Последние годы я живу в старинном доме в четыре этажа, где в квартирах высокие потолки, большие кухни, многочисленные кладовые. Такие дома называются у специалистов по недвижимости полногабаритными. Меня всегда занимало это слово, очень хотелось понять, что оно обозначает – полногабаритные. Получается, что есть квартиры и дома малогабаритные или совсем не габаритные. Так никто мне и не объяснил этого. Окна нашей квартиры выходят на старинную городскую аллею. Когда-то, давным-давно, ещё в годы советской власти, она называлась Аллея Героев. Между скамейками размещались специальные столбы с портретами героев гражданской и отечественной войн, живших в нашем городе. На аллее часто проводили субботники, красили скамейки, заменяли урны, приводили в порядок портреты. В 90-е годы прошлого века всё это прекратилось. Портреты героев пришли в негодность и их просто убрали, газоны заросли травой, скамейки облупились, многие урны пришли в негодность. Аллея Героев превратилась в памятник бесхозяйственности и безвременья. Некогда любимое место отдыха многих горожан пришло в запустение. И только многочисленные клёны, посаженные много лет назад на комсомольских субботниках, не позволяли ему превратиться в заурядный пустырь. Осенью клёны одевались в разноцветный наряд, большие кучи листьев, лежащие на земле, таинственно шуршали под ногами немногочисленных прохожих. А ещё на аллее разрослись кусты сирени и черёмухи, и весной на ней стоял удивительный, дурманящий душу аромат.

Прохожих и отдыхающих стало совсем немного. Может быть именно поэтому моё внимание привлекал очень интересный персонаж. Я называл его про себя – случайный прохожий.

