Вино из одуванчиков

В издательстве Делибри вышли две бумажные книги О. Пустошинской — "Лёшенька" и "Виктория". "Лёшенька". Тысяча девятьсот шестнадцатый год. У трёхлетнего Лёшеньки тяжело заболевает мать. Чувствуя близкий конец, она берёт слово со своей сестры не бросать Лёшу. Так мальчик оказывается в соседней деревне у своей тёти, а у задиристого Яшки и его сестры Полины появляется маленький брат. С первых же дней выясняется, что Лёша – необычный ребёнок, способный угадывать будущие события, находить потерянные вещи, видеть то, что скрыто от других глаз. "Виктория". В книге — две повести и рассказ.«Виктория». Поездка к матери в Самару оборачивается для Виктории опасным приключением. Из 2017-го года она попадает в Куйбышев 1941-го, без вещей и документов.«Ларочка». Блокадный день осаждённого города. Лара теряет карточки, ищет пропажу и получает помощь с неожиданной стороны.В повести «Осязание» события происходят в1940-м году в уральском городке, где живёт Янина, которая может исцелять людей. Во время войны Янина не сможет остаться в стороне. Ссылки на книги под картинками

Премьера повести. В режиме нереального времени Глава 1 Сашка проснулась в полдень, что было для неё очень рано: обычно она поднималась после обеда. Не открывая глаз, нащупала телефон на табурете, приспособленном под прикроватную тумбочку. Единственная радость в этой дыре — телефон. Сашка была уверена, что к бабушке её сослали не просто так, а после того случая, когда она поскандалила с мамой. А ведь начиналось всё так мирно! Они смотрели фильм, развалившись на диване, и ели мороженое, мама — крем-брюле, а Сашка смаковала рожок с чёрной смородиной, который очень любила. Фильм закончился, и внезапно выскочил этот ролик, старый, Сашка его нечаянно включила. — Оставь, оставь, — махнула рукой мама. На экране толпа подростков Сашкиного возраста, едва ли старше пятнадцати-шестнадцати лет, скандировала лозунги. Им было весело: на лицах — улыбки, в руках — айфоны. — Тупые малолетки, — поморщилась мама, — ремня им всыпать, протестунам. Сашке стало обидно. — А разве полиция имеет право заламывать руки? — вскинулась она. — Они ничего такого не делают. Вышли на мирный протест поддержать своего лидера. — Ну-ну. Я смотрю, ты хорошо осведомлена. Неспроста этот ролик выскочил. Смотришь всякую дрянь. — А что, мне и посмотреть нельзя? Сашка не заметила, как перешла на повышенный тон. Её бесило, когда родители указывали, что делать, как будто ей пять лет, как будто мультик не тот выбрала. Сашка, с тяжким вздохом поднялась и скрылась в своей комнате. Это была только её комната, не пополам с сестрой. Спасибо родителям хотя бы за это. Здесь стояла кровать с маленькими цветными подушками, комод и письменный стол с креслом. — Давай спокойно поговорим. Опять мама. Сейчас будет нотации читать. Какая же она душная! — Твой лидер, как ты сказала... — Он не мой. — Хорошо, пусть не твой. Он оскорбил пожилого человека, ветерана. Если бы твоего прадеда, который всю войну прошёл, обозвал этот хмырь, я бы его задушила своими руками. Да отложи ты телефон, когда я с тобой разговариваю! Сашка закатила глаза, бросила телефон на кровать. — И про парад Победы сказал, что он превратился в карикатуру. — Это его мнение. — Пусть он своё мнение оставит при себе! — вскипела мама. — Не думала, что моя дочь станет защищать негодяя. — Ох, оставь меня в покое! Может, и лучше мы жили, если бы победила Германия. Вот вы все говорите: немцы звери, изверги... А я читала, что они были добрыми, даже хлебом и шоколадками детей угощали. Мама побелела: — Как ты можешь! Твоя прабабушка в оккупации жила! Сколько фашисты мирных убили, замучили и отравили! Я же рассказывала тебе, а ты — про шоколадку... Стыдно тебе должно быть, стыдно! — А мне не стыдно. Это моё мнение! Мама резко повернулась и вышла. Сашка притихла: из глубины дома донеслись приглушённые рыдания. На душе было противно и муторно, не следовало так говорить с мамой. Теперь она обидится и будет молчать, пока Сашка не извинится, или сделает ещё хуже — не возьмёт её в Сочи. И действительно. Всего пара дней прошла, и отец сообщил, что поездка откладывается, потому что на работе кто-то заболел, а он ведь такой незаменимый. Ну конечно, повод нашли! — Что мне делать дома? Я со скуки умру, — ныла Сашка. — Мы с тобой поедем к бабане, — сказала мама. Бабаня — это бабушка Аня, мамина мать. Так её Сашка звала в детстве, а потом стали повторять и другие. А что, прикольно, всё в одном слове. Сашке у бабани жилось вольготно. Та позволяла засиживаться допоздна, спать сколько хочется; работой по дому и огороду не нагружала. Бабушка много разрешала, никогда не ругала и называла Сашку своей красавицей. Та фыркала: ну какая красавица? На самом деле она лукавила и внешностью была довольна. Волосы, светло-русые, густые, любила и холила. Зевая, Сашка натянула шорты и майку со смеющимся черепом, которого мама называла бедным Йориком. — Моя красавица проснулась! — просияла бабушка и ласково пожурила: — Опять поздно легла, не поднимешь. Ешь, и за земляникой пойдём. Соседка вчера ведёрко набрала. Варенье сварю, будешь зимой есть и меня вспоминать. Сашка через силу улыбнулась, опустила глаза и помрачнела. Пить чай с душистым вареньем ей нравилось, а ползать по траве на коленках, собирая мелкую ягоду, — не очень. Да и зачем тратить время, когда всё можно купить? — Хитрая ты, Сашуня, всё тебе купить. Денег не напасёшься, своё-то