– Считаешь нормальным, что только я плачу, а ты на всем готовеньком живешь?

– она выкрикнула так громко, что муж отшатнулся
— Ты опять всю зарплату куда-то спустила? — Иван метался по комнате, размахивая квитанциями. — Как мы теперь за газ платить будем?
Дарья вскинула голову, уставшие глаза засверкали от возмущения.
— Куда-то? На продукты! А твоя зарплата где? Ах, прости, у тебя ее нет уже больше года, — Дарья скрестила руки на груди.
— Началось! — Иван всплеснул руками. — Сейчас опять начнешь попрекать меня. Я ищу работу, но ничего подходящего нет!
— Ничего подходящего? Тебе три места предлагали в прошлом месяце. Но тебя все не устраивает!
Иван схватил куртку с вешалки.
— Надоело! Поеду к маме, — он рванул к двери. — Она хоть не пилит меня с утра до вечера.
— Конечно, езжай к мамочке! — крикнула Дарья вслед. — Она тебя пожалеет, денежку даст. А коммуналку я сама оплачу. Как всегда!
Дверь хлопнула так, что задрожала люстра. Дарья рухнула на диван и уставилась в потолок. Так было уже не в первый раз. Нет, не в первый и даже не в десятый.
В голове всплыли воспоминания о первых месяцах их брака. Тогда все казалось таким правильным, таким счастливым. Иван работал менеджером в крупной компании, приносил неплохие деньги. Они вместе планировали бюджет, мечтали о путешествиях. Даже отложили на первый взнос за машину.
А потом что-то надломилось. Сначала Иван стал приносить меньше денег.
— Премию не дали, — объяснял он, пожимая плечами. — Начальник зажимает.
Дарья не спорила, просто стала больше работать. Потом Иван уволился.
— Невыносимо там! — возмущенно говорил он. — Унижают, требуют невозможного. Я найду что-то получше.
Шли недели, месяцы, а Иван сидел дома. Сначала искал работу, потом стал жаловаться на усталость и выгорание.
— Ты не понимаешь, как мне тяжело, — говорил он, когда Дарья приходила с работы, а он валялся на диване с телефоном. — Мне нужно восстановиться морально.
А потом начались просьбы.
— Дашь, дай пятерку, с ребятами в бар сходить. Мне нужно отвлечься, — Иван смотрел своими щенячьими глазами, и Дарья сдавалась.
— Дашуль, одолжи на новый телефон, старый совсем тормозит, — и Дарья снова уступала.
Когда терпение лопнуло, и она попыталась серьезно поговорить, Иван закатил скандал и умчался к матери.
Дарья вздрогнула, вспомнив первый визит свекрови после такого инцидента.
— Как ты можешь так с ним обращаться? — Тамара Николаевна влетела в квартиру, как вихрь. — Он у меня такой чувствительный, творческий человек! А ты давишь на него своими разговорами о деньгах!
— Тамара Николаевна, но жить на что-то надо, — робко возразила тогда Дарья.
— На что-то! Ты живешь в собственной квартире! А мой мальчик должен горбатиться, чтобы тебя содержать? — свекровь поджала губы.
— Меня содержать? Я сама работаю, — Дарья задохнулась от возмущения.
— Но ты же не купишь ему новый айфон, как у всех нормальных людей! — свекровь поправила идеальную прическу. — Он всю жизнь жил красиво, а теперь ты заставляешь его экономить!
После таких визитов Дарья оставалась разбитой. Может, она правда слишком требовательна? Может, творческим людям нужно больше свободы?
Телефон завибрировал. Сообщение от Ивана: «Мама говорит, ты должна научиться уважать мужчину в семье. И деньги не главное. Вернусь, когда ты остынешь».
Дарья отбросила телефон. Деньги не главное. Конечно. Только коммуналку без них не оплатишь. И продукты не купишь. И на работу не доедешь.
— До каких пор? — она произнесла эти слова вслух в пустой квартире. — До каких пор я буду это терпеть?
На глаза навернулись слезы, но Дарья яростно вытерла их рукавом. В конце концов, это ее квартира. Досталась от бабушки. И это единственное, что у нее осталось своего — крыша над головой.
Телефон снова завибрировал. На этот раз звонок. Свекровь.
Дарья глубоко вздохнула, собираясь с силами перед очередным разговором. А потом просто сбросила звонок. Терпеть сейчас свекровь не хотелось.
Дарья отложила телефон и снова взглянула на стопку счетов. Цифры расплывались перед глазами. Она перебирала квитанции, холодея внутри.
