Шептуны

Вечерний город шептал Шанешкину на ухо непристойности. Или это был внутренний голос самого Василия? Но он решительно старался прогнать эту мысль — ну не может его собственное «Я» предлагать такое.
Вася шагал мимо неоновых витрин, переливающихся разным цветом и вслушивался в нарастающий шёпот.
Мужской манекен в коротких шортиках с пальмовыми ветками намекнул:
— Всё, братан, шито-крыто, она твоя, зуб даю!
Шанешкин остановился и задумался, не почудилось ли?
— Ну, чего зенки пялишь? — забубнил женский манекен в ночной сорочке. — Я не русалка, на твои хитрости не клюну, а вот блондиночка твоя поплыла.
— Куда? — вслух и на полном серьёзе спросил Шанешкин у пластиковой мадам за стеклом.
— В твои объятья, валенок! — подытожили пальмовые шортики.
— Да он сам уплыл — не воротишь, посмотри на него, — ночная сорочка со вставками из обычной тюли телесного цвета в самых нескромных местах была какой-то уж совсем дерзкой. — Да, дяденька, приворожила она тебя хлёстко!
До этого дня Шанешкину было невдомёк, что пластмассовые люди тоже могут так громко и заливисто хохотать на всю улицу. Василий прищуривал глаза, заходил под другим углом, пытаясь раскусить секретик — откуда у них происходит звук?
— Учись, курочка, — обратились шорты к сорочке. — Обмуслякала, как бы невзначай, мужику его небритую щёку, глазками стрельнула, бедром повела и аля-улю: Маня, я ваш на веки!
— А ты представляешь, что было бы, если этот недотёпа в тот самый момент случайно на пару сантиметров повернул бы голову вправо?
Мужской и женский голоса слились воедино, изображая рой пчёл, стремительно приближающийся издалека.
— Слюни подбери, растяпа! — пластиковая стерва осекла Шанешкина, улетающего в сладостные грёзы. — Момент упущен. Теперь будешь за ней бегать сам, а она будет тобой вертеть, как северный полюс магнитной стрелкой компаса.
— Не вешай нос, дурень! — вступился за Василия мужской манекен. — Что ты её слушаешь, курицу эту пластиковую, она бредит. Не всё потеряно! Вон у тебя и подгон какой-то от пассии твоей в пакетике имеется.
— Подгон, ха-ха, якорь это! — сорочка не унималась. — Заякорилась она, пометила тебя и всего делов то, никакого подтекста. Усё, мужичок, считай пропал ты. Будешь лебезить теперь сю-сю перед лебёдушкой этой по её сценарию.
— Да хватит уже мозги ему пудрить! — пальмовые шорты накинулись на свою пластиковую коллегу. — Русалка эта хотя бы одета прилично, как настоящая гордая женщина. А ты? Какому твоему слову можно поверить, когда ты в таком наряде с незнакомыми людьми в беседу вступаешь?
— Пошёл ты! Хам!
Манекены замолчали и Васе показалось, что шорты захотели отвернуться, но этого не вышло, а у сорочки на левом глазу появилась капелька влаги.
Вернувшись домой, Шанешкин вывалил содержимое пакета на кухонный стол. Это были фрукты. Просто фрукты, набор никчёмных витаминов. Разыгравшаяся фантазия, потерпевшая фиаско, заскулила под ложечкой, как брошенный голодный пёс на лютом морозе.
Василий в гневе тяпнул кулаком по столу так, что фрукты на мгновение взлетели в воздух и шлёпнулись обратно. Шанешкин пригляделся — что-то было не так с витаминами. Он стал брать их по очереди и вертеть перед глазами.
На огромном апельсине было нацарапано три цифры. На яблоке аналогичных размеров ещё три. На груше почему-то только две. На банане ещё две. Что за абра-кадабра?
Шанешкин вдруг вспомнил уроки арифметики. Три плюс три, плюс два и плюс два. Равно десять! Осталось подставить бесконечность, собрать это богатство в правильном порядке и получится номер телефона!
Пса накормили, он согрелся и перестал скулить.