лучше и дешевле. Она собиралась неохотно, надела кроссовки, засунула в карман мобильник. Земляничная поляна находилась недалеко за селом, всего-то пришлось пастбище пройти — и вот она. Вдалеке стеной стоял лес, перед ним зелёным ковром расстилалась поляна. Сашка раздвинула траву и увидела резные листочки и ягоды, усыпанные мелкими семенами. Собирать землянику ей быстро надоело, мешали слепни и мошкара, и она бросила это занятие, едва ягоды закрыли дно пластикового ведёрка. Справа у леса светлел увенчанный звездой мемориал с низкой оградой. На табличке было выбито: «Вечная слава павшим за освобождение…» — и имена. — Вечная им память… — вздохнула бабаня. — Наше село в сорок третьем освободили от фашистов. Как драпать стали, так сразу: «Гитлер капут, Гитлер капут». — Откуда ты знаешь? Ты же после войны родилась. — Ну так и что? Мне мамка моя всё рассказывала, она в оккупации жила. Про оккупацию бабаня говорила и раньше. Сашка слушала, и ей казалось, что всё это случилось очень-очень давно, едва ли не тысячу лет назад, а поэтому и вспоминать не стоит. Ну было, ну прошло. Зачем ворошить, надо просто жить дальше. Бабаня положила на плиту веточки земляники: — Царствие Небесное погибшим. Пусть порадуются… цветы в другой раз принесу. Сашка фыркнула. — Чего фырчишь? — покосилась бабаня. — Им ничего уже не надо. Ни цветов, ни ягод. — Надо. Это знак, что мы помним и чтим… Пойдём обратно, что ли, Сашуня? Ведёрки полные. …Дома Сашка только устроилась посмотреть новое видео любимого блогера, как её позвала бабаня на кухню, перебирать ягоду от сора, травинок и веточек. Сашка надела наушники, пристроила телефон к сахарнице, неохотно и медленно принялась перебирать землянику. Бабаня что-то сказала, Саша поняла это по шевелящимся губам. — Что? — Да девушка красивая, говорю, глазастая такая. — Это парень вообще-то, — усмехнулась она. — Парень? А губы накрашены, серьги в ушах. И ручкой вот так делает, как женщина. Сашк, ты шутишь, что ли? — Они все так делают… Баб, не мешай смотреть. — Да-а-а… — протянула бабаня и покачала головой, — я удивляюсь… Куда катимся? Она надолго замолчала, сердито высыпала ягоду в эмалированный таз. Время от времени Сашка чувствовала на себе внимательный и какой-то горький взгляд. Видео закончилось. — Баб, я устала. Можно я пойду? — Знаешь, что я думаю? — тихо проговорила бабаня, как будто про себя. — Если война начнётся, вот эти накрашенные мужики пойдут нас защищать? — Ну какая ещё война? — поморщилась Сашка. — Какая… обыкновенная, на которой умирают. — А зачем защищать? Лучше сдаться, чтобы никто не погиб. У бабани опустились руки. — Дура ты стоеросовая! Если бы в сорок первом наши сдались, тебя бы сейчас просто не было. Кривляешься, строишь из себя… Или из головы вылетело, как в оккупации жили? — Мне об этом никто не рассказывал. — Да что же ты врёшь! — возмутилась бабаня. — Я не рассказывала или мать твоя не рассказывала? Тебя бы в оккупированный Курск отправить, чтобы посмотрела своими глазами. — Ой, ну хватит! Вы с мамой как сговорились! Сашка сунула в карман телефон, с которым не расставалась, бросила в сумку наушники и, кипя негодованием, выскочила во двор. Быстро пошла по улице. *** Ноги сами привели её к реке, где вразвалочку ходили по берегу белоснежные гуси. Сашка уселась прямо на траву, отпила глоток воды из пластиковой бутылочки. Крупный гусь вытянул шею и, тряся коротким хвостиком, переступая красными перепончатыми лапами, стал приближаться к Сашке. Он растопырил крылья и зашипел, Сашку как ветром сдуло. Вслед неслось разноголосое «га-га-га», гуси издевательски смеялись над ней. Она отряхнула шорты и с показной неторопливостью направилась за село, туда, где утром собирала ягоду. У мемориала всё ещё лежали веточки земляники. Сашка посмотрела на них, скривив губы, и вдруг с неожиданной злостью наступила кроссовкой и размазала по мраморной плите, будто ягода была виновата во всех бедах. Брезгливо вытерла подошву о траву, повернулась и пошла в лес. Вот так, вот так! — колотилось сердце, перед глазами всё плыло и кружили светящиеся точки, дышать стало тяжело, и ей показалось, что воздух мерцает, как наэлектризованный, лицо словно облепила влажная паутина. «Солнечный удар», — решила Сашка. Остановилась, сделала несколько глубоких вдохов, и постепенно круговерть улеглась. Она выбрала ритмичную песню и приготовилась идти с музыкой, пританцовывая, но в наушниках зависла тишина. Пропал с экрана значок сети, и связи тоже не было. Ей показалось, что лес стал гуще и непролазнее. Ветки цеплялись за волосы, на голову сыпалась какая-то дрянь. Хватит, погуляла! Бабаня уже всё забыла, и не будет сердиться из-за ерунды. Впереди блеснула река. Сашка хотела сделать крюк, чтобы не встречаться с противными гусями, однако сейчас их не было видно ни в воде, ни на берегу. Наверняка птиц прогнали те трое мужчин, которые купались, смеялись и выкрикивали что-то неразборчивое. Один из них, блондин, вышел из воды, и Сашка обомлела: он был голым, без плавок. — Спятил... а если увидят? — пробормотала она и хихикнула: — Без комплексов чел. Ну, я тебя прославлю, звездой интернета будешь. Сашка подкралась ближе, таясь за деревьями, выбрала удобное место и навела на купальщиков камеру, давясь смехом. Голый блондин вытирался полотенцем, повернувшись к ней лицом, как нарочно. Он вытерся наконец и громко сказал по-немецки: «Хватит, пора возвращаться!» — и Сашка его поняла. Несколько