Маркин у руля

Максим Олегович убрал выцветшую вырезку из журнала за 1974 год в папку. Третий месяц он копался в архивах и звонил бывшим коллегам по АвтоВАЗу. Жена только вздыхала: — Макс, тебе шестьдесят восемь. Люди на рыбалку ходят, с внуками сидят. А ты с этой историей носишься. Он не спорил. Поиск той самой «копейки» вернул его в молодость, когда он только пришел на Волжский автозавод. Говорили, что в 1971 году для какого-то начальника собрали «копейку» с форсированным мотором от спортивной версии, который в серию не пошел. Тогда Максим не обратил на это внимания. Работы хватало, потом появилась семья, дети. Только выйдя на пенсию, он вспомнил эту историю и решил проверить, существовала ли машина на самом деле. — Не выдумывай, Макс, — Виктор Семенович, бывший начальник Максима, покачал головой. — За тридцать лет на заводе я таких историй сотни слышал. То у директора Fiat под боком, то у секретаря обкома мотор от Ferrari. Сказки все это. Они сидели на лавочке в парке около дома Виктора Семеновича

Работая с автомобильной тематикой много лет, я видел, как люди выбирают машины прежде всего по критерию надежности. Но в Советском Союзе выбора почти не было — получил то, что дали после многолетней очереди, и радуйся. Недавно я перебирал свою коллекцию журналов и заново открыл для себя истории самых проблемных советских автомобилей. Вот что о них говорили те, кто на них ездил. Автомобильная история СССР началась с грузовика. В 1924 году на московском заводе АМО собрали первые грузовики Ф-15, созданные на основе итальянского FIAT 15 Ter. Михаил, работавший водителем в двадцатые годы, рассказывал: «На АМО ездить было тяжело. К концу смены спина болела так, что разогнуться не мог. Сиденье было высокое, педали неудобные. А ручник вообще вынесли наружу кабины — зимой, чтобы до него дотянуться, приходилось снимать рукавицы и мерзнуть». Конструкторы пытались улучшить итальянский оригинал: уменьшили маховик для большего дорожного просвета, облегчили поршни, увеличили радиатор. В 1928 году, по

Осенью 1943 года Ильюшин собрал ближайших сотрудников своего ОКБ и заговорил о пассажирском самолете. Заводы работают на оборону, а он думает о гражданской авиации. Многие недоумевали. Мой тесть, работавший после 1945 года в авиапроме, рассказывал: "Ильюшин видел дальше других. Когда все думали, как победить сегодня, он думал, на чем будем летать завтра, когда наступит мир". Когда проект доложили Сталину, тот согласился с идеей, но поставил конкретную задачу: создать самолет для 10–12 пассажиров с дальностью полета до 5 тысяч километров. Сам же Ильюшин хотел прежде всего заменить Ли-2 — американскую конструкцию, выпускавшуюся у нас по лицензии. Необычным было то, что Ильюшин сам определял, каким быть самолету. Не было серьезных требований сверху — он опирался на собственное понимание авиации. А главной его задачей стало создание машины, которая превзошла бы Ли-2 по характеристикам, сохранив его легендарную надежность. В конструкции будущего Ил-14 Ильюшин применил несколько решений, кот

— Новую взял? — спросил я Петровича, заметив синий кроссовер у его забора. Сосед протирал капот, время от времени отходя на шаг, чтобы оценить результат. — Джолион, — кивнул он. — Три месяца на нем. Я обошел машину. Выглядела неплохо. Невольно сравнил со своей, стоявшей через дорогу. — И как, стоило? Петрович — мужик, к мнению которого я прислушиваюсь. Двадцать лет за рулем отъездил, потом на заводе работал, сейчас на пенсии. Про машины знает не понаслышке. — Пойдем чай пить, расскажу, — он сложил тряпку и кивнул в сторону дома. На веранде мы просидели часа два. За это время я, кажется, узнал о Haval Jolion всё. — Понимаешь, — Петрович налил нам чаю, — пять лет на Ладе ездил. Думал: ну чего мне, пенсионеру? Российской хватит. Она и дешевле, и запчасти доступнее, и ремонт. Но... — Устал я от нее. То термостат, то ступичный подшипник, потом клапана застучали. Не помню, когда просто ездил, а не чинился. Петрович размешал мед. — В ней еще и неудобно. Шумно, трясет. Зина, жена моя, так и ск

Колесо у меня лопнуло километров за сорок до Вязьмы. Я просто услышал хлопок, затормозил и съехал на обочину. Стоял август 93-го. Я гнал КамАЗ с техникой из Бреста в Москву. Вез холодильники, телевизоры — тогда это стоило приличных денег. Вылез из кабины, обошел машину. Правое переднее спущено, в резине дыра, в которой торчал кусок металла. Открыл ящик с инструментами, достал домкрат. И тут понял, что запаски-то нет. Точнее, лежит какое-то старое МАЗовское колесо, не подходящее к моему КамАЗу. Мимо проезжали машины, никто не останавливался. Через полчаса увидел желтый УАЗик. Он ехал медленно, будто что-то искал. Поравнявшись со мной, остановился. Вышли двое. Один в спецовке, другой в спортивном костюме. — Колесо пробил? — спросил тот, что в спецовке. — Да. Запаска не подходит. — Мы из шиномонтажа, — кивнул на «буханку» второй. — Поможем. Только дорого, место тут тихое. — Сколько? — Триста тысяч. Я присвистнул. Тогда это была моя месячная зарплата. — За простое колесо? Обалдели? — Не хо

