Солдат, учись свой труп носить,
Учись дышать в петле,
Учись свой кофе кипятить
На узком фитиле,
Учись не помнить чёрных глаз,
Учись не ждать небес —
Тогда ты встретишь смертный час,
Как свой Бирнамский лес.

Борис Лапин (1905–1941)

Для решения задач, стоящих перед госбезопасностью в военный период, требуются люди совершенно особого склада, сочетающие в себе качества разведчика-нелегала и спецназовца. Они должны уметь не только уничтожить пусковую ракетную установку противника, угнать подводную лодку или похитить высокопоставленного чиновника, но и с помощью агентуры проникнуть на его военные и промышленные объекты, парализовать их деятельность, вывести из строя коммуникации, создать очаги сопротивления и партизанские отряды. Первым опытом подобных формирований была Особая группа при наркоме внутренних дел Лаврентии Берия, созданная в первые дни войны. Руководил ей старший майор госбезопасности Павел Судоплатов.
В его оперативном подчинении была сформирована Отдельная мотострелковая бригада особого назначения (ОМСБОН), из состава которой за линию фронта направлялись разведывательно-диверсионные группы. ОМСБОН, то есть осназ госбезопасности, в который зачислялись только добровольцы из числа чекистов и спортсменов-динамовцев, стал самым эффективным воинским формированием периода Великой Отечественной войны. Его опыт был вновь востребован с приходом к руководству КГБ при СМ СССР Юрия Андропова. 19 марта 1969 года прошло организационное оформление Курсов усовершенствования офицерского состава (КУОС). При желании эту аббревиатуру можно расшифровать и как «кузница осназа». КУОС были развёрнуты на территории бывшей Школы особого назначения (ШОН) в Балашихе на базе Высшей школы КГБ СССР.
Одновременно они находились в оперативном подчинении руководства внешней разведки ПГУ КГБ СССР и составляли его спецрезерв, причём в территориальных управлениях КГБ СССР о прохождении их сотрудниками куосовских наук знали лишь начальники управлений и их замы по кадрам. Для всех остальных оперативник, уже обладавший опытом агентурной работы и знанием иностранных языков, находился в командировке. А он тем временем в течение семи месяцев получал специальную физическую, огневую, воздушно-десантную и горную подготовку, изучал специальную тактику, минно-взрывное дело, топографию и опыт партизанской борьбы. Подготовку спецрезервистов вели люди, имевшие опыт агентурно-оперативной и диверсионной работы, полученный в годы Великой Отечественной войны, такие как «дедушка спецназа» Илья Старинов и «майор Вихрь» Алексей Ботян.

Опережая время: кузница особого назначения

Начальником курсов и легендой уже при жизни стал полковник Григорий Бояринов. Как впоследствии выразился директор ФСБ России, генерал армии Николай Ковалёв, «Бояринов — это наша икона». Дело в том, что Григорий Иванович буквально жил курсами, лично выстраивал весь учебный процесс и постоянно находился в гуще событий. А поскольку среди слушателей были представители всех других подразделений КГБ, то его в органах знали почти все. И не просто знали, а шли за ним, как это показала его последняя атака при взятии дворца Амина в Кабуле 27 декабря 1979 года.

