Почему жертва не уходит: механизм травматической привязанности

Вопрос «почему она не уходит?» часто звучит с оттенком недоумения, а порой и скрытого обвинения. Он предполагает наличие у жертвы свободы выбора, рационального мышления и внутренней готовности к действию. Однако с точки зрения психологии, особенно травматической, такое восприятие значительно упрощает реальность. Пребывание в абьюзивных отношениях — это не результат добровольного согласия, а следствие действия глубоко укоренённых и неосознаваемых психологических механизмов, среди которых особое место занимает травматическая привязанность.
Феномен травматической привязанности — это парадоксальная форма эмоциональной зависимости, при которой источник страдания становится одновременно и источником значимости, а иногда и кажущегося «смысла» жизни. Жертва оказывается в капкане двойного сообщения: с одной стороны — боль, унижение, страх; с другой — иллюзорные моменты близости, раскаяния партнёра, вспышки заботы. Такая перемежающаяся динамика создаёт эффект эмоционального маятника, на котором удерживается связь. В поведенческой психологии это известно как интермиттирующее подкрепление, один из самых устойчивых форматов закрепления поведения.
Нейропсихологически такая связь активирует центры дофаминовой системы, ответственной за ожидание удовольствия, а не его реальное получение. В результате жертва оказывается в состоянии постоянной тревожной настороженности, в которой малейшие проявления тепла со стороны абьюзера воспринимаются как знак надежды, тогда как агрессия — как временное «исключение». Таким образом, связь с насильником не разрушается под действием страха или боли, а закрепляется через неустойчивость и непредсказуемость.
На уровне структуры личности травматическая привязанность особенно легко формируется у людей с небезопасными стилями привязанности, чаще всего — тревожно-амбивалентным или дезорганизованным. Эти паттерны закладываются в раннем детстве в условиях дефицитарной или противоречивой родительской заботы, когда близость сопряжена с угрозой, а любовь — с болью. Повторяя эти сценарии во взрослой жизни, женщина как бы возвращается в знакомую, хоть и разрушительную, эмоциональную матрицу.
Абьюзер интуитивно или осознанно эксплуатирует эти механизмы: чередует насилие с примирением, поддерживает эмоциональную нестабильность, изолирует от социальных связей, подрывает уверенность в себе. Это формирует когнитивную фрагментацию, при которой способность жертвы к логическому анализу снижается, а эмоциональные реакции становятся реактивными и зависимыми от внешнего поведения агрессора. Нередко в этой динамике включается так называемый Стокгольмский синдром, при котором жертва начинает отождествлять себя с абьюзером, защищать его и искать оправдания его действиям.
Травматическая привязанность не поддаётся рациональному разрыву. Она удерживается на бессознательных уровнях психики, и потому любые внешние советы «уйти» воспринимаются как угроза внутренней стабильности. Парадокс заключается в том, что для жертвы сама идея ухода равнозначна потере части себя — именно потому, что границы личности были глубоко размыты в процессе длительного насилия. В такой ситуации уход от абьюзера требует не решимости, а фундаментального восстановления субъективности — способности чувствовать, мыслить, выбирать, отделять своё от чужого.
Таким образом, женщина остаётся не потому, что хочет страдать, а потому, что в условиях разрушенной идентичности, дефицита поддержки и внутренней фрагментации уход представляется невозможным, а абьюзер — одновременно и источником боли, и «опоры». Преодоление травматической привязанности требует комплексной психологической помощи, направленной на восстановление границ, переработку опыта насилия и формирование нового, ненасильственного образа привязанности.
Авторы: Е. И. Михалькова, С. А. Радченко
Проект «Жизнь без абьюза»
2025.