Предыдущая публикация
«Китай в середине 2025 г.: между торговыми войнами и политическими спекуляциями»
used images: China Flag, Xi Jinping meets with representatives of China's next generations // Internet
© Михеев В.В., Луконин С.А.
В середине 2025 г. в иерархии приоритетов китайского руководства на первом месте оставались отношения с США. Вопросы развития экономики и внутриполитической стабильности, несмотря на всю сохраняющуюся их значимость, в некоторой степени отошли на второй план и рассматривались Пекином через призму того, удастся или нет выйти на приемлемый вариант компромисса по торговым вопросам с Вашингтоном. При этом интригу во внутриполитическую ситуацию добавили решения КПК о перераспределении некоторых руководящих функций. Этот комментарий посвящен анализу наиболее значимых, на взгляд авторов, направлений внешней и внутренней политики Китая в середине 2025 г.
КНР – США
Главным итогом первой половины 2025 г. во внешней политике для КНР стало заключение торговой сделки с США после нескольких месяцев
обмена повышенными пошлинами и прямыми запретами в ряде экономических, технологических и образовательных областей. При этом Вашингтон сохранил пошлины на импорт из Китая в среднем на уровне выше 50%, а Пекин на импорт из США – на уровне выше 30%.[1] Кроме того, Китай заявил о снятии ограничений на экспорт в США редкоземельных металлов предположительно в обмен на отмену американских запретов на поставки в КНР некоторых видов высокотехнологической продукции и прием на обучение китайских студентов.
Несмотря на тарифную несбалансированность достигнутый компромисс можно считать выгодным для Китая. Во-первых, подписанное соглашение ослабило напряженность в китайско-американских отношениях. Во-вторых, китайский бизнес, пусть и на менее выгодных условиях, но все же сохранил выход на американский рынок и хотя бы ограниченный доступ к американским технологиям. В-третьих, в выигрыше остались китайские студенты, получающие или планирующие получить образование в США.
Вместе с тем – это не конец торговой войны. Штаты явно обозначили свое стремление оказывать давление на Китай через третьи страны: ставя свою экономическую благосклонность к ним в зависимость от их торговых отношений с Китаем. Кроме того, у Вашингтона остается немало тем для политического давления на Пекин: военная активность Китая в Южно-Китайском море, «поддержка России по Украине», китайская критика США из-за нападения на Иран. Не забыты и «традиционные» обвинения КНР в нарушении прав человека, отсутствии демократии и т.д.
Обозначившийся позитив в отношениях КНР и США не означает ренессанса 10–15-летней давности, когда, в числе прочих прогнозов речь шла о «Чимерике» – американо-китайском альянсе или т.н. G-2. В ближайшей и среднесрочной перспективе в отношениях Вашингтона и Пекина, скорее можно ожидать волнообразной тенденции: то обострения, то ослабления конфликтности.
В отношении Ирана реакция Китая была предсказуема. Пекин, вслед за Россией, осудил военную атаку на иранские ядерные объекты, традиционно призвал к мирному и демократичному решению конфликтов, выступил в поддержку суверенитета Ирана и его права на мирный атом и т.д. Мотивы Пекина весьма прозрачны: Китай заинтересован в стабильных поставках нефти из Ирана и других стран Персидского залива и не заинтересован в военно-политической дестабилизации региона. При этом, по той же логике, можно предположить, что Китай, хотя публично и не заявляет об этом, может быть заинтересован в сохранении военного присутствия США в регионе – как гаранте стабильности. КНР, которая имеет лишь одну военно-морскую базу в Джибути пока не в состоянии – на американском уровне – влиять на региональную безопасность.
