Жизнь после смерти

Зимой 1949 года в одну из пси­хиатрических больниц Карелии из исправительной колонии был доставлен Филипп Григорьевич Семенов. 45-летнему пациенту диагно­стировали острый психоз. История его болезни ничем не отличалась от сотен других, если бы не то, что он называл себя царевичем Алексеем, сыном Николая II.

Впрочем, и такими заявлениями персо­нал больницы удивить было сложно. Но рассказы и воспоминания Семенова по­ражали своими подробностями.

Начать, наверное, стоит с того, что у Семенова имелся шрам на ягодице. Он вспоминал, что перед самым расстре­лом отец прижал его к себе лицом, чтобы мальчик не видел палачей и направлен­ного в его сторону оружия. Именно это спасло его от гибели. Пуля задела толь­ко ягодицу. Из-за большой потери крови мальчик потерял сознание. Его приняли за мертвого и свалили в яму вместе с те­лами его родных.

Известно, что царевич Алексей страдал гемофилией, но к тому моменту она была уже залечена. О том, что болезнь была побеждена, свидетель­ствуют кадры, на которых Николай с Алек­сеем пилят бревно. Если бы мальчик по- прежнему болел, вряд ли отец рискнул бы доверить ему пилу.

Он плохо помнил, что было после рас­стрела, скорее всего, его подобрали и вы­лечили монахи из монастыря, стоящего неподалеку. Затем какие-то неизвестные люди, которые, по их словам, собирались свергнуть советскую власть, забрали его оттуда и привезли в Петербург в особняк архитектора Померанцева. Тогда же Алексей получил новую фамилию и имя — Владимир Ирин. Незнакомцы объяснили, что фамилия эта образована от слов "имя Романова — имя народа".

Однажды он случайно подслушал разговор, из которо­го следовало, что царевича собирались использовать как символ монархии. На­пуганный подросток, переживший казнь, больше не хотел иметь ничего общего с политикой и сбежал, Скитаясь по улицам, он увидел плакат, агитирующий вступать в Красную армию.

Деться ему было некуда, поэтому он от­правился на Фонтанку, где шла запись желающих воевать. Так, добавив себе два года, он оказался в школе красных коман­диров, а потом в составе Конной армии Буденного принимал участие в боях с Деникиным, затем воевал под Варшавой и в Средней Азии бился с басмачами. За боевые заслуги Ирин получил грамоту, подписанную Ворошиловым. После демобилизации Алексей закон­чил экономический факультет Плеханов­ского института, женился. Но начавшая налаживаться жизнь вдруг изменилась.

Его нашел один из тех, кто когда-то спас.

За свое молчание шантажист требовал деньги. Пришлось цесаревичу мотаться по стройкам страны, чтобы спрятаться от вымогателя. Кроме того, он сделал себе документы на имя родственника жены и с тех пор стал Филиппом Григорьевичем Семеновым.

Но и это не помогло, и Александр Бе­лобородов (так звали преследователя) снова нашел Алексея. Кстати, человек с таким именем в 1918 году возглавлял президиум Уральского областного Со­вета. Возможно, это только совладение, но все же. Несмотря на то, что царевич рассказал ему, где спрятаны сокровища царской семьи, тот продолжал его шанта­жировать.

Белобородов нашел его даже в Са­марканде. куда он уехал с семьей. Спасая себя и родных от репрессий, Семенов пошел на преступление: стал воровать казенные деньги и передавать их шанта­жисту. В 1941 году за растрату его при­говорили к 10 годам лагерей в Медве­жьегорске. где и случился нервный срыв, после чего Алексей попал в психиатриче­скую больницу.

Странный пациент

Видавшие виды врачи случай с Семеновым считали рядовым, а вот личность пациента каза­лась им довольно интересной.

Невозможно было не заметить его пре­красного образования. Этот человек свободно говорил и писал на немец­ком, французском, английском, ита­льянском и древнегреческом языках, отлично знал классическую литературу.

