…Когда мы только-только начали работать над проектом, в разговоре о ткачестве и местных мастерах частенько всплывало имя – Пушкин. Да-да! Дескать, жил в Байвале такой Пушкин, который и сам ткать умел, и станки сохранил, и много чего рассказать мог о ткацком деле. Интригует, правда? И что за байвальский Пушкин такой, и почему его так называли (понятно же, что это деревенское прозвище!), и как он связан с ткачеством…

И вот Галина Дмитриевна Ившина вместе с коллегами провела настоящее расследование. Самого «Пушкина» – Ивана Афанасьевича Ложкина – уже нет в живых, но Галина Дмитриевна отыскала его сестер – Веру Афанасьевну Волкову, которая сейчас живет в Игре, и Глафиру Афанасьевну Петраш, живущую в Ижевске. А еще нашла его жену – Татьяну Витальевну Ончурову. Она по-прежнему проживает в Байвале, в родительском доме своего мужа.

Вот так и сложилась наша необычная экспедиция: в Кузьмовырский дом культуры приехали для встречи с нами Вера Афанасьевна и Татьяна Витальевна, а Глафира Афанасьевна незримо присутствовала во время беседы, отвечая на вопросы Галины Дмитриевны Ившиной онлайн, в мессенджере. Экспедиция оказалась необычной и с точки зрения неожиданного сюжетного поворота «тканой истории». Тот самый Пушкин, Иван Афанасьевич Ложкин, хотя и был известен и любим в своей родной, да и окрестных, деревнях (и мы еще расскажем, почему!), вовсе не был ткачом – хотя ткаческое дело было ему хорошо знакомо. А известной ткачихой была его мама – Мария Александровна Ложкина. Половики, сотканные ею, можно увидеть в центре удмуртской культуры деревни Сундур. На экспедиционную встречу Вера Афанасьевна, среди прочих домотканых старинных вещей, привезла несколько рулонов ткани, сотканной Марией Александровной. И таких красивых и прекрасно сохранившихся, что ахнули мы все.

– Мы родом из Байвала, – так начала рассказ про своего брата и про свою семью Вера Афанасьевна Волкова, в девичестве Ложкина. – У нас там жили дедушка и бабушка – Николай Иванович и Татьяна Кузьмовна Ложкины. У них было семеро детей. И один из них – наш отец Афанасий Николаевич Ложкин. У него была жена – наша мама Мария Александровна. У Марии Александровны и Афанасия Николаевича было пятеро ребят: Павел Афанасьевич, Вера Афанасьевна (это я), Глафира Афанасьевна, Иван Афанасьевич и Анна Афанасьевна. Сегодня Ивана Афанасьевича уже нет. Вот его и называли в Байвале Пушкиным. Те, кто не знал, думали, что за Пушкин такой, поэт или писатель? А это наш брат такой умный. Он все знал. И много стихов.

– Да, у него со школы такое прозвище, – добавляет Татьяна Витальевна, вдова Ивана Афанасьевича. – Наверное, у каждого ведь свое прозвище в деревне. Бывало, спросят приезжие: «Где тут Иван Ложкин живет?» Местные почешут в затылке: «А кто такой Иван Ложкин? Не знаем…». «Да его еще Пушкиным зовут». «А, так это вот здесь, через два дома!» Помню, как-то я убираюсь в палисаднике, а мимо идут дети, пять-шесть девочек, видимо, внуки кого-то из байвальских, приехали в гости. И слышу, как кто-то говорит: «А я знаю, тут дядя Пушкин живет!»

