ГЛАВА 10

Если бы старгородские заговорщики видели гиганта мысли и отца русской демократии в эту критическую для него минуту, то, надо думать, тайный союз «Меча и орала» прекратил бы свое существование.
И. Ильфу Е. Петров
Солнце медленно поднималось над испуганно притихшим городом, над перепаханным и вытоптанным парком, над полуразрушенным дворцом и чудом уцелевшей Центральной башней. Честно говоря, Кира забралась сюда вовсе не для того, чтобы получше оценить масштабы разрушений и заново, с их учетом, изучить диспозицию. И даже не для того, чтобы поговорить с Кантором, — он все равно еще спал, и можно было ручаться, что, проснувшись, первым делом нашел бы ее величество независимо от того, какими окажутся новости. Ей просто хотелось побыть одной. Чтобы никто не лез ни с сочувствиями, ни с дурацкими вопросами, не говоря уж о чем похуже. Попытайся кто-то в такую минуту еще и предъявить ей претензии, весьма вероятно, что это оказались бы последние претензии в жизни неосмотрительного предъявителя.
На развалинах башни уже кипела работа. Гномы еще вчера смонтировали подъемные устройства и принялись разбирать завал. На ночь пришлось сделать перерыв, но едва в предрассветной серости стало возможно отличить доску от кирпича, работа закипела с новой силой. Сомнительно, чтобы им удалось отыскать кого-то живого, но, по крайней мере, можно будет точно выяснить, сколько людей там погибло и кто именно. Даже если у Кантора все получится с первого раза, Ольга с Шелларом были не единственными людьми в этой башне.
Кира невольно покосилась на Кантора, пытаясь уверить скребущих на душе кошек, что она все равно ничего не могла поделать. Когда вчера, едва лишь спустились сумерки, он без предупреждений и объяснений вдруг бросил работу и куда-то направился, игнорируя любые вопросы, пожалуй, только она поняла, куда и зачем. Но не остановила. И прочим велела не трогать и не вмешиваться. Да, она знала, что магический поиск — очень рискованное занятие, если не знаешь, жив искомый объект или мертв. И что, если не повезет, можно и вовсе не проснуться. Но что можно было сделать? Напомнить об опасности? Как будто Кантор сам не понимал, чем рискует, и не шел на это сознательно, решив, наверное, что если случилось худшее — то и жить не стоит. Запретить в приказном порядке, чтобы еще и послал прилюдно? Или связать и насильно не давать спать? Так ведь человек — не машина, все равно рано или поздно организм не выдержит и отключится. И все равно такое чувство, будто виновата.
Кира в который раз присмотрелась к спящему Кантору, ловя едва слышное дыхание и борясь с желанием разбудить его прямо сейчас. Просто чтобы удостовериться, что он не только жив, но и в своем уме и вообще способен проснуться. Ну и поскорей узнать, что же интересного он выходил в своих снах.
Пока она колебалась, не нарушит ли насильственное пробуждение какую-нибудь тонкую магию и вообще не будет ли это свинством с ее стороны, вмешалась судьба, приняв на этот раз облик толстенной балки, которая сорвалась с крюков и с оглушительным грохотом рухнула туда, откуда ее пытались поднять.
Кантор встрепенулся и сел, обводя ошалелым взглядом развалины с копошащимися гномами.
— О, ты уже здесь… — безрадостно произнес он, рассмотрев Киру и, видимо, вспомнив, что вокруг происходит. — Давно ждешь?
— Диего, не томи, — резко отозвалась королева. — Раз ты все же проснулся, значит, они не погибли под развалинами, но твой кислый вид подсказывает, что случилось что-то еще. Что именно?
— Я их не нашел, — с отчаянием поведал Кантор, уставившись в пол и начиная теребить серьгу. — И кто мне объяснит, что это значит?
— Например, что они не спят, — осторожно предположила Кира. — Ведь если бы с ними что-то случилось, ты бы не проснулся?
