https://ok.ru/group/70000003917036/topic/158187986107884
Тот разговор на крыльце повис между ними тяжёлым, неподъёмным камнем. Фёдор два дня ходил хмурый, молчаливый, отвечал односложно. Дарья металась в тисках собственной вины и нерешительности. Анатолий звонил каждый день, и его настойчивость уже не казалась робкой — она была давящей, требовательной.

Однажды вечером, когда Таня уже спала, Фёдор не выдержал. Он поставил на стол бутылку домашнего самогона, налил два стакана, один сухо подвинул в сторону Дарьи.

— Давай говорить, — голос мужа был низким, усталым. — До конца. Без недомолвок.

Даша молча села напротив, сжимая руками колени.

— Что тебе от меня надо, Дарья? — спросил Федор прямо, глядя на жену в упор. Его глаза были прозрачными и очень больными. — Говори честно. Если тянет к нему — скажи. Я держать не буду. Не нужна мне жена, которая о другом думает.

— Да нет же, Федя! — вырвалось у Дарьи, и она сама испугалась этого искреннего порыва. — Я не о нём... Я не знаю... Мне просто так обидно стало вдруг!

Она залпом выпила стакан, закусила хлебом, чувствуя, как по телу разливается жгучая волна.

— Обидно? Из-за меня? — муж недоумевал.

— Из-за всего! — её прорвало. Накопившиеся слёзы хлынули ручьём. — Из-за тебя! Из-за себя! Из-за жизни такой! Я тут одна, как волчица, всё тащу на себе! Ферма, дом, огород, ребёнок! А ты вечно в дороге! Приезжаешь — и то полдня отсыпаешься! Мне поговорить-то не с кем! А он приехал и рассказал мне кто я Не домработница, не птичница, а женщину! Цветы подарил, сказал, что я красивая... что я могла бы всем управлять, а не кудахтать над цыплятами!

Фёдор слушал, не перебивая, его лицо постепенно окаменело.

— Так в чём дело-то? — наконец произнёс муж с ледяным спокойствием. — Я что, против был, чтоб ты училась? Говорил — поступай, я готов и ночами рулить, лишь бы ты диплом получила. Но ты тогда упёрлась — “рано, Таня маленькая, не могу я”. Я что, тебя не хвалил? Ты для меня всегда самая красивая была. А цветы... — Федор с горькой усмешкой махнул рукой. — Ну не люблю я эти городские штучки! Я тебе не букеты носил, а жизнь обустраивал! Дом построил! Машину тебе купил, чтоб не пешком по грязи шлёпала! Это разве не любовь?

— Я знаю, Феденька, знаю... — рыдала Дарья. — Но мне этого сейчас мало! Мне надоело быть сильной! Хочу быть слабой! Хочу, чтоб обо мне заботились, а не я всё тащила!

— Значит, я плохо заботился? — его голос дрогнул. — Не обеспечил? Голодали что ли? В чём нуждались?

— Не в деньгах дело! — крикнула она в отчаянии. — Во внимании! В романтике! Ты меня не слышишь!

В этот момент зазвонил её телефон. На экране светилось имя “Анатолий”. Фёдор посмотрел на звонок, потом на её заплаканное лицо и в его глазах что-то надломилось, погасло.

— Ну что ж, — он поднялся, отодвинув стакан. — Раз не слышу... Иди. Ответь своему романтику. Обсуди, как ты слабая и как он о тебе заботиться будет.

Федор вышел из кухни, и вскоре послышался звук захлопнувшейся калитки — он ушёл из дома.

Дарья в истерике схватила телефон.

— Алло! — выдохнула она в трубку.

— Даш? Что ты? Ты плачешь? — встревожился Анатолий.

— Я все рассказала мужу. Мы поругались... — она рыдала, не в силах совладать с собой.

— Всё, хватит слёз, — уверенно сказал Анатолий. — Собирай вещи. Сейчас же. И дочь. Я за вами через час приеду.

— Что? Нет... Я не могу…

— Можешь! — перебил он. — Ты сказала, что хочешь другой жизни? Так выходи из этого болота, пока не засосало окончательно! Я жду вас у развилки через час. Если не выйдешь — значит, тебя всё устраивает. И больше я не позволю себе тебя беспокоить.

