Вечерело. Солнце, как уставший путешественник, медленно опускалось за горизонтом, окрашивая небо в теплые оранжевые и розовые оттенки. В доме стояла тишина, которая лишь изредка нарушалась мягким шорохом штор, колышущихся от легкого ветерка. В кухне пахло свежим хлебом, только что вынутым из печи, и молоком, которое Зина только принесла, надоив корову. Из печки доносился тихий треск дров, их запах смешивался с ароматом теплого ужина. Зина, завершив все дела по хозяйству, села за стол, устало потирая руки. Она долго смотрела в окно, на темные силуэты деревьев, тихо покачивающихся на ветру. В этот момент она чувствовала, как на плечах висит груз всего прожитого, как на душе тяжело от старых привычек и забот. Василий, сидя в своем любимом кресле, не спешил вставать. Он задумчиво разглядывал пламя в печи, которое плавно танцевало, освещая старую деревянную комнату. В этот момент казалось, что время замирает, а единственным звуком, нарушающим эту гармонию, был потрескивающий огонь. Тишину внезапно разорвал звон телефона, резкий и настойчивый. Зина вздрогнула, быстро подняла трубку и, вытерев руки о передник, приложила к уху. — Мам, привет! Как вы там? — прозвучал голос дочери. — Ой, Светочка, здравствуй, дочка, — ответила Зина, стараясь скрыть тяжесть в голосе, — да все как обычно, хлопочем по хозяйству. Батя твой что-то совсем ослаб, устает быстро. Вон сидит, дышит тяжело… Вот, сама посмотришь, если приедешь. Светлана, на другой стороне провода, вздохнула, и в ее голосе Зина почувствовала тот самый страх за своих близких. — Вот, мам, я об этом и хочу поговорить. Вам надо переезжать в город. У нас с Игорем трехкомнатная квартира, места хватит. И врачи рядом, и я смогу за вами присматривать. Зина нахмурилась. Эти слова звучали знакомо, уже не первый раз они с мужем слышат от дочери подобные предложения. Она опустила голову, тяжело вздохнув. Было видно, как ей трудно принять мысль, что этот дом, их маленькое царство на краю деревни, может стать для них слишком большим бременем. — Мам, ну что ты… — снова произнесла Светлана, — да, я не люблю деревню, но тут не в этом дело. Вам тяжело. Папа болеет, а ты одна все тянешь. Пора в город. Зина устало посмотрела на мужа, который все это время молчал, но его взгляд был сосредоточен на чем-то своем. Он не был готов сдаваться. — Свет, у нас тут дом... хозяйство... — Зина вновь вздохнула, но уже с ноткой беспокойства в голосе, — все родное. Как мы все это бросим? Василий вдруг кашлянул и, не поднимаясь с кресла, с хмурым выражением на лице, пробасил из глубины комнаты, как всегда громким, решительным голосом: — Зачем ты нас в город тащишь? Чтобы я на лавочке у подъезда с бабками семечки грыз? Я тут жил и тут помру. Все, разговор окончен. Зина и Светлана замолчали. Молчание затянулось на несколько секунд, как долгое, тягучее ожидание чего-то важного. В это мгновение Зина почувствовала, как ее сердце екнуло. Она понимала, что Василий — человек с упрямым характером. Он жил по своим правилам и не хотел менять свою жизнь, даже если она становилась тяжелой. Но также, она понимала, что нужно принять решение. И это было решение не одного дня, а всей их жизни. Зина тяжело вздохнула, словно пытаясь выдохнуть всю накопившуюся усталость. Она вытерла руки о передник, собираясь с мыслями, а потом тихо произнесла, чуть замедляя речь: — Дочка, мы подумаем, ладно? Давай потом поговорим, мне еще корову накормить надо. Ее голос прозвучал устало, как будто и сама не верила в свои слова. Она чувствовала, что этот разговор не закончится так легко, как хотелось бы. Зина аккуратно положила