Высокий, слегка сутулый, в длинном старомодном плаще, с неизменной кожаной сумкой на плече, умными и вечно задумчивыми глазами. На вид ему было где-то под пятьдесят, а может быть, меньше или больше. Трудно сказать. Он приходил на аллею в любое время года, но особенно любил бывать здесь в осеннюю пору, когда желтеют кленовые листья и начинается красивый листопад. Он медленно прохаживался по дорожке, касался ботинками опавших листьев, образовавших большие кучи и маленькие кучки. Часами задумчиво сидел на скамейке, причём всегда на одной и той же. Когда начинался дождик, прохожий раскрывал большой чёрный зонт. Он был всегда один. Ни разу я не видел никого рядом. Так продолжалось довольно долго, несколько лет. Не знаю почему, но этот прохожий не давал мне покоя. Кто он? Почему он всё время один? Почему сидит всё время на одной и той же скамейке? О чём всё время думает или грустит, или что-то вспоминает, очень важное и дорогое для себя? Я задавал себе эти и многие другие вопросы и не находил ответа. Прохожий приходил прочти всегда в одно и то же время, во второй половине дня и гулял на аллее до позднего вечера. Я, занимаясь своими делами, то и дело смотрел в окно, наблюдая за ним, загадочным случайным прохожим. Я настолько привык к нему, что однажды, когда он не появился в обычное время, даже начал волноваться. Как-то в пору золотой осени, когда аллея была буквально разукрашена разноцветными кленовыми листьями я не вытерпел, оделся и тоже вышел на прогулку. На аллее было очень тихо, свежий прохладный осенний воздух и бодрил, и создавал особое настроение. Я очень удивился самому себе. Когда шёл к скамейке, на которой сидел прохожий, так волновался, что казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Я подошёл, поздоровался, попросил разрешения присесть рядом. Прохожий улыбнулся и утвердительно кивнул. Мне понравилась его улыбка, понравился голос, манера говорить. Голос был слегка хрипловатый, не громкий, речь правильная, сразу выдававшая начитанного человека. «Если можно, пожалуйста, не курите, очень не люблю табачный дым», - это было единственное его пожелание к незнакомому человеку. Не могу сказать, что его очень обрадовало моё появление, но и не смутило и не огорчило точно. Я начал с того, что живу в соседнем доме, окна квартиры выходят на аллею. Рассказал, что ещё школьником любил гулять здесь, знал наизусть фамилии и биографии всех героев, чьи портреты висели до самых девяностых. Не преминул добавить, что и первые свидания школьным подругам назначал именно здесь. Прохожий слушал с улыбкой на лице, но глаза оставались то ли грустными, то ли задумчивыми. Слово за слово, разговорились. Прохожего звали Юрий Ильич Вьюгин, отставной военный, полковник запаса. Приехал в наш небольшой город в самом конце 90-х после увольнения из армии по выслуге. Прошёл несколько горячих точек. Жена давно умерла от тяжёлой болезни, дети взрослые, в других городах, у них свои семьи, работа, друзья. Юрий Ильич жил здесь неподалёку, в небольшой двухкомнатной квартирке. Сейчас - совсем один. Ну, прямо, как у моего любимого Гарсия Маркеса «Полковнику никто не пишет». Юрий Ильич улыбнулся, действительно, похоже. Встал со скамейки, подошёл к куче осенних листьев, пошевелил её, листья зашуршали. «Вы никогда не обращали внимания на то, как шуршат осенние листья, о чём они шуршат?» - его таинственный голос притягивал собеседника, располагал, хотелось слушать и слушать. «Знаете, когда я учился в старших классах, учитель литературы, потрясающий человек, бывший фронтовик, однажды дал нам задание, написать сочинение на тему: «О чём шуршат осенние листья?» Мы очень удивились, какие листья, ну шуршат и шуршат?! А он нам: «Прислушайтесь к шуршащим под ногами листьям, прислушайтесь к самим себе, и вы услышите много интересного». С тех пор я слушаю и слушаю их шорох. О чём они шуршат? О разном, каждый раз о разном. Этот шорох отражает мысли и чувства человека, которыми он наполнен в данную минуту.» Беседа с прохожим, а я мысленно продолжал называть его так, становилась для меня всё интереснее. Он не спеша рассказал о своём детстве, о родителях, особенно о маме, которая была необычной женщиной, с сильным характером и своими особенным взглядами на жизнь. Так, например, мама с детских лет внушала сыну мысль о том, что отношения с женщиной могут быть только серьёзными, а любой сексуальный контакт должен заканчиваться ЗАГСом. Рассказал он о своей службе, о «горячих» точках, ранении, контузиях, болезни жены, за здоровье которой вёл настоящую войну и которую в итоге проиграл. В нашем городе у прохожего не было ни родственников, ни друзей. В моем сознании постепенно сложились два, казалось бы, взаимоисключающие чувства, с одной стороны, глубокое уважение к человеку, большую часть жизни отдававшему настоящему мужскому делу – защите Родины, с другой, жалость к его одиночеству и не совсем справедливому жизненному финалу. Внезапно начался дождь. Слово внезапно, наверное, не совсем уместно, на дворе стояла осень – время года дождливое. Сначала он был не большой, и мы с Прохожим раскрыли зонты. Но постепенно дождь усиливался и пришлось прервать столь интересную для меня беседу. Договорились встретиться на следующий день в это же время, на этом же месте. Прохожий улыбнулся на прощание и крепко пожал мою руку. Возвращаясь домой под струями усиливавшегося дождя, я прислушивался к шуршанию листьев под ногами и действительно услышал «почему?», «почему?», «почему?». Почему он так привязан к этой заброшенной аллее, почему из двух десятков скамеек выбирает всегда именно эту, что находится прямо перед моими окнами? Во всем этом была какая-то тайна, которую мне предстояло вскоре узнать.

Мы, как и договорились, встретились на следующий день вечером. Погода была сухая, в воздухе витал удивительный осенний аромат. Аллея абсолютно пустая, только я и таинственный Прохожий, полковник, которому никто не пишет. Мы проговорили на этот раз до позднего вечера, когда небо над нашим небольшим городком усеялось многочисленными звездами. Его рассказ так поразил меня, что и сейчас, много лет спустя, я с волнением вспоминаю многие его подробности…