Он бросил трубку. Дарья стояла посреди кухни, вся в слезах, в полной прострации. Руки сами потянулись к сумке. Она механически стала складывать вещи — свои, Танины. Голова гудела: “Что я делаю? Господи, что я делаю?»

Она разбудила Таню:

— Доченька, вставай, поедем к бабушке Нюре, — соврала она.

— Сейчас? Ночью? — удивилась сонная девочка.

— Папа с мамой поссорились. Нам надо ненадолго уехать. Одевайся тепло.

Дарья вывела дочь за калитку. Было холодно и темно. Они шли по спящей деревне к развилке, где должна была ждать “Волга”. Таня плакала и цеплялась за руку матери.

— Мам, а папа почему? Мы ведь его не бросим? Мы же скоро вернёмся?

— Вернёмся, солнышко моё, обязательно вернёмся, — шептала Дарья, сама не веря в свои слова.

У развилки действительно ждала машина. Анатолий, увидев их, вышел и помог устроиться на заднем сиденье.

— Молодец, — одобрительно сказал он. — Я знал, что ты сильная.

Они поехали не к бабушке Нюре, а в райцентр, в арендованную квартиру. По дороге Дарья, оглушённая происходящим, молчала. Таня прижалась к матери и тихо плакала.

Наутро, когда Таня ещё спала, Дарья позвонила Фёдору. Она знала, что должна сделать это. Окончательно и бесповоротно.

— Федя... — голос её сорвался.

— Говори, — его голос в трубке был мёртвым, пустым.

— Я... я ушла насовсем. Прости меня.

На той стороне повисла долгая пауза. Было слышно только тяжёлое дыхание.

— К нему? — наконец спросил он сдавленно.

— Да.

Раздался короткий, обречённый вздох:

— Ну что ж... Счастливо тебе, Дарья. Скажи только одно... Таня... Ты её не трожь. Она ни в чём не виновата. Пусть остаётся со мной.

— Нет! — резко сказала Дарья. — Она моя дочь! Я её никому не оставлю!

— Ты в своём уме? — в его голосе впервые прорвалась боль. — В какую яму ты её тащишь? К чужому мужику! Я её отец!

— Он будет хорошим отцом. Он богатый, он всё ей даст. А ты... ты только и знаешь, что по дорогам шляться! — злость и чувство вины заставляли её говорить жестокие слова.

Фёдор снова замолчал. Казалось, трубка вот-вот лопнет от натяжения:

— Забери хоть её вещи... Игрушки... — прошептал муж. — Заезжай, когда меня не будет. Ключ под ковриком.

Через неделю Дарья, дождавшись, когда Фёдор уедет в рейс и приехала в опустевший дом. Он был идеально чистым. На Таниной кровати аккуратно сложены все её вещи, куклы, конструктор. На кухонном столе лежала пачка денег и записка корявым почерком: “На первое время. Для Танюхи. Больше не приезжай”.

Дарья схватила вещи и выбежала из дома, не в силах сдержать рыдания. Она сделала свой выбор. Теперь точка возврата была пройдена.

Первые месяцы были похожи на сказку. Анатолий осыпал их с Таней подарками, возил в рестораны, покупал красивую одежду. Он снял им большую квартиру в городе. Дарья уволилась с фермы. Казалось, новая, блестящая жизнь началась.

Но постепенно сказка стала трещать по швам. Анатолий всё чаще задерживался на “работе”, стал раздражительным, мог накричать из-за мелочи. А вскоре, Дарья поняла, что беременна.

Она сообщила Анатолию новость вечером, наивно надеясь, что он обрадуется. Он сидел в кресле, читая газету, и даже не поднял глаз.

— Поздравляю, — сухо бросил он. — Что ты собираешься делать?

— Как — что? — не поняла Дарья. — Рожать, конечно. Это же наш ребёнок…

— Наш? — Толя отложил газету и посмотрел на неё с холодной усмешкой. — Ты в этом уверена? А не от твоего дальнобойщика?

Дарья остолбенела от такой подлости:

— Как ты можешь? Ты же знаешь…

— Я знаю, что у меня своих проблем выше крыши, — перебил Анатолий. — Бизнес трещит по швам. Мне не до твоих материнских планов. Избавься от этого. Сейчас не время.