КНР – РФ
На уровне высшего китайского руководства сохраняется линия на развитие всестороннего стратегического партнерства с Россией. Для подтверждения такого подхода партийная пропаганда широко использовала визит Председателя КНР Си Цзиньпина в Москву на празднование 80-летия Победы в ВОВ. Характеризуя двусторонние отношения, Си подчеркнул, что Китай и Россия являются добрыми соседями, которых не разлучить. А отношения между двумя странами обладают четкой исторической логикой, мощной внутренней динамикой и глубокой цивилизационной основой, не направлены против третьих сторон и не зависят от влияния каких-либо третьих сторон. Последнее утверждение, видимо, было направлено на то, чтобы показать России, что Китай не рассматривает наметившееся улучшение в отношениях между Москвой и Вашингтоном, как угрозу китайским интересам в китайско-российских отношениях. Хотя интерпретировать можно и по-другому: раз китайская сторона это подчеркнула, значит опасения все-таки есть.
По Украине Китай продолжает занимать нейтральную позицию, пытаясь представить себя в роли посредника в политическом урегулировании, и всячески, устами своих высших дипломатов подчеркивает, что он не является стороной конфликта. При этом, теоретически, можно предположить, что Пекин не имеет каких-либо перспективных и работающих идей по преодолению украинского кризиса. Главная цель его предложений – подтверждение нейтральности и возможного посредничества без лишних обязательств.
Вместе с тем в последнее время в китайско-российских отношениях и в подходах Пекина к Украине появились нюансы.
Первое. По Украине обозначилось столкновение двух блоков интересов Пекина – экономического и политического. С точки зрения экономики, прежде всего стратегии «Пояса и Пути», Китай заинтересован в скорейшем завершении конфликта на Украине – с тем, чтобы получить возможность прокладывать «путь» через Восточную Европу. Это был изначальный базовый интерес Пекина. В дополнение, не снимаются китайские опасения о вползании Европы в экономический кризис из-за поддержки Украины и последующем снижении спроса на китайские товары.
Однако в политике интересы Китая сегодня выглядят иначе. По сообщениям западных СМИ в ходе июльского визита в ЕС министр иностранных дел КНР Ван И заявил, что Китай не заинтересован ни в поражении России, ни в поспешном завершении конфликта иным способом – поскольку после этого США сфокусируют все свое внешнеполитическое внимание на Китае. Между строк в таком подходе можно увидеть, скорее, заинтересованность Пекина в замораживании конфликта, чем в его форсированном разрешении.
В случае, если наметившийся новый двухвекторный подход к Украине станет частью реальной внешней политики Пекина, в краткосрочной перспективе можно ожидать проявлений «новой зигзагообразности» и неопределенности на украинском направлении китайской дипломатии.
Второе. Военно-политическое обострение отношений между Индией и Пакистаном, а ранее между самим Китаем и Индией, а также американская атака на Иран подчеркнули очень ограниченные возможности ШОС по решению внутренних проблем организации и защите своих членов. Это будет подталкивать Пекин к дальнейшей активизации иных форматов многосторонней дипломатии в Азии без участия России и других крупных игроков. Что уже и происходит, например, «5+1» (пятёрка центральноазиатских стран и Китай), Китай и АСЕАН. Теоретически, саммит ШОС в сентябре этого года, может изменить ситуацию. Однако на наш взгляд – это маловероятно.
Третье. К середине 2025 г. вновь проявились разные подходы России и Китая к европейским партнерам. Для Москвы Англия, Франция, Германия ведут прокси-войну руками Киева против России. Пекин, напротив, на фоне торговой войны с США ищет, вернее искал – до заключения сделки с США, поддержки этих стран в противодействии американскому торговому давлению. В апреле Пекин предложил Лондону подготовить совместный ответ Вашингтону. Хотя после выправления китайско-американских торговых отношений значимость подобного несовпадения подходов Москвы и Пекина к Европе утрачивает актуальность. Для Китая сегодня важен не совместный с Европой ответ США, а использование разногласий ЕС и США для укрепления экономических и технологических позиций самого Китая в Европе.
