ПРИКЛЮЧЕНИЯ ВИННИ-ПУХА

Сорок лет тому назад - в 1958 году - произошло событие, само по себе незначительное, но для меня крайне важное, и не оставшееся без последствий, я надеюсь, для отечественной словесности, - мы встретились с Винни-Пухом.
История его второго рождения (английский Winni-the-Pooh родился в 1926 году) не лишена некоторого драматизма.
Наша встреча произошла в библиотеке, где я просматривал английскую детскую энциклопедию. Это была любовь с первого взгляда: я увидел изображение симпатичного медвежонка, прочитал несколько стихотворных цитат - и бросился искать книжку. Так наступил один из счастливейших моментов моей жизни: дни работы над "Пухом".
А потом начались приключения.
Рукопись понес, естественно, в Детгиз. Там у меня уже выходили книжки, были симпатичные редакторы, и я начинал считать Детгиз вроде бы своим издателем. Так что у меня не было никаких сомнений, кому я должен предложить новорожденное творение.
Увы, в то время - как, впрочем, и сейчас - издательства возглавляли диковинные люди. В Детгизе, в частности, "хозяином" был К. Ф. Пискунов, выдвиженец, кажется, бывший курьер. Его все - во всяком случае, за глаза - звали "Федотычем".
Не знаю, разочарование, гнев, обиду или просто удивление испытал я, когда огорченный редактор сообщил мне, что Федотыч - с истинно курьерской скоростью - решил, что "нам незачем издавать эту американскую книжку".
По счастью, было и другое хорошо мне знакомое издательство - "Детский мир". Оно только что стало так называться - до этого оно именовалось просто "Издательство местной промышленности" и директором там, соответственно, был бывший шорник Игорь Николаевич Боронецкий, светлая ему память.
Ему наша детская литература обязана многим - многими неплохими книгами и неоголодавшими писателями. В частности, в 50-е годы там печатали и меня: в основном на "картонках". В те времена существовало негласное, а может, и гласное правило: одна (1) книга в год, не более. Оно, как мне сообщил кто-то из детгизовских редакторов, действовало во всех солидных издательствах. (Разумеется, оно не распространялось на "больших писателей" вроде Бубеннова, Алексеева, Грибачева и пр., - их можно было печатать одновременно во всех издательствах без всяких, в том числе и гонорарных, ограничений.)
Мелкая же сошка (а в особенности люди с "некруглыми фамилиями", по незабываемому слову Твардовского) должна была как-то изворачиваться, чтобы заработать на хлеб. Тут выручали переводы, псевдонимы и ... "картонки": они не подлежали столь строгому учету. Вот в этом издательстве, только что получившем статус государственного, и вышел в 1960 году "Винни-Пух" с милыми, наивными рисунками прекрасной художницы Алисы Порет. (Тогда книга называлась "Винни-Пух и все остальные", а нынешнее название - "Винни-Пух и Все-Все-Все" - родилось потом.)
Надо отдать справедливость издательству: оно сразу отнеслось к моей работе как к авторской. Моя фамилия была указана на обложке книги. Соответствовал авторскому и гонорар. (Упоминаю об этом потому, что впоследствии мне пришлось отстаивать права на эту книгу.)
Не прошло пяти лет, как Детгиз появился сам - на этот раз с предложением издать "Винни-Пуха". Не помню, прибрал ли Бог к тому времени Федотыча - или просто подействовала растущая популярность книги.
Я был очень рад. И все же не обошлось без ложки дегтя. Когда книга вышла, я с огорчением обнаружил, что в выходных данных появился некий "Артур Милн". Я приписал эту заслугу заведующей иностранной редакцией, она же "титульный редактор" "Пуха". Помнится, я даже упоминал об этом в печати. (Должен покаяться: недавно, просматривая первое издание, я увидел, что таинственный Артур уже был и там. Этот - памятный мне - вклад в публикацию произошел попечением первого редактора... Но я тогда был еще недостаточно опытным автором и не знал, что надо внимательно читать всю "верстку", в том числе и выходные данные.)
Впрочем, это огорчение было пустяком по сравнению с теми, которые сулила мне борьба за свои права.
Издательство всеми силами стремилось превратить меня из "автора пересказа" в переводчика. "Пуха" пришлось отправить на "литературную экспертизу".
Но и после того, как "экспертиза" признала "Пуха" самостоятельной авторской работой и на титуле книги появилось слово "пересказ", - борьба далеко, далеко не закончилась.
Не один раз издатели, в том числе пираты, пытались - и не без успеха - умалить и ограничить мои авторские права.
Недавно, копаясь в своих старых бумагах (увы, на гордое название архива они претендовать не могут), я наткнулся на переписку с Лениздатом. Издательство это хотело издать "Винни-Пуха", но категорически настаивало на том, чтобы моей фамилии на обложке книги не было. Пришлось расторгнуть уже подписанный договор. И произошло это в 1985 году - хотя, казалось бы, к этому времени могли бы ко мне и привыкнуть...