…Уж почему Ивана когда-то назвали Пушкиным, сейчас вряд ли кто вспомнит. Может, потому что он часто говорил в рифму – уж так получалось почему-то. Или из-за неунывающего характера, веселого нрава, таланта преподносить самые обычные житейские ситуации как захватывающие истории. Фантазер и придумщик был! С радостью участвовал в колхозной самодеятельности, во всяких смешных сценках да переодеваниях. Татьяна Витальевна, смеясь, вспоминает, как сюжет со случайно найденным им в лесу во время сбора грибов мобильным телефоном он превратил чуть ли не в сказку с таинственными голосами… И жену развеселил, и сам улыбался. А женился он поздно – в 45 лет. И супругу тоже нашел себе такую же неунывающую, жизнерадостную.

– Получается, Иван Афанасьевич всю жизнь прожил в Байвале?

– Да, всю жизнь он с матерью жил. Отец у нас рано ушел, младшей сестренке три года было, – говорит Вера Афанасьевна. – Иван работал в колхозе сразу после школы. Пастушил, потом на свинарнике работал, в последние годы – у нефтяников. Он младший брат, а всегда ведь говорили – младший отвечает за маму, за папу, за всех. Я вот всю жизнь в Зуре жила, работала главным ветеринарным врачом в совхозе «Зуринский». А сейчас, на пенсии, перебралась в Игру… И не женился брат долго…

– Все хозяйство держалось на нем, – добавляет Татьяна Витальевна. – И овечки у него были, и гуси, и курицы, и поросята. И огород большой – 50 соток, и с пчелами брату помогал. Когда мать умерла в 2004 году, он остался один. Он говорил: «Я тебя, Таня, 45 лет ждал. И не зря ждал». Сама я из Лонки-Ворцы. И вместе мы с ним прожили пятнадцать лет, рука об руку. Он умер, когда как раз его юбилей справили – 60 лет исполнилось. А у него такие планы были, так ждал выхода на пенсию! И дом отремонтируем, и то и это сделаем… И ничего не успел.

– Почему же имя вашего Пушкина так связывается с ткачеством? Получается, благодаря его маме, Марии Александровне?

– Да, мама у него всю жизнь ткала и материи разные, и половики. Иван у нее на подхвате был, помогал. Я спрашивала его: «А ты, Ваня, сам можешь ткань произвести?» Он говорит: «Хоть бы что. Я все знаю. Когда мать ткала, я помогал ей. И под ее присмотром пробовал ткать. А после смерти матери, чтобы самому отдельную ткань соткать – нет, не делал».

… И вот мы внимательно рассматриваем ткани, вышедшие из-под станка Марии Александровны и сохраненные ее дочерью Верой Афанасьевной. Словно бы вчера сотканы, честное слово! И краски какие яркие! А ведь некоторым рулонам более пятидесяти лет. Платья и юбки бабушки, которые привезла на встречу Вера Афанасьевна, тоже в очень хорошем состоянии. Как же все это сохранилось?

И тут слово Глафире Афанасьевне, еще одной дочери Марии Александровны.

«Это платья нашей бабушки Татьяны Кузьмовны Ложкиной, 1894 года рождения, – написала она Галине Дмитриевне Ившиной. – Материал платья – самотканый лен. Это изделие хранилось с уважением и любовью в деревянном сундуке, в амбаре, где температура без резких скачков и без солнечного освещения. Поэтому платье сохранилось в хорошем, чистом состоянии, хотя ему уже более ста лет.»

Вы поняли, дорогие читатели? Температурные и прочие условия – еще далеко не все для прекрасной сохранности старинных вещей. Вот уважение и любовь – это да!

Родилась Мария Александровна Ложкина в 1933 году. Умерла, когда ей исполнился 71 год. Тоже не так уж и много прожила – по нынешним меркам.