КНР – ЕС
На фоне тарифной конфронтации с США Китай предпринимает активные шаги по развитию других направлений внешнеэкономической и политической деятельности. Одно из главных – ЕС. Пекин пытается сыграть на нерешенных противоречиях – как эконмического (тарифы), так и политического (Украина) плана между Европой и США и добиться новых послаблений в выходе на европейские рынки. Большая надежда возлагалась на июльский саммит Китай – ЕС, который, скорее, провалился.
Политическим ограничителем здесь является стремление НАТО выйти на индо-тихоокеанское геополитическое пространство, что вызывает беспокойство Пекина в плане вопросов безопасности. Однако в последнее время отношение Китая к этой теме, видимо, стало меняться. Со стороны Пекина отмечается, что сегодня главным игроком в политике НАТО в АТР является не европейская часть блока, а США, которые имеют собственное видение вариантов партнерства в регионе – без ориентации на Европу. Веским поводом к такому умозаключению стал отказ лидеров Японии, Южной Кореи и Австралии, главных партнеров НАТО в АТР, участвовать в последнем Саммите НАТО в Гааге. Видимо для них диалог с европейцами не столь уже и интересен.
КНР – ЦА, АСЕАН, АФРИКА
В Центральной Азии Пекин стремится укрепить свое влияние за счет продвижения упоминавшегося выше формата «5+1» без российского, индийского и др. участия. В июне этого года в Астане прошел его второй саммит, на котором страны подписали Договор о вечном добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Договор не содержит пункта о военной взаимопомощи, что в принципе несколько ослабляет политическое влияние Китая в регионе. Страны ЦА не могут рассчитывать на военную поддержку Пекина в случае их конфликта с внешней силой. Однако на экономические дивиденды от теперь уже юридически фундированного сотрудничества с Китаем, особенно в рамках инициативы «Пояса и Пути», они претендовать вполне могут.
В мае Китай завершил переговоры с АСЕАН о дальнейшем развитии соглашения о создании Зоны свободной торговли Китай–АСЕАН, которая содержит девять новых глав, касающихся таких областей, как цифровая экономика, зеленая экономика, взаимосвязанность цепочек поставок и др. С другой стороны, к традиционным политическим спорам по Южно-Китайскому морю в последние один-два месяца добавилось обострение отношений между Китаем и Филиппинами из-за заявленной Манилой готовности разместить на своей территории второю партию американских ракет среднего радиуса действия, а также новый поворот в развитии отношений между Таиландом и Вьетнамом. Страны заявили о планах выйти на более основательный вариант стратегического партнерства, имея целью ослабить экономическую и политическую зависимость от Пекина.
Еще одно приоритетное направление китайской внешнеэкономической экспансии – Африка. В июне Пекин объявил о планах полностью отменить импортные пошлины практически для всех африканских стран. Другое нововведение – выдвинутая Китаем в мае программа «Большая Китайская инвестиционная инициатива». Ее цель – создание глобальных, начиная с африканского континента, сетей торговых и инфраструктурных связей. Предлагаемый Китаем механизм реализации – некий новый вариант государственно-частного партнерства. Китай постепенно уходит от практики прямого финансирования африканских экономик через китайские государственные банки осуществления экономической политики (т.н. политические банки). Вместо этого предлагается схема, по которой африканские страны предоставляют китайским компаниям, частным или государственным, права на долгосрочную эксплуатацию инфраструктурных объектов в обмен на финансирование их строительства китайскими фирмами.
В политическом плане одной из главных проблем Китая остается неготовность африканских стран, особенно западного побережья, идти на создание китайских военно-морских баз на своем континенте.
В начале июля обозначилось новое обострение отношений Пекина и Тайбэя связанное с празднованием 80-летия победы в войне над Японией и окончания Второй мировой войны в начале сентября с.г. Руководство Тайваня заявило, что Китай не имеет права на организацию такого рода мероприятий, поскольку КНР была образована в 1949 г. и не имеет отношения к победе 1945 г., которую «одержала Республика Китай» (Тайвань), созданная в 1912 г. после падения династии Цин, и призвало приглашенные страны бойкотировать праздничные мероприятия в Пекине. Представляется, что позиция Тайбэя привнесла новую напряженность в отношения в Проливе.
ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА
На наш взгляд внутриполитическая и внутрипартийная ситуация в Китае остаются стабильными. Описываемое преимущественно западными СМИ недовольство 5–10% китайских интеллектуалов нарастающим «культом личности» Председателя Си не выливается в конкретные масштабные протестные действия. Предполагаемый «культ» может быть и плох для будущего КНР, но сегодня он обеспечивает стабильность – что особенно важно на фоне сложных отношений с США. Кроме того, весьма вероятно, что подавляющее большинство населения вообще не интересуется политическими вопросами и сфокусировано преимущественно на повседневных проблемах.
Ситуация в китайской экономике не такая уж и плохая особенно на фоне других стран, даже при наличии проблем, связанных с негативными последствиями американо-китайской торговой войны, кризиса на рынке недвижимости, наличием избыточных производственных мощностей и вытекающей из этого чрезмерной конкуренции на внутреннем рынке, высокой безработицей среди молодежи и т.д.
Интересно, что в мае–июне 2025 г. (хотя такие публикации появляются регулярно) в основном западные эксперты стали высказывать мнение об ослаблении позиций Си Цзиньпина в партийной иерархии. Например, согласно анализам различных аналитических центров содержания официальных документов КПК и сообщений в китайских СМИ, постепенно стала усиливаться роль Госсовета КНР при том, что ранее она, скорее, ослаблялась.
К другим признакам «потери» власти Си аналитики относят, например, публикацию в издании НОАК статьи о преимуществах коллективного лидерства (как бы намек Си Цзиньпину), опубликованную еще в конце 2024 г., снижение количества упоминаний о нем в официальной китайской прессе, а также его «подозрительное» отсутствие с 20 мая по 3 июня 2025 г. на всех официальных мероприятиях.
Однако эти факты могут быть интерпретированы и нейтрально. При желании во множестве статей в китайских государственных СМИ, где упоминается Дэн Сяопин, можно увидеть «намек» Си Цзиньпину. Меньшее количество его упоминаний может объясняться как нежеланием развивать пресловутый «культ личности», так и проблемами в подсчете этих упоминаний. В китайских изданиях используются разные формулировки в отношении Си: «ядро партии» и др. А периоды его отсутствия на партийных мероприятиях случались и раньше.
Повторимся, что на наш взгляд в кратко- и среднесрочной перспективе позициям Си Цзиньпина ничего не угрожает. Вместе с тем, учитывая ряд изменений в некоторых административных процедурах и функциях государственного аппарата складывается впечатление, что система управления КНР готовится к работе и без его широкого участия.
Отсюда можно сделать несколько предположений. Во-первых, что Си Цзиньпин, вероятно, планирует сосредоточиться на стратегических вопросах развития КНР и отойти от каждодневных рутинных функций. Во-вторых, что началась подготовка к некоему, хотя бы и ограниченному «транзиту» власти: может быть в 2027 г. Генсек ЦК КПК, Председатель КНР и председатель Центрального военного совета Си Цзиньпин может отказаться как минимум от одной из своих должностей. И, в-третьих, хотя такое предположение выглядит совсем фантастическим, что все это делается только для того, чтобы снять с себя персональную ответственность в случае экономических, а отсюда и политических неудач.
В итоге, в середине 2025 г. Китай оказался в ситуации между тарифными войнами и политическими спекуляциями. В ближайшей и среднесрочной перспективе на развитие КНР решающее влияние будут оказывать две группы факторов. Первая – насколько глубоким и долгосрочным может быть позитив в китайско-американских отношениях после заключения торговой сделки. Или все же волнообразность будет их главной характеристикой. Вторая – насколько оправданы ощущения и предположения о возможном поэтапном отходе Си от власти и как это может сказаться на внутриполитической стабильности Китая, могут ли появиться риски дестабилизации. Или же в течение ближайших 7–10 лет Китай избежит политических перемен.
