— Слушай, ты издеваешься?

— вздыхает Иван Никитич.
А котёнок мурлычет и трётся о ноги. Мол, люблю тебя, дедушка, но обои всё равно буду драть.
Но хуже всего было по ночам.
Как только Иван Никитич ложился спать — начиналось! Топот маленьких лапок по всему дому. Грохот. Звон — наверное, что-то роняет. А потом:
— Мяу!
Такой крик, будто режут кого! Иван Никитич вскакивает с кровати:
— Что случилось?! Ты где?!
А котёнок сидит посреди коридора с самым невинным видом и мурлычет. Типа: «Ничего особенного, дедуль. Просто играю».
И убегает дальше носиться.
Через неделю Иван Никитич выглядел как человек, которого всю неделю пытали недосыпом.
Глаза красные, руки трясутся, на кухне вместо сахара в чай соль насыпал.
— Слушай, — говорит он котёнку за завтраком. — Может, ты всё-таки не котёнок? А какой-нибудь тигр? Или пантера мелкая?
Котёнок невинно мурлычет и лезет мордочкой в тарелку с кашей.
— Не-е-ет, — качает головой Иван Никитич. — Ты точно не обычный кот. Обычные коты так не себя ведут.
И правда — за месяц жизни с котёнком дом Ивана Никитича превратился в, как бы это сказать, в зону боевых действий.
Шторы висели лохмотьями. Обои, ну, про обои лучше не говорить. На диване дыры от когтей. А цветы на подоконнике походили на поле битвы — половина горшков разбита, земля везде, листья погрызены.
— Может, отнести тебя обратно в лес? — спрашивает Иван Никитич однажды вечером, когда котёнок наконец угомонился и спит в корзинке.
Но тут малыш открывает глаза, смотрит так доверчиво, что Иван Никитич понимает: не сможет. Привязался уже. Да и в лесу котёнок точно не выживет — домашний уже стал, к теплу и молоку привык.
— Ладно, — вздыхает старик. — Живи. Только дай мне иногда поспать, а?
Котёнок мурлычет в ответ. Но обещаний не даёт.
И каждую ночь история повторяется: топот, грохот, дикие крики в три часа утра. А утром невинная мордочка и мурлыканье.
— Издеваешься, — бормочет Иван Никитич, разгребая очередные последствия ночного погрома. — Точно издеваешься.
А котёнок между тем рос. И с каждым днём становился всё активнее. Всё изобретательнее в своих разрушениях.
— Так дело не пойдёт, — говорит себе Иван Никитич, глядя на разгромленную кухню. — Что-то надо решать.
А тут как раз внук Артем приехал.
Пятнадцать лет парню, весь из себя городской — кроссовки модные, телефон не выпускает из рук, музыка в наушниках гремит так, что соседи слышат.
— Привет, дед! — врывается в дом, как ураган. — Мать просила к тебе на выходные приехать, проведать.
И замирает посреди прихожей.
Дом-то выглядит, ну, скажем так, неприглядно. Обои ободраны, на полу какие-то перья от подушки (котёнок вчера добрался до спальни), в углу опрокинутый горшок с фикусом.
— Дед, — медленно говорит Артём, снимая наушники. — У тебя тут что, ремонт?
— Не совсем, — вздыхает Иван Никитич. — Это всё он.
— Кто он?
И тут из-за дивана выскакивает серый торнадо. Котёнок — уже заметно подросший, с лохматой шерстью и дикими глазами — несётся прямо на Артёма.
— Ого! — подросток отшатывается. — Дед, у тебя кот?!
— Котёнок, — поправляет Иван Никитич устало. — Нашёл в лесу месяц назад. Думал, тихий будет.
А котёнок тем временем обнюхивает Артёма, потом — бац! — запрыгивает ему на плечо.
продолжение следует