лет назад в школе ввели второй иностранный язык. Спорить с директором никто не смел, и Сашка с одноклассниками добровольно-принудительно ходила на уроки немецкого. Стоны, недовольство и жалобы на большую нагрузку учительницу не трогали. Успехи в немецком у Сашки были немного выше среднего. Она легко запоминала слова, могла перевести текст и написать несложное сочинение о родном городе или о том, как провела каникулы, и считала, что делает большое одолжение. Кто сейчас учит немецкий? Да никто. Анахронизм какой-то. Между тем и два других немца вышли на берег, перекинулись с первым парой слов, называя его Паулем, подобрали с песка одежду и побрели по тропинке в чём мать родила. Ничего себе! Неужели голыми в село пойдут? Сашка, страшно заинтригованная, пошла следом, держась на приличном расстоянии. Вот показался крайний дом, и какая-то женщина, наверно соседка тётя Наташа, прошмыгнула в калитку, возле которой стоял чёрный старый мотоцикл. А немцы шли себе, гоготали, разговаривали и не делали ни малейших попыток прикрыться. Саша огляделась: кажется, она свернула не туда, не на ту улицу. Дом, который она приняла за дом тёти Наташи, оказался бедной хибаркой с соломенной крышей и побеленными стенами. Сашка оглядывалась и видела чужие дома, грунтовую дорогу с колеями от шин, деревья, которых раньше здесь не замечала. Она нащупала в кармане брюк телефон. Гудка не было, связь так и не появилась. «Надо вернуться к реке, а оттуда домой, — решила она и повернула назад. Дорогой несколько раз проверяла, не появилась ли связь, раздражённо цокала языком. Что за день сегодня! — У-у, фрицы проклятые, всю рыбу распугали! — услышала Саша и увидела сквозь заросли рогоза подростка с удочкой, стоящего на деревянных мостках. — Сап! — с улыбкой сказала она. Мальчишка обернулся как ужаленный. Это был её ровесник или немного старше, рослый, симпатичный, загорелый, закалённый горячими ветрами. Такого не портили даже обноски — старая рубашка с закатанными рукавами и мешковатые штаны. — Че…чего? — оторопел рыболов и уставился на Сашку широко раскрытыми глазами. — Привет, говорю. Слушай, интернет есть? У меня ни связи, ни интернета. Он нахмурился, посмотрел себе под ноги: — Нету такого… наверно, эвакуировался. — Зачётная шутка! — Сашка обиженно отвернулась. — Ты зачем здесь ходишь? У тебя пропуск есть? — А что, без пропуска нельзя? — презрительно бросила Сашка. — Может, ты меня домой не пустишь? — А это у тебя зачем? — спросил паренёк и дотронулся испачканным пальцем до носа. Сашка закатила глаза и простонала: — О-о-о… Ты из какой пещеры вылез? Это пирсинг, для красоты… Скажи, направо — это короткая дорога до села? — Она самая. Она пошла по указанной тропе и увидела те же самые обшарпанные дома, пыльную дорогу, исполосованную колеёй. Связи по-прежнему не было, и Саша запаниковала. Остановилась возле дома, крытого дранкой. Нащупала вертушку калитки, шагнула и застыла, разглядывая аккуратный двор и пустую собачью конуру. Хлопнула дверь, и на крыльцо с ведром грязной воды вышла босая женщина, замотанная по-крестьянски платком, в просторной ситцевой блузке. — Простите, вы знаете, где Анна Снегирь живёт? Хозяйка вздрогнула, резко одёрнула подол подоткнутой юбки. Продолжение следует Ольга Пустошинская

Премьера авторского рассказа Легенда Глава 1 По счастливой случайности отпуск в этом году мне выпал на июль. На отдых решено было поехать к Лелькиной тёте. Леля мне все уши прожужжала, красочно описывая природу тех мест. Зная привычку жены все преувеличивать, я не очень доверял её рассказам, а потому ехал с опаской. Прибыв к месту назначения, был приятно удивлен: всё было именно так, как расписывала Леля. Леса и озера завораживали своей красотой, местное население отличалось редкой в наши дни доброжелательностью, а Лелькина тётка гостеприимностью. Мы с женой целыми днями разъезжали по окрестностям, купались и загорали. Обедали в местных кафешках, а к вечеру нас ждала за накрытым столом тётя Катя. После ужина начиналось чаепитие из настоящего деревенского самовара. Пахучий травяной чай располагал к длительным беседам, и спать мы расходились далеко за полночь. Сегодняшний день обещал быть жарким — шкала термометра с раннего утра доходила до отметки 25 градусов по Цельсию, и по заверениям синоптиков обещала расти выше с каждым часом. Мы с Лелькой катили на своем стареньком «сузуки» навстречу приключениям и вяло переругивались на предмет сегодняшнего времяпровождения. Жена звала меня в монастырь, который располагался буквально в 5 км от нас и являлся историческим и архитектурным памятником тех мест. Я же уговаривал её целый день провести на пляже. В качестве аргумента кивал на датчик температуры воздуха за бортом нашего автомобиля. Переубедить настырную супругу мне не удалось, и я послушно повернул на дорогу, ведущую к монастырю. Путь туда пролегал через сосновую рощу, мы с Лелей невольно залюбовались стройными красавицами, словно стражи стоящими вдоль дороги. Лелька даже высунулась из окна и пыталась запечатлеть эту красоту на камеру мобильного телефона. — Саша, смотри, какая-то старая дорога. Интересно, куда она ведет? — Леля показала рукой на съезд, уходящий в сторону от трассы. — Проверим? — Я вопросительно посмотрел на жену и, не дожидаясь ответа, свернул по едва заметному следу. Бездорожье меня не пугало, потому как мой внедорожник в каких только передрягах не бывал и не подводил меня ни