Юрий Ильич Вьюгин закончил воинскую службу в самом конце 90-х. Позади остались бесконечные переезды с места на место, военные городки, казармы, горячие точки, ранение, контузии. Предстояло окунуться в «мирную» жизнь, совсем другую, устроенную по другим законам и правилам. Дети уже выросли, учились в столице и были в начале собственного жизненного пути. Существовавший в ту пору порядок предполагал довольно сложную схему предоставления увольнявшимся офицерам жилья. В столице и других крупных городах – эта процедура могла затянуться на долгие годы, поэтому Юрий Ильич с женой выбрали наш небольшой городок. Здесь у них не было ни родных, ни друзей, ни просто знакомых, но зато квартиру, пусть совсем небольшую, получили быстро. И на том, как говорится, спасибо. Жена пошла работать в школу, преподавала английский, а Юрий Ильич на местный завод - начальником охраны. Завод был на грани закрытия, работал еле-еле, охрана состояла всего из двух десятков человек, в основном пенсионеров. После бурной армейской жизни, в которой в последние годы, под его началом находилось без малого полторы тысячи человек, нынешняя казалось скучной, однообразной. Утренние пробежки в парке, редкие выезды на рыбалку или в лес за грибами, вот, пожалуй, и все развлечения. В свободное время, которого в «мирной» жизни было в избытке, Вьюгин пристрастился к чтению. Перечитал всю отечественную и зарубежную классику, выписал множество газет и журналов.

Унынье – смертный грех, за который неизбежно следует Божья кара. Такой карой для «унывающего». Вьюгина стала болезнь, а затем смерть жены. Будучи военным человеком, командиром, привыкшим мыслить и действовать стратегически, с полной отдачей, он воспринял происходящее как вызов, как нападение коварного врага. Возил жену в лучшие столичные клиники, доставал дорогие лекарства, выхаживал после тяжелых операций. Болезнь, как коварный враг, то наступала, то отступала и в конце концов победила. Жена умерла поздней осенью, когда деревья стояли совсем голые, а листья под ногами припорошил первый снежок. Когда он шел, то слышал шуршанье «вот и все», «вот и все».

Оставшись совсем один, боевой офицер Вьюгин впал в отчаяние. Рядом, за окном, шла обычная жизнь. Люди спешили на работу и с работы, отводили детей в детский сад и встречали из школы, ходили в гости и принимали гостей, словом жили. А он просто существовал. Особенно невыносимы были праздники. Знали бы вы, как тяжело одному встречать Новый год. А на восьмое марта случилось вообще невероятное. Проснувшись очень рано, Вьюгин оделся и побежал на рынок. Купил роскошный букет цветов, различные продукты, шампанское, конфеты. И только открывая дверь квартиры, вспомнил что живет абсолютно один, а женщина, которой все это предназначалось, уже давно на небесах.

Так и проходили день за днем, месяц за месяцем, год за годом. В областном центре, в двух часах езды жила одноклассница Юрия Ильича. Когда – то давно он был очень сильно влюблен в нее, но она предпочла другого. Вьюгин часто вспоминал эту девчонку, теперь уже женщину, думал о ней, писал письма, иногда получал ответы.

В минуты отчаяния, тоски и мучений от одиночества мысленно тянулся к ней, разговаривал с ее фотографией. Несколько раз они встречались. Женщина – теперь большой начальник, вся в работе. Второй раз замужем, дети, внуки. Она и рада была помочь Вьюгину, но искренне не понимала ­– чем.

Это был самый обычный день, вторник, одиннадцатое сентября, Вьюгин хорошо запомнил эту дату. Когда-то, еще школьником, переживал из-за фашистского переворота в Чили, втайне от родителей ходил даже в военкомат, записываться на войну с Пиночетом. С удивлением узнал, что никакой войны за свободу революционного чилийского народа не будет и даже плакал ночью, укрывшись с головой одеялом.