— Самое мерзкое, — безнадежно вздохнул Кантор, — что я не имею понятия, с какой вероятностью я мог бы проснуться или не проснуться в этом случае и значит ли это вообще что-нибудь… И папа, сволочь этакая, вместо того чтобы объяснить, закатил истерику, чтобы я, дескать, не смел и все такое. Я от него еле удрал. А теперь на душе кошки скребут — он сегодня какой-то рискованный эксперимент затеял, просил, чтобы я к нему не ходил больше, пока точно не выясню, выжил он или нет… А я вот так от него удрал, даже не попрощался… Кира, понимаешь, я всю ночь их искал, и в результате мы, как и вчера, ничего не знаем!
— Это еще не причина отчаиваться, — упрямо нахмурилась королева. — Мало ли где они могли оказаться, может быть, им действительно не удалось этой ночью поспать. Я уверена, что уйти они успели.
— Но в развалинах покопаться приказала. — Кривая усмешка Кантора, казалось, говорила: «Ну вот не надо меня утешать такими детскими глупостями, а?»
— Не поняла. — Кира намеренно сделала голос еще суровее. — Мне что, и дальше среди развалин сидеть? Если часть дворца разрушена, это место надо разгрести и восстановить. Независимо от того, есть кто-то под всем этим хламом или нет.
Кантора это не особо утешило, но крыть было нечем, поэтому возражать он не стал. Только вздохнул безнадежно.
— Ладно. Настанет ночь — еще раз попробую. Ну должны же они когда-то спать! Слушай новости.
— Ах да, ты упомянул, что виделся с мэтром Максимильяно.
— И не только с ним. Но я по порядку. Папа уверяет, что они там уже почти добрались до секретов Повелителя и, если этот опасный эксперимент у них выгорит, через день-два все эти излучатели им будут по барабану. Вот тогда они вернутся и наведут порядок. Хочется надеяться. Еще я заходил к нашим героям. Пробовал их вывести, но что-то не пускает. Ты сегодня не узнавала, как они там?
— Узнавала, — кивнула Кира. — Все по-прежнему. Ты не спросил…
— Ну конечно, спросил, неужели, думаешь, забыл? Виктор мне подробно изложил, как дошел до такого состояния, но чем тут можно помочь, не имеет понятия. Я, конечно, Терезе расскажу, но вряд ли ей от этого станет яснее…
— А что там случилось? Мне тоже расскажи.
— Сейчас… Главное — ничего не перепутать… Заодно проверю, все ли я запомнил. Итак, сначала его ударили электрическим разрядом — это примерно как небольшая молния. Потом ему дали некое хитрое зелье, чтобы допросить. Кроме того, он съел гномьих грибов, чтобы освободиться. Когда их действие закончилось, у него стали отказывать мышцы и начались нелады с сердцем, поэтому он принял какие-то сердечные лекарства — то есть ему так кажется, но он не уверен — и добавил еще своих иномирских стимуляторов, потому что надо было срочно ехать Элмара спасать. Потом повторил, потому что опять действие кончилось, а они с Флавиусом еще не доехали до места. А потом и в третий раз, потому что кончился второй, а ему грака некуда было девать. Что из всего этого его в итоге свалило, он не знает, просто голова закружилась и дальше он ничего не помнит. Что теперь делать, он сам не знает.
— Неудивительно, что теперь он лежит тряпкой и еле дышит. Странно, как он выжил вообще. Но врачам это обязательно расскажи, вдруг все же полезное что-то придумают. Или, если хочешь, я сама схожу.
— Да чего ты сама-то побежишь, можно подумать, тебе делать нечего. Я сейчас схожу. Только еще одну любопытную мелочь дослушай. Знаешь, что это был за звук, который поднял тревогу?
— Ваш приятель и это знает? — заинтересовалась Кира.
— Нет, это мне Элмар сказал. Это был ни много ни мало легендарный рог Деимара Основателя. Тот самый, с которым его похоронили и который до сих пор хранится в старой усыпальнице.