разу. Впрочем, дорога выглядела весьма сносно. По ней ездили, хоть и не часто. Проехав с полкилометра по сосновому лесу, мы оказались на поляне, в центре которой находилось озеро. Лелька тут же захотела искупаться, я поддержал эту затею. Вдоволь наплававшись, мы перекусили бутербродами и улеглись загорать. Вскоре моя красавица задремала, я лежал и пялился в проплывающие надо мной облака, покуда и меня не сморил сон. Проснулся я от колокольного звона. Чистый, переливающийся колокольчиком звук, разносился повсюду. На меня накатило блаженство, хотелось лежать вот так с закрытыми глазами и слушать столь дивную мелодию бесконечно. Но глаза я всё же открыл и даже привстал, чтобы понять, откуда доносятся волшебные перезвоны. Вскоре звуки смолкли. Лелька все еще дрыхла, прикрыв лицо соломенной шляпой. — Вставай, засоня! Все на свете проспать так можно! — Я разбудил Лелю и спустился к озеру. На зеркальной глади вод колыхалось отражение церкви. Я удивленно смотрел по сторонам, но берег оказался пустынен и чист. Никаких тебе самых завалящих построек не было и в помине. Но, чёрт возьми, откуда тогда это отражение? Я отчетливо видел перед собой каменные своды старинной церкви и золоченые купола на ней. И тут вновь зазвенел колокол, только звук стал куда более приглушенным, словно со дна озера исходил. — Лельчик, скорее сюда, покажу тебе чудо! — Я отвернулся на миг, чтобы позвать Лельку, а когда снова посмотрел на озеро, видение исчезло. Однако, не стоит больше спать под палящим солнцем. Так и кукуху поймать недолго. — И где твое чудо? — Лелька с разбега плюхнулась в воду, окатив меня снопом брызг. Пришлось импровизировать на ходу, и я, сорвав кувшинку, поплыл за ней. Лелька тут же вплела цветок в свои рыжие вьющиеся волосы, отчего стала похожа на русалку. Оставив жену плескаться вдоль берега, я решился поплавать. Чем дальше отдалялся я от берега, тем труднее плыл. Вода становилась холоднее, но дело было не только в этом. Меня не покидало ощущение, что рядом со мной кто-то находится. Словно в доказательство этому на расстоянии вытянутой руки от меня блеснула чешуей огромная рыбина, ударила хвостом по воде и ушла в глубину. И тут я вновь увидел отражение в воде. Только теперь это была не церковь. Из воды на меня смотрела Лелька. Вот только моя вечно смеющаяся жёнушка совсем не улыбалась, а смотрела строго и даже рассерженно. Голова её была укрыта чёрным одеянием — так укрываются монашки. Я в этом не разбираюсь, а потому не знаю названий таких нарядов. Я машинально посмотрел в сторону берега, где должна была находиться моя жена. Лельки нигде не было, к горлу моментально подкатил вязкий комок страха. Я вновь посмотрел туда, где секунду назад из воды на меня смотрела Леля или кто это был, не знаю. Видение, как и в тот раз, исчезло. Я развернулся и поплыл к берегу. С такой скоростью последний раз я плавал на юношеских соревнованиях, где, кстати, занял первое место. Выскочив на берег, я стал бессмысленно метаться в зарослях прибрежного кустарника в поисках жены. Что меня дёрнуло искать её именно там, я объяснить не могу даже себе. — Саш, с тобой все в порядке? Что ты там скачешь? Босиком к тому же. С берега на меня смотрела моя Лелька, живая и невредимая, слава богу. За это время она успела переодеться в сарафан, едва прикрывающий колени. В распущенных волосах всё так же красовалась подаренная мной кувшинка. Меньше всего она сейчас была похожа на ту монашку, что привиделась мне в озере. В этот момент я понял, что означает выражение «будто камень с плеч свалился». Я выскочил на берег и сгрёб любимую в охапку, покрывая поцелуями её лицо, шею, плечи. Боялся выпустить свою драгоценную из рук. — Саш, перестань, давай не здесь, — зашептала мне Лелька, прижимаясь ко мне всем телом. Я почувствовал, что она горит желанием, и тут же отпустил её. Заниматься любовью в этом непонятном месте мне хотелось меньше всего. Кто знает, какие еще сюрпризы имеются у загадочного озера? В палящее солнце я уже не верил, а потому решил как можно быстрее увезти жену ото всей этой чертовщины. Более-менее свободно выдохнул я только когда мы выехали на трассу. — Лель, а ты ничего не слышала, когда спала? Вроде как звон колоколов доносился откуда-то? — осторожно спросил я Лельку. Жена задумалась, смешно наморщив свой красивый лобик. — Кстати да, слышала. Я ещё подумала, что мне это приснилось. Ну так ничего удивительного в том нет, монастырь-то здесь неподалеку. А церковные колокола знаешь как далеко слышны! Значит, она тоже это слышала. Близость монастыря… что это нам даёт? Пока ничего. Происхождение звуков, что слышал я, было где-то рядом. Не за несколько километров, отнюдь. Хотя… спросонья, может, показалось. Я осторожно спросил Лелечку, видела ли она что-нибудь необычное в воде, и получил ответ отрицательный: в воде она не видела ничего. Понятно, что ничего непонятно. Вопросов больше, чем ответов. Ладно, подумаем об этом после, а сейчас — на ближайшую заправку и домой, к славной тёте Кате, к её самовару и домашним блинчикам. После сытного ужина я разомлел, и события сегодняшнего дня уже не казались мне такими зловещими. А вот и самовар поспел, как говорит тётя Катя. Она внесла в летнюю веранду пузатое чудо, разлила по цветастым чашкам чай с луговыми травами, на отдельном блюде подала выложенные горкой блинчики. И как я смог угадать про них? — Тёть Кать, а мы сегодня на заброшенном озере были. Знаешь дорогу как в монастырь