— Мам, — прошептала дочка за полдником.

— А тётя Няня сегодня сказала, что у неё самая мягкая попа, и поэтому папа любит её.
Я… Господи, что?! Ну вот что тут скажешь вообще?
Мягкая попа.
— Сказала? — выдавила я улыбку. — Ну, может, она и права. У медуз тоже мягкие попы, но их никто не любит.
Эля хихикнула.
Я сделала вид, что всё нормально, но внутри всё… кипело.
Алексей позвонил ближе к обеду.
Я взяла трубку с видом «сейчас скажу тебе, где именно ты ошибся, предатель!»
— Привет, — поздоровался бодро.
— Привет. У нас тут цирк. Только без клоунов. Хотя нет. Одна есть. Клоунесса!
— Валерия…
— Алексей, ты серьёзно сказал Алине, что она не уволена?
— Утром ты была слишком… на взводе. Я подумал, не надо рубить сгоряча. Она хорошая няня. Эля её обожает.
— Эля обожает и шоколад на обоях, это не значит, что мы его оставим там навсегда!
— Лер, ну не начинай.
— Не начинай? Я тебе говорю, что она хочет стать мне заменой!
— Ох… — он выдохнул. — Ну послушай, я на работе. Мне сейчас не до ваших… этих.
— Этих?
— Разборок, интриг, женских обид.
— До свидания, Алексей.
Я положила трубку.
Если б могла — швырнула бы. Но у меня айфон. Дорогой. Жалко. Подарок его.
Окей.
План «А» не сработал.
Переходим к плану «Б» — шпионаж.
Достала старый диктофон. Да, у меня был. После одной неудачной попытки вести дневник голосом.
Спрятала его в цветочный горшок в детской комнате.
Нахалка тем временем ходила по дому, как королева.
Эля играла с ней в куклы. Я выглядывала из-за двери, словно разведчик. Алина отлучилась в уборную, а Элька вновь сдала ее с потрохами:
— Мамочка, тётя Алина сказала, что я унаследую папины глаза и её ноги!
Я задыхалась.
— Ну… пусть сначала тетя Алина унаследует от кого-нибудь умение держать язык за зубами.
Эля не поняла, но кивнула.
— А у тебя есть суперсила?
— Да. Я могу терпеть всё это и не разбить ни одной чашки в доме.
— Круто!
После дневного сна Алина повела Эльку в сад, пить компот и уплетать пончики на террасе.
А я прокралась в детскую комнату, словно шпион, порылась в цветочном горшке, вынула диктофон, спрятала его за пазуху, и оглядевшись по сторонам, на цыпочках покинула комнату.
Кнопка плей. Щелчок. Тишина. Перемотка.
Шепот. Вновь тишина. Много бормотания, детского лепета, какой-то шорох…
И вдруг — голос Алины.
Чёткий. Спокойный. Приторно-сладкий.
— Элечка, ну правда, скажи, кто тебе больше нравится — я или мама?
Пауза.
Моё сердце упало на пол.
— Ну… и ты, и мама… — несмело ответила Эля.
— А мама у тебя строгая, да? Кричит иногда? Не даёт сладкое? Говорит «нет»?
— Да… — тянула Эля в ответ.
— А я тебя всегда хвалю. И со мной можно всё. Потому что я добрая. Мама — просто немного устарела. Сейчас новые современные мамы другие. Такие, как я.
Я замерла.
Кровь стучала в ушах.
— Хочешь, чтобы я стала твоей настоящей мамой?
— А… а как же моя мама?…
— Ну, бывает, что мамы уходят. Это нормально. Главное — чтобы у тебя всегда была красивая и добрая мама. А не уставшая, как твоя.
Тишина.
Потом — хлопанье двери. И дальше — шаги.
Я выключила диктофон.
Сидела молча.
Руки тряслись.
Она.
Она говорила Эле, что я устарела. Что я — плохая. Что она будет «новой мамой».
Где-то внутри у меня всё сжалось в узел.
Окей, Алина.
Ты хотела поиграть — мы поиграем.
Но знай: я тебе такую «устаревшую» кузькину мать покажу…