Примечания:
[1] https://www.china-briefing.com/news/us-china-tariff-rates-2025
В середине 2025 г. в иерархии приоритетов китайского руководства на первом месте оставались отношения с США. Вопросы развития экономики и внутриполитической стабильности, несмотря на всю сохраняющуюся их значимость, в некоторой степени отошли на второй план и рассматривались Пекином через призму того, удастся или нет выйти на приемлемый вариант компромисса по торговым вопросам с Вашингтоном. При этом интригу во внутриполитическую ситуацию добавили решения КПК о перераспределении некоторых руководящих функций. Этот комментарий посвящен анализу наиболее значимых, на взгляд авторов, направлений внешней и внутренней политики Китая в середине 2025 г.
КНР – США
Главным итогом первой половины 2025 г. во внешней политике для КНР стало заключение торговой сделки с США после нескольких месяцев
обмена повышенными пошлинами и прямыми запретами в ряде экономических, технологических и образовательных областей. При этом Вашингтон сохранил пошлины на импорт из Китая в среднем на уровне выше 50%, а Пекин на импорт из США – на уровне выше 30%.[1] Кроме того, Китай заявил о снятии ограничений на экспорт в США редкоземельных металлов предположительно в обмен на отмену американских запретов на поставки в КНР некоторых видов высокотехнологической продукции и прием на обучение китайских студентов.
Несмотря на тарифную несбалансированность достигнутый компромисс можно считать выгодным для Китая. Во-первых, подписанное соглашение ослабило напряженность в китайско-американских отношениях. Во-вторых, китайский бизнес, пусть и на менее выгодных условиях, но все же сохранил выход на американский рынок и хотя бы ограниченный доступ к американским технологиям. В-третьих, в выигрыше остались китайские студенты, получающие или планирующие получить образование в США.
Вместе с тем – это не конец торговой войны. Штаты явно обозначили свое стремление оказывать давление на Китай через третьи страны: ставя свою экономическую благосклонность к ним в зависимость от их торговых отношений с Китаем. Кроме того, у Вашингтона остается немало тем для политического давления на Пекин: военная активность Китая в Южно-Китайском море, «поддержка России по Украине», китайская критика США из-за нападения на Иран. Не забыты и «традиционные» обвинения КНР в нарушении прав человека, отсутствии демократии и т.д.
Обозначившийся позитив в отношениях КНР и США не означает ренессанса 10–15-летней давности, когда, в числе прочих прогнозов речь шла о «Чимерике» – американо-китайском альянсе или т.н. G-2. В ближайшей и среднесрочной перспективе в отношениях Вашингтона и Пекина, скорее можно ожидать волнообразной тенденции: то обострения, то ослабления конфликтности.
В отношении Ирана реакция Китая была предсказуема. Пекин, вслед за Россией, осудил военную атаку на иранские ядерные объекты, традиционно призвал к мирному и демократичному решению конфликтов, выступил в поддержку суверенитета Ирана и его права на мирный атом и т.д. Мотивы Пекина весьма прозрачны: Китай заинтересован в стабильных поставках нефти из Ирана и других стран Персидского залива и не заинтересован в военно-политической дестабилизации региона. При этом, по той же логике, можно предположить, что Китай, хотя публично и не заявляет об этом, может быть заинтересован в сохранении военного присутствия США в регионе – как гаранте стабильности. КНР, которая имеет лишь одну военно-морскую базу в Джибути пока не в состоянии – на американском уровне – влиять на региональную безопасность.
КНР – РФ
На уровне высшего китайского руководства сохраняется линия на развитие всестороннего стратегического партнерства с Россией. Для подтверждения такого подхода партийная пропаганда широко использовала визит Председателя КНР Си Цзиньпина в Москву на празднование 80-летия Победы в ВОВ. Характеризуя двусторонние отношения, Си подчеркнул, что Китай и Россия являются добрыми соседями, которых не разлучить. А отношения между двумя странами обладают четкой исторической логикой, мощной внутренней динамикой и глубокой цивилизационной основой, не направлены против третьих сторон и не зависят от влияния каких-либо третьих сторон. Последнее утверждение, видимо, было направлено на то, чтобы показать России, что Китай не рассматривает наметившееся улучшение в отношениях между Москвой и Вашингтоном, как угрозу китайским интересам в китайско-российских отношениях. Хотя интерпретировать можно и по-другому: раз китайская сторона это подчеркнула, значит опасения все-таки есть.