– Дедушка и бабушка, мама и отец жили все вместе, и воспитывали нас вместе. Мама и отец работали в колхозе, им некогда было с нами, ребятами, возиться. Раньше было так – женщины рожали, и через два месяца – уже на работу. Бывало, мама возьмет нас и на ферму с собой несет, чтобы там уже покормить грудью, – рассказывает Вера Афанасьевна. И улыбается. – Расскажу историю, как мама наша замуж выходила. Было это где-то году в 1953-54. Афанасий поехал свататься к ней в деревню Беризевыр – мама оттуда родом. Посватали маму, взяли, привезли в Байвал. Вечером они посидели, поели, и мама убежала. «Я, – говорит, – с Афанасием жить не буду! Он мне не нравится. Он рыжий, некрасивый!» Маме тогда где-то лет 19-20 было. А у нас в старом доме два амбара было – зерновой и тот, в котором мы потом спали. Она убежала и спряталась в зерновом амбаре. А там темно, окон нет. «Смотрю наощупь, – рассказывала мама, – что у них тут есть? Тут зерно, там зерно, и там… Я, пожалуй, не убегу, я тут останусь!» В Беризевыре они жили бедно… Утром вернулась в дом и осталась. И пятерых родила…

Когда и как мама научилась ткать, мы даже не интересовались. Рукодельница и рукодельница, работает и работает. Некогда. Придет с фермы – даже отдыха нет. Сядет и ткет половики. Если не половики, то валенки катает. Она научилась у деда, Николая Ивановича, – тот знатный катальщик был. «Все равно научусь катать», – говорила. И отец наш, Афанасий, тоже валенки катал. А половики мама передала в Сундур, музей. Они особенные, с узором. Раньше же ткали обычные половики. А наша мама начала узорами – кубиками, ромбиками… И мама отдала свои половики в Сундур. Только вот у нас почему-то ни одного не осталось… И ценились именно ее половики, на ткани особого внимания не обращали.

Вообще наша мама известная была. И по работе у нее много грамот, и выступать она умела, пела и танцевала. И если кто в гости зайдет, у нее всегда стол накрытый, чай… А на столе всегда букет. Хоть ромашки, васильки поставит – но обязательно букет. Я это поняла, когда у кого-то свадьба или вечер какой-то был. Тут она калину поставила, там какие-то цветы осенние. И стол сразу шикарный!.. А еще хворост постряпает, пушистый-пушистый, и стол вообще роскошный!

Валенки и половики она продавала, на это мы и жили. Потому и богатенькие были, – смеется Вера Афанасьевна. – Но мы все тоже без дела не сидели! Поэтому мы и Чупраки. Чупраки-шустряки!

Чупрак – это один из родов деревни Байвал. Вроде бы небольшая деревенька, а сколько в ней родов – замучаешься перечислять, запутаешься! У местного поэта Тамары Поляковой, уроженки Байвала, есть даже стихотворение, посвященное родам своей деревни. И Чупрак – среди них. А вот то, что Чупрак означает или переводится как «шустряк», пожалуй, уже поздняя легенда. Может быть, Пушкин – Иван Ложкин – сочинил-придумал?

И еще одно открытие мы, кажется, совершили в этой экспедиции. Наталья Русских, внимательно рассматривая ткани, сотканные Марией Александровной Ложкиной, обнаружила ее – ту самую заветную ткаческую «изюминку», которую мы старательно ищем с самого начала проекта, стилевую особенность, отличающую работы местных мастеров от других районов республики. Но сейчас – тьфу-тьфу, чтобы не сглазить! – это секрет. Надо все проверить и перепроверить, а уж потом будем делать выводы.

Пока же мы благодарим за интересную информацию и душевную встречу Веру Афанасьевну Волкову, Татьяну Витальевну Ончурову и Глафиру Афанасьевну Петраш.

В экспедиции принимали участие Галина Ившина, Наталья Русских, Людмила Широбокова, Лидия Селиверстова и Светлана Мальцева.

Текст, фото – Светлана Мальцева.

Проект «Тканые истории деревни Кузьмовыр» реализуется при поддержке Фонда президентских грантов.

#ПА #ПубличныйАрхив #KAMArecords #НКО #ТканыеИстории #Наследие #Традиции #Кузьмовыр #ФондПрезидентскихГрантов #ФПГ