— Что ты говоришь? — она не верила своим ушам. — Это же наш ребёнок! Я не буду этого делать!

— Тогда делай что хочешь, — равнодушно пожал плечами Анатолий и снова углубился в чтение. — Но рассчитывай только на себя.

На следующий день, вернувшись с “работы”, он был не один. С ним были два крепких парня с чемоданами.

— Собирай свои вещи, — холодно сказал Толя. — Квартира продаётся. Вы здесь больше жить не будете.

— Как? Куда? — попятилась Дарья в ужасе.

— В свою деревню, к своей бабке. Мне надоели твои истерики. Итог подвела сама — не захотела решать проблему. Всё, свободна.

Он кивнул ребятам, и те стали грубо скидывать Дашины и Танины вещи в чёрные мусорные мешки. Дарья в слезах пыталась сопротивляться, но её просто оттолкнули.

Через полчаса мать и дочь стояли на улице у подъезда, рядом с несколькими мешками. Роскошная жизнь кончилась так же внезапно, как и началась. Анатолий вышел последним, сунул женщине в руку несколько купюр.

— На такси до деревни хватит. Прощай, Дарья.

И Анатолий уехал, оставив её одну на холодном ветру — с дочерью, с беременностью и с разбитой жизнью. Сказка закончилась, началась суровая правда.

*****

Такси довезло их до знакомой калитки бабушкиного дома уже затемно. Баба Нюра, худая, как тростинка, но еще бодрая старушка, открыла дверь, щурясь от света лампочки-жучка под козырьком.

— Господи помилуй! Дашка? Танюшка? Вы чего это ночью-то, как сироты горемычные? — старческие глаза бабушки сразу заметили заплаканные лица и убогие мешки у ног.

— Бабуль, пусти переночевать... — голос Дарьи сорвался, и она, шагнув через порог, просто рухнула на грудь старой женщине, зарыдав в её поношенный домашний халат. — Всё... Всё кончено...

Бабушка Нюра, не задавая лишних вопросов, повела их в дом, подкинула дров в печь, накормила щами с пирогом. Только когда Таня, измученная дорогой и слезами, уснула на печке, старуха уселась напротив Дарьи и строго посмотрела на нее.

— Ну-ка, выкладывай, дочка, по порядку. Что за драма приключилась и отчего у тебя глаза-то такие... нехорошие?

И Дарья выложила всю горькую правду: про Анатолия, про уход от Феди, про богатую жизнь, которая оказалась мыльным пузырем, и про беременность.

Баба Нюра слушала молча, не перебивая, лишь крепче сжимая вязальную спицу в своих узловатых пальцах. Когда Дарья закончила, старуха тяжело вздохнула.

— Эх, Дашута, Дашутка... Умная ты баба, а поступила, как последняя дура деревенская. Мужа хорошего, работящего, на афериста променяла. Ну да ладно... Что выросло, то выросло. Значит, так Богу угодно было. Теперь думать надо, как жить дальше. Ребёнка рожать будешь?

— Буду, бабушка, — твёрдо сказала Дарья, гладя ладонью ещё плоский живот.

— Ну, раз так... — баба Нюра поднялась и стала стелить постель на широкой кровати. — Значит, будем рожать. Места тут хватит на всех. Только с работой туго... На ферму-то тебя назад возьмут?

— Не знаю, — горько призналась Дарья. — Опозорилась я на всю деревню. Да и кто захочет брать беременную...

Так началась их новая, трудовая жизнь. Баба Нюра, несмотря на годы, косила сено для своей козы, держала огород и брала подработку — шила и вязала на заказ. Дарья, поборов стыд, пошла на птицеферму. Директор, хмурый и строгий дядя Коля, долго её отчитывал, но под напором её отчаяния и слез сдался.

— Ладно, Крутикова, беру тебя. Но не бригадиром! Простой рабочей. И чтоб никаких разговоров! И смотреть на тебя не хочу, предательница ты этакая. Федьку жалко.

Она молча кивала, глотая слёзы, и соглашалась на любые условия. Работа была тяжёлой, деньги — мизерными, но это было хоть что-то. Таня пошла в школу, тихая и замкнутая, стесняясь своей бедности и перешёптываний за спиной.