По Украине Китай продолжает занимать нейтральную позицию, пытаясь представить себя в роли посредника в политическом урегулировании, и всячески, устами своих высших дипломатов подчеркивает, что он не является стороной конфликта. При этом, теоретически, можно предположить, что Пекин не имеет каких-либо перспективных и работающих идей по преодолению украинского кризиса. Главная цель его предложений – подтверждение нейтральности и возможного посредничества без лишних обязательств.
Вместе с тем в последнее время в китайско-российских отношениях и в подходах Пекина к Украине появились нюансы.
Первое. По Украине обозначилось столкновение двух блоков интересов Пекина – экономического и политического. С точки зрения экономики, прежде всего стратегии «Пояса и Пути», Китай заинтересован в скорейшем завершении конфликта на Украине – с тем, чтобы получить возможность прокладывать «путь» через Восточную Европу. Это был изначальный базовый интерес Пекина. В дополнение, не снимаются китайские опасения о вползании Европы в экономический кризис из-за поддержки Украины и последующем снижении спроса на китайские товары.
Однако в политике интересы Китая сегодня выглядят иначе. По сообщениям западных СМИ в ходе июльского визита в ЕС министр иностранных дел КНР Ван И заявил, что Китай не заинтересован ни в поражении России, ни в поспешном завершении конфликта иным способом – поскольку после этого США сфокусируют все свое внешнеполитическое внимание на Китае. Между строк в таком подходе можно увидеть, скорее, заинтересованность Пекина в замораживании конфликта, чем в его форсированном разрешении.
В случае, если наметившийся новый двухвекторный подход к Украине станет частью реальной внешней политики Пекина, в краткосрочной перспективе можно ожидать проявлений «новой зигзагообразности» и неопределенности на украинском направлении китайской дипломатии.
Второе. Военно-политическое обострение отношений между Индией и Пакистаном, а ранее между самим Китаем и Индией, а также американская атака на Иран подчеркнули очень ограниченные возможности ШОС по решению внутренних проблем организации и защите своих членов. Это будет подталкивать Пекин к дальнейшей активизации иных форматов многосторонней дипломатии в Азии без участия России и других крупных игроков. Что уже и происходит, например, «5+1» (пятёрка центральноазиатских стран и Китай), Китай и АСЕАН. Теоретически, саммит ШОС в сентябре этого года, может изменить ситуацию. Однако на наш взгляд – это маловероятно.
Третье. К середине 2025 г. вновь проявились разные подходы России и Китая к европейским партнерам. Для Москвы Англия, Франция, Германия ведут прокси-войну руками Киева против России. Пекин, напротив, на фоне торговой войны с США ищет, вернее искал – до заключения сделки с США, поддержки этих стран в противодействии американскому торговому давлению. В апреле Пекин предложил Лондону подготовить совместный ответ Вашингтону. Хотя после выправления китайско-американских торговых отношений значимость подобного несовпадения подходов Москвы и Пекина к Европе утрачивает актуальность. Для Китая сегодня важен не совместный с Европой ответ США, а использование разногласий ЕС и США для укрепления экономических и технологических позиций самого Китая в Европе.
КНР – ЕС
На фоне тарифной конфронтации с США Китай предпринимает активные шаги по развитию других направлений внешнеэкономической и политической деятельности. Одно из главных – ЕС. Пекин пытается сыграть на нерешенных противоречиях – как эконмического (тарифы), так и политического (Украина) плана между Европой и США и добиться новых послаблений в выходе на европейские рынки. Большая надежда возлагалась на июльский саммит Китай – ЕС, который, скорее, провалился.