Родился Григорий Иванович 15 ноября 1922 года в селе Сукромля Смоленской области на самой границе с Брянской областью.
До Брянска там примерно 60 км. Бояриновы жили здесь с давних времён — несколько столетий, — и были смолокурами. На левом берегу Вороницы находится большая курганная группа из 97 насыпей, южнее — ещё одна группа из 100 курганов. Его отец Иван Лукьянович был участником Первой мировой войны, имел крест за храбрость, в Гражданскую воевал у Семёна Будённого, затем стал председателем колхоза. В нач. 1930-х годов семья переезжает на Украину, в село Кирпичное под Мелитополем. «Но в Сукромле родственники оставались, и, когда я заканчивал школу в 1973 году, отец возил меня туда, — рассказывает Андрей. — Кстати, это неплохо характеризует его стиль жизни. С нами был Александр Иванович Долматов, который на КУОС преподавал физподготовку. По воспоминаниям слушателей, он превращал мускулы в железо, приучал не бояться мордобоя. Учил метать в цель ножи и топоры, пользоваться подручными средствами в рукопашном бою с более сильным противником и драться одновременно с шестью партнёрами. Этот вариант схватки так и прозвали: «Долматовская шестёрка». Я тогда уже хорошо водил машину и был за рулём. Приезжаем вечером, но Григорий Иванович в деревню не пошёл, начал наблюдение. Поставили палатку в километре, достали ружьё, я пошёл за грибами. А рядом река — появились какие-то рыбаки. Подошли, завязался разговор. Узнав, что мы Бояриновы, бросили удочки и пулей в деревню. Через считаные минуты навстречу уже бежит толпа, в том числе и родная тётка отца Арина. Вот в этом весь Григорий Иванович — сделать каждое событие в жизни основательно, так, чтобы оно врезалось в память».

С женой Валентиной Сергеевной

Село Кирпичное на Украине, куда переехала семья, располагалось в зоне проживания немецких колонистов, переселившихся на побережье Азовского моря в XVIII веке при Екатерине, и до 1944 года все посёлки носили немецкие названия: Лангенталь, Лангенау. Немецкие колонисты построили здесь каналы, черепичный завод, дома, сады, конезавод — дед потом был его директором — и каждый год получали призы в Москве на ВДНХ. Но школы не было, и Гриша сначала один, а потом с братом Мишей ходил в райцентр Акимовку в школу № 2 — 8 км туда и столько же обратно. И так каждый день несколько лет. Но в итоге в аттестате были только пятёрки и одна тройка — по украинскому языку. «Меня отец привёз туда в 1961 году, когда мне было 5 лет. Места там были райские, всё ещё цвело, хотя немцев перед войной выселили в Казахстан, в каналах рыба — ловили её на лодке. Когда я приехал в 2012 году, то просто ужаснулся. За годы украинского правления всё развалилось, каналы заросли, кругом запустение».

В 1940 году Григория Бояринова призвали в РККА, и в июле 1941 года, после окончания Свердловского военного пехотного училища, он попал на Северо-Западный фронт в район севернее Пскова. Первый свой бой 19-летний младший лейтенант Бояринов принял в августе в должности командира миномётного взвода 1016-го стрелкового полка 288-й стрелковой дивизии. Осенью он уже командовал ротой, поднимал бойцов в контратаки, лично уничтожил гранатой немецкий танк. В конце 1941 года его представляют к ордену Красного Знамени — соответствующий и единственный документ о нём есть на сайте Минобороны. После этого он был тяжело ранен, о чём свидетельствует глубокий шрам над правой бровью, в нач. 1942 года находился на излечении, а затем был инструктором фронтовой школы снайперов. С этого момента сведений о нём в архивах Минобороны нет.

«Стрелял он очень хорошо, — рассказывает Андрей. — Впоследствии уже взрослым он предпочитал пистолет Стечкина. То, что я расскажу дальше, этого нет в его официальной биографии. Это то, что я слышал лично от отца или от его друзей. В школе снайперов его присмотрело 4-е Управление НКВД, начальником которого был Судоплатов. Он имел представителей при каждом фронте, на которых возлагались задачи по ведению диверсионной разведки в тылу врага и координация партизанских действий. Северо-Западный фронт по своим условиям был крайне тяжёлым. С одной стороны, там не было сплошной линии фронта.

