Наблюдательница жизни

Катиша была дивно хороша. Томные темные глаза, обрамленные густыми ресницами и роскошные волосы цвета воронова крыла подчеркивали ее аристократическую бледность. В ее осанке, с гордо посаженной головой, угадывались гены знатного рода. От такой красавицы было легко потерять голову, что и произошло, когда ее увидел граф Михаил Юрьевич Виельгорский. — Нравится? — поймала его взгляд императрица Мария Федоровна. — Девушка сирота и нуждается в хорошем муже. Граф понял прозрачный намек. Его не нужно было долго уговаривать. Он знал, с какой настойчивостью и быстротой государыня пристраивает таких девиц. Вскоре девятнадцатилетняя Екатерина Бирон получила предложение руки и сердца от графа Виельгорского. Семилетняя Екатерина и девятилетняя Луиза рано осиротели. В 1800 году скончалась их мать — урожденная княжна Аполлония Понинская, а в 1801 году не стало отца — Карла Эрнста Бирона. Он был сыном герцога Эрнста Иоганна Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны. Ходили даже слухи, будто Анна

Четырнадцатилетняя Дарья испуганно жалась к стенке. Она боялась взглянуть на этого страшного человека, которому ее хотели отдать. Аракчеев смотрел на девочку со смесью брезгливости и недоумения. Она была худой, несуразной и казалась ему нелепой. Ему хотелось насмешливо спросить, зачем ему эта серая мышка, но он деликатно молчал, понимая, что его резкие слова могут задеть императора Павла, желавшего сделать ему приятно. — Нравится? — весело спросил государь, кивая в сторону девочки. — Ваше императорское величество, она же совсем ребенок. Мне некогда ее воспитывать, — осторожно ответил Аракчеев. — Понимаю, — согласился Павел, и тут же, переведя взгляд на жену, добавил, — Слышали? Найдите ей другого жениха. Дарья тихо выдохнула. Пронесло. Дарья появилась на свет в декабре 1785 года. На самом деле девочку назвали Доротея, но в России имя переиначили на русский лад и она стала Дарьей. Ее родителями были рижский военный губернатор Христофор Иванович Бенкендорф и подруга императрицы Мари

— Вы слишком испорчены, сударыня. Моя дочь не должна находиться рядом с вами, — гневно выговаривал жене Александр Васильевич Суворов. — Вам наговаривают про меня, а вы верите! — воскликнула разрумянившаяся Варвара Ивановна. Маленькая Наташа испуганно переводила взгляд с отца на мать. Она не знала, как примирить их и, опустив голову, прикрыла уши ладошками, чтобы не слышать, как они ругаются. Когда дверь комнаты с грохотом захлопнулась, девочка робко взглянула на отца, продолжавшего смотреть вслед убежавшей супруге. Он, заметив взгляд дочери, подошел к ней и погладив ее по голове, сказал: — Завтра у тебя начнется новая жизнь. Ты покидаешь дом и отправляешься в Смольный. Если твоя мать образумится, то, возможно, ты там пробудешь недолго. Наташа родилась 1 августа 1775 года. Ее родителями были Александр Васильевич Суворов и Варвара Ивановна, урожденная княжна Прозоровская. Семья была с проблемами. Они поженились не по любви, а потому что того требовали интересы двух знатных фамилий. И х

— Хватит плакать! Посмотри на себя и на нее. Твоя соперница дурна лицом, — утешала государыня невестку. — Перестань кручиниться и будь уверена в своих прелестях. Великая княгиня Мария Федоровна промокнула глаза платочком и благодарно улыбнулась свекрови, но на душе у нее все равно скребли кошки. Она опасалась, что влияние Екатерины Нелидовой на ее мужа усилится. Павел Петрович начал проводить слишком много времени с этой фрейлиной! Екатерина Нелидова появилась на свет в декабре 1758 года, в смоленской деревне Климятино. Ее родителями были зажиточные помещики Иван Дмитриевич Нелидов и Анна Александровна, урожденная Симонова. Семейство было многодетным, помимо Кати, там была еще одна дочь и шесть мальчиков. Родители видели, что Катя растет особенным ребенком. Одаренная, умная и развитая не по годам девочка удивляла их. — Я не хочу, чтобы она прозябала в деревне, — говорила Анна Александровна мужу. Узнав об открытии Воспитательного общества благородных девиц, мать Кати увидела в этом е

Евгения с тревогой смотрела на мужа. Он снова куда-то собирался и щегольски прихорашивался перед зеркалом. Уловив встревоженный взгляд жены, князь Долгоруков улыбнулся ей и, продекламировав наспех придуманное лирическое четверостишие, пообещал вернуться к ужину. Когда за ним закрылась дверь, княгиня тяжело опустилась на кровать. Приближался срок ее десятых родов. Она чувствовала себя дурно, но физическое недомогание не могло сравниться с разъедавшей душу ревностью. Евгения знала, что ее располневшая фигура и одутловатое лицо не привлекают мужа. Он всегда был чуток к женской красоте. Пальцы княгини бессильно сжали складки платья. Как же она была далека от той изящной смолянки, которую когда-то с восторгом выбрал Иван! В ее ушах стоял его небрежный стишок, такой же фальшивый, как и обещание вернуться к ужину. Куда он ушел на самом деле? В светский салон? На репетицию к какой-нибудь актрисе? Она закрыла глаза, заблестевшие от выступивших слез. Ах, если бы она знала, чем закончатся его ст

