✉️ Прослушав несколько десятков раз, как люди трахаются в полуметре от меня, я перестал от этого возбуждаться.

Вначале – да, случалось, даже помимо воли. От одних только вздохов.
Они раздаются тут со всех сторон по двадцать четыре часа в сутки. Иногда
я продолжаю слышать их и после того, как люди замолкают.
А теперь – все. Видимо, привык. Приучаю себя мыслить оптимистично: уже два с половиной дня я живу
в гигантском машинном отделении,
где царит шум, устойчивый ритм и непрестанно нарастающий скрежет поршней. И постоянные выбросы пара.
В следующее мгновение все повторяется в другой комнате.
Иногда мне кажется, что все комнаты надо мной и с обеих сторон сотрясаются одновременно.
Все дрожит, скрипят кровати в комнатах, мужчины стонут, а девушки, каждая в свой черед, заходятся притворными криками.
Мириам, я работал всю ночь.
Почувствовал, что должен хоть
немного побороться за себя.
Нельзя же сдаваться вот так просто,
без боя, а звуки вокруг постепенно начинают сводить меня с ума.
Я ПРИКЛЕИЛ НА СТЕНЫ ТВОИ ПИСЬМА.
Каторжный труд. И представить не мог, сколько всего ты мне написала. Интересно, что бы ты почувствовала, если бы оказалась здесь.
Я выжат как лимон, голова идет кругом, до смерти хочу спать, но все время улыбаюсь как идиот.
Комната сейчас сбивает меня с толку
и полна движения. У меня кружится голова, когда я оглядываюсь по сторонам. Это напоминало составление гигантского кроссворда (который дает определение своему составителю). Вначале я старался не разлучать между собой страницы из одного семейства, но вскоре отчаялся, и в итоге все смешалось. В последний час я уже клеил их как попало. Создавал гибриды. Встречи вслепую. Не важно. Есть у тебя это качество, систематичность, и во всем, что ты пишешь, присутствует та или иная связь. Каждое письмо продолжает непрекращающуюся беседу.
Яир, проснись, это я. Яир, не засыпай снова.
Так я не позволяю себе заснуть – произношу свое имя твоими устами.
С твоей интонацией. Каждый раз мое сердце бьется с новой силой, откликаясь на имя, которое шепчут твои губы.
Потому что у меня развилось что-то наподобие боязни сна.
Я знаю, что как только на мгновение погружусь в сон, забыв, где нахожусь, – тут же послышится крик, стон или скрип кровати. Я больше так не могу. Уже три ночи я не сплю.
Ночь внутри ночи, внутри ночи.
Этот человек уже ни о чем не думает. Не думает ни о свинке, ни о своих несчастных яйцах. Этот человек хочет только спать и спать, до тех пор, пока
не закончится весь этот кошмар,
а потом – забыть обо всем.
Вчера вечером этот человек вдруг перерезал ножом телефонный провод
в комнате. Дело в том, что я чуть не позвонил тебе и не попросил, чтобы
ты приехала.
Ты только что пропустила потрясающий эпизод: хозяин гостиницы вдруг без стука вошел в комнату – а может, он постучал, но я не слышал (у меня в ушах куча туалетной бумаги, чтобы хоть немного заглушить шум).
Вот в каком виде он застал меня:
я стоял на кровати и читал со стены.
Так я провожу большую часть дня.
Он увидел страницы, покрывающие
все стены. Хотел что-то сказать, но не решился. Оцепенел в молчании.
А я тут же с блеском вошел в роль и принялся вслух зачитывать: "…во мне просыпается дикое желание сыграть в твою странную игру, встречаясь с тобой только в словах, как ты предлагаешь, пуститься во все тяжкие на бумаге, смешаться с твоим воображением и посмотреть, куда ты способен увести меня…"
Тебе надо было это видеть! На его лице отразилась сложносочиненная смесь изумления и ужаса. Наверное, он решил, что я в этой скромной комнатушке изобрел какое-то новое извращение, даже ему доселе неизвестное.
Я поднял одну руку и вперил глаза в стену: "Ибо мне вполне ясно, что ты в этой игре настоящий мастер, а женская интуиция подсказывает мне, что в словах и фантазиях нет тебе равных. Видно, они тебе даются лучше всего остального в жизни. Так почему бы мне не встретиться с тобой в твоем лучшем проявлении?"
Он медленно закрыл за собой дверь
с пиететом, который испытывают
к настоящим безумцам.
Я, без сомнения, обретаю авторитет
в здешних краях.