Лесничка-ведьма.

Селенье раскинулось средь болотистых мест, вокруг как стеной окружал его лес. В золотистых полях колосилась пшеница, в лесу обитала разная птица. Зверя в избытке было всегда, и лодки стояли возле пруда. А хворь лишь настигнет, случится чего, решение знали все только одно. Тропинка кривая через топи вела к сторожке в глуши, где лесничка жила. Никто и не помнил, какой уже год, отшельница в месте том странном живёт. Знала толк в травах и корешках, разные зелья стояли в горшках. Всем в горе поможет и хворь отведёт, болезнь отступала, лишь солнце взойдёт. Но однажды случилась иная беда, тело мальчишки нашли у пруда. Сердце не бьётся, дыхания нет, а ему не исполнилось и двенадцати лет. Знали, что делать и куда им идти, надо тело мальчишки к лесничке нести. И по тропинке средь топких болот направились в лес, где девица живёт. Вышла навстречу, тревоги порыв, села над телом лик свой склонив. Осмотрев и послушав, распоряжение дала внести тело в избу, где она и жила. Всех выгнав за дверь, начала свой обряд, что-то шепчет в углу, где лучины горят. Зелье залив в рот паренька, на грудь нажимала быстро рука. «Слышишь меня, возвращайся ко мне, молод ещё заблудиться во тьме». Услышаны были слова пареньком, на них как на пламя летел мотыльком. Вода вместе с илом текла изо рта, сердце забилось, открылись глаза. Лесничка в тот миг его обняла, на стол усадила, ещё зелья дала. На бледном лице вновь румянец играл, малыш улыбнулся и на ноги встал. К селянам он вышел здоровый, живой, девицы ладонь сжимая рукой. Радости крик, слёзы счастья в глазах, в селение мальчишку несли на руках. Смотря шествию вслед, до полной тиши стояла лесничка из самой глуши. Времени ход, лишь пространства удел, год за годом в селе как миг пролетел. Не зарастает тропа вдоль лесов и болот, где в сторожке как прежде лесничка живёт. Луна заняла пост на небе ночном, освещая вдали карету с крестом. Сбившись ночью с пути и неся всем добро, въехал церкви служитель в селение то. Дорога трудна, тут решил ночевать, чтобы путь свой продолжить с рассветом опять. Лишь открыл он глаза, когда солнце взошло, мудрая мысль посетила его. Вот же люди, но странно, как быть так могло, что не знали о боге они ничего? Инквизиции сын смысл жизни обрёл, к богу в объятия свою паству повёл. О зле и добре он начал рассказ, бог велик и могуч, он любит всех нас. Ради светлой его и чистой любви вы обязаны души свои все спасти. И откликнулась паства, слово бога — закон, он превыше всего, каждый будет спасён. Хвалу богу молитва в небо несёт, зарастает тропа среди топких болот. Стали хворь и недуг молитвой лечить, перестали совсем в глушь лесную ходить. Лишь служителя церкви манил густой лес, слух о странной лесничке вызывал интерес. Решил лично проверить, пройдя средь болот, что за странная дева в глуши той живёт. Вышла навстречу девица-краса, рыжая в свете блестела коса. Полевые цветы в волосы вплетены, как устоять от такой красоты? Фигура что надо, румяны горят, в сердце проник его похоти яд. Разум затмило, сладок порок, бога заветами он пренебрёг. Служитель как зверь на девицу напал, на землю свалил, тело к телу прижал. Стал целовать молодое лицо, вдруг острая боль пронзила бедро. Отстал от девицы, похотливо дрожа, капля крови упала с костяного ножа. «Что ты наделал, хотел меня осквернить? За это тебя я могла и убить. Против природа, всему сущему мать, запрещает чужую мне кровь проливать. Для чего же ты здесь, что искал-то нашёл? Я тебя исцелю, уходи, как пришёл! Возвратиться решишь, так послушай меня, призовёшь ты беду, что и сгубит тебя. Природы закон не понять тебе суть, ступай же в свой мир и меня позабудь!» Лесничка слово сдержала и зелье дала, но не та ныла рана, что