Предыдущая публикация
Что слушать: "Ветер Трои" Андрея Дмитриева
Ещё один финалист "БК". Только что дослушала. И по-моему, это очень обаятельный текст. И вначале ничто не предвещало, но потом как предвестило!
Андрей Дмитриев — прозаик, сценарист; автор книг «Этот берег», «Закрытая книга», «Поворот реки», «Дорога обратно», «Крестьянин и тинейджер». Лауреат премий «Русский Букер», «Ясная Поляна», финалист «Большой книги».
Ветер Трои
Андрей Дмитриев
Возрастные ограничения: 16+
Правообладатель: АСТ
Издательство: Редакция Елены Шубиной
Рассказчик: Андрей Паньшин
Длительность: 7 ч. 25 мин.
Бумажных страниц: 217
О чём?
О ветре там тоже есть, и довольно неожиданное и занимательное, но всё же главное в книге другое. Что ждёт влюблённых после сорокалетней разлуки, когда они встречаются с намерением жить остаток жизни вместе?
Тихонин строит для себя и Марии маршрут по Турции через Трою, потому что муж Марии написал научный труд о поиске подлинной Трои – идея его очень любопытная, хотя спорная. Влюблённые едут из города в город, разговаривают в машине, едят в кафе и номерах отелей, строят планы на будущее, но Тихонина уже ищет полиция...
Что хорошо?
"Да, времени Тихонин не терял, но он не знал, куда оно идет, и тосковал, как мог, смиренно. А время шло себе и шло и, словно бы в награду за смирение, однажды привело к нему Марию"
Незамысловатая любовная лодка бьётся о быт, всё время пытаясь выплыть за счёт опытности, если не мудрости (по слову Ахматовой) партнёров, но всё новые и новые препятствия возникают на пути любовников.
Да, предсказуемо: они постарели, они приобрели кучу привычек, черты характера заострились или затупились, в зависимости от условий быта, они прожили целую жизнь с другими людьми и в других обстоятельствах, и это их неизбежно изменило.
А если ещё и в юности они друг друга любили больше на расстоянии, редко виделись и больше воображали, чем знали друг друга по-настоящему.
– Я не пойму, чему там было изумляться. Тому, что я вдруг съехала с твоей дороги в сторону?.. Но мы с тобой почти все время были порознь и до Шереметьева. Мы виделись всегда накоротке, всегда с большими перерывами, а, между тем, в жизни перерывов нет. Она – сплошная ткань, а наша с тобой история была – в разных местах разорванный кушак. И не сошьешь концы и не потянешь, чтобы вытянуть судьбу… Тем временем на ткани жизни что-то беспрерывно вырисовывается – то яркое, то тусклое, то и замысловатое…
Хорошо нарисованы характеры героев, которые и двигают сюжет. Несмотря на возникающую детективную интригу, всё же это не та история, которая захватывает твистами и хватает тебя на крючок. Это размеренное повествование-размышление с медитативными занятиями: каллиграфия Тихонина, рассказы Марии о себе, созерцание достопримечательностей и путевые зарисовки, встречи с людьми – хозяевами съёмного жилья, владельцами кафе или соседями по отелю.
Как раз один из соседей делится с героями своей теорией о том, как ветры влияют на людей и даже доводят до смерти или сумасшествия. Из этой теории, очевидно, и родилось название романа. Что касается меня, то я такие безумные идеи очень люблю, а ветер всегда казался мне живым существом. А живое влияет на живое гораздо сильнее, чем нам кажется. Например, в солнечный тёплый денёк живётся гораздо легче, чем в сумрачный и холодный – с пронизывающим ветром, например.
