, который, сорвавшись с горы, так сильно ударился грудью о камни, что поначалу его сочли убитым. Обход был завершен без него.
Внезапное появление драгун на фланге послужило сигналом к общему нас-туплению нашей пехоты и неприятель, теснимый с двух сторон, поспешно отступил и скрылся за высокой горой Кек. Отряд продвинулся вперед и стал на отрогах той же самой горы.
Было известно, что за ущельем, лежащим впереди, Даниель-бек собрал разбитое скопище, и что сюда же возвратилась 2-х тысячная партия Анкрат-льцев, которая была отправлена к Шамилю. Даниель-бек решил атаковать русский отряд на рассвете 31 мая.
Как только забрезжил рассвет, лезгины вышли из ущелья и стали подни-маться на горы. Их план был понятен: зайдя в тыл, они хотели отрезать нас от русской границы и затем загнать нас в теснины, где гибель отряда каза-лась им неизбежной.
Шварц это понял, и со своей стороны приказал полковнику Дебу с тремя Эриванскими ротами занять лежавшее перед ними ущелье, чтобы отрезать самим лезгинам путь к отступлению, а остальные войска направил на боко-вые высоты: на правые – три роты Эриванского полка, на левые – по одной роте Эриванцев и Тифлисцев, сотню пеших грузин и 2-й дивизион Нижего-родцев. Начальство над последним отрядом принял капитан князь Кобулов, больной, с разбитой грудью, но «полный прежней отваги и энергии».
Поднявшись на гору, Кобулов увидел перед собой тысячные массы лезгин, и, не раздумывая, развернул отряд, дал дружный залп и стремительно ударил в штыки. Неприятель сразу был опрокинут и более уже не мог «оправиться». Лезгины пытались удержаться в глубокой балке – их выбили штыками; они засели за грудами камней, как за готовым крепким завалом – на эти завалы пошли Нижегородцы и пешие грузины. Старший вахмистр 4-го эскадрона Цалк первым перескочил баррикаду, за ним ворвались младший вахмистр Борисов и юнкер Глебов.
В рукопашном бою командир 4-го эскадрона поручик Джемарджидзев
(Михаил Григорьевич Джемарджидзев в 1840 году из кадет-
ского корпуса выпущен прапорщиком в Нижегородский дра-
гунский полк. В рядах этого полка в делах с горцами был ра-
нен и контужен и за боевые отличия получил все чины до
майора включительно, золотую саблю с надписью «За храб-
рость» и ордена Святого Владимира 4-й степени с мечами и
бантом и Святой Анны 2-й степени с мечами.
С 1852 г. командовал Дагестанским конно-иррегулярным пол-
ком, с 1855 г. – помощник начальника Джаро-Белоканского ок-
руга и начальник левого фланга Лезгинской линии. Закончил
службу генерал-лейтенантом)

едва не был изрублен, и его буквально вырвали из рук неприятеля рядовые Захаров и Скоропалов.
Через пять минут камни были «взяты» и князь Кобулов погнал неприятеля прямо на страшный обрыв. Здесь произошла последняя горячая рукопашная схватка, и лезгины, прижатые к самому краю обрыва, были сброшены вниз с высоты в несколько десятков сажен. С горы было видно, как падавшие на острые скалы люди долетали на дно ущелья «бесформенными кровавыми массами». Таким был страшный «финал» этого боя.
Почти одновременно бой кончился и на правых высотах, где Эриванцы заг-нали неприятеля в ущелье и «истребили» его почти поголовно. Только не-большие партии из огромного скопища успели уйти обходными тропами.
В этом бою, где погибли почти все силы Анкратля, наши потери составили только 27 человек. «Этим я обязан, доносил генерал Шварц – строгому по-рядку и распорядительности частных начальников». В числе этих немногих жертв был и командир Нижегородского дивизиона князь Кобулов. Его «разбитая грудь не выдержала чрезмерного напряжения, кровь хлынула горлом», и его на бурке отнесли в вагенбург (передвижное полевое укреп-ление из повозок; мог строиться также и из импровизированных средств) уже в бессознательном состоянии. Бой на отрогах Кека был для него последним. Вскоре он вышел в отставку, и Нижегородский полк лишился одного из своих лучших боевых командиров.
(А совсем недавно князь Кобулов удостоился личной похвалы
Николая II. Он, командуя одним эскадроном Нижегородского пол-
ка и полуротой Эриванского, был назначен для конвоирования
транспортного обоза, спешащего в действующий отряд. При
переправе через горную речку у деревни Чебонтхевы, обоз под-
вергся сильному нападению горцев, предводимых самим Башир-
беком, казикумыхским наибом Шамиля. Началось «одно из таких
дел, где равно можно удивляться и хладнокровному мужеству
русского солдата, и безумной отваге неприятеля».
Пять часов подряд шел «яростный бой, и были случаи, когда
горцы врывались в наш вагенбург. Но перемешавшимся между
собой драгунам и Эриванцам удавалось восстанавливать эти
бреши».
Наступали сумерки, а нападения не прекращались. Силы отряда
слабели. Но на счастье тут из Закатал подоспел 3-й эскадрон
Нижегородского полка, а за ним подошла и рота линейного ба-
тальона. Тогда лезгины отступили – и транспорт, переночевав
прямо на месте боя, на следующий день благополучно дошел до
места назначения.
Когда государь прочитал донесение об этом, он собственноруч-
но написал: «Славно! Князю Кобулову следующий чин, нижним чи-
нам по рублю на человека». Кроме этого, Кобулов за это же де-
ло, по очередному представлению начальника отряда, получил
орден Св. Владимира 4-й ст. с бантом, а нижним чинам было
назначено девять знаков отличия Военного ордена)

«За болезнью» Кобулова для командования 2-м дивизионом из Карагача, штаб-квартиры полка, был вызван капитан Барковский.