трубку, а в голове продолжали вертеться слова дочери, что пора в город. С каждым разом эти слова становились все громче и настойчивее. Василий молча покачал головой. Он тоже был не слишком доволен этим разговором, но был слишком упрям, чтобы обсуждать это с женой. Его характера с годами не убавилось, а вот сил... Не то чтобы он жаловался, но каждое утро становилось все сложнее. Зина, прислонилась задумчиво к столу. Может, Света и правда права? Может, они уже не могут справляться здесь, в деревне, как раньше? Тело становилось тяжелым, и силы уходили. С каждым годом стареющая жизнь в этой глуши требовала все больше усилий. Время неумолимо продолжало идти, и вот, наконец, настала пора выбирать. Она взглянула на мужа. Василий все так же сидел в кресле, потихоньку дремля, его лицо было затуманено сонной дремой. Только сейчас она начала осознавать, как сильно он изменился. Внешне – тот же Василий, который был ее опорой, но где-то глубоко внутри что-то ушло. Дочери хотелось что-то сделать для него, но она не могла понять, что именно. Вскоре раздался его хриплый, немного уставший голос: — Чего ты так задумалась? Зина вздрогнула, словно вернувшись в реальность. Она подняла глаза, встретившись взглядом с мужем. — Да вот… Светка опять за свое, — призналась она, подбрасывая в печь полено и пытаясь скрыть растущее беспокойство в голосе, — говорит, в городе лучше будет. Там и врачи рядом, и ты сможешь отдыхать, а мне легче будет помогать. А ты, — она взглянула на него с тревогой, — ты ведь и правда неважно себя чувствуешь… Василий отмахнулся, будто пытаясь прогнать все мысли и тревоги: — Тьфу! — махнул он рукой, словно его не волновало ни предложение дочери, ни сам разговор, — чего хорошего? Душно, народу полно, везде машины, грохот этот… Не хочу я туда! Но его голос был несколько сдавленным, как будто он сам не был уверен в своих словах. Он был против всего, что касалось города, и все же в его интонации проскальзывала неопределенность. Зина, чувствуя, что разговор зашел в тупик, тихо присела рядом с ним, все так же, не сводя с него глаз. Она немного покачала головой и, опустив взгляд, прошептала: — А если правда так надо? — ее голос звучал все тише, а в ее душе продолжал нарастать комок тревоги, — неужели так трудно принять помощь? Василий снова буркнул, но на этот раз его ответ был не таким уверенным, как обычно: — Нормально я себя чувствую! — сказал он, но голос его был ослаблен и не уверен, — просто не хочу в город! Здесь все родное. Зина замолчала, глядя в окно, куда уже начало опускаться вечернее темное покрывало. В этом сумраке было что-то успокаивающее, но в то же время тревожное. Вдруг этот уголок их мира, их дом, их двор, с его аккуратно сложенными дровами, добротным деревянным забором, качелями, которые Василий смастерил для внука — все это показалось ей таким хрупким, таким уязвимым. Как можно просто взять и оставить все? Ведь все здесь — отголоски их долгой жизни. Как можно было разорвать все эти связи, с этим местом? Но тревожные мысли не отпускали. Их дом, их жизнь, она рушилась, поддаваться ли этому? Зина снова оглянулась на Василия. Все что у него осталось — это воспоминания о прошлом, о временах, когда все было проще. И случилось то, чего она боялась больше всего. Наступило утро. Над деревней расстилался густой туман, лениво поднимаясь с влажной земли. Во дворе кричал петух, где-то вдалеке блеяла коза, а в сарае уже нетерпеливо постукивала копытами корова, ожидая хозяйку. Зина вышла на крыльцо, запахнув кофту. Воздух был свежий, бодрящий, но почему-то на душе было неспокойно. Вчерашний