— А Элмар откуда знает, как он звучит, если этот рог невесть когда в усыпальницу заперли?
— Можешь не сомневаться, уж они с Шелларом точно знают лучше всех. Они однажды пацанами в эту усыпальницу залезли — у Шеллара какой-то научный интерес образовался, а Элмар с ним за компанию полез, за приключениями. Ну и нашли они там этот рог, и наш герой не удержался — захотел приобщиться к славе предков. И ка-ак вострубил со всей фамильной дури… За это ему перепало так, что он до сих пор помнит и звук этого рога, и неописуемое выражение лица Шеллара, с каким тот произнес: «Элмар, ты идиот!»
— Интересно… — задумалась Кира. — В этот раз тоже случилось нечто подобное?.. То есть это опять какой-то идиот забрался в усыпальницу и решил подудеть или причина была мистического характера?
— Не знаю, — мрачно ухмыльнулся Кантор. — Но точно уверен, какой будет официальная версия.
— Разумеется, — ничуть не смутилась королева. — Если выгодная версия сама напрашивается, зачем ею пренебрегать? В последний раз звук этого рога слышали всего два десятка лет назад, старые слуги тоже должны его помнить. Тут и слухи запускать не потребуется, сами поползут. Единственное, что нужно, — не опровергать их. — Она помолчала, затем негромко, словно кто-то мог подслушать, добавила: — Шеллар именно так и поступил бы.
— Не сомневаюсь. — Кантор кое-как пригладил пятерней растрепавшиеся во сне волосы и поднялся. — Схожу навещу наших героев. Здесь я все равно больше не нужен, пока патроны не подвезут.
* * *
Сначала Макс хотел провести сеанс наедине с Морриган, единственной, кто поймет все правильно и не станет мешать, что бы ни случилось, но надоедливый эльф опять вмешался — кротко моргая своими дивными глазами, попросил, чтобы его не лишали возможности присутствовать. Никто не смог отказать, точь-в-точь как это обычно бывало с Орландо. Почтенный мэтр Ушеб тоже попросил разрешения приобщиться к новым знаниям, безукоризненно вежливо и даже без единого непристойного слова. За ним и прочие мэтры возжелали присутствовать, да еще и куфти любопытствующие понабежали, а достаточно большого помещения, чтобы всех вместить, не нашлось, потому что из Дома Совета их поперли… Ну, то есть старейшины слезно попросили хотя бы кровью его не заляпывать…
В результате свой последний подвиг самоотверженному герою предстояло совершить почти что на помойке — ну, если точнее, то у болота. На том самом месте, где мстительный мэтр Кайден когда-то пытался соблазнить Шеллара веревкой и деревом, а чуть позже сражался с комарами наместник Чань.
Макс то и дело ловил себя на странном ощущении, что воспринимает происходящее как не совсем реальное. Будто все это происходит не на самом деле. Или на самом деле, но не с ним. Видимо, сознание не успело еще воспринять и переварить скоропалительное решение умереть и защищалось как могло.
— Удачи, — тихо пожелал Ален.
Морриган молча сложила пальцы от сглаза — на всякий случай, а вдруг мысленно тоже можно…
Эльф и мумия почему-то подошли вплотную и встали по бокам.
— Отойдите, — хмуро бросил Макс.
— Не обращайте внимания, — извиняющимся тоном попросил Феандилль. — Мэтр Ушеб хотел подробнее рассмотреть этот не известный ему ритуал. Мы просто постоим, мешать не будем.
— Поклянитесь, — подозрительно сощурился Макс. Не хватало, чтобы этот ненормальный праведник додумался испортить ему все, пытаясь спасти!
— Клянусь Создателем, мы не помешаем вам узнать все, что вы хотели.