Во вторник, одиннадцатого сентября, вечером, Вьюгин пошел на прогулку на ту самую аллею напротив окон моего «полногабаритного» дома. Золотая осень была в самом разгаре. Клены стояли в разноцветном наряде, листья шуршали под ногами. Дождя не было, тепло, воздух свежий, по-осеннему таинственный и ароматный. Обычно аллея была пуста. Вьюгин всегда садился на четвертую скамейку справа. Просто так, без всякого смысла. В этот раз, во вторник, одиннадцатого сентября именно эта скамейка была занята. На ней сидела совсем молодая девушка с ямочками на щеках и серыми глазами. Девушка плакала. Вьюгин обратил внимание на то, что одета она совсем не по сезону, во все летнее. Особенно бросились в глаза сандалии на босу ногу. Немного подумав, он сел рядом. Девушка зло посмотрела на него и отодвинулась на край скамейки. Начинался дождь, пока совсем мелкий. Ветер ворошил кучи осенних листьев. Капельки влаги с больших кленовых листьев попали девушке за воротник. Она вздрогнула. Плакать перестала, но лицо закрыла ладонями. Вьюгин успел разглядеть красивые, добрые глаза, покрасневшие от слез. «Девочка, где ты живешь?» - он не узнал свой голос. В нем не было привычной офицерской решительности. Обычно говорил громко. Жена ругалась: «Юр, ну ты же не на плацу!» Девушка ответила, тяжело вздохнув: «Мне не хочется жить». И снова заплакала. В это самое время раздался резкий гром, сверкнула молния. Птицы испуганно взлетели с украшенных разноцветными листьями кленов. Пошел сильный дождь. Вьюгин открыл свой большой черный зонт, позвал девушку присоединиться. «Я полжизни прослужил в армии, а солдат ребенка не обидит». Девушка робко приблизилась и спряталась под зонтом. Начался настоящий ливень. Очень скоро весь тротуар покрылся лужами. Стало хмуро, почти совсем темно. В полногабаритном доме напротив, как по команде, начали загораться окна. «Где ты живешь?» - Вьюгин повторил свой вопрос, ­- Я провожу с зонтом тебя до дома. Ты же вся дрожишь». Девушка закачала головой. «Я не пойду, останусь здесь.У него закончились деньги на выпивку, злой как собака. Опять начнет приставать. Не пойду». Она снова заплакала. Мысли, одна за другой, словно лошади на скачках бегали в голове Вьюгина. «Что делать? Ее нельзя оставлять одну. Куда ее деть? Кто этот мерзавец, что так обижает ребенка? А, может, она уже и не ребенок и этот мерзавец – муж?». «Как тебя зовут?». «Настя» - чуть слышно прошептала девушка, вся дрожа от холода. «Значит так, Настя, сейчас пойдем ко мне. Я живу недалеко. Согреешься, обсохнешь и будем думать, как тебе помочь» - во Вьюгине просыпался, уже давно дремавший на гражданке, боевой комполка. Они встали и пошли. Лужи настолько растеклись по тротуару, что превратились в маленький водоем. Нормально пройти стало совсем невозможно. Вьюгин взял Настю на руки, отдав большой черный зонт. Так и нес до самой двери своей унылой, холостяцкой квартиры.

Струйки дождя стучали по зонту, а Вьюгину слышалось «Настя, Настя, Настя». Дома, напоив девчонку горячим чаем с любимым вишневым вареньем, переодев в спортивный костюм жены, заставил рассказать все, как есть. Настя, согревшись и поверив, что «солдат ребенка не обидит», поведала свою невеселую историю.