ехать? Вот там съезд направо. Ты представляешь, вода такая тёплая в нём. И берег хороший, спуск к воде чистый, песчаный. Почему там никто не купается, непонятно. — Ох, Лелька, зря вы туда поехали. — Тётя Катя расстроилась. — Надо было вас сразу предостеречь, да кто ж знал, что вас нелегкая туда вынесет. — Предостеречь от чего, тёть Кать? — Я проявил неподдельный интерес к этому вопросу. — Местные-то наши давно уж дорогу к озеру забыли. Вот только такие как вы туда и суются. Расскажу, коль интересно. — Интересно, тёть Кать, — в два голоса заверили мы. — Ну, тогда слушайте. Озеро то с незапамятных времен овеяно тайнами. По легенде давным-давно в тех местах стояли два монастыря, мужской и женский. И надо же было такому случиться, полюбила настоятельница женского монастыря инока. Уж как и где они спутались, про то не знаю. Да только проложил тот инок ход подземный из одного монастыря в другой. Там и встречались тайно голубки. Разгневался Господь за такое кощунство над святыней, и в один миг ушел женский монастырь под землю, а на его месте озеро образовалось. Сказывают люди, что нет дна в озере том, бездонное оно. И, если вдоль берегов вода в нем тёплая, чем дальше на глубину — тем холоднее. Вот такая легенда ходит про то озеро, верить в неё, нет ли, сами решайте. — Хм, интересная версия. А с мужским монастырем что случилось? Тоже под землю ушел? — не удержался я от иронии. — Да что с ним случится, стоит где стоял, — махнула рукой тётя Катя. — Вы туда собирались вроде, Лелька говорила. Знать, вина женская больше была, нежели мужская. Мужику всегда с рук всё сходит, а бабе отвечать за все грехи. — Тёть Кать, почему всё-таки местные стороной озеро обходят? Неужели из-за легенды? — Плохое место там. Я вам так скажу. Много людей утонуло в озере том. И всё больше девушки да молодые женщины. А ещё рассказывают, будто колокольный звон слышится. И монаха люди видят. Ходит вдоль озера, словно ищет чего. — Ой, монаха я тоже видела! — закричала Лелька. Я удивлённо посмотрел на жену: — Ты ничего не говорила мне. А где я был в тот момент? Моя беспечная жёнушка только плечами повела: — Да о чём там рассказывать? Ты в озере плавал, а я переодеваться пошла. Смотрю: ходит монах у леса, я ещё подумала, что он купаться сюда пришел, а тут мы. Не, ну нормально. Какой-то монах ходит и пялится на мою полуголую женщину. — Дальше что было? — рявкнул я. — Да ничего не было, Саш. Ты что такой нервный? В лес, наверное, ушёл он. Во всяком случае, я его больше не видела. — Прости, Лелечка. Я о тебе беспокоюсь. В ту ночь я долго лежал без сна, думая про злополучное озеро. В легенды я не верил. В одном тётя Катя права: вода в озере действительно холодной становится на глубине, только в этом-то как раз ничего мистического нет. По всем законам физики именно так и должно быть. По поводу колокольного звона права Лелька, это из монастыря ныне действующего звон идет. А спросонья мало ли что показаться может. Ну а монах — это совсем просто. Монастырь мужской всего за пару километров от озера. Их там много может разгуливать, на чужих женщин засматриваться. Неразгаданными остались только мои видения в озере. И всё-таки я опять склоняюсь к палящему солнцу, ибо других объяснений у меня всё равно нет. *** На следующий день мы не сговариваясь поехали на озеро. Чем больше было непонятного в нём, тем оно сильнее притягивало. Озеро встретило нас тишиной и умиротворением. Мы от души накупались, позагорали, и никакой чертовщины не происходило с нами. Колокола молчали, видений мне не было. Я успокоился и решил поплавать в своё удовольствие, Лелька улеглась загорать. В очередной раз оглянувшись на берег, я увидел монаха. Он стоял возле моей жены и тянул к ней руки. Со скоростью рыбы-парусника я поплыл к берегу. Выскочив из воды, я кинулся к монаху. Он, как только я оказался на суше, развернулся и пошёл в сторону леса. И вот странность: я бежал, монах неторопливо шёл, а расстояние между нами не сокращалось. Наконец он скрылся меж деревьев, и мне ничего не оставалось, как вернуться к берегу. Моя Лелечка была напугана. Она куталась в покрывало, утверждая, что ей холодно. — Представляешь, Саша, я спокойно лежу, загораю. Чувствую, что на меня кто-то смотрит. Открываю глаза, а предо мной монах стоит. Я, естественно, вскочила сразу. Не понравился мне взгляд его, и холодом от него повеяло, до сих пор согреться не могу. Так вот, он ко мне ближе подходит, руки тянет и говорит: «Анисочка моя, как долго я искал тебя». А я ему: «Уважаемый, вы ошиблись. Я не Анисочка, я Леля. Мы незнакомы с вами». А он опять своё: «Анисочка, душа моя, ты позабыла меня. Это я, возлюбленный твой, Елизар». Сумасшедший какой-то, и как только его из монастыря отпускают свободно гулять? Ещё говорил про то, что мы теперь непременно будем вместе и что он постоянно будет рядом. Саша, мне страшно. Я больше не поеду сюда, купаться будем на пляже, где много людей и нет всяких психов. Я как мог успокоил любимую, мы собрали свои вещи и вернулись домой. От избытка свободного времени я помог тёте Кате с поливом огорода, Леля успокоилась и даже приготовила ужин: запекла курицу с картошкой и сделала овощной салат. За ужином мы вновь вспомнили о сегодняшнем событии на озере, Леля могла говорить об этом уже спокойно и даже пыталась шутить. Тётя Катя, напротив, стала паниковать, как только услышала про монаха. — Ой, Лелечка, да ведь то призрак был. Ну как же, всё