разговор с дочерью не выходил из головы. Она понимала Свету, та выросла здесь, но всегда тянулась к городу. В деревне ей было скучно, да и зять ее, Игорь, городской, говорил, что деревня — это не для цивилизованных людей. — Тоже мне, барин, — с легкой обидой подумала Зина. Она помнила, как после свадьбы Светка почти сразу сказала, что не вернется. В гости приезжала редко, а внука и вовсе не привозила. Вроде и не ругались, но отчуждение чувствовалось. Теперь вот зовут их в город, обещают заботу и удобства. Но что они там делать будут? Сидеть в квартире? Зина вздохнула, направилась к сараю. Внутри стояла теплая духота, пахло сеном, молоком. Корова Фенька встретила хозяйку нетерпеливым мычанием. — Иду-иду, не бушуй, — Зина привычно погладила ее по боку. Через пару минут вошел Василий. Был он бледный, тяжело дышал. — Ты чего так рано поднялся? — с тревогой спросила Зина. — Не спалось… Сердце что-то не так колотится, — Василий устало оперся на дверной косяк. — Может, врача вызовем? — насторожилась жена. — Да брось ты, пройдет… — махнул он рукой, но взгляд у него был мутный, и Зина это заметила. Она хотела еще что-то сказать, но в этот момент Василий вдруг схватился за грудь, согнулся пополам. — Ой, Господи! Вася! Старик пытался выпрямиться, но ноги подкосились, и он сполз по стене. Зина подбежала, ухватила его за плечи. — Держись, милый, сейчас, сейчас… — она трясущимися руками вытащила из кармана телефон, едва попала по кнопке, ее сердце сжалось от паники. Она смотрела на мужа, который продолжал с трудом подниматься, его лицо стало серым, как пепел. В этот момент время как будто замерло, и все вокруг исчезло. Осталась только она, его дрожащие руки и этот невыносимо громкий, тревожный звук в груди. — Света, срочно вызывай скорую! — прокричала она в трубку телефона, еле сдерживая слезы, — папа… плохо ему! С другой стороны трубки донесся голос дочери, взволнованный и немного растерянный: — Мама, что ты говоришь? Где он? Что случилось?! Зина почти не слышала ее слова, весь мир сжался до размеров сарая, где они стояли. Поставив телефон на громкую связь, она с трудом смогла поддержать Василия, который едва стоял на ногах. Он все пытался подняться, но снова и снова его ноги подкашивались, как будто земля уходила из-под него. — Прости, милый, прости, — шептала Зина, пытаясь поддержать его. Каждое слово казалось ей неверным, как будто она не успевает сделать что-то важное, — держись, Василий… Не слыша ответа, она снова положила трубку на плечо и, захватив его под руку, попыталась привести его в чувство. Но Василий уже не мог двигаться самостоятельно. Его руки дрожали, а лицо побледнело, как у человека, который вдруг понял, что у него не осталось времени. Зина почувствовала, как что-то холодное и непоправимое проникает в ее сердце. Ожидание скорой, казалось вечностью. Она с трудом сдерживала слезы. Все, что она когда-либо знала и любила, казалось, уходило. Их дом, их жизнь, их простая и такая крепкая реальность, вдруг стала зыбкой. Теперь все это зависело от того, успеет ли скорая приехать вовремя. В трубке послышались всхлипы Светы, и в ответ она задышала чуть громче, чем обычно: — Мама, я вызвала скорую, они уже едут! Ты только держись! Тебе нужно что-то сделать, чтобы он не терял сознание! Может быть, ему легче станет, если ты его положишь, на бок, чтобы он дышал легче… Зина сидела на пороге дома, крепко сжимая в руках телефон. Ей казалось, что время растянулось в бесконечность. Василий лежал на лавке, куда Зина еле его дотащила, подложив под голову старую куртку. Он дышал прерывисто, на лбу выступил холодный