Политическим ограничителем здесь является стремление НАТО выйти на индо-тихоокеанское геополитическое пространство, что вызывает беспокойство Пекина в плане вопросов безопасности. Однако в последнее время отношение Китая к этой теме, видимо, стало меняться. Со стороны Пекина отмечается, что сегодня главным игроком в политике НАТО в АТР является не европейская часть блока, а США, которые имеют собственное видение вариантов партнерства в регионе – без ориентации на Европу. Веским поводом к такому умозаключению стал отказ лидеров Японии, Южной Кореи и Австралии, главных партнеров НАТО в АТР, участвовать в последнем Саммите НАТО в Гааге. Видимо для них диалог с европейцами не столь уже и интересен.
КНР – ЦА, АСЕАН, АФРИКА
В Центральной Азии Пекин стремится укрепить свое влияние за счет продвижения упоминавшегося выше формата «5+1» без российского, индийского и др. участия. В июне этого года в Астане прошел его второй саммит, на котором страны подписали Договор о вечном добрососедстве, дружбе и сотрудничестве. Договор не содержит пункта о военной взаимопомощи, что в принципе несколько ослабляет политическое влияние Китая в регионе. Страны ЦА не могут рассчитывать на военную поддержку Пекина в случае их конфликта с внешней силой. Однако на экономические дивиденды от теперь уже юридически фундированного сотрудничества с Китаем, особенно в рамках инициативы «Пояса и Пути», они претендовать вполне могут.
В мае Китай завершил переговоры с АСЕАН о дальнейшем развитии соглашения о создании Зоны свободной торговли Китай–АСЕАН, которая содержит девять новых глав, касающихся таких областей, как цифровая экономика, зеленая экономика, взаимосвязанность цепочек поставок и др. С другой стороны, к традиционным политическим спорам по Южно-Китайскому морю в последние один-два месяца добавилось обострение отношений между Китаем и Филиппинами из-за заявленной Манилой готовности разместить на своей территории второю партию американских ракет среднего радиуса действия, а также новый поворот в развитии отношений между Таиландом и Вьетнамом. Страны заявили о планах выйти на более основательный вариант стратегического партнерства, имея целью ослабить экономическую и политическую зависимость от Пекина.
Еще одно приоритетное направление китайской внешнеэкономической экспансии – Африка. В июне Пекин объявил о планах полностью отменить импортные пошлины практически для всех африканских стран. Другое нововведение – выдвинутая Китаем в мае программа «Большая Китайская инвестиционная инициатива». Ее цель – создание глобальных, начиная с африканского континента, сетей торговых и инфраструктурных связей. Предлагаемый Китаем механизм реализации – некий новый вариант государственно-частного партнерства. Китай постепенно уходит от практики прямого финансирования африканских экономик через китайские государственные банки осуществления экономической политики (т.н. политические банки). Вместо этого предлагается схема, по которой африканские страны предоставляют китайским компаниям, частным или государственным, права на долгосрочную эксплуатацию инфраструктурных объектов в обмен на финансирование их строительства китайскими фирмами.
В политическом плане одной из главных проблем Китая остается неготовность африканских стран, особенно западного побережья, идти на создание китайских военно-морских баз на своем континенте.
В начале июля обозначилось новое обострение отношений Пекина и Тайбэя связанное с празднованием 80-летия победы в войне над Японией и окончания Второй мировой войны в начале сентября с.г. Руководство Тайваня заявило, что Китай не имеет права на организацию такого рода мероприятий, поскольку КНР была образована в 1949 г. и не имеет отношения к победе 1945 г., которую «одержала Республика Китай» (Тайвань), созданная в 1912 г. после падения династии Цин, и призвало приглашенные страны бойкотировать праздничные мероприятия в Пекине. Представляется, что позиция Тайбэя привнесла новую напряженность в отношения в Проливе.