Макс сгреб за шею обреченную курицу и поднял нож. Никакой торжественности момента он по-прежнему не ощущал. А может, так и должно быть? Вот так, буднично и деловито, — брызги крови на покрывале, мелькание ножа, знакомые, как азбука, куриные потроха, заученные до автоматизма слова, сто раз пережитое пронзительное ощущение падения…
Скаррон действительно никуда не делся — примчался на зов, как самый обычный покойник. Или, напротив, мог бы уклониться, но жажда поквитаться хоть с кем-нибудь из врагов оказалась сильнее…
Он стоял с той стороны, такой же бесстыдно голый, каким его нашли, даже без украшений — наверное, каким был в момент смерти, и смотрел через невидимую грань с затаенной надеждой. «Войди же, войди, дай мне тебя достать!» — умоляли его глаза.
Макс подошел ближе.
— Ну что, сам скажешь, как защищаться от излучателей, или мне все же войти? — произнес он, внимательно следя за противником. Не потому, что надеялся услышать ответ, — чтобы вызнать нужные сведения, их сначала требовалось вытащить наверх. Надо, чтобы источник об этом думал.
— Входи, — пригласил тот. — Входи, и все узнаешь.
— Конечно, узнаю, — спокойно согласился Макс. — Ты же не сможешь не думать об этом, верно? Ты знаешь, что мне нужно, — защита от излучателей и филактерий Нимшаста. И ты будешь изо всех сил стараться не думать о них.
— Я ничего тебе не скажу, — снисходительно усмехнулся некромант.
— Правда? А что именно ты мне не скажешь?
Бывший Повелитель злорадно оскалился.
— Ты не прочтешь мои мысли оттуда. Тебе придется войти.
— А ты уже думаешь? — с живейшим интересом уточнил Макс.
— Какая разница? Ты все равно не войдешь.
— Войду, если хочешь. Как только ты представишь себе то, что мне нужно.
Еще некоторое время они препирались, обмениваясь шпильками и подначивая друг друга. Сколько именно — трудно было сказать, течение времени здесь либо не чувствовалось, либо сильно искажалось. К тому же большая часть внимания уходила на поддержание должного сосредоточения и анализ поведения противника.
Вскоре Скаррон начал нервничать, его раздражение становилось все заметнее, а контроль над собой — все слабее. И когда он окончательно потерял самообладание, Макс резко, без предупреждения шагнул вперед, торопясь слиться с полупризрачной фигурой по ту сторону.
Ледяной холод сковал его в первые же секунды контакта, тело мгновенно отказалось повиноваться, но он не стал отвлекаться на ерунду. Сознание, еще живое и неподвластное смертному оцепенению, ринулось вперед и ворвалось в хоровод чужих воспоминаний, образов и мыслей. Нужный образ он нашел сразу — наверное, очень уж старательно пытался его враг не думать об этом проклятом ритуале. Запомнить увиденное и понятое заняло какой-то десяток секунд, и за это время неумолимая хватка холода добралась до сердца и легких. «Наверное, так умирают, когда тонут», — невольно подумал Макс и тут же оборвал лишние, ненужные мысли, отвлекающие от главного. Он еще жив и будет жив еще хотя бы минуту, нужно срочно найти… Запомнить будет легко…
Из последних сил борясь с мучительным удушьем, он словно сквозь слой зеленого желе с трудом рассмотрел место и отметил название. Затем что-то холодное и склизкое залепило глаза и набилось в нос, и больше он уже ничего не видел.
«Получилось?» — тревожно шепнул голос в глубине сознания, уже распадающегося под напором подступающей смерти.
