МАЛЕНЬКИЕ И ВЕРНЫЕ: РУССКИЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ СОБАЧКИ

Образцы верной дружбы и подлого лакейства, демонологические персонажи и олицетворения болезни, поборники нравственности и свидетели (а то и участники) любовных утех: рассказываем о том, как маленькие собачки послужили русской литературе.
Разумеется, этот список не исчерпывающий, и мы не сомневаемся, что наши читатели вспомнят гораздо больше собачек, чем мы, особенно в детской литературе, к этим существам благорасположенной. В определении размера собачек мы руководствовались скорее здравым смыслом, чем кинологическими стандартами. Для простоты (и чтобы не остаться без нескольких прекрасных произведений) к маленьким собачкам приравнены щенки. Совсем уж мимолётных собачек (например, чёрную моську на руках у Дуни в «Станционном смотрителе») мы не рассматривали. Переводных собачек (например, Плиха и Плюха), пусть и пригревшихся в русской литературе, мы с сожалением выставили за дверь. Одна порода вызвала у нас затруднения: это пудель, часто встречающийся у русских писателей (нам попалась даже филологическая статья об образе пуделя в творчестве Державина). С одной стороны, бывают маленькие пудели; с другой, какой-нибудь Артемон из «Золотого ключика» — явно крупная собака. Так что пуделей мы брали в расчёт, только когда из текста явствовал их размер.
🐕Милушка
Одна из самых ярких реакций русской литературы на Великую французскую революцию — ода Гавриила Романовича Державина «На смерть собачки Милушки, которая при получении известия о смерти Людовика XVI упала с колен хозяйки и убилась до смерти». Процитируем её целиком:
Увы! Сей день с колен Милушка
И с трона Людвиг пал. — Смотри,
О смертный! Не все ль судьб игрушка —
Собачки и цари?
🐕Горностайко
Ещё одна маленькая собачка из творчества Державина, который был до таких собак охотником. И вновь надгробная надпись (собачья эпитафия — почтенный с Античности жанр, тем более приличествующий Державину, что стихи на смерть своих левреток писала и Екатерина II):
Здесь пёсик беленький лежит,
Который Горностайком звался.
Он был тем мил и знаменит,
Что за хозяина вступался
И угождал не низкою какой,
А твёрдой львиною душой;
Ворчал, визжал — но так забавно,
Что и сердяся пел сопрано.
Филолог Яков Грот, издавший девятитомное собрание сочинений Державина, так комментировал это стихотворение: «Эту собачку звали сокращённо Тайкой; она была хорошо известна всем посещавшим Державина, которые часто заставали его в халате и видели у него эту любимицу за пазухой».
🐕Жужу
В отличие от Горностайка, «Жужу, кудрявая болонка» из басни Крылова «Две собаки» — образец расчётливого лакейства. На вопрос дворового пса Барбоса, терпящего за верную службу одни лишения, «чем служит» людям его бывший друг Жужутка, Жужу даёт ответ: «На задних лапках я хожу». Мораль: «Как счастье многие находят / Лишь тем, что хорошо на задних лапках ходят!» Ради аллегории (один благодаря угодничеству пробивается в люди, другой, верно служа, остаётся с носом) Крылов идёт против кинологического здравого смысла. «Ну, что, Жужутка, как живёшь, / С тех пор, как господа тебя в хоромы взяли? / Ведь, помнишь: на дворе мы часто голодали». Кто ж это станет держать болонку на дворе?
🐕Моська
Крыловская Моська — маленькая собачка, которую мы все знаем с детства, и неплохой специалист по пиару:
Вот то-то мне и духу придаёт,
Что я, совсем без драки,
Могу попасть в большие забияки.
Пускай же говорят собаки:
«Ай, Моська! знать, она сильна,
Что лает на Слона!»
Моськами во времена Крылова называли мопсов, которые вошли в моду в России в XVIII веке.
🐕Фиделька
В «Модной жене», юмористической сказке классициста Ивана Дмитриева, жена, разумеется, неверна. Не откажем себе в удовольствии процитировать:
Диван для городской вострушки,
Когда на нём она сам-друг,
Опаснее, чем для пастушки
Средь рощицы зелёный луг,
И эта выдумка диванов,
По чести, месть нам от султанов!
От разоблачения ветреницу, уединившуюся с любовником на диване, спасает собачка Фиделька, вовремя поднявшая лай. Как выкрутилась остроумная жена, предоставляем узнать читателю, а про собачку заметим, что fidelis по-латински как раз значит «верный». Спустя 34 года тот же мотив переиначит Пушкин в «Графе Нулине» (см. ниже).
🐕Прелестный шпиц
Человеческое воплощение «ходьбы на задних лапках» — Молчалин из «Горя от ума», и чтобы подольститься к великосветской старухе Хлёстовой, он выбирает соответствующий предмет для комплимента: «Ваш шпиц — прелестный шпиц, не более напёрстка! / Я гладил всё его; как шёлковая шёрстка!» Хлёстова воспринимает своего шпица наравне с «арапкой-девкой», которую тоже взяла с собой «от скуки»: «Вели их накормить ужо, дружочек мой, / От ужина сошли подачку». Одно из первых упоминаний шпицев в русской литературе: карликовые померанские шпицы были популярны у европейской знати, в России шпица держал, например, адмирал Шишков.
🐕Амика
Ещё одна собачья эпитафия — «На смерть собачки Амики» Антона Дельвига, с авторским уведомлением: «Эта шутка была написана в угодность одной даме, которая желала, чтобы я сочинил на смерть её собачки подражание известной оде Катулла «На смерть воробья Лесбии», прекрасно переведённой Востоковым». Дельвиг, исполняя просьбу, подражает Катуллу/Востокову («Тужите Амуры и Грации, / И всё, что ни есть красовитого! / У Дашиньки умер воробушек! / Её утешенье, — которого / Как душу любила и холила!») и в риторике, и в композиции:
О камены, камены всесильные!