С другой стороны, местность заболоченная, населения мало. Командовал отрядом специального назначения Шалва Ясонович Чедия. Во времена революции на Кавказе он был одним из соратников Лаврентия Павловича Берия. Как и Николай Кузнецов в отряде Медведева, у Чедия был преданный разведчик, свободно владевший немецким языком и обладавший яркой внешностью, — высокий шатен Виктор Шумский. После войны все трое — Шалва, Виктор и отец — крепко дружили, любили разыграть друг друга, тем более что Шумский работал в театре. Помню, однажды мы встречались в зоопарке, и Чедия, который жил в Риге, опаздывал. И в этот момент в громкоговорителях послышалось объявление: «Мальчик Шалва, тебя ожидают у вольера со слоном». Шумский и Чедия были на похоронах отца. Режиссёр фильма «Штурм века», который вышел в прошлом году на канале «Звезда», знакомился с делом отца и говорил, что там целый подвал о партизанской деятельности. Но в книге Анатолия Цветкова «Вся жизнь — атака» о ней ни слова. Видимо, со времён Хрущёва таких имён, как Берия и Чедия, стараются избегать. Тогда ведь тучи сгущались и над отцом — как и над всеми, кто служил у Берия, Меркулова и Судоплатова. И в кадрах биографию отцу несколько подкорректировали, но живые свидетели остались. То, что я от них слышал, — партизанская база располагалась в районе Вышнего Волочка.
Моя мама, Валентина Сергеевна, пришла в этот отряд в 1943 году врачом. Существует статья в газете Северо-Западного фронта, в которой говорится, что отряд под командованием Бояринова совершил рейд в тыл врага и уничтожил штаб итальянской дивизии. С этим связан ещё один случай, который произошёл уже в 1970-е годы. Группа КУОС приезжает в город Электросталь на комбинат для отработки вывода из строя промышленных объектов. Собрали совещание в актовом зале, и куратор от КГБ объявляет, что сейчас выступит начальник цеха. На сцену поднимается, прихрамывая, человек, смотрит на отца, а тот — на него. Отец говорит: «Володя!» — и слышит в ответ: «Гриша!» — они обнимаются и плачут прямо на глазах онемевших преподавателей и слушателей КУОС. Оказалось, что это Владимир Иванович Лактионов, которого зимой 1942 года отец, в тот момент замещавший Чедия, отправил разведать подходы к итальянскому штабу. Когда задание было выполнено, маршрут проложен, весь отряд выдвинулся выполнять боевую задачу. И вдруг — минное поле, которое противник установил в последние часы. А операция уже согласована с командованием, это война, о невыполнении и речи нет. Отец даёт команду Володе: «Ты разведывал, тебе и отвечать — я ничего сделать не могу. Давай, вперёд!». Володя пополз первым, остальные за ним. Он практически уже миновал поле, как вдруг — взрыв, сильно повреждена нога. Володю транспортируют в тыл, и с тех пор они ничего не знали друг о друге, пока не встретились на сцене в Электростали. Володя — Герой Социалистического Труда, начальник цеха, а Гриша — полковник КГБ, начальник КУОС. Вот такая судьба».
В 1943 году Бояринова переводят в войска НКВД по охране тыла. Теперь он — пограничник, начальник резервной заставы. На его счету поиск и ликвидация фашистских агентов и диверсионно-разведывательных групп, рейды в тыл противника с целью захвата и обезвреживания наиболее опасных диверсантов и предателей. Здесь потребовалось не только воинское мастерство, но и умение быстро устанавливать контакты с местным населением, приобретать из его числа надёжных помощников. Иначе говоря, постигать азы чекистской науки.
В нач. 1944 года началось формирование пограничных частей вновь создаваемого Северо-Западного пограничного округа. В это время в семье Бояриновых появился первенец — сын Игорь. Глава семейства служит теперь командиром заставы на полуострове Порккала в Финляндии, где была создана советская военная база, а затем начальником штаба 106-го (Таллинского) пограничного полка. Главной его задачей была охрана морского участка государственной границы от прорыва «лесных братьев» из Эстонии в Финляндию. Подобные случаи участились, когда Финский залив замёрз. При этом нарушители использовали специальные сани (подкури), позволяющие очень быстро передвигаться по льду. Однажды в холодный зимний день капитан Бояринов вышел с контрольными функциями в наряд с молодым бойцом. Передвигаясь на лыжах, они внезапно увидели на снегу следы, ведущие в сторону залива. Григорий Иванович отправил солдата на погранзаставу, а сам бросился преследовать нарушителей, сбросив полушубок. Вскоре с заставы прилетел легкомоторный самолёт, который обнаружил вооружённых людей и приземлился рядом с Бояриновым на лёд. Тот, не раздумывая, взобрался на крыло и прицепился к кабине ремнём. Через несколько минут лётчик снова посадил самолёт на лёд с некоторым опережением на пути следования нарушителей и улетел докладывать обстановку. Григорий Иванович дождался их в торосах, выскочил вперёд и громко скомандовал: «Стой! Бросай оружие!». Сработал эффект неожиданности, и нарушители, побросав оружие, подняли руки. Он вынул затворы, а оружие вернул, сняв при этом с одного из нарушителей полушубок, а с другого — валенки. Когда подоспела помощь на аэросанях, Григорий Иванович конвоировал группу по направлению к берегу. Этот случай вошёл в историю советских погранвойск как первый пример взаимодействия пограничного наряда и авиации при задержании нарушителей.