Ей семнадцать лет. Учится в одиннадцатом классе. Живет через два дома от Вьюгина в малосемейке, там, где первый этаж занимает детская поликлиника. Раньше, в однокомнатной квартире жили втроем, бабушка, мама и Настя. Отца не помнит, его зарезали в пьяной драке, когда она еще ходила в детский сад. В этом же детском саду полжизни проработала воспитателем бабушка. Самый близкий и родной человек, она много занималась с Настей и многому научила ее. Три года назад бабушка умерла. Сначала жили с матерью вдвоем. Мать стала часто выпивать, вылетела с одной работы, потом с другой. Настя каждое лето работала, то уборщицей в том самом детском саду, то посудомойкой в столовой, а в течение года мыла полы в подъездах своего и двух соседних домов. Беда не ходит одна. Мать начала приводить в дом ухажеров. До ночи пили самогон и паленую водку, некоторые приставали к Насте. Особенно выходец из Средней Азии Разыкулы, дядя Коля по-русски. А потом, один из ухажеров, молодой парень Женька, несмотря на молодость уже хронический алкоголик, остался жить у них насовсем. Мать три месяца назад уехала с подругой в Москву, на заработки, а Женьку оставила на нее. Сейчас он не работает, пропивает Настины деньги. Сегодня пропил те, что она скопила на осеннюю куртку и туфли. На вопросы Вьюгина, знают ли в школе, Настя пожала плечами. Учится она хорошо, проблем педагогам не доставляет, а они не лезут в ее жизнь. «Частная жизнь защищена у нас Конституцией» - эту фразу любила повторять одноклассница Вьюгина, работавшая теперь большим начальником в системе образования в областном центре. «Нужно обязательно съездить к ней, посоветоваться, прямо в самое ближайшее время», - подумал Вьюгин – «Завтра же позвоню. Она умная, добрая, найдёт выход, подскажет». Дождь за окном не утихал, такого ливня не было уже давно. «Что же мне с тобой делать, бедная Настя?» - Вьюгин от волнения даже встал и начать ходить по гостиной. Отвезти её домой? Но ливень невыносимый. А дома этот, алкаш Женя. Оставить у себя? Как? Что она подумает? – мысли снова поскакали в голове, как лошади на скачках. Дождь начал стучать не только по карнизу, но и по стеклу. «Оставайся сегодня у меня, а там увидим», - Вьюгин снова почему-то, не узнал свой голос. Настя задумалась на минуту-другую, как-то удивлённо посмотрела на Вьюгина и, махнув рукой, произнесла: «А была-не была. Давайте. Хуже уже не будет». Вьюгин совсем не понял её интонацию. «Где у тебя ванная? Полотенце найдётся?» Вьюгин нашёл полотенце, показал где ванная. Настя ушла. «Почему она перешла на ты?» - мелькнуло у него в голове. Постелил Насте на диване в гостиной, включил торшер, выключил верхний свет и ушёл в свою комнату. Настя долго плескалась в ванной, Вьюгин слышал даже, как она пела что-то из репертуара Лепса. Через полчаса дверь в его комнату открылась и вошла Настя, босая, с распущенными до плеч волосами, завёрнутая в полотенце. Встала у порога и виновато посмотрела ему в лицо. «Я готова». И только тут Вьюгин понял, всё понял. Бедная девчонка, ей даже в голову не приходит, что возможны чисто человеческие отношения, что один человек может помочь другому просто так, без «задней мысли». Вьюгин встал с кресла, взял Настю за руку и увёл в гостиную, на диван, который приготовил для неожиданной гостьи. Часа через два он заглянул в комнату. Настя спала, сложив по-детски ладошки под левую щёчку. Одеяло сбилось, оголив её красивые плечи. На полу лежала книга из домашней библиотеки, собранной в старом шкафу. Вьюгин вошёл, молча постоял, любуясь спящим ребёнком. «Котёнок», улыбнулся он. Поднял с пола книгу. «Маленький принц» Экзюпери. У девочки хороший вкус. Выключил торшер и тихо удалился к себе.

Долго не мог уснуть. Что делать? Не поймут. Начнут думать, Бог знает, что. Придёт опека, может быть, даже милиция. Вот влип. Девчонку нужно завтра же отправить домой. Зачем? К кому? К алкоголику Жене? Кто он Насте? Никто. Что же делать? Что? Опять подумал об однокласснице, о ней он всегда вспоминал, когда было трудно, когда кто-то должен был пожалеть, посидеть рядом, дать мудрый совет. Завтра же позвоню», - подумал Вьюгин и крепко уснул. Под утро приснилась мама. Она сидела в кресле и укоризненно смотрела на Вьюгина. «Совсем с ума сошёл. Школьниц домой приводить. Как не солидно!» Вьюгин виновато открыл глаза. Мама исчезла.

Одноклассница, как оказалось, уехала в длительную командировку, посоветоваться было не с кем «Будь, что будет», - решил Вьюгин и оставил Настю у себя. Она принесла из дома свои немногочисленные вещи, школьные принадлежности, бабушкины фото. В ближайший выходной сходили на местный рынок, купили Насте обувь и одежду. Вьюгин потратил всю свою заначку, но нисколько не пожалел об этом. На удивление, никто их не беспокоил, ни школа, ни опека, ни милиция. Никому они не были нужны, эти два одиночества, так неожиданно нашедшие друг друга дождливым вечером, на всеми забытой аллее, где шуршат под ногами осенние листья. Пару раз приходил пьяный Женька, но попробовав крепкого офицерского кулака, навсегда забыл к ним дорогу.