сходится, холод от него идёт. То не человек вовсе, а нечистый в обличье монаха. — Тётя Катя, не нагоняйте страха на Лелю, — не выдержал я. Вот что вы за чушь несёте? И уж определитесь, кто он, нечистый или призрак. Я, конечно, не силён в эзотерике, но это два разных понятия. А сегодняшний случай не из этой оперы, то всего лишь сумасшедший монах. Кстати, Лель, — обратился я к жене, — ты запомнила, как он выглядит? Сможешь узнать его среди других монахов? Я думаю, нам надо доложить об этом инциденте настоятелю монастыря. Пусть примут меры. Леля по привычке наморщила лобик: — Он молод. Наш ровесник, скорее всего. Лет тридцать ему, не больше. По-своему красив. Глаза цвета неба, и такие же бездонные. Пшеничные кудри, да такие, что любая девушка обзавидуется. Вот только типаж лица не наш, не нашего времени. Чувство такое, что это старинный богатырь с картины сошел. — Вот и хорошо, значит, опознать его труда не составит. Меня неприятно кольнуло, что моя жена так поэтично расписывает внешность какого-то психа, но виду я не подал. Мы поболтали ещё немного на всякие отвлечённые темы и ушли спать. Спали в просторной горнице, как называла эту комнату тётя Катя. Леля разобрала постель с горой деревенских пуховых подушек, взбила перину и погасила ночник. Чуть слышный стук в окно раздался, когда она стояла возле кровати и снимала платье. Открыв занавеску, Леля испуганно закричала: по ту сторону стекла стоял всё тот же монах. Я выбежал в сад, но никого не нашёл, монаха и след простыл, как любит говорить наша тётя Катя. Кстати, по поводу следов. Я тщательно, с фонариком осмотрел траву под нашим окном, но никаких следов пребывания кого-либо не обнаружил. Чудеса да и только. Может, Лельке показалось? Полнолуние, деревья в саду откидывают причудливые тени, остальное дофантазирует воспалённый сегодняшним страхом мозг. Я вернулся в дом, возле жены уже суетилась тётушка. Отодвинув штору, я ещё раз осмотрел сад. Под окном никого не было, а за забором стоял монах и смотрел прямо на меня. Я ничего не стал говорить перепуганной жене, решив завтра во чтобы то ни стало попасть в монастырь и прекратить все это безобразие. Продолжение следует Елена Грибова #ЕленаГрибова

Полная версия книги на Литрес по авторской скидке Кукольный дом    Глава 1    –– Ну вот это тот самый дом тёти Фаи, о котором я тебе говорил. – Мы с женой стояли у симпатичного деревенского домика с голубой верандой и крашеным штакетником. Он уже с трудом сдерживал буйную зелень, разросшуюся в палисаднике. Тётя Фая, моя двоюродная бабушка и мамина тётя, недавно умерла в почтенном возрасте 95 лет, пережив всех своих мужей (а их было трое). Единственный сын тёти Фаи умер ещё ребёнком. Больше ничего я о ней не знал. В детстве я несколько раз проводил каникулы в Калиничах у тёти, а потом как-то времени не было съездить и навестить старушку, звонил, обещал приехать вместе с семьёй. Но к своему стыду, попал в посёлок только на её похороны.    Дом тётя завещала своей племяннице Вале, то есть моей маме. Мама вначале мечтала, что переедет в Калиничи и будет жить там в единении с природой. Но прошёл уже третий год, а мама всё не торопилась переезжать. В конце концов она позвонила мне и сказала:    «Мишенька, сынок, я нашла покупателя на дом, мы уже договорились о цене. Прошу тебя съезди в Калиничи и приведи там всё в порядок. Выкинь старую рухлядь и подправь немного крыльцо. И не возражай: деньги разделим пополам. Так что бери отпуск за свой счет и вперед».    Я, собственно, и не возражал. Супруга как раз ушла в очередной отпуске, и если первую неделю она блаженствовала одна дома, пока я был на работе, а дочка в садике. То на исходе второй недели она заскучала и начала недвусмысленно намекать, что она, конечно, всё понимает и не грезит Мальдивами и Гоа, но хотя бы на пару дней я мог бы вывести их с Настюхой на природу, шашлыки и рыбалку. Я уже обдумывал предстоящие выходные, и потому звонок мамы и просьба поехать прибраться в доме тёти Фаи было как нельзя кстати.    Насколько мне помнилось, дом в Калиничах был большим и уютным, с фруктовым садом и озерцом поблизости. Лучшего места для отдыха и не придумать.    Я тут же предложил поехать в деревню на недельку жене и дочке, и они с восторгом согласились.    Пока Стася собирала необходимые вещи, а я проверял и укладывал удочки для себя и своих девчонок, Настя спросила:    –– Папа, а там дети есть? Мне будет с кем играть?    Этого я не знал и честно ответил дочери:    –– Не знаю, Настён, будем надеяться, что к местным бабушкам привезли кучу внуков и внучек твоего возраста    –– Пап, ну вот зачем мне куча? Хоть бы один единственный шестилетний ребёнок был.    –– Будет, – успокоил я дочь, – непременно будет.    ***    Единогласно решили оставить машину в гараже и поехали как настоящие путешественники: сначала на электричке, а потом на рейсовом автобусе. Для дочки, истинно городского ребёнка, всё вокруг было новым и интересным. Она крутила головой во все стороны и задавала тысячу вопросов.    Каких то четыре часа – и вот мы уже в Калиничах рассматриваем тётифаин дом. Я вставил ключ в слегка заржавевший замок, и он на удивление легко и бесшумно открылся. Несмотря на пыль, покрывавшую все вокруг, внутри было очень даже уютно.    Мы бродили по дому, разглядывая с интересом остатки чужой жизни.    Стася потянула за шишку-противовес на часах с кукушкой, и они тут же затикали. Я посмотрел на экран смартфона и перевел стрелки на циферблате на 11.55.    –– Хватит пыль поднимать, надо привести здесь всё в божеский вид, Мишка, бери вёдра и иди за водой. – супруга уже переодевалась.    Я помнил, что в саду у тёти Фаи раньше был колодец и, подхватив в сенях два железных ведра, отправился на его поиски.    Колодец нашёлся там, где я и помнил: возле старой яблони в глубине сада. Сам сад обветшал, на деревьях кое-где виднелись засохшие ветви, на стволах были трещины и местами лишайник    Домик колодца тоже требовал ремонта, а из проржавевшего ведра в нескольких местах били тонкие струйки. Вода была чистой, но слегка отдавала прелой листвой. Колодцем давно не пользовались. Придётся вычерпать всю воду, надеюсь, что колодец не очень глубокий. Наполнил вёдра, для отмывания дома вода сойдёт, а для питья наберу из колонки на улице.    Уборка шла полным ходом , Стася и Настя складывали в мусорные мешки ненужный хлам.    Жена тут же поставила воду греться и заявила:    –– Миш, я тут кое-что отложу для себя, думаю тётя Фая была бы только рада, если бы часть её вещей мы взяли на добрую память о ней, а не сожгли за ненадобностью или оставили совершенно незнакомому человеку.    Стася неплохо разбиралась в раритетах: её лучшая подруга Лиза реставрировала и продавала в интернете купленные на блошином рынке по бросовой цене старинные вещи.    Получалось у неё это здорово. Что-то потом находило место в её в квартире, но большинство отреставрированных предметов продавалось, и очень успешно, на специальных сайтах, добавляя на карту Лизы приятную сумму.    Как говорила Стася: «На булавки».    Общими усилиями к вечеру мы вычистили дом. Ненужный хлам я сжёг в огороде, расчистив мусор и выкопав неглубокую яму.    Небольшой круглый столик красного дерева и старинную вышитую льняную скатерть жена отложила в кучу «для себя», туда же отправилась кое-какая посуда, фарфоровые ангелы, часы с кукушкой и другие безделушки.    Мы вынесли столик во двор, и в перерывах между уборкой устраивались за ним и пили чай, ели бутерброды, дышали свежим воздухом.    Ближе к вечеру к нам пришли гости: пожилая женщина и мальчик Настиных лет, видимо – внук.    Женщина оказалась соседкой Лидией, я её совсем не помнил, но она сразу догадалась, что я Фаин внучатый племянник, назвала по имени и даже вспомнила, как в одни из моих каникул в Калиничах мы с её сыном Сашкой ободрали сливу у старика Ильина и вытоптали арбузные плети под ней.    Надо же, а я почти и забыл и про Саньку, и про грозного старика, обещающего отпороть нас ивовой жичиной по мягкому месту.    –– Вот, – кивнула она на мальчишку, – на всё лето бабке подкинули. Сладу с ним нет, дома одного оставить не могу, чего-нибудь да вытворит. Приходится за собой таскать.    Настя по деловому протянула мальчишке руку и сказала:    –– Мальчик, в 6 лет надо уже быть самостоятельной личностью, а не с бабушкой за ручку ходить. Меня, кстати, Анастасией зовут.    –– Сашка, Александр, то есть.– парень явно обалдел от Настиной харизмы.    –– Ну вот, Настюша, а ты волновалась, что тебе не с кем будет играть.    Настя окинула бедного Сашку критическим взглядом и вздохнула.    –– Ну хоть кто-то здесь есть.    Взяла оробевшего мальчика за руку и увела во двор.    Тетя Лида только удивлённо покачала головой:    –– Ну надо же, как она ловко его в оборот взяла!    Потом она расспросила нас о дальнейших планах на дом. Слегка огорчилась, что он уже продан, но тут же обрадовалась тому, что вскоре появятся соседи, и дом не будет пустовать.    Пообещав сводить нас на кладбище и показать, где тётина могила, женщина ушла.    А мы поужинали и завалились спать. День был очень нелёгким.    С утра мы закончили разбирать хлам в комнатах и принялись обследовать веранду и пристройку, оборудованную, как кладовую. В пристрое обнаружилась запертая дверь, ключ к ней пришлось поискать. Наконец он нашёлся на верхней полке, и дверь была открыта. Выключатель на стене зажёг неяркую лампочку, и мы все втроём спустились по кирпичным ступеням в подвал. Он был обширным и занимал, вероятно, всё пространство под домом.    Помещение было практически пустым, только на полках стояли пустые стеклянные банки и разный хлам, покрытый толстым слоем пыли. Банки мы решили не трогать. Пусть новые хозяева сами решают, нужны им они или нет.    Я осматривал подвал на предмет каких-нибудь инструментов. Хотелось всё же поправить подгнившие доски у колодца. А Стася залезла на скрипучую табуретку и уже тянула с верхнего стеллажа довольно большой синий сундучок, обшитый полосками меди.    Я бросился к жене, подозревая, что это добром не кончится, и успел вовремя: Стася свалилась вместе с сундуком, я едва успел её поймать.    –– Что там?    Жена пожала плечами.    –– Не знаю, но думаю, что-то очень интересное. Сундук был закрыт, но ключ нашёлся сразу: он висел на цепочке на одной из его ручек.    Я смахнул с находки пыль, вокруг замочной скважины вилась вязь букв, похожих на старославянские. Я не стал их разбирать и открыл сундучок.    Под крышкой оказался большой игрушечный дом. Было решено поднять его наверх и уж там хорошенько рассмотреть.    На той же полке обнаружился, к моей радости, и ящик с инструментами    Его мы тоже забрали с собой.    Стася и Настя занялись рассматриванием найденного домика, а я отправился к колодцу. В ящике с инструментами было всё, что нужно для работы.    