В 1953 году Григорий Бояринов оканчивает Институт МГБ, где он был старостой группы и учился вместе со многими ставшими затем известными чекистами, среди которых майор Владимир Андрианов, впоследствии генерал-майор, заместитель начальника Управления кадров КГБ СССР, один из инициаторов создания КУОС. Окончив институт с отличием, Григорий Иванович был оставлен в нём преподавателем. Илья Старинов предлагает ему тему диссертации по тактике партизанских действий в современной войне, и с сентября 1956 года Григорий Иванович — адъюнкт Военной академии имени М.В. Фрунзе. Ему только 34 года, а он уже полковник.
Диссертационный совет по достоинству оценил научный труд Григория Бояринова и единодушно проголосовал за присуждение ему учёной степени кандидата военных наук. Газета «Фрунзевец» 14 ноября 1959 года писала: «Работа полковника Бояринова — это результат глубокого исследования, базирующегося на большом историческом и документальном материале, личном опыте диссертанта. В нём обобщается многосторонний опыт героической борьбы партизанских формирований в тылах немецко-фашистских захватчиков в период Великой Отечественной войны. Особый интерес и целостность работы заключается в том, что это первый труд в области научного анализа методов формирования партизанских отрядов, принципов их организации, решаемых ими задач, методов их выполнения, средств, использующихся ими при ведении разведывательно-диверсионных и боевых действий, методов организации взаимодействия с регулярными войсками».

В 1961 году полковник Бояринов становится преподавателем Высшей Краснознамённой школы КГБ СССР имени Ф.Э. Дзержинского — ныне Академии ФСБ. Как вспоминает Андрей, родившийся в 1956 году, «в это время мы жили на углу Автозаводской и Велозаводской в кэгэбэшном доме с одним длинным коридором, кухня и туалет — общие, вода холодная и только в туалете. Поэтому каждую неделю мы с папой ходили в Автозаводские бани. В нашей комнате помимо родителей жили ещё бабушка и мы с братом — спали мы за тоненькой перегородкой. Каждое утро мы вместе с папой шли пешком до станции метро «Автозаводская», выходили на «Маяковской», где он отводил меня в детский сад КГБ на углу улицы Горького (ныне Тверская) и Фучика, а сам шёл пешком до здания Высшей школы КГБ на Ленинградке. Мама работала врачом в 101-й разведшколе, а после выхода в отставку — сначала районным терапевтом, а потом заместителем заведующего райздравотделом Пролетарского района. И именно маме райздравотдел выделил в 1966 году отдельную квартиру на Симоновском Валу, где мы жили до 1978 года. В 1969 году папа стал начальником КУОС в Балашихе. Он вставал в 5 утра и шёл пешком 5 км до платформы «Серп и молот», куда приезжал автобус. А обратно из Балашихи его привозил «газик». И так до 1978 года — таковы были будни начальника сверхсекретного объекта самого крутого спецназа в мире. Ходил он всегда в форме — сначала лётной, потом ВДВ. И в доме, поскольку он приезжал на «газике», все знали, что здесь живёт крутой полковник. И нужно сказать, что положение КУОС в иерархии КГБ было особым. Начать с того, что созданы они были постановлением Совмина. В принципе выпускники КУОС — это наследники 4-го Управления НКВД Судоплатова, и Павел Анатольевич, освободившись в 1968 году из Владимирского централа, принимал участие в создании КУОС, бывал на встречах с преподавателями и слушателями. Григория Ивановича тоже знали все, кто поступал в Высшую школу КГБ. Потому что первое, с чего начиналась учёба, — это сборы на базе «объекта» в Балашихе. Но только единицам было известно, что под «объект» законспирированы курсы спецназа внешней разведки — ПГУ КГБ СССР и что в случае войны на базе «объекта» будет развёрнута бригада особого назначения — аналог ОМСБОН. Отец и Старинова привлёк к работе, и Ботяна. Человек дышал всем этим.