Порою я горько каялся в том, что не последовал распространенному обычаю: не объявил себя автором...
Перед глазами у меня было два примера. Один - вопиющий: история с "Волшебником из страны Оз" Фрэнка Баума. Знаменитая сказочная повесть - одна из тринадцати, написанных американским автором,-появилась у нас в очень посредственном переводе на "русский канцелярский" язык, причем в качестве автора был назван... переводчик. Повесть (да и читатели), увы, немало потеряли, зато "новый автор", естественно, что-то выиграл...
Я - к сожалению или к счастью - был органически не способен пойти по такому пути.
А вот другой пример был куда соблазнительнее. Я имею в виду "Золотой ключик, или Приключения Буратино" - блестящую работу А. Н. Толстого. Это действительно образец книги для детей. Великолепный рассказчик, Толстой здесь, кажется мне, превзошел сам себя. Не могу судить - не читал "Пиноккио" Коллоди в подлиннике, но, судя по опубликованному переводу, "Pinocchio, la storia di un burratino", попав в руки к нашему писателю, многое приобрел. Замечательные находки. С безошибочным чутьем и слухом выбраны новые имена - и самого Буратино, и папы Карло. Кстати, так звали автора - Коллоди (Лоренцини). А главное: удивительно вкусный, органичный, музыкальный язык. Результат - настоящая классическая русская книга.
У меня есть только одна претензия. И, пожалуй, она не к писателю, а ко времени и месту... Объясняю.
В предисловии автор сообщает, что книгу эту он в детстве читал, да забыл, - давая понять читателю, что как бы восстанавливает ее по памяти. "Так как книжка потерялась, я рассказывал каждый раз по-разному, выдумывал такие похождения, каких в книге совсем и не было". Все это прекрасно. Это удачный литературный прием, и святое право писателя им воспользоваться.
Жаль только, что автор действительно забыл кое-что. А именно - главную мысль книги. Ведь у Коллоди деревяшка, совершенно бесчувственная вначале, пройдя житейские испытания, страдания и разочарования, превращается в живое существо.
Мне кажется, нельзя отрицать, что благодаря этой мысли образ Пиноккио обретает развитие, сюжет - движение, а книга - смысл, глубину и достойный финал.
И жаль, что в русском варианте эта мысль отсутствует. Особенно это сказывается в финале. Книгу нечем закончить. И придуман механический конец: куклы просто переходят из плохого театра Карабаса-Барабаса в другой, якобы хороший. И все.
Особенно неприятное впечатление этот переход в "Страну Золотого Ключика" производил в мультфильме...
Но я слишком отвлекся. Вернемся к Винни-Пуху.
Я не чувствовал и не чувствую себя вправе "забыть" о Милне. Как бы велик или мал ни был мой вклад в создание его русской книги.
Да, без всяких сомнений, это его русская книга. И вместе с тем - столь же несомненно - это книга моя.
Я считаю себя в данном случае равноправным соавтором.
На чем же основаны мои, так сказать, претензии на соавторство с великим писателем, да к тому же и не подозревавшим о моем существовании? (Милн умер в 1956 году - за два года до того, как мы с Винни-Пухом познакомились.)
В первой части "Истории моих публикаций" я изложил в чистом виде свои взгляды на "перевод непереводимого". Приведу оттуда - для удобства - небольшую цитату:
"Да, существует только один способ перевода, позволяющий переводить непереводимое, - это писать заново. Писать так, как написал бы сам автор, если бы он писал на языке перевода, в данном случае - по-русски.
Таким образом, переводчик становится фактически соавтором. Это ничуть не умаляет ни прав, ни славы автора. Ведь соавтор его является таковым на "территории" своего языка. И на этой "территории" он имеет, на мой взгляд, даже право рассматриваться как автор. При трех непременных условиях.
1) Во-первых, если переводчик пользовался вышеуказанными "способами перевода". (И имел на это право, добавим в скобках. Как и когда это выясняется? См. пункт 2.)
2) Во-вторых, если созданное на иноязычной основе сочинение становится в новой языковой стихии живым фактом живой литературы.
3) И в-третьих, если права "автора оригинала" не будут никак умалены".
Так я работал и над стихами, и впоследствии над сказками (в том числе - Карела Чапека и Братьев Гримм). Так же - и над "Мэри Поппинс" Памелы Трэверс, и над "Алисой" Льюиса Кэрролла, и над "Винни-Пухом".
Думается, будет нелишним отдельно поговорить и о некоторых интересных подробностях приключений этих персонажей в России. Надеюсь, мы сделаем это позже. Сейчас же - в первую очередь - о "случае Винни-Пуха".
Б. Заходер