ВНУТРЕННЯЯ ПОЛИТИКА
На наш взгляд внутриполитическая и внутрипартийная ситуация в Китае остаются стабильными. Описываемое преимущественно западными СМИ недовольство 5–10% китайских интеллектуалов нарастающим «культом личности» Председателя Си не выливается в конкретные масштабные протестные действия. Предполагаемый «культ» может быть и плох для будущего КНР, но сегодня он обеспечивает стабильность – что особенно важно на фоне сложных отношений с США. Кроме того, весьма вероятно, что подавляющее большинство населения вообще не интересуется политическими вопросами и сфокусировано преимущественно на повседневных проблемах.
Ситуация в китайской экономике не такая уж и плохая особенно на фоне других стран, даже при наличии проблем, связанных с негативными последствиями американо-китайской торговой войны, кризиса на рынке недвижимости, наличием избыточных производственных мощностей и вытекающей из этого чрезмерной конкуренции на внутреннем рынке, высокой безработицей среди молодежи и т.д.
Интересно, что в мае–июне 2025 г. (хотя такие публикации появляются регулярно) в основном западные эксперты стали высказывать мнение об ослаблении позиций Си Цзиньпина в партийной иерархии. Например, согласно анализам различных аналитических центров содержания официальных документов КПК и сообщений в китайских СМИ, постепенно стала усиливаться роль Госсовета КНР при том, что ранее она, скорее, ослаблялась.
К другим признакам «потери» власти Си аналитики относят, например, публикацию в издании НОАК статьи о преимуществах коллективного лидерства (как бы намек Си Цзиньпину), опубликованную еще в конце 2024 г., снижение количества упоминаний о нем в официальной китайской прессе, а также его «подозрительное» отсутствие с 20 мая по 3 июня 2025 г. на всех официальных мероприятиях.
Однако эти факты могут быть интерпретированы и нейтрально. При желании во множестве статей в китайских государственных СМИ, где упоминается Дэн Сяопин, можно увидеть «намек» Си Цзиньпину. Меньшее количество его упоминаний может объясняться как нежеланием развивать пресловутый «культ личности», так и проблемами в подсчете этих упоминаний. В китайских изданиях используются разные формулировки в отношении Си: «ядро партии» и др. А периоды его отсутствия на партийных мероприятиях случались и раньше.
Повторимся, что на наш взгляд в кратко- и среднесрочной перспективе позициям Си Цзиньпина ничего не угрожает. Вместе с тем, учитывая ряд изменений в некоторых административных процедурах и функциях государственного аппарата складывается впечатление, что система управления КНР готовится к работе и без его широкого участия.
Отсюда можно сделать несколько предположений. Во-первых, что Си Цзиньпин, вероятно, планирует сосредоточиться на стратегических вопросах развития КНР и отойти от каждодневных рутинных функций. Во-вторых, что началась подготовка к некоему, хотя бы и ограниченному «транзиту» власти: может быть в 2027 г. Генсек ЦК КПК, Председатель КНР и председатель Центрального военного совета Си Цзиньпин может отказаться как минимум от одной из своих должностей. И, в-третьих, хотя такое предположение выглядит совсем фантастическим, что все это делается только для того, чтобы снять с себя персональную ответственность в случае экономических, а отсюда и политических неудач.
В итоге, в середине 2025 г. Китай оказался в ситуации между тарифными войнами и политическими спекуляциями. В ближайшей и среднесрочной перспективе на развитие КНР решающее влияние будут оказывать две группы факторов. Первая – насколько глубоким и долгосрочным может быть позитив в китайско-американских отношениях после заключения торговой сделки. Или все же волнообразность будет их главной характеристикой. Вторая – насколько оправданы ощущения и предположения о возможном поэтапном отходе Си от власти и как это может сказаться на внутриполитической стабильности Китая, могут ли появиться риски дестабилизации. Или же в течение ближайших 7–10 лет Китай избежит политических перемен.
Примечания:
[1] https://www.china-briefing.com/news/us-china-tariff-rates-2025
Следующая публикация
Нет комментариев