– И свихиваются, совсем свихиваются, да еще как свихиваются! – обрадовался Прохор. – Один поэт на «пэ» – не то, что вы подумали: не Пастернак ваш – до того был свихнут затяжным сирокко, что выстрелил в себя на лавочке: сидел, сидел себе на лавочке, на юге Франции, лицом к морю, над которым аж из Африки и дул ему в лицо этот ветер пустыни, уже тяжелый от морского испарения – то есть жаркий еще, как пустыня, но уже мокрый, как море, вполне возможно – с моросью, даже и с дождем, окрашенным к тому же красной, заодно и белой пылью той пустыни, – и наш поэт на лавочке не выдержал этой вселенской наглости, этого нескончаемого, изо дня в день, гула и жара, и влаги с солью, и как будто молока с кровью, – взял и шарахнул себе в лоб из револьвера, и сразу для него все стало тихо и спокойно… Так все и было, думаю. Конечно, не без оговорок. Как-никак поэт, то есть уже немного свихнутый, к тому же русский, наш эмигрант, и это все влияло, но не самым решающим образом… Все за него решил сирокко: он дует, как и дул, все мучает и мучает людей по всем средиземномо
рским берегам, пусть и зовется он на разных берегах по-разному…Призрак ковида, нависающий над всей историей, тоже прибавляет своих мрачных красок. Только вспомните, как страшно было поймать себя на кашле или недомогании. А вдруг это ОН? а за ним – удушье, смерть.
Хороши размышления о человеке-хребте или человеке-панцире, о гетто и базаре, о хоре. Не буду всё это здесь разворачивать, это интересно читать в контексте.
"– Даже когда мы говорим о людях, нам следует держать в уме, что у одних из них – хребет, у прочих – панцирь, а третьего природой не дано, если, конечно, не иметь в виду медуз и им подобных”
И, вот не знаю, хорошо или плохо, но образ героини-женщины нарисован романтичным, но при этом несимпатичным. Как сказал о другом герое Перель: "Он меня всю дорогу раздражал". Так вот Мария реально раздражала меня всю дорогу: все её смешки, придумки, недоговорки и намёки по-настоящему казались странными, а под конец выглядели уже подозрительными. Чего она хочет? Зачем затеяла всё это? Будет ли она доброй спутницей Тихонину, которого я уже успела зауважать, если не полюбить?
Я параллельно начала читать Толстого, и там молодой Болконский прямо в первых главах сильно разочарован в своей жене и женитьбе в целом. Так вот я близка была к тому, чтобы настоятельно рекомендовать Тихонину : "Никогда не женитесь!" Хотя Мария о браке говорит вполне разумно:
"Брак не всегда секс, Тихоня, есть и другие этапы. Семейный дружеский союз. Командная работа или игра в команде – это как тебе угодно. Просто привычка помогать друг другу и ждать помощи в ответ – да, привычная забота и умение друг друга уважать."
Книга написана хорошим языком, а чтец Андрей Паньшин читал хорошо, ритмично, так что порою я ловила себя на том, что это стихи. Такое меня лично завораживает, такое я могу просто слушать из-за музыки повествования.
"Чем грел, как обжигал, о чем мерцал всем нам этот огонь, если настаивать на избитом уподоблении и тем совсем добить его?.. Поди тут объясни, а как все вспомнишь, то чего, казалось бы, и проще. Скажем, с Тихониным идти по улице было хорошо, вдвоем с ним или маленькой толпой, и если он, допустим, говорил: а не свернуть ли нам направо (или налево), то сразу каждого из нас охватывало предвкушение, что там, за поворотом, мы услышим и увидим духовой оркестр, нас ослепит блеск литавр и труб – или слона, которого показывают детям, или там просто будет хорошо… Так он вел нас за собой по всякой улице, и так мы все велись, а если там, за поворотом (что направо, что налево), нас не ждал слон, не гомонили дети, не гремел оркестр – нам было хорошо с Тихониным и без того."
Что не так?Абсолютно всё так, никаких претензий. Единственное, я не назову эту книгу книгой года, большой книгой. Она хорошая, я с удовольствием прочитала, но какого-то глубокого переворота в душе она не оставила – при том, что никаких особых претензий к ней нет. Всё хорошо, всё нормально. Бывает так, что с книгой не соглашаешься, ругаешь её, долго вспоминаешь, споришь. Здесь ничего такого нет. Может, в этом и дело? Но читать книги Дмитриева точно ещё буду, только пока не знаю, что выбрать. Может, вы подскажете, друзья?
Следующая публикация
Комментарии 1