Вы внушите мне песню унылую;
Вы взгляните: в слезах Аматузия,
Горько плачут амуры и грации.
Нет игривой собачки у Лидии,
Нет Амики, прекрасной и ласковой.
И Дельвиг перечисляет многочисленные достоинства Амики, ушедшей «в те сады, где воробушек Лесбии / На руках у Катулла чиликает». Дамой, заказавшей Дельвигу эпитафию, была Софья Дмитриевна Пономарёва, хозяйка литературного салона на Фурштатской улице, где сложился дружеский кружок «Сословие друзей просвещения». В него входили и Дельвиг, и Востоков, и многие другие блестящие литераторы, в том числе Баратынский. Собаку звали на самом деле не Амика («подруга» по-латински), а Мальвина; в изначальном автографе Дельвига значилось настоящее имя. Три года спустя он, увы, напишет утончённую эпитафию и Мальвининой хозяйке. «Комнатная собачка, с лаем кидавшаяся на гостей, была памятна всем посетителям дома, но её нехитрая жизнь вдруг неожиданно облеклась в одежды поэтические и мифологические; она заняла место подле псов Дианы и заливалась лаем на Марса и Зевса. То, что для похвал её шелковистой шерсти и привязанности к хозяйке был мобилизован весь реквизит поэзии века Августа, — было забавно, как забавны были и античные эвфемизмы», — писал литературовед Вадим Вацуро. Мальвина и ещё одна собака Пономарёвой, Гектор, упомянуты в романе Юрия Тынянова «Кюхля» — о Вильгельме Кюхельбекере, влюблённом, как и многие другие, в Софью Пономарёву.
🐕Шпиц косматый
«Граф Нулин», по полушутливому признанию Пушкина, вырос из вопроса: «Что, если б Лукреции пришла в голову мысль дать пощёчину Тарквинию? быть может, это охладило б его предприимчивость и он со стыдом принуждён был отступить?» Но смелость Натальи Павловны, отвесившей пощёчину ночному визитёру Нулину, была не единственной счастливой помехой:
Сгорел граф Нулин от стыда,
Обиду проглотив такую;
Не знаю, чем бы кончил он,
Досадой страшною пылая,
Но шпиц косматый, вдруг залая,
Прервал Параши крепкий сон.
Услышав граф её походку
И проклиная свой ночлег
И своенравную красотку,
В постыдный обратился бег.
Казалось бы, перед нами перевёрнутая ситуация из «Модной жены» Дмитриева, но Наталья Павловна и впрямь была неверна своему супругу — только счастливым соперником оказался не Нулин. Кстати, в усадьбе были и другие собаки: охотничьи борзые и как минимум одна дворовая.
🐕Фидель и Меджи
Собачки, чью переписку перехватывает герой «Записок сумасшедшего» Поприщин, в характерной перспективе обсуждают свой собственный быт («Ах, ma chere, я должна тебе сказать, что я вовсе не вижу удовольствия в больших обглоданных костях, которые жрёт на кухне наш Полкан»), свои амурные дела («Если бы ты видела одного кавалера, перелезающего через забор соседнего дома, именем Трезора») и жизнь своих хозяев:
За столом он был так весел, как я ещё никогда не видала, отпускал анекдоты, а после обеда поднял меня к своей шее и сказал: «А посмотри, Меджи, что это такое». Я увидела какую-то ленточку. Я нюхала её, но решительно не нашла никакого аромата; наконец потихоньку лизнула: солёное немного.
Поприщин, мечтавший вычитать какие-нибудь интимные подробности о дочери своего начальника, негодует: «Тотчас видно, что не человек писал. Начнёт так, как следует, а кончит собачиною». Впрочем, кое-что важное для себя он всё же узнал: красавица торопилась под венец с камер-юнкером, а сам Поприщин оказался посмешищем не только для неё, но даже для её собаки. Переписка собачек, воображаемая или (чем Гоголь не шутит) реальная, окончательно сводит Поприщина с ума.
🐕Борзые щенки
«Я говорю всем открыто, что беру взятки, но чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело», — заявляет в первом действии «Ревизора» судья Ляпкин-Тяпкин. Самих щенков в пьесе нет, но это не помешало им превратиться в мем.
🐕Собачка-болезнь
В «Записках охотника» много собак, но в основном крупные. Зато есть собачка, никак с охотой не связанная: персонификация болезни из сновидения крестьянки Лукерьи. Некогда «первая красавица во всей нашей дворне», а теперь несчастная, поражённая непонятной хворью, иссохшая женщина, которой подходит прозвище «живые мощи» (так, собственно, и называется рассказ), Лукерья рассказывает изумлённому барину Петру Петровичу о своём сне. «Вижу я, будто стою я в поле, а кругом рожь, такая высокая, спелая, как золотая!.. И будто со мной собачка рыженькая, злющая-презлющая — всё укусить меня хочет. И будто в руках у меня серп, и не простой серп, а самый как есть месяц, вот когда он на серп похож бывает. И этим самым месяцем должна я эту самую рожь сжать дочиста». Во сне к Лукерье является сам Христос, забирающий её в Царствие Небесное:
И я к его ручке как прильну! Собачка моя сейчас меня за ноги... но тут мы взвились! Он впереди... Крылья у него по всему небу развернулись, длинные, как у чайки, — и я за ним! И собачка должна отстать от меня. Тут только я поняла, что эта собачка — болезнь моя и что в Царстве Небесном ей уже места не будет.
Перед смертью Лукерья услышит колокольный звон с неба — будто во исполнение своих снов.
П. Оборин
Продолжение следует