Фёдор узнал о её возвращении быстро. Деревня — место разговоров и сплетен. Он не пришёл, не позвонил. Но однажды, когда Дарья вернулась с работы, на столе лежала пачка детских вещей — распашонки, ползунки, тонкие пелёнки. Без записки. Она поняла — это от него. Помощь ребёнку. Не ей.

Роды были трудными. Дарья еле вытянула, ослабленная переживаниями и тяжелой работой. Но на свет появился крепкий, здоровый мальчик, которого Дарья назвала Иваном в память о своем отце.

Жизнь стала вращаться вокруг маленького Ванечки. Таня, несмотря на свой возраст, стала ему второй мамой — пеленала, качала, баюкала. Бабушка Нюра коротала вечера, рассказывая правнучке и правнуку сказки, пока Дарья стирала пелёнки или шила.

Иногда, редкими вечерами, когда дети спали, Дарья позволяла себе выйти на крыльцо, сесть на ступеньку и просто смотреть в темноту. Она думала о Фёдоре. Знакомые говорили, что он женился. На какой-то Людмиле, которая работала в школьной столовой. Что живут они неплохо, помогают Тане — то новое платье купят, то учебники. Но с ней, с Дарьей, он даже видеться не хотел. И это было самой большой болью.

Как-то раз, когда Ване было уже три года, она встретила Фёдора лицом к лицу у сельского магазина. Он шёл с Людмилой под руку, она что-то весело рассказывала, а он улыбался. Увидев Дарью, он замер, и улыбка мгновенно сошла с его лица. Людмила тоже смолкла и смерила Дарью высокомерным, презрительным взглядом.

— Федя... — прошептала Дарья, не в силах отвести глаз. Он постарел. Поседел. Но был всё так же крепок и широк в плечах.

Бывший муж молча кивнул, проходя мимо, как мимо пустого места. Людмила же, проходя, громко, на всю улицу, сказала:

— И не стыдно таким-то людям на глаза показываться? Детей плодить от кого попало, а потом по чужим мужикам шляться...

Дарья вся сжалась, чувствуя, как горит лицо. Она рванулась было к ним, чтобы крикнуть, что-то ответить, но Фёдор резко обернулся. Он посмотрел не на неё, а на свою жену. Тихо, но очень твёрдо сказал:

— Люда, пошли. Нечего тут болтать, — и увел её за руку. Этот его спокойный, уверенный тон, которым он одернул ту женщину, больнее ранил Дарью, чем любая брань. Он её даже за человека не считал. За пустое место.

Даша больше не пыталась с ним заговаривать. Всё её время и силы уходили на работу и детей. Она таяла на глазах. Постоянный стресс, непосильный труд, душевная боль делали свое дело. Она начала кашлять. Сначала понемногу, потом всё сильнее. Деревенский фельдшер разводил руками — простуда, мол, залеченная. Советовал больше отдыхать и лучше питаться. Но где было взять и то, и другое?

Когда Ване исполнилось пять лет, Дарья слегла окончательно. Сильный приступ кашля с кровью перепугал всех. Вызвали “скорую” из райцентра. Врач, осмотрев её, только покачал головой.

— В больницу надо срочно. Пневмония, да еще в такой запущенной форме... Сердце посажено...

В больнице Даша пролежала две недели. Её выхаживали, кололи уколы, капали капельницы. Она словно бы пошла на поправку. Попросила, чтобы ей привезли детей.

Таня, уже пятнадцатилетняя, серьёзная не по годам, и маленький Ваня, славный кареглазый мальчуган, приехали к ней в палату. Она их обняла, долго смотрела на них, запоминая каждую черточку.

— Танюша... — прошептала мать, гладя дочь по волосам. — Ты у меня самая сильная. Запомни мамины слова... Никогда не бросай брата. Вы — родная кровь. Держитесь всегда вместе. Он без тебя пропадёт...

— Мама, что ты такое говоришь? — испуганно прижалась к ней Таня. — Ты же поправляешься! Скоро домой поедешь!

— Конечно, поправляюсь, — слабо улыбнулась Дарья. — Просто... на всякий случай. Обещай мне.

— Обещаю, — шепотом ответила девочка, и вытерла рукавом слёзы.
https://ok.ru/group/70000003917036/topic/158188479725036
Интересно Ваше мнение, а лучшее поощрение лайк, подписка и поддержка ;)