Огромную роль занимала физическая подготовка. Меня он с 6 лет приучал к лыжам. Зимой через воскресенье мы садились на трамвай и ехали в Зюзино. Естественно, что перед этим мы по всем правилам с лампой и мастикой готовили лыжи. На лыжне он ставил меня вперёд, а когда я начинал уставать, то обгонял, чтобы я тянулся за ним. Когда я совсем отставал, уже где-то в районе Ясенево, он останавливался, доставал рюкзачок с чаем и сальцем. А когда на обратном пути я снова уставал, папа вынимал верёвку и брал меня на буксир. Запомнилась также поездка в Вышний Волочёк, где отец воевал в подразделении Судоплатова. Приехали мы туда вместе с мамой, разбили палатку. На следующий день приезжаем в Новгород, а там его уже потеряли, поскольку выпускники КУОС знали, что приедет Григорий Иванович. Он им рассказал, где был, и возникли разногласия по расстояниям. Принесли карту-двухвёрстку, проверили — оказался прав Григорий Иванович. Потом он предлагает: на спор любой объект в радиусе 50 км, что справа, что слева. Они спрашивают — он называет. А это были 1970-е годы — после войны прошло немало лет. То есть память и знание местности были феноменальные. Меня дома он тоже тренировал: вечером за ужином развернёт политическую карту мира и просит проложить маршрут из Аддис-Абебы на Камчатку, рассказать, какие страны и города проезжаешь, что там произрастает, какие водятся животные. То есть нужно было готовиться, искать в книжках. Поэтому я уже в школе знал больше, чем написано в учебнике географии. Вообще вся эта плеяда людей, которые были вокруг отца, были крайне увлечёнными и интересными людьми. Я ведь бывал на «объекте», мы даже жили там летом, ходил в офицерскую столовую, на стрельбище. Каждый из них был лучшим в своём деле. Старинов, например, мог изготовить взрывчатку из тумбочки — пойти в магазин, купить сахар с марганцовкой — и готово. Физической подготовкой кроме Долматова занимался Борис Ионович Васюков — ученик Харлампиева, создателя самбо, неоднократный чемпион СССР, лучший из лучших. По просьбе отца он показал мне азы самбо. И это мне помогло — в 8-м классе я записался в секцию самбо на стадионе «Динамо», где занимался два года, а затем продолжил в МВТУ имени Баумана. Впоследствии мне это пригодилось в жизни. Вот такие люди были вокруг отца. Мы поднимали тост за его здоровье и 27 декабря 1979 года, когда праздновали день рождения мамы, а отец был уже в Кабуле. Когда мы прощались 24 декабря, он сказал мне: «Учти — что бы ни случилось, мама на тебе»… Поздравляя её, мы не могли знать, что именно в эти минуты отец шёл в свою последнюю атаку во дворце Амина. Через два дня, когда уже началась подготовка к Новому году, брат приехал ко мне в МВТУ и привёз печальное известие о том, что отец погиб. Маме мы рассказали об этом вместе. Жизнь для неё, по существу, закончилась — отец был её смыслом, их связывали глубокие отношения. Звезду Героя нам домой привёз Крючков. Ну и Юрий Иванович Дроздов стоял рядом. Вручая награду маме, Крючков сказал: «Валентина Сергеевна, как вы посмотрите на то, если мы вашего младшего заберём к себе?». Она посмотрела на меня. Что я мог ответить после гибели отца? Только одно: «Сочту за честь!». Но в 1991 году Крючков оказался в тюрьме, КГБ не стало, появилась СВР, но уже при президенте, а президент — Ельцин, который в 1993-м ликвидировал КУОС, созданный моим отцом, а «Вымпел» передал милиции. Одним росчерком пера…».

