В печи сушили грибы, ягоды, рыбу. А пища, приготовленная в русской печи, получалась удивительно вкусной и питательной. Секрет заключался в том, что жар печи распределяется равномерно и температура долго не меняется. Посуда с пищей не имеет прямого контакта с огнем, позволяя содержимому прогреваться со всех сторон, равномерно, не пригорая. В печурках обычно сушили мокрые рукавицы и лучину. В теплом опечье в холодное время держали домашнюю птицу. В печи лечили разные людские недуги: простудные заболевания, радикулит. Для этого из печи после топки удаляли угли, внутри подметали, клали солому. Человек залезал в печь ногами вперед и ложился на солому лицом к устью. За ним закрывали заслонку и человек прогревался, с него сходило «семь потов» и он быстро выздоравливал. Помните сказку об Иванушке, которого Баба Яга на лопате отправляла в печь? Оказывается, был на Руси такой обычай, так лечили больных детей: ребенка сажали или клали на лопатку и три раза заносили в печь. Это называлось «перепекать» младенца, после этого он считался заново рожденным. «Печь кормила, поила, лечила и утепляла», она была нужна в любом возрасте, в любом состоянии и положении. Остывала печь только вместе с гибелью семьи или дома. На Руси гостеприимный дом называли хлебосольным, в таком доме на столе всегда стоял покрытый полотенцем хлеб и рядом солонка.

Главным назначение русской печи остается выпечка хлеба. У русского народа хлеб всегда был не только основным продуктом питания, но и почитался как символ достатка, изобилия и материального благополучия. В крестьянских семьях с малых лет приучали к бережному отношению к хлебу. Когда ели хлеб, то боялись уронить на пол хотя бы крошку. Если же такое случалось, то, согласно неписанным правилам, хлебную крошку нужно было немедленно поднять, поцеловать, а потом съесть или же бросить в горящую печь. Выпечка хлеба. Хлеб обычно выпекали через два-три дня. День выпечки считался особенным. Стряпуха повязывала в этот день на голову яркий платок и надевала нарядную одежду. Хлеб сажали в печь при полном безмолвии. Пока он находился в печи, нельзя было шуметь, громко разговаривать, тем более браниться и ссориться. Когда топка печи подходила к концу, стряпуха снимала с печи квашню и вынимала из нее перебродившее готовое тесто. Оставшиеся на стенках остатки собирала в один комочек и, положив его на дно квашни, присыпала сверху мукой. А перед следующей выпечкой использовала его в качестве закваски. Выложенное на доску тесто делила на отдельные куски, из которых формовала круглые караваи. Разложив тесто по формам, стряпуха выгребала из печи золу и оставшиеся угли. Золу ссыпала в зольник, а угли в тушильник (специально для этого приспособленный горшок, накрываемый сковородой). Затем под тщательно подметала помелом. Хлеб полагалось сажать в печь в ту пору, когда в горниле был ровный сильный жар. Опытные стряпухи такой жар называли изволочным и могли его определить, протянув руку в горнило или подставив к устью обнаженный локоть. Отформованные караваи по очереди вываливают на припорошенную мукой деревянную лопату и, смочив сверху водой, протыкают в нескольких местах деревянной иглой. Затем каравай вносят на лопате в горнило. В намеченном месте лопату резко дергали на себя, и каравай оказывался на поду печи. Некоторые стряпухи клали на лопату вместо муки листья капусты, петрушки, сельдерея или лопуха. У хлеба, выпеченного на листьях, очень вкусная хрустящая подовина. В северных районах после посадки хлеба в печь в устье печи держали некоторое время пучок горящих лучин. Считалось, что после такой процедуры хлеб выйдет из печи румяным и душистым. Посадив в печь караваи, стряпуха тут же закрывала заслонку. Опытные стряпухи примерно знали, сколько нужно хлебу находиться в печи, чтобы он смог как следует пропечься и в то же время не подгореть. Обычаи русского народа, связанные с печью Разные символические значения печи актуализировались в зависимости от обрядового контекста. Когда заглядывали в печь, вернувшись с похорон, то таким образом хотели избавиться от страха перед покойником и тоски по нему, когда тоже совершала невеста, входя в новый дом, то считалось, что этим она выражает пожелание, чтобы умерли родители жениха. На Украине, в