Я зашел в гараж к Тимофею Алексеевичу. Он протирал капот своей «шестерки» 1988 года. — Привет, — кивнул он, не отрываясь от работы. Мы соседи по гаражам. Тимофей Алексеевич отработал инженером на АвтоВАЗе двадцать лет, я механик на местной СТО. Иногда сидим, пьем чай, разговариваем о машинах. — Новую тачку купил? — спросил я, заметив белую Весту рядом с гаражом. — Сын подарил, на семидесятилетие, — Тимофей Алексеевич отложил тряпку и достал из шкафчика чайник. — Две недели езжу. — И как? — я сел на табуретку. — Да вот думаю, — он включил чайник в розетку. — Сегодня «шестерку» выгнал, сравниваю. — На АвтоВАЗе я с восьмидесятого по двухтысячный работал. Каждую машину проверяли, доводили до ума. Были стандарты. Он налил кипяток. — Двигатель у «шестерки» простой. Карбюратор, механика. В дороге сломался — можно самому починить. А у Весты электроника всюду. Если встанет — без сервиса не обойтись. Я взял чашку. — Кузов у старой тоже крепче, — продолжил он. — Стукнул где-то — вмятина небольшая

— Пап, семьсот километров проехали, — я покосился на отца, спокойно ведущего нашу семейную машину. — И все ради тридцатилетней машины. Отец улыбнулся краешком губ. — W124 — не просто машина, Сереж, — он аккуратно перестроился в правый ряд, пропуская грузовик. — Это легенда. Я вздохнул и отвернулся к окну. С выходом на пенсию отец зациклился на идее купить «настоящий немецкий автомобиль». Полгода сидел на форумах, перечитывал журналы «За рулем», созванивался с такими же фанатами старых Мерседесов. — Зачем тебе это? — я нарушил затянувшееся молчание. — Будешь потом в гараже торчать сутками? Давай лучше подкину денег, купим что-то поновее. Хавейл тот же, или Весту. — Не то, — покачал головой отец. — Двадцать лет за рулем КАМАЗа, знаешь, глаз наметан. Веста неплохая, не спорю. Но если уж покупать машину для себя — то только w124. Вот же упрямый. Недавно колено лечил, полгода восстанавливался, и тут же — в гараж. А ему через два месяца семьдесят. — Маме-то сказал? — я попытался зайти с друг

Дима припарковал Хавейл рядом с гаражом деда. Из-за приоткрытой двери доносился стук металла — Кирилл Андреевич, как обычно, возился с УАЗом. Дима заглянул в гараж. Дед лежал под машиной, виднелись только ноги в потрепанных джинсах. — Деда, мы же на рыбалку собирались. Кирилл Андреевич выбрался из-под УАЗа. Руки в машинном масле, на лбу — полоса грязи. — А, внук. Рано ты. Я с карданом вожусь. Дед заметил машину за спиной Димы. — Новая, что ли? — Хавейл. Три недели назад взял. Обошел машину, постучал по крыльям, проверил двери. — Нормально сделали китайцы, — сказал он. — Но с КамАЗами не сравнить. — Опять с твоими КамАЗами, — вздохнул Дима. — Так собираешься на рыбалку или нет? Дед молча показал на кардан, лежащий на верстаке. Дима посмотрел на часы, потом на лицо деда. Тридцать два года за рулем, почти всю жизнь на дорогах. А Дима даже не спрашивал толком про его работу. — Знаешь, что, давай без рыбалки сегодня. Поедем ко мне на дачу, шашлык сделаем, ты мне про свою работу расскажешь.

Анатолий включил свет в магазине. Пахло маслом и резиной. Тридцать лет назад он начал с палаток на авторынке. Теперь у него свой магазин. Он проверил товар на полках. Всё как обычно — фильтры, масла, колодки. Иногда он думал, что было бы хорошо, если бы сын Максим захотел продолжить его дело. Максиму двадцать пять. Он играет на гитаре, выступает в клубах. Анатолий не спорил, но считал это увлечением, не больше. Звякнула дверь. Зашел Виктор, поставщик. — Толя, проблема, — сказал он без предисловий. — Помнишь партию для иномарок? Что-то с документами не так. — Что случилось? — Сертификация неправильная. В кодах ошибка. На следующей неделе проверка. Анатолий Нахмурился. — И что теперь? — Конфискуют и штраф, — ответил Виктор. — Но есть выход. Мой знакомый работает в центре сертификации может помочь. Оформить задним числом. Только деньги нужны. Анатолий задумался. Партия большая. Потерять — значит остаться без прибыли на месяцы. А он собирался открыть второй магазин. — Подумаю, — сказал он.

— Макарыч, беда. КРАЗ пропал, — голос у него был хриплый, будто сорвал от крика. — Какой КРАЗ? — я отложил тряпку в сторону. — Новый, только с конвейера. Двенадцать миллионов. Должен был сегодня в рейс уйти, а его нет. Палыч руководил транспортной компанией «Сибирский транзит» и периодически просил меня о помощи по части безопасности. Я два года как на пенсии, но иногда консультирую его фирму. Не от большой любви к работе — просто деньги лишними не бывают. — Кто-нибудь смотрел записи с камер? — спросил я, закрывая капот. — Конечно. Запись прерывается в 23:20, а в 23:42 КРАЗа уже нет на стоянке. — Буду через час. Двое полицейских переминались с ноги на ногу, пока начальник службы безопасности Валера Корнеев раздавал указания охране. Мы с Валерой знакомы давно, еще с тех пор, когда я был следователем, а он работал в отделе по борьбе с угонами. — Вызвали ветерана? — он кивнул мне вместо приветствия. — Не справляемся без тебя? Я молча пожал руку Палычу и подошел к месту, где недавно стоял