После дела 31 мая Лезгинский отряд генерала Шварца постепенно начинает усиливаться: сначала прибыл 3-й дивизион Нижегородского полка с майором Иоселиани; за ним подошли три конные сотни Уральских казаков, а затем явилась Анкратльская милиция.
С разгромом Анкратльского союза только два горных общества – Таш и Ан-цух – отказались войти в сношения с русским правительством. И чтобы при-нудить их к этому, генерал Шварц 22 июля выступил в экспедицию со своим отрядом и Анкратльской и грузинской милицией.
На границе Анцуха перед нашими войсками вставала высокая, чуть ли не за-облачная, гора Гек-Нардивани, в переводе Небесная лестница – ее «огром-ные утесы, представляя бесконечный ряд террас, напоминали лестницу, ве-дущую на само небо. Вершину закрывали густые облака, не позволяющие видеть ее вершину, но сквозь дымку тумана виднелись завалы, и в них – тол-пы вооруженных горцев, численность которых на глаз составляла до трех тысяч». Кроме этого анцуховцы с минуты на минуту ждали прибытия к себе на помощь знаменитого Хаджи-Мурата с аварцами и Кибит-Магому с телит-линцами.
Для нас обстоятельства осложнялись тем, что провианта имелось только на сутки, и в тылу можно было ожидать восстания Капучи. Шварцу оставалось только одно: пробиться через Анцух и встать лагерем на горе Химрик, имея свободное и безопасное сообщение с Лезгинской линией. Ввиду этого ре-шено было взять Небесную лестницу штурмом силами Нижегородских дра-гун, пешего Грузинского полка и уральских казаков.
Штурмующие войска были разделены на две колонны: князь Спиридон Чав-чавадзе (представитель знаменитого рода грузинских князей, составивших Нижегородскую полковую офицерскую династию из семи человек, и на про-тяжении нескольких десятилетий XIX века вообще давших русской армии восемь генералов) с 3-м дивизионом Нижегородского полка и тремя грузин-скими сотнями должен был взять Небесную лестницу, а полковник Бородин с уральскими казаками, 2-м дивизионом Нижегородцев и двумя грузинскими сотнями – примыкавшие к ней завалы.
С рассветом 31 июля обе колонны двинулись почти одновременно. На под-ходе к Гек-Нардивани князь Чавчавадзе был встречен ружейным огнем почти в упор из неожиданно появившегося завала. Завал был взят штурмом, но за ним, как из-под земли, вырос другой, которого прежде не видали.
Раздумывать было некогда. Князь Чавчавадзе, «опытный и неустрашимый офицер», верхом помчался к завалу, за ним «толпой хлынули» драгуны и грузины. После короткой схватки и второй завал был взят и теперь перед нашими стояла сама Небесная лестница с ее 50-градусным отвесом и ка-менной тропой с как будто искусственно вырубленными террасами.
Во взятом завале князь Чавчавадзе дал оправиться своему маленькому отряду и повел его по этим ступеням, «подавая личный пример отваги».
Опять загремели выстрелы и над головами полетели огромные камни и обломки утесов. Но драгуны и грузины поднимались все выше и выше, и когда грянуло последнее «Ура», на вершине Гек-Нардивани не оставалось уже ни одного лезгина.
Когда 3-й дивизион еще поднимался наверх, оттуда, «с облаков», он видел кровавую битву, кипевшую внизу, где была колонна Бородина. Там происхо-дило следующее. Уральцы и грузины никак не могли преодолеть фронталь-ного огня и бились еще на первой террасе. 2-й дивизион стоял за ними, не принимая пока участия в бое. Барковский вызвал только охотников (команда из солдат и офицеров, добровольно, по своей охоте, шедшая на выполнение какого-либо опасного задания), которые, пробежав под страшным огнем неп-риятеля, заняли утес, лежавший как раз на продолжении неприятельского завала, и открыли оттуда фланговый огонь. Из семи охотников двое – Ниже-городцы унтер-офицер Вердеревский и рядовой Шульгин из разжалованных – были ранены, но остальные пятеро, взобравшись на утес, наносили неп-риятелю поражающие потери.
Наконец, лезгины не выдержали и, выскочив из завала, с яростью кинулись на уральцев. В эту минуту и были вызваны «из бездействия» наши Нижего-родцы.
2-й дивизион быстро поддержал уральских казаков, и «на плечах сбитого неприятеля овладел нижним, а затем и верхним завалом. Бой был окончен; трехтысячного скопища анцуховцев больше не существовало».
Штурм Гек-Нардивани, стоивший драгунам одного убитым и 10 человек ране-ными, составляет одно из славнейших дел на Лезгинской линии. И честь его вдвойне принадлежит Нижегородскому полку, как по участию в нем двух ди-визионов, так и потому, что во главе их стоял Спиридон Чавчавадзе – старый их однополчанин, заслуживший на штурме Небесной лестницы орден Св. Георгия 4-й ст.
Пройдя через весь Анцух, отряд 1 августа прибыл на Химрик и здесь остано-вился. Экспедиция, собственно, была окончена. Но Шварц, как это «обычно водилось» на Кавказе, самостоятельно, без приказа сверху, решил проник-нуть еще и в землю Дидойцев, где русские войска до сих пор не бывали ни разу.
Экспедиция предстояла «трудная и по условиям местности, и по «харак-теру» самих дидойцев, считавшихся в горах одним из самых воинственных племен».