Кроме того, он владел хорошими манерами и грамотной речью, что вы­давало в нем человека принадлежавшего к высшему свету царской России. Врачи Ю.Сологуб и Д.Кауфман, лечившие Се­менова, вспоминали о нем как о «ходячей энциклопедии». Правда, когда он при­знался им, что на самом деле он не кто иной, как цесаревич Алексей, они, конеч­но, не поверили. Хотя их не могло не заин­тересовать то, что пациент хорошо знал, где и что находится в Зимнем дворце, имел полное представление о дворцовых церемониях и этикете, а также о частной жизни императорской семьи.

Опять же, при этом Семенов не гор­дился своим происхождением и не на­ стаивал на своем, если видел, что ему не верят. Наоборот, он держался со всеми на равных. Так что обвинить пациента в си­муляции паранойи и навязчивого состоя­ния у врачей причин не было, как не было и четкого диагноза.

Скорее всего, Семенов со време­нем стал бы больничной легендой, если бы туда по долгу службы не прибыл из Ленинграда профессор психиатрии С.И.Генделевич. Еще до революции профессор часто бывал в Зимнем дворце и был лично знаком с семьей Николая II.

Поэтому поймать пациента, как говорит­ся, на слове, ему ничего не стоило. Врач устроил Семенову самый настоящий эк­замен. Он задавал вопросы о жизни цар­ской семьи, о расположении комнат во дворце, о манерах поведения, принятых при дворе. На все вопросы больной отве­чал быстро, даже не задумываясь, будто бы очень хорошо знал эту тему.

Как потом вспоминал доктор Кауф­ман, все это заставило персонал боль­ницы посмотреть на пациента другими глазами. Вдруг оказалось, что у Семе­нова и Николая I (не Второго!) большое портретное сходство. Возможно, все это послужило причиной для полного обсле­дования Семенова. Оказалось, что у него в анамнезе стойкая гематурия (кровь в моче после перенесенной гемофилии) и крипторхизм (неопущение яичка). То есть, как и у цесаревича Алексея.

Тем не менее, профессор поставил Семенову диагноз «мания величия в соче­тании с манией преследования». Его еще немного подержали в больнице, а потом опять отправили в колонию.

Генетика в помощь

Жена Филиппа Григорьевича де­лала запрос в органы, но ей от­ветили, что мужа нет в живых. Ему тоже не удалось найти свою семью. После освобождения из ла­геря в 1951 году Семенов второй раз же­нился и поселился в Ленинграде. Его су­пруга Екатерина Михайловна верила в то, что ее муж принадлежал к царской семье.

Семенов любил долго бродить по городу, особенно его привлекал Зимний дворец, куда он приходил с женой, рассказывая ей, где и какие вещи раньше стояли, по­казывал ей любимые с детства места. При этом он горько плакал. Вообще, слезы у Семенова были часто. Плаксивым был и цесаревич Алексей.

Но ни с кем, кроме близких, о своем происхождении он не говорил. Психиче­ских отклонений у Семенова не наблюда­лось, он ни разу больше не был пациен­том психбольницы.

Умер он в 1979 году, в том самом, когда по странному совпаде­нию были найдены останки царской се­мьи. А тайна его продолжает будоражить исследователей.

В 90-х годах прошлого века по ини­циативе журналистов английской газеты "Дейли экспресс" был найден сын Се­менова Юрий. Мужчину попросили сдать кровь на анализ ДНК. Экспертиза прово­дилась докторам Питером Гилом в Ол-дермастеиской лаборатории. Для уста­новления родства Семенова с царской семьей был взят биоматериал у одного из потомков Романовых, принца Уэльского.

Два теста из трех совпали на 100%, а тре­тий — на 50%. Это означает, что близкое родство возможно.

Кстати, дети и внуки Семенова имеют невероятнее внешнее сходство с различ­ными представителями дома Романовых. Но, чтобы заявить о родстве точно, не­обходимо провести еще ряд ДНК-тестов. Кроме того, можно провести почерковед­ческую экспертизу, ведь сохранились как письма Семенова, так и тексты, написан­ные Алексеем. Может быть, тогда мы узна­ем правду о судьбе наследника Николая II.

Больше историй в телеграм-канале: Тайные Архивы