Ее бывшие сокурсницы рожали один за одним детей, чахли, старели, уходили в мир иной, а она все продолжала жить, став настоящей долгожительницей среди воспитанниц Смольного института. Наталье Борщовой шел девятый десяток. Она, вероятно, с легкой иронией вспоминала тех, кто считал ее судьбу неудавшейся из-за отсутствия кровных детей. Прожить восемьдесят четыре года в ясном уме и твердой памяти — разве это не победа? Наталья появилась на свет в августе 1759 года. Она была дочерью лейб-гвардии отставного фурьера Семена Ивановича Борщова и его супруги Екатерины Алексеевны. Помимо Наташи, в семье было еще шестеро детей. Семья была небогатой. Хоть у Борщова и было 113 душ, но они были заложенные. В 1764 году, с помощью имевшихся связей, Семену Ивановичу удалось договориться о зачислении пятилетней Наташи в только что открывшийся Смольный институт. Для семьи это стало огромной удачей! Теперь их девочка была не только накормлена и сыта за государственный счет, но и получала лучшее по тем врем

Юная Катенька, затаив дыхание, кружилась перед зеркалом, ловя отблеск серебристых манжет на рукавах новенького платья. Ей хотелось выглядеть безупречно, ведь ей предстояло впервые позировать самому Левицкому, портретисту, чьи работы восхищали весь императорский двор. В комнату забежала Катя Хрущова и схватив подругу за руку, потянула на выход. — Пойдем же, нас уже ждут! В отличие от Хованской, у Хрущовой не было платья. Ей велели одеться под мальчика, но она не обижалась. Все прекрасно понимали, что девочкам оказана большая честь, их выделили из большого числа воспитанниц Смольного института. Екатерина Хованская родилась в 1762 году. Она была дочерью полковника князя Николая Васильевича Хованского и Марии Николаевны, урожденной Щепотьевой. Помимо Екатерины, в семье было пятеро детей. В 1767 году пятилетнюю Катю привезли в Смольный. Высокие стены, строгий распорядок и чужие лица — все пугало маленькую княжну, выросшую в родительской усадьбе. По ночам она тихо плакала, вспоминая маме

Елизавету трясло от страха. Произошло самое страшное. Первой мыслью было бежать к императрице и упасть ей в ноги, умоляя быть милостивой, но она тут же упрямо мотнула головой. Нет. Никогда она не будет унижаться перед сильными мира сего. Несколько часов назад на дачу к Рубановской и ее зятю Александру Радищеву (муж ее покойной сестры) явилась полиция. Был зачитан приказ об аресте Радищева, а потом писателя вывели из дома. — Куда вы его везете? — в отчаянии воскликнула Елизавета, не надеясь на ответ. — В Петропавловскую крепость, — сочувственно отозвался полковник. Побледневшая Елизавета вернулась в дом и схватившись за голову, погрузилась в тяжелые мысли. Неужели его казнят? Что будет с ее племянниками? Теперь все зависело от императрицы Екатерины II. Елизавета хорошо знала государыню... Та была крестной матерью ее родной сестры. Кроме того, они частенько виделись в Смольном институте, в котором обучались сестры Рубановские. Но обращаться за помощью к этой "благодетельнице" было бессм

Глаша, открыв глаза, вскрикнула и натянула одеяло до подбородка. Прямо возле ее кровати сидел Иван Иванович и откровенно любовался девушкой. — Проснулась, — просиял он, — А теперь пойдем завтракать. — Да, — робко отозвалась она, — Выйдите, пожалуйста, мне нужно одеться. Бецкой еще с минуту посидел, а потом словно нехотя поднялся и направился к двери спальни. Глаша растерянно смотрела ему вслед. Происходящее становилось все более неприличным, и она не знала, как это прекратить, чтобы не обидеть старика. Глафира родилась в 1758 году. Она была девятнадцатым ребенком полковника Ивана Акинфиевича Алымова. Отец не увидел ее рождения, так как скончался до родов жены. Спустя годы девушка написала о своем появлении на свет: Я вступала в жизнь со зловещими предзнаменованиями ожидавшей меня несчастной участи. Огорченная мать не могла выносить присутствия своего бедного девятнадцатого ребенка и удалила с глаз мою колыбель, а отцовская нежность не могла отвечать на мои первые крики... Мать Глаши

Катя Молчанова была очень серьезной и тихой девочкой. Она всегда помнила полуголодное детство с отцом и испытывала огромную благодарность к своим спасителям. В Смольном институте Молчанова отличалась прилежным поведением, недетской сосредоточенностью и любовью к наукам. — Твои вышивки восхитительны, — хвалила юную Катюшу императрица Екатерина II, приезжающая в стены заведения, чтобы навестить воспитанниц, — Твоему будущему супругу повезет, он получит хозяюшку с золотыми руками. Катя от смущения заливалась нежным румянцем. Благодаря обучению в Смольном институте, у нее появилась возможность получить не только прекрасное образование, но и обеспеченного мужа из высшего общества. Екатерина Молчанова родилась 20 ноября 1758 года в старинной, но совсем небогатой семье. Ее отец, Иван Яковлевич Молчанов, дослужился до чина коллежского советника, но должность не приносила ему денег, хватающих на обеспечение близких. Дошло до того, что ему пришлось заложить тридцать имевшихся у него душ. Дво