пот. — Потерпи, Вася, потерпи, родной… — шептала Зина, поглаживая его натруженную руку. В голове мелькали тревожные мысли. А вдруг скорая не успеет? Вдруг это… конец? Она резко тряхнула головой, отгоняя дурные мысли. Нет! Он сильный, он справится. Где-то вдалеке послышался гул мотора. Через минуту во двор въехала белая машина с красным крестом. Скорая! — Сюда, сюда! — крикнула Зина, вскакивая и размахивая руками. Дверцы распахнулись, и из машины вышли двое фельдшеров — мужчина в годах и молодая девушка. — Что случилось? — быстро спросил врач, подбегая к Василию. — Сердце… Давление, может быть… Он плохо дышит! Фельдшер кивнул напарнице, и та уже раскладывала тонометр и кардиограф. — Дедушка, не волнуйтесь, сейчас посмотрим, — сказал врач, прикладывая стетоскоп к груди Василия. — Зина… — слабым голосом пробормотал он, пытаясь поднять руку. — Я здесь, я рядом, — Зина сжала его ладонь. — Давление высокое… Пульс слабый, — констатировала медсестра. — В больницу его. Немедленно! — решительно сказал врач. Фельдшеры аккуратно переложили Василия на носилки, Зина шла рядом, не выпуская его руки. — Можно мне с ним? — Конечно, собирайтесь быстрее! Она юркнула в дом, схватила платок, куртку, бросила в карман телефон и побежала обратно. Машина тронулась, быстро выруливая на дорогу. Внутри мерцал приборный щиток, слышался слабый писк кардиографа. — Ему станет лучше? — тревожно спросила Зина. — Мы сделаем все возможное, — уклончиво ответил врач. Она смотрела на Василия. Глаза у него были прикрыты, губы шевелились, будто он что-то пытался сказать. — Ты со мной… — глухо пробормотал он. — Конечно, милый, я всегда с тобой, — Зина с трудом сдержала слезы. Машина скорой помощи с визгом тормознула у приемного отделения районной больницы. Дверцы распахнулись, и фельдшеры ловко вынесли носилки, перекладывая Василия на каталку. — Срочно в реанимацию! — скомандовал врач, уже на ходу проверяя показания приборов. Зина поспешила за ними, но ее остановила медсестра у дверей. — Вам пока сюда нельзя, подождите в коридоре. — Но… но он же… — Зина замерла, беспомощно глядя вслед удаляющимся врачам. — Не волнуйтесь, сделаем все возможное, — голос у девушки был сочувственный, но строгий. Зина опустилась на стул у стены. Руки дрожали, сердце колотилось где-то в горле. В голове шумело, будто кто-то гремел ведрами. Время будто застыло. Она смотрела в одну точку, вспоминая, как совсем недавно Василий с улыбкой чинил забор, как шутил за ужином, а теперь… Теперь он там, за дверью реанимации, и от врачей зависит, вернется ли он к ней. Двери распахнулись, вышел врач в белом халате, с усталым лицом. — Вы жена? — Да… Как он? — Состояние тяжелое, гипертонический криз. Сердце изношено, нагрузки большие. Мы стабилизировали давление, но ему нужен покой, наблюдение. — Можно к нему? — Пока нет. Он без сознания, но стабильный. Оставайтесь в больнице, вас позовут, когда можно будет навестить. Зина стиснула пальцы, загоняя тревогу внутрь. — Он поправится? Врач задержался на секунду, затем кивнул: — Надеюсь. Главное — убрать нагрузки и стрессы. Она кивнула, не доверяя голосу. Где она возьмет жизнь без нагрузок? Они же деревенские, у них каждый день — работа… Она вытерла глаза краем платка. В голове звенел один вопрос: что теперь? Телефон в кармане громко зазвонил, резко вырывая Зину из ее тревожных мыслей. Она вздрогнула, вытащила трубку, глянула на экран – Светлана. — Да, Света… — голос ее был слабым, дрожащим. — Мам, ну что? Как папа? — голос дочери был напряженным, даже с нотками паники. — Стабилизировали… Пока без сознания… Врачи говорят, ему покой