– А кто еще из ваших друзей арестован?
Нина пожала плечами:
– Не знаю. Вроде никто…
– Вы это утверждаете?
Нина опять пожала плечами.
– Что же вы молчите?
– Я не знаю, о ком вы говорите?
– Я говорю о вашем товарище Александре Павловиче Панкратове.
– Панкратове? Мы с ним тоже учились в одном классе… С тех пор прошло уже десять лет.
– И с тех пор не встречались?
– Встречались. Мы жили в одном доме. Но он уже три года как арестован и выслан из Москвы.
– Как вы отнеслись к его аресту?
– Никак. Я ведь не знала тогда и не знаю сейчас, за что он арестован!
– Вы ходатайствовали о его освобождении?
Неожиданный вопрос. О каком письме он спрашивает? О том, под которым она хотела собрать подписи в школе? Алевтина Федоровна его порвала. Или о том письме, которое они обдумывали у Лены и Будягин велел его не посылать? О первом знает только Алевтина Федоровна, она никому не могла сказать. О втором знают Лена, Макс, Вадим и сам Иван Григорьевич, но они его не послали…
Неуверенным голосом она ответила:
– Никаких ходатайств я никуда не посылала.
Это было правдой. Она не обманывала партию. Никаких ходатайств она никуда не посылала.
И опять на лице у Алевтины Федоровны не дрогнул ни один мускул.
Каков будет следующий вопрос, Нина представляла. Органы про нее собирали сведения, значит, беседовали с соседями, и эта сволочь Вера Станиславовна наверняка донесла, что у Вари над кроватью висит Сашина фотография. Что она скажет насчет этой фотографии? Придется врать, мол, портрет отца в молодости. А вдруг в их отсутствие и Сашину фотографию пересняли? И сейчас ее, коммунистку, уличат во лжи, такой позор!
– У меня больше вопросов нет, – объявил смазливый.
Нина опустилась на стул, прикрыла глаза.
– Будем закругляться, – сказал председатель, – есть предложение Смирнову Алевтину Федоровну за грубые политические ошибки в подборе кадров, извращение марксистско-ленинского воспитания молодого поколения, допущение и сокрытие контрреволюционных антисоветских выходок среди старшеклассников, а также за связь с врагами народа, – он перечислил все фамилии, названные ранее молодым человеком, – из членов ВКП(б) исключить, от работы директора школы отстранить. Кто за?
Члены комиссии проголосовали «за».
– Единогласно, – сказал председатель, – Смирнова, ваш партбилет!
Алевтина Федоровна подумала, вынула из сумочки партбилет, опять подумала, поднесла его к губам, поцеловала, положила на стол.
Этот неожиданный жест внес секундное замешательство, председатель, первым придя в себя, сказал, нахмурившись:
– Гражданка Смирнова, вы свободны.
Алевтина Федоровна вышла из кабинета.
– Я думаю, дело Ивановой надо выделить и передать партследователю, – сказал смазливый.
Он держался как посторонний и сидел отдельно в углу у окна, тем не менее было ясно, что это и есть тут главная персона.
Председатель кивнул головой:
– Есть предложение выделить дело Ивановой Нины Сергеевны и передать его на предварительное рассмотрение партследователю. Кто за?
Все проголосовали «за».
– Единогласно, – подытожил председатель и снова посмотрел в бумажку на столе, никак не мог запомнить фамилии. – Теперь в отношении Юферова Василия Петровича, Маслюкова Якова Ивановича, Шалаева Константина Ильича…
Он сделал паузу.
Смазливый молчал.
– Ну что ж, – сказал председатель, – я думаю, ограничиться указанием на недостаточную бдительность. Есть другие предложения?
Других предложений не было.
– Принято, заседание окончено.
Все вместе вышли из райкома. Уже было темно – около пяти вечера.
– Вот так! – сказал Василий Петрович и пошел к «Смоленскому» метро.
Яков Иванович и Костя-лаборант свернули в Глазовский – решили вернуться в школу.
Нина, дождавшись, пока все скрылись из глаз, помчалась к Зубовской площади. На Кропоткинской улице жила Алевтина Федоровна. Нине во что бы то ни стало надо было ее увидеть, что-то сказать ей, утешить. Все ужасно. Надо посоветоваться, как вести себя, как быть, что делать.
Она добежала до Кропоткинской улицы, повернула налево и остановилась, инстинктивно прижавшись к стене. У тротуара стояла легковая машина, рядом с ней тот смазливый молодой человек, Алевтина Федоровна и еще один в кожаном пальто с меховым воротником. Смазливый что-то говорил Алевтине Федоровне, размахивая перед ее носом служебным удостоверением, потом он и второй в кожаном пальто как-то очень ловко, аккуратно, как-то незаметно для прохожих втолкнули Алевтину Федоровну в машину, сели сами по бокам, машина вопреки правилам развернулась в обратную сторону и помчалась по Кропоткинской к центру.
Нет комментариев