23 Не успела Софья Александровна вернуться домой, как тут же позвонила Варя. – Софья Александровна, где вы были, я звоню, звоню… – Я его встретила и проводила, – ответила Софья Александровна. – Он позвонил утром, я тут же отзвонила тебе. Сказали, что ты будешь только в одиннадцать, а у него поезд. Пришлось уехать. – Боже мой, – упавшим голосом проговорила Варя, – меня послали в Моспроект, всего на один час, какая обида! – Не огорчайся, он теперь недалеко. – Я приеду к вам сразу после работы, вы мне все расскажете. – После института? – В институт не поеду. Сразу после работы к вам. – Хорошо. Жду. Варя приехала возбужденная, бежала, спешила, торопилась. – Ну как он? – Все в порядке, живой, веселый, здоровый. Ты разденься, жарко, сейчас тебя чаем напою. – Успеется с чаем, – Варя повесила пальто, сбросила с головы платок, – сначала все мне расскажите. – Самое главное я тебе сказала: живой, веселый, здоровый, настроен бодро. Конечно, у него паспортные ограничения, но ведь они у всех, кто был в ссылке, не у него одного. Едет в Калинин, там у него знакомые, надеется устроиться на работу. Будет звонить, тебе передавал привет. Варя внимательно слушала. Жив, здоров, весел, бодр, передавал привет, все как будто хорошо. Но чего-то ей недоставало, не так она себе все представляла. За рассказом Софьи Александровны она не увидела того Сашу, с которым, взявшись за руки, пойдет по летнему, залитому солнцем лугу. Если бы они встретились на вокзале, то тут же, прямо при Софье Александровне, бросились бы друг к другу и стояли, обнявшись, мир бы стал иным, все заботы и невзгоды оказались бы ерундой, мелочью, чепухой. Только так она представляла себе их встречу, и эта встреча не состоялась из-за дурацкой выкопировки, которую кто-то забыл вчера взять в Моспроекте, пришлось ехать за ней. Усилием воли Варя взяла себя в руки. Ладно, все бывает, не повезло ей. Хорошо хоть Калинин рядом, поедет туда в первый же выходной. – Вы мне поподробней расскажите, – попросила она Софью Александровну. – Что же тебе еще сказать, Варенька, он абсолютно не изменился, зарос, правда, сильно, давно не брился: был в дороге почти месяц. Меня поразили его спокойствие, его мужественность. С каменным лицом слушал про расстрел Марка Александровича, про арест Будягина, меня не хотел расстраивать, показывать своей боли. Он ведь очень любил Марка и Ивана Григорьевича любил. Расспрашивал о процессе. Давно не читал газет. Собирается работать шофером, я думаю – правильно, не так строго проверяют документы. В общем, все обговорили, я ему передала деньги, еду, что ты купила. – Он спрашивал обо мне? – Ну конечно, Варя, о чем ты говоришь? – Как он спросил, какими словами? – Словами?.. «Как Варя?» – вот так, так прямо и спросил: «Как Варя?» – Наверно, «Как поживает Варя?». – Нет, только два слова: «Как Варя?» Что ты, Варенька, разве он мог так небрежно, как бы между прочим спросить о тебе? Нет! Он сразу спросил и именно так, как я говорю: «Как Варя?» – Ну а вы? – Я ему все рассказала о тебе, – Софья Александровна рассмеялась, – что я могла о тебе сказать? Только одно: пропала бы я без тебя, не выдержала бы. – Ладно уж. – Но ведь это правда! И он все знает, и все понимает, и благодарен тебе. Кстати, Варенька, я ему рассказала про Нину, правильно? – Конечно. – Ну вот, рассказала, какая ты внимательная, какая мужественная, как заставила Нину уехать к Максу, силой, можно сказать, отправила, как ты Костю выставила… – Что-что? – переспросила Варя. – Ну, как ты Костю выставила, – вдруг, сама не понимая почему, встревожилась Софья Александровна. Варя не сводила глаз с ее лица. – Откуда он знает про Костю? – Как… Не понимаю, – растерянно проговорила Софья Александровна, сообразив вдруг, что совершила нечто непоправимое. – Откуда он знает про Костю? – переспросила Варя, тяжело дыша. – Ну… я рассказала. – Что, что вы ему рассказали? – наклонившись, согнувшись пополам, закричала Варя. – Что с тобой, Варенька, опомнись! – Софья Александровна с трудом глотнула воздух, у нее защемило сердце, привычным движением она потянулась за нитроглицерином. – Что, что вы ему рассказали? – не замечая ни состояния Софьи Александровны, ни таблетки нитроглицерина, которую та положила под язык, все так же не разгибаясь, повторила Варя. Софья Александровна перевела дыхание. – Варенька, ничего особенного я ему не сказала. Вышла замуж, жили у меня, потом ты его прогнала, он хотел тебя убить, но не на такую напал… Все это было давно, два года назад. Варя закрыла лицо руками. – Боже мой, Боже мой, зачем вы ему это рассказали? Ну зачем? Зачем? – Но, Варенька, – едва слышно проговорила Софья Александровна, – ведь это все правда, рано или поздно Саша бы узнал, ты бы сама ему все рассказала.