«Да, — зачем-то ответил Макс, хотя это было уже никому не нужно. И добавил, словно сам себе в утешение: — Это будет недолго…»
Удушливая зелень вдруг вспыхнула красным, огненные разводы поплыли перед глазами, опять обретшими способность видеть. Или это зрительные центры мозга решили умереть красиво…
В следующий миг безумная вспышка боли пронзила сердце, и беззвучный крик увяз в горле, забитом зеленой жижей. А потом… потом сверху потек жидкий огонь. Он обжигал, как настоящий, и это было невыносимо больно, но в его объятиях плавилась и утекала мерзкая зелень и отступало леденящее дыхание смерти. Через несколько мгновений Рельмо смог сделать первый судорожный вдох, после чего с минуту стоял на коленях, надрывно выкашливая остатки зеленой слизи — скорее воображаемые, но организм ведь просто так не убедишь…
Занятый восстановлением дыхания, он не сразу понял, что ни огня, ни холода, ни беспросветной зелени больше нет, что он опять может видеть, слышать и двигаться, вот только глубоко в груди по-прежнему щемит и ноет. Он торопливо поднял руку, пытаясь себя ощупать, и наткнулся на торчащую из груди рукоять.
— Ну, может, ты встанешь наконец, столько можно ползать! — раздраженно произнес кто-то прямо над ним.
Макс отпустил находку, оперся ладонями о пол для устойчивости и поднял голову.
Над ним стояли божества из пророчества. Это ничего, что Карающий Меч Света был одет в форму Конфедерации, а его острые уши несолидно торчали из-под серебристых кудрей. Зато от него и в самом деле исходило сияние, а надлежащий волшебный меч можно было даже пощупать, потому что именно он сейчас торчал у Макса в груди. И пусть Повелитель Божественного Огня имел совершенно идиотский вид в красной хламиде по колено, из-под которой торчали тощие кривые ноги в плетеных сандалиях. Зато его ниспадавшие до пояса волосы в самом деле были огненно-рыжими, а тот самый огонь Макс ощутил на собственной шкуре не далее как минуту назад.
— Прошу меня извинить, — виновато произнес эльф, протягивая руку. — Позвольте мне забрать меч.
И, не дожидаясь разрешения, схватился за рукоять и рванул.
Макс невольно вскрикнул от боли и опять на время забыл, как дышать.
Его подхватили под руки и помогли встать.
— Поторопитесь. Вам нельзя долго здесь оставаться.
— А… разве я не умер? — выдохнул он первое, что пришло в голову, и тут же догадался, что сморозил глупость.
— Да ты выйдешь отсюда, или тебя пинком выкинуть?! — Хотя облик почтенного Ушеба здорово изменился в этой реальности, сварливый нрав остался прежним. И при всей его хамской беспардонности он был прав в одном: оставаться в туннеле нельзя ни единой лишней секунды.
Макс торопливо сделал несколько шагов назад и остановился у входа, как всегда.
— Но… как?
Эльф смущенно повертел в руках меч, состоящий, казалось, из чистого света, и улыбнулся.
— Не могли же мы вас бросить здесь одного.
— Как вы вообще туда вошли?
— С той стороны, — ухмыльнулся куфти, указывая себе через плечо.
— Мы ведь оба умерли, — добавил Феандилль. — И теперь можем ходить этим путем.
— А этот меч? Как получилось, что…
— Что он вам не повредил? Он и не может повредить живому.
— И священный огонь тоже, — добавил Ушеб.
— А почему вы не использовали свой меч против лича?
— Потому что он нематериален, — терпеливо пояснил эльф.
Макс перевел взгляд на его напарника, и тот даже не стал дожидаться вопроса.
— Да задери тебя кошки, что такого в моих волосах?! Неужели ты думаешь, что я всю жизнь ходил лысым?
— Нет, я не о том… Но… их цвет… несколько непривычен для куфти. Неужели в ваше время…
— Вот же тупой! — искренне изумился ископаемый мэтр. — В мое время приличные люди свои лохмы красили! В разнообразные приятные глазу цвета! Ты хоть узнал что хотел, трепло?!
— Да… — с трудом вспомнил Макс. — Спасибо.
— Да не за что! — хором рассмеялись герои пророчества. — Иди уж. Там ведь все волнуются.
Макс в последний раз оглянулся на их довольные ухмылки и побрел в сторону выхода.