нужен, нагрузки убрать… На том конце провода повисло молчание, но через пару секунд Светлана заговорила снова, теперь уже тверже: — Мам, все, хватит. Как только папа пойдет на поправку, вы переезжаете в город. Больше никаких отговорок. Зина молча сжала телефон в руке, переводя взгляд на закрытые двери реанимации. — Света, мы не можем вот так взять и уехать… Хозяйство… — Какое хозяйство, мама?! — перебила дочь с досадой, — папе нельзя работать в таком темпе, врачи же сказали! Да и ты устала, ты же не железная. — Но дом… — Дом подождет! Не продавайте, если не хотите. Но сейчас главное — здоровье. Мы с Игорем вам комнату подготовили, просторную. Третья, где раньше был кабинет. Уютно сделали, обои переклеили, мебель купили. Вам там будет хорошо. Зина устало прикрыла глаза. — Света, мы всю жизнь в деревне… Нам тяжело будет… — Мам, что тяжелее? Осваиваться в городе или бояться, что однажды не успеешь довезти папу до больницы? Ты сейчас в больнице, видишь, как все серьезно! Зина закусила губу: — Я подумаю. — Нет, мама. Ты обещай! — Пусть, Василий, сам скажет, как очнется, — уклонилась Зина, хотя внутри уже понимала, что дочь права. — Скажет, — уверенно ответила Светлана, — я тебя люблю, мам. Все будет хорошо. Зина слабо улыбнулась, хотя глаза снова защипало. — Я тоже тебя люблю, доченька. Звонок оборвался. Зина выдохнула и снова посмотрела на реанимацию. А вдруг и правда… — пронеслось в ее мыслях. Прошло две недели. Василий хоть и поправился, но был уже не тот. Врачи предупредили: нагрузки свести к минимуму, побольше отдыха. Только вот какой там отдых в деревне, когда дел невпроворот? В этот день Зина с трудом подняла ведро с водой, затащила в дом и села на лавку, тяжело дыша. Василий сидел рядом, наблюдая за ней с тревогой. — Силы уж не те, Зин… — вздохнул он. Она промолчала, только сжала пальцы в кулак. Не успела она отдышаться, как зазвонил телефон. Зина вздрогнула, встала и пошла к аппарату. — Мам, ну как там папа? — голос Светланы звучал обеспокоенно. — Да потихоньку, дочка, живем… — вздохнула Зина. — Мам, мы с Игорем все обсудили. Вы должны переезжать. Папе там нельзя, да и тебе тяжело. Куда вы тянете? — Светлана говорила быстро, на одном дыхании. — Свет… — начала было Зина, но дочь не дала ей вставить слово. — Все, комната готова. Мы вас ждем, даже не думайте отнекиваться. Вечером за чаем разговор снова зашел о переезде. — Светка говорит, квартира большая, комната наша готова, — заговорила Зина первой. Василий угрюмо хлебнул из чашки. — Не привыкну я там, Зин. В бетоне этом… — А здесь? Ты хоть понимаешь? Что если опять плохо станет, я тебя на себе до больницы не донесу? — голос ее дрогнул. — А дом наш? — Василий упрямо смотрел на жену. — Светка не настаивает на продаже. Пусть стоит. Может, внук повзрослеет, еще передумает и жить тут захочет. Василий молчал долго, обдумывая: — А хозяйство? — Продадим. Куда нам с тобой столько? Нам бы теперь сил сберечь. Супруг тяжело вздохнул: — Значит, решили? Зина кивнула: — Решили. На следующий день начали распродавать хозяйство. Живность разобрали соседи, кое-что увезли на рынок. С болью в сердце, но с пониманием, что так надо. А еще через неделю они уже стояли на пороге дома с собранными сумками. Василий перед уходом еще раз оглянулся, взгляд его задержался на стенах, на окнах, на старом тополе во дворе. — Береги себя, дом… — тихо сказал он. И, не оглядываясь больше, шагнул вперед, туда, где их ждала новая жизнь... https://ok.ru/group/70000003917036/topic/157809133501932 Интересно Ваше мнение, делитесь своими историями, а лучшее поощрение лайк и подписка.