Да и нынешние власти не спешат увековечить имя Григория Бояринова. А ведь оно стоит в одном ряду рядом с такими национальными героями, как Алексей Стаханов, Юрий Гагарин или Валерий Харламов. 27 декабря 1979 года группы специального назначения КГБ СССР «Зенит» (КУОС) и «Гром» («Альфа») за 40 мин. взяли штурмом считавшийся неприступным дворец президента Афганистана «Тадж-Бек» и ряд других ключевых объектов в Кабуле, обеспечив тем самым смену политического режима в Афганистане и создав предпосылки для успешного ввода в страну ограниченного контингента советских войск. Причём всё это было осуществлено в условиях абсолютной секретности — американцы, по данным радиоперехвата, получили лишь скудные сведения о том, что неизвестное подразделение захватило президентский дворец в Кабуле. Такого успеха в истории спецподразделений не было ни до, ни после.

С Борисом Васюковым

Руководитель фонда ветеранов «КУОС-Вымпел» Леонид Смоляр и другие куосовцы и вымпеловцы уже неоднократно указывали, что Григорий Иванович не смог оставить своих воспитанников одних. Ведь никто из них ещё не имел боевого опыта. Это было психологическое преодоление самих себя, стресс, экстремальная ситуация, это был настоящий бой. Поэтому хоть чуть-чуть, но его присутствие должно было помочь где-то что-то устранить, что-то подправить. Это подвиг человека, который дорожил своими людьми, отвечал за них. Оставить своих учеников в этом бою он не мог. Он оказался среди всех, и погиб он тоже как герой, выскочив из здания, чтобы просить о поддержке. Это был крик души — мусульманский батальон ГРУ не должен был участвовать в штурме, он должен был прикрывать. И они откликнулись — отряд из пяти молодых ребят пришёл на помощь группе «Зенит». Потому что перед ними был личный пример воина Григория Бояринова. Об этом необходимо помнить.
Однако нет в Москве ни памятника, ни улицы, носящей его имя. До 2000 года о нём вообще мало кто знал. И только благодаря Игорю Королёву, председателю правления Смоленского фонда «Вымпел-Гарант» и большому патриоту Смоленщины, на родине Григория Ивановича стал проводиться турнир по рукопашному бою его имени и появилась улица, носящая его имя. Есть сведения, что такая улица появится и в Балашихе.

Но в его свидетельстве о смерти по-прежнему значится город Ташкент, а даты жизни на могильном камне отсутствуют, хотя и то, и другое давно уже не государственная тайна. Однако что же останется потомкам? Как считает Андрей, его энергия, которая передалась его сыновьям, внукам, всем тем, кто учился на КУОС, в Высшей школе, кто потом служил в «Вымпеле». В прошлом году о нём сняли фильм на канале «Звезда». В этом фильме впервые за рамками известных событий появляется человек, который объединил многих и ещё многих объединит, как говорится, «всем миром, всем народом». Символ этого объединения — улыбка, которую скульптор уловил на барельефе, установленном на могильной плите Григория Бояринова. Пусть эта улыбка освещает путь всем нам, живым, и тем, кто будет после нас.