в тот миг зажила. Сердце изъедено, будто червём, всё внутри полыхает похотливым огнём. Ведьма лесная сводит с ума, её образ в глазах и все ночи без сна. Если не суждено с ней прожить жизнь ему, так она не достанется уже никому. План был коварен и очень хитёр, одна у ведьмы дорога — на священный костёр. Сеять ложь начал он, от новых идей яд проник глубоко в сознание людей. И та, кто когда-то лесничкой звалась, стала ведьмой лесной, что в глуши завелась. Год не урожайный — ведьма виновата, дети убежали — ведьма виновата. Муж с женой бранится — ведьма виновата, плохое, что случится — ведьма виновата. Градом урожай побьёт — ведьма виновата, дочь замуж не идёт — ведьма виновата. Сон плохой приснится — ведьма виновата, птица не гнездится — ведьма виновата. «Господь ко всем добр, душу ведьмы спасём, только скорее в село приведём. На площади главной привяжем к столбу, во благо её я молитву прочту. Как только огонь плоть всю сожрёт, душа её в небе покой обретёт». Селяне, одобрив идею жреца, решили пройти лживый путь до конца. И одурманенный ядом народ направился в лес между топких болот. Девицу схватили в самой глуши, связали её и в село привели. Церковный служитель в душе ликовал, скорее расправиться с ведьмой мечтал. Надеясь, что похоти едкий огонь затушит утрата любви его боль. Девицу толпа привязала к столбу, дрова по свежей наложили внизу. Зелёных глаз взгляд всех осмотрел, в нём не было злобы, огонь жизни горел. Церковный служитель вышел вперёд, в руках факел горит, он к кострищу идёт. И лишь подошёл к её он ногам, слёзы пошли по румяным щекам. «И что же ты плачешь, взгляни на себя, вот что ждёт тех, кто отвергнет меня. Мольбы твои тщетны, пощады не жди, довольно с меня безответной любви». «Не услышал тогда, видно, ты моих слов, и уйти из села, значит, был не готов. Всё по-своему сделал, смириться не смог, знай, что этим беду на село всё навлёк. Слёзы я пролила, зная, что вас всех ждёт, нет спасения тем, кто ложью живёт. Ты деяньем своим не озлобил меня, обернись и смотри, кто твой будет судья. Разрешила ему всего сущего мать, тех, кто ложью был вскормлен, жестоко карать». «Что за бренд слышу я, не могла промолчать? Все желают смотреть, как ты будешь сгорать». И рукой начал факел к дровам подносить, вдруг толпа позади стала дико вопить. Обернулся служитель и был удивлён, дом, в котором он жил, стал охвачен огнём. В свете пламени рослый парень стоял и с улыбкой соседний дом поджигал. «Что застыли? Скорее тушите дома и пособника ведьмы ведите сюда». Не успели селяне к огню подойти, как поднялся бушующий ветер вдали. И от ветра огонь стал ярче, сильней, перекинулся тут же с домов на людей. Обгоревшая кожа, вокруг крики и смог, в то, что видел, служитель поверить не мог. Но, собравшись, решил завершить свой обряд, нет спасения для ведьмы, пусть отправится в ад. Его рослый парнишка опередил, ведьму он отвязал и с кострища спустил. «Как посмел ты бога закон нарушать? Вместе с ведьмой в огне тоже будешь сгорать!» «Не подвластен всегда я твоим был речам, я глядел в глаза тьмы, бога не было там. Ты отверг дар природы и других заразил, так взгляни же на них, знай, что ты их убил». Дорогие одежды огонь начал лизать, служитель бегал вокруг, пытаясь их снять. Споткнувшись, он рухнул, от боли кричал, пока его тело огонь пожирал. Не слышно в округе живых голосов, со щёк стёрла слёзы дева лесов. От пламени шёл изнурительный жар, охватил всё село нещадный пожар. «Нас мать-природа к себе призвала, здесь нечего делать, в дорогу пора. Деяние планов её велики, хочет, чтоб мы с тобой ей помогли. Друг друга мы станем теперь дополнять, такое решение приняла наша мать. Оставь, что имела, отныне и впредь ты будешь жизнью, а я буду смерть».