Настя оказалась удивительной девчонкой. Попав в нормальные человеческие условия, она буквально расцвела. За несколько дней отдраила холостяцкую квартиру Вьюгина, навела в ней полный порядок. Следила за тем, что он ест, что одевает. По утрам бегала вместе с ним в городском парке. (Я даже вспомнил теперь, как однажды идя на работу, видел их рано утром, бегающими по парковым дорожкам. Помню подумал тогда, молодец мужик, сам спортом занимается и дочку с детства приучает). У Насти появилось удивительное чувство юмора. Видимо оно было всегда, но забилось в дальний угол под ударами судьбы. Теперь же то и дело в квартире раздавался её удивительный смех. По вечерам Вьюгин приходил в гостиную, садился рядом с Настей. Сначала обсуждали прошедший день, потом строили планы на следующий. Перед сном читал ей вслух. Первой была книга Экзюпери «Маленький принц».

Осень закончилась. Наступила зима. В этом году она была особенно снежной. Вьюгин купил Насте комплект спортивных лыж, смешную шапочку с помпончиком и теперь, вместо утренних пробежек в парке они много катались на лыжах. Несколько раз ездили в областной центр, гуляли по набережной, а вечером ходили в театр.

Вьюгин начал замечать косые взгляды соседей, получать недоумённые вопросы немногочисленных знакомых и коллег по работе. Но это всё не очень волновало его. Он привык к Насте. Был благодарен этой девчонке за то, что избавила его от изматывающего душу одиночества. Когда одноклассница вернулась из командировки, как и планировал, рассказал ей всё. Та быстро нашла вариант решения проблемы. Предложила устроить Настю в один из колледжей областного центра, там платят стипендию, есть общежитие, в конце концов, получит профессию. Говорила это, как всегда по-доброму. Идея с колледжем Вьюгину не понравилась. Зачем, идёт середина учебного года, совсем скоро выпускные экзамены. И вообще…и вообще Вьюгину совсем не хотелось снова оставаться одному. Только-только холостяцкая квартира стала напоминать семейный очаг… Спасибо, обойдёмся как-нибудь и без колледжа. В их небольшом городке открылся филиал технологического университета. В конце концов, после школы Настя могла поступить туда и там получить и профессию, и высшее образование. Одним словом, план на ближайшее будущее начинал вырисовываться. Теперь, всё чаще, когда Вьюгин шёл на работу или возвращался домой, то слышал в хрустящем под ногами снеге «Хорошо», «Хорошо», «Хорошо».

Молва о Насте долетела и до детей Вьюгина, живших в столицах. Первая мысль, охватившая их, была до банальности проста – Настя — это мошенница, которая мечтает заполучить его квартиру. Интересные ребята, думал про себя Вьюгин, за все годы, что он жил один, приезжали два-три раза, раз в месяц звонили, бывало, что денег просили из небогатой офицерской пенсии, а как он живёт, что у него на душе – это так, лирика. Как мог, объяснил ситуацию, не поняли, обиделись, звонить и писать стали ещё реже.

Приближался Новый год. Этот праздник Вьюгин любил с детства. В доме родителей всегда наряжали большую живую ёлку. Приходили гости, были подарки, гостинцы. Словом, Новый год – это праздник с детскими воспоминаниями, которые живут с человеком до последних дней. Все последние годы проводил его один. Дети не приезжали, у знакомых свои семьи. Крутой характер одиночества особенно проявлялся в праздники и выходные. Теперь всё было по-другому. Несколько дней украшали с Настей квартиру новогодними гирляндами, развесили праздничные календари, конечно нарядили большую живую ёлку. «Может быть, ты хочешь провести сам праздник с подругами, в компании? Я не обижусь. Ты молодая девушка, зачем тебе коротать время с пожилым человеком?», - сказал это всё Насте совершенно искренне, без малейшей обиды. Настя ответила, как отрезала: «Нет. Будем встречать Новый год вдвоём. Мне нужно кое-что сказать тебе». «Но мы же и так всё время вместе, можешь сказать в любое другое время своё важное». «Нет, хочу именно в новогоднюю ночь». На этом и порешили. Потом, вдруг, пришла в голову шальная мысль. А что, если взять, и пойти в сам Новый год в зимний лес и встречать праздник на природе.

Вторая часть рассказа здесь 

Автор: Владимир Ветров