— Какое значение имеет то, что в скандале с прослушкой телефонного разговора высказал свои настоящие взгляды именно представитель шоу-бизнеса, попсы?
— Я не думаю, что имеет какое-то принципиальное значение то, что человек из музыкального бизнеса. Понятное дело: вся российская элита и какие-то околоэлитарные круги, к которым принадлежат те же Иосиф Пригожин с супругой, имеют некий консенсус по поводу происходящих событий. Это очень типичный разговор, типичные оценки ситуации, типичная аргументация и так далее. То есть 90-95 процентов российских богатых и статусных людей в ужасе от того, что происходит. Это касается и олигархата, который в данном случае представляет Фархад Ахмедов, это касается и шоу-бизнеса, и топ-чиновников, и большинства силовиков. Очень мало кому нравится то, что происходит, более того — они в панике.
— Потому что они потеряли всё?
— Они на всей этой путинской авантюре потеряли значительно больше, чем простые россияне, которым в общем-то и терять было особо нечего, потому что и так жизнь их достаточно бедна и беспросветна. А у этих людей яхты на приколе, бизнес-джеты ржавеют, недвижимость плачет, жены-дети-любовницы эвакуированы из всяких гарвардов, итонов и майами-бичей. Так что тут всё натурально и предсказуемо.
Сенсация лишь в том, что этот разговор, причем такой весьма выразительный лексически, выплыл на поверхность. Я думаю, что таких разговоров ведется в этих кругах по десяткам каждый день.
— Простому российскому человеку, пострадавшему меньше, чем эти его кумиры, важно, что у Пригожину с Валерией тоже плохо?
— Важно ли простому человеку, что богатые тоже плачут?
— Что сильнее, может быть, плачут.
— Думаю, что простым россиянам это всё слышать приятно. В первую очередь потому, что многие из них тоже полностью разделяют такую точку зрения. Даже те, кто не разделяют, имеют теперь возможность позлорадствовать.
— А друг про друга эти богатые и статусные знают, что и этот так думает, и этот, и вообще, мол, нас таких много?
— Разумеется. Все это прекрасно понимают. Разговоры такие ведутся сугубо приватным образом. В этом случае ребята просто попались. По-видимому, думали, что если они разговаривают по телефонам с иностранными симками, азербайджанской, скажем, и дубайской, то вряд ли их кто-то слышит. На самом деле, подслушать можно что угодно и где угодно. Это могли записать и какие-то азербайджанские хакеры, и русские, и украинские. Тут ничего удивительного нет. То, что они говорили, это всем очевидная банальщина и констатация очевидных фактов.
— Тогда почему эта утечка стала таким грандиозным событием? И почему эти люди, зная, что их таких много, что «всех не перевешаете», не говорят таких вещей вслух каждый день?
— Вы еще спросите, почему они не выходят на Красную площадь, почему не штурмуют Ново-Огарево.
— Хотя бы на дубайскую «красную площадь».
— Нет-нет, они просто все испуганы, раздавлены, деморализованы. В этом народ и элиты едины: что народ, что элиты безмолвствуют. К сожалению, из этого заговора молчания выхода нет. Один разговорчик прорвался, но это разговорчик на самом деле более чем типичный.
— Бытует такая версия: Ахмедов нарочно спровоцировал беднягу Пригожина, вывел на откровенность, коварно записал и выложил. Вы верите, что так могло быть?
— Я к этой версии отношусь скептически.
В чем тут цель Ахмедова? Те, кто так считает, говорят, что он сделал это, чтобы ему ослабили санкции. Но это очень наивный аргумент, никто ему никаких санкций после единственного телефонного разговора не отменит. Это просто смешно. Так что никакого смысла сливать это не было ни Ахмедову, ни тем более Пригожину, для которого тут вообще сплошные минусы. Причем это минусы такие фатальные.
— Вы были лично знакомы с Пригожиным. В его интонациях, в его речевых оборотах вам ничего не показалось странным, незнакомым, новым?
— Абсолютно нет. Я знаю и Пригожина, и, как мне тут напомнили коллеги, я и Ахмедова тоже знаю, записывал с ним здоровенное интервью для журнала «Форбс» в 2009 году. Нет-нет, странным ничего не показалось. Ни с точки зрения лексики, ни с точки зрения интонаций, а главное — с точки зрения контента этот разговор у меня ни малейших подозрений в какой-то постановочности не вызывает.
— Меня насторожило, что двое хорошо знакомых людей как будто проводят друг для друга политинформацию. Они говорят всё очень подробно, с деталями, которые обычно опускают в разговорах приятели. Разве знакомые люди так откровенно «просвещают» друг друга?
— Я думаю, что они просто давно не общались, вот и всё. В принципе, это же люди, живущие в разных странах, занимающиеся разными делами. Они явно в прошлом встречались, имеется видеозапись какого-то роскошного застолья, устроенного Ахмедовым, во главе сидит он сам с супругой, а по правую руку — Пригожин с Валерией. Да, они явно хорошо знакомы, но, по всей видимости, последний год или около того не виделись и не разговаривали, поэтому тут их и прорвало.
— В этом диалоге есть фрагмент о том, как плохо живет в России простой народ, как тяжела жизнь в несчастной Туве и так далее. Эти люди действительно так сострадают простым россиянам? Их это и вправду беспокоит?
— Не думаю, что их это беспокоит. Но это — как один из аргументов в такой общей риторике, в том числе и элитарной: смотрите, как простые люди живут, мы-то еще ничего, а у них деревянные сортиры и полная нищета. Такая риторика тоже вполне типична.
— То есть типично, что они переживают за простых людей?
— Вряд ли они всерьез переживают за простых людей, тем более — вряд ли они готовы хоть пальцем о палец ударить, чтобы этим простым людям жилось лучше. Естественно, нет. Но то, что страна нищая, — это они прекрасно знают.
Нет комментариев