Белоруссии и в Польше было принято, вынув хлеб из печи, положить туда одно, два или три полена. Это делали для того, чтобы по ним «на том свете», перейти через пекло. Когда кто-нибудь уходил из дому, печь закрывали заслонкой, чтобы ему повезло в пути и его не поминали лихом оставшиеся дома. Любой странник, совсем чужой человек, становился «своим», стоило ему обогреться у очага. Его защищали как родного. «Кто сидел на печи, тот уже не гость, а свой». Плодородие и приход гостя определяли по одной и той же примете: если из затопленной печи вдруг посыпались искры – жди гостей. Не принять гостя означало нарушить святыню Огня, покровителя дома. Если тебе дан дар огня в очаге, ты должен передать его тепло всем, кто в этом нуждается. Нечистая сила не смела приблизиться к огню, зато огонь был способен очистить что-либо оскверненное. В присутствии огня считалось немыслимым выругаться. «Сказал бы тебе…да нельзя: печь в избе!». Была примета: если зажигая огонь, суетишься, оглядываешься, то за нарушение должного благоговения пламя выйдет из печи и зажжет избу. Очаг требовал от людей целомудрия. Человек, знавший за собой вину, уже не мог приближаться к родному очагу, пока не совершит искупительного обряда. Русская сваха, явившаяся сватать невесту, непременно протягивала руки к печи, грея ладони, в какое бы время года это не происходило: тем самым она призывала огонь себе в союзники, заручаясь его поддержкой. Невесту, в свою очередь, прятали за печью во время сватовства. В свадебном обряде, когда создавалась новая семья, отец невесты трижды обводил ее вокруг родной печи, а в доме будущего мужа молодой хозяйке положено было, сидя на лавке у очага, съесть отломленный кусок хлеба, впустив тем самым под покровительство духов дома своего мужа. Считалось, что под печью живет домовой – хранитель домашнего очага. Когда семья перебиралась на новое место жительства, под печь ставили лапоть, чтобы домовой, как на саночках, уехал вместе со всеми. Нередко печь фигурирует в народных сказках: Емеля разъезжал на печи по городу, богатырь Илья Муромец просидел на печи 33 года, набираясь сил, в печь, как под материнскую юбку, прятались братец с сестрицей из русской народной сказки, спасаясь от Гусей-Лебедей. И это далеко не все, что можно сказать о печи. Интересных примеров великое множество. «Догадлив крестьянин, на печи избу поставил», - гласит русская пословица. Действительно, печь – душа крестьянского дома. Печь – это душа дома, святыня и алтарь любви. Пока в ней теплится огонь, пока исходит от нее живительное тепло, есть семья, продолжается жизнь. Зажигая огонь в печи, человек каждый раз совершал великое таинство – заключал символический брак между божественным огнем, завещанным предками, и матерью-печью. Эта великая любовь согревала душу и тепло, лечила лучше любых лекарств и защищала надежнее любых замков, помогала человеку с рождения до смерти. Все что есть в доме, создано любовью и держится на любви. Самые простые предметы: лавки, стол, вышитые полотенца из приданого хозяйки, пучки летних трав на стене, каша в чугунке, колодезная вода в рукомойнике – все несет в себе эту частицу тепла, все живое, все пахнет домом. Печь уходит в песни, предания, в сказки и легенды. Мы прощаемся с ней, но остается человек и его душа, остается потребность зажигать и хранить огонь, тепло души, родного дома, чтобы не прерывалась связь, чтобы жила любовь… Даже в наше время всевластия техники печь – это самый простой и надежный способ обогрева дома. Топить можно разными видами топлива (дрова, кизяк, торф), а главное – ни один обогреватель не может дать такого здорового тепла. Даже если и есть более удобные виды отопления (водяное, электрическое), то приятнее и полезнее печи, пожалуй, не найти! Дверцы печки растворены, угли раздуты, И кирпич закопчен, и огонь тускловат, Но гляжу я на пламя, и кажется, будто Это вовсе не угли, а звезды горят. Звезды детства горят, звезды неба родного, Я сижу у огня, и мерещится мне, Будто сказка отца вдруг послышалась снова, Песня матери снова звенит в тишине. Полночь. Гаснет огонь. Затворяю я дверцу – Нет ни дыма, ни пламени, нет никого. Что ж осталось? Тепло, подступившее к сердцу, Песня матери, сказка отца моего. Р. Гамзатов. «У очага».