Я провозился в саду часа два, а когда вернулся – мои девчонки к сидели возле домика, тщательно протертого от пыли.    Было видно, что Стася совершенно очарована им. Её глаза светились неподдельным восторгом.    –– Мишка, этот дом просто прелесть. Очень похожий я однажды увидела за стеклянной витриной комиссионного магазина. Ты не представляешь, как я упрашивала родителей купить мне его! Но мама пришла в ужас едва взглянув на цену. И вопрос с покупкой кукольного домика был закрыт навсегда.    Больше года я при любом удобном случае стремилась оказаться возле того магазина и простаивала часами, рассматривая домик и представляя, что в нём живут люди, разыгрывала про себя сценки из их жизни. Пока однажды не увидела, что на месте моей мечты стоят какие-то часы с дурацким маятником. Ещё теплилась надежда, что домик просто занесли внутрь, и я, сдерживая подступающие слезы, решительно шагнула в магазин. Звякнул колокольчик у входной двери, и несколько покупателей удивлённо уставились на меня.    –– Чего тебе, девочка? Ты кого-то ищешь? – оторвавшись от рассматривания толстого альбома строго спросил меня дядька за стеклянным прилавком.    –– Домик. Здесь был кукольный домик. – Я показала на витрину, и по моим щекам потекли слёзы    –– Он продан, – мужчина смягчился. Видимо он понял причину моих слёз.    Я разревелась уже в полный голос. Мне было девять лет, и горе моё было неподдельным.    –– Ну, перестань реветь, вот, держи! – дядька протянул мне большую шоколадную конфету. В другое время я бы запищала от радости, но сегодня я едва на неё взглянула. Я продолжала стоять посредине магазина и реветь во весь голос.    Раздались возмущённые голоса посетителей. Мужчина нервно сунул мне конфету в руку, крепко схватил за другую и потащил к двери. Несильно, но настойчиво он вытолкнул меня на улицу.    –– Иди домой. И не приходи больше.    Еще долго я выплакивала своё горе, забившись в узкую щель между домами. Потом слёзы кончились, я вытерла глаза, высморкала нос и поплелась домой. Конфета в руке растаяла и превратилась в отвратительную бурую массу, и я выбросила её в ближайшую урну. С мечтой было покончено.    Но еще долго кукольный дом снился мне во сне. Я то танцевала в просторных комнатах, то принимала гостей у наряженной ёлки, и всегда была счастлива. Постепенно сны перестали сниться, я выросла и позабыла о домике.    И вот спустя двадцать с лишним лет я нахожу почти такой же домик в каком то пыльном подвале. Мишка, это просто чудо! Он даже еще чудеснее, чем тот. Ми-и‐ишка!!! – супруга расцеловала меня.    Слегка опешив от такого бурного проявления эмоций, я возразил:    –– Стаська, не думаю, что это тот самый домик, но я рад, что тебе он понравился.    Домик в очень хорошем состоянии, немного обработать его антисептиком – и можно будет вместе с другими вещами отдать его Лизе на продажу.    –– На продажу? Ну уж нет. Свою мечту я не буду продавать ни за что!    Поставлю его на тумбочку в Настиной комнате, где раньше кваквариум стоял, и будем с дочкой на него любоваться. Настёне эта идея тоже нравится.    Про «кваквариум» отдельная история. Стасина подруга Лиза кроме антиквариата страстно любила всякую живность, и однажды решила, что раз наша дочь по гороскопу Рак, то ей просто необходим в комнате аквариум с рыбками. Против аквариума я не возражал, но пустого.    Ухаживать за рыбками, кормить их, чистить и мыть саму стеклянную ёмкость – ну уж нет, увольте. А ещё рыбки имеют привычку дохнуть, из детства помню, как девчонки в садике рыдали над каждым мальком, всплывшим вверх пузом.    Лиза, выслушав меня, поступила по-своему: подарила Настьке аквариум с двумя полупрозрачными лягушатами. Ребёнок тут же окрестил аквариум «кваквариумом» и назвал лягушат Чипом и Дейлом. Лягушки целый год вели себя примерно: ели, лазили по лесенкам, плавали, и росли. Хлопот они не доставляли особых, кормить их можно было два-три раза в неделю, и главное – дохнуть они не собирались, мусор со дна я убирал большой резиновой грушей с длинным наконечником, ну и пару раз за год сделал в «кваквариуме» генеральную уборку.    Как говорится, ничто не предвещало. Но однажды, примерно через год Настька разбудила нас ночью. «Идемте! – и она потащила нас, не вполне ещё проснувшихся и слегка напуганных, к себе в комнату. – Слушайте!!»    Лягушки пели на два голоса как какие-нибудь заправские канарейки. Мы послушали, по удивлялись, предложили Насте унести аквариум на кухню, но дочь не разрешила.    «Пусть поют, – сказала она, – мне нравится.»    Земноводные пели несколько дней. А потом выметали с десяток лент голубоватой икры.    Настька захлопала в ладоши от радости и тут же, переименовав лягушек в Чипу и Дейлу, приготовилась стать «матерью» десятков маленьких лягушат.    Следующей ночью Чипа и Дейла икру сожрали. Оказалось, что это нормально в лягушачьем мире если икра неоплодотворенная: не пропадать же добру.    Но ребёнок этого понять и принять не захотел. Настя, назвав лягушек людоедками и велела мне унести их с глаз долой, ибо она их больше не любит. Предложил отдать их в садик. Дочь безразлично пожала плечами, и «кваквариум» был подарен детскому саду «Белочка».    С тех самых пор тумбочка пустовала. Станислава накрыла её льняной салфеткой и изредка ставила вазочку с цветами.    Ну что ж, если супруге вздумалось оставить домик себе – да на здоровье, тем более, что было видно: дочке он тоже понравился.    Ольга Артёмова

Последнее дело дуба #Эксклюзив (1 часть)