— Газ, свет, вода, интернет... — она бормотала, подсчитывая сумму. — Восемь тысяч. Откуда я их возьму?
До зарплаты оставалась неделя, а на карте — жалкие три тысячи. Дарья перевернула кошелек, но оттуда выпали только мелкие монеты. Она опустила голову на стол и застонала. Ситуация казалась безвыходной.
Пальцы сами нашли номер мамы в телефоне. Дарья несколько секунд смотрела на экран, борясь с собой. Снова просить деньги было мучительно стыдно. В тридцать пять лет — бегать к маме за помощью.
— Алло, мам, — голос Дарьи дрогнул, когда на том конце ответили.
— Дашенька, что случилось? — тревога в голосе матери только усилила чувство вины.
— Мам, я... — Дарья запнулась, к горлу подступил ком. — Я не могу оплатить счета. До зарплаты еще неделя, а коммуналка...
Она не выдержала и всхлипнула.
— Дочка, я сейчас приеду, — в голосе Елены Петровны звучала решимость. — Никуда не уходи.
Дарья сидела на кухне, крутя в руках пустую чашку. Звонок заставил ее вздрогнуть. Она открыла дверь и увидела маму. Невысокую женщину с проседью в темных волосах и глазами, так похожими на ее собственные.
Дарья всхлипнула, обнимая мать.
— Мам, прости.
— Ну-ну, перестань, — Елена Петровна погладила дочь по спине. — Давай посмотрим, что там у тебя.
Они сели за стол, и мама внимательно изучила все квитанции. Затем достала кошелек и молча отсчитала нужную сумму.
— Мам, я верну, — прошептала Дарья. — Как только зарплату получу.
— Знаю, — Елена Петровна улыбнулась. — А где твой Иван?
Дарья отвела взгляд.
— У матери, — она скривилась. — Поссорились из-за денег.
Елена Петровна вздохнула, но ничего не сказала. Она просто встала и обняла дочь.
— Иди умойся, — она поцеловала Дарью в висок. — Я сварю нам кофе.
Они провели вместе два часа, говоря обо всем на свете, кроме Ивана и денег. Когда мама собралась уходить, она крепко обняла дочь.
— Все наладится, Дашенька, — шепнула она. — Просто помни, что ты достойна лучшего.
После ухода мамы Дарья была опустошена. Она машинально взяла куртку, чтобы повесить ее в шкаф, и что-то тяжелое стукнуло в кармане. Дарья запустила руку внутрь и достала конверт. Внутри лежала аккуратная стопка купюр. Двадцать тысяч рублей.
Слезы брызнули из глаз Дарьи. Она прижала конверт к груди и сползла на пол, содрогаясь от рыданий. Столько лет прошло, а она все еще клянчит деньги у мамы. Мамы, которая сама живет на пенсию. Которая готова отдать последнее, лишь бы дочери было легче.
— Господи, как стыдно, — шептала Дарья, размазывая слезы по щекам.
Входная дверь хлопнула, прерывая ее рыдания. На пороге стоял Иван — помятый, но довольный.
— Ты чего ревешь? — он раздраженно бросил ключи на тумбочку. — Опять драму разводишь?
Дарья подняла на него покрасневшие глаза. Что-то внутри нее щелкнуло и сломалось — последний барьер, сдерживавший накопившуюся годами боль и обиду.
— Считаешь нормальным, что только я плачу, а ты на всем готовеньком живешь? — она выкрикнула так громко, что Иван отшатнулся.
— Опять начинаешь? — он закатил глаза. — Я же сказал, найду работу...
— Когда? — Дарья вскочила на ноги. — Через год? Через два? Или когда я отключусь от истощения?
— Не драматизируй, — фыркнул Иван. — Подумаешь, временные трудности...
— Временные? — Дарья расхохоталась, и этот смех напугал даже ее саму. — Больше года без работы — это временные трудности? А то, что я прошу деньги у пенсионерки-матери — это тоже нормально?
Иван поморщился.
— Зачем ты у нее просишь? Ты же всегда гордая была.
Дарья на секунду потеряла дар речи.
— А как, по-твоему, я должна оплачивать счета? Из воздуха деньги брать? Или может у твоей матери попросить? Она же так заботится о своем любимом сыночке. Не оставит его жить без света!
— Дашка, следи за языком, — Иван нахмурился. — Я все-таки мужчина...
— Мужчина? — Дарья снова расхохоталась. — Мужчины не живут за счет женщин! Не прячутся у мамочки при первой же ссоре! Не просят денег на бары, когда в доме есть нечего!
— Ты... — Иван задохнулся от возмущения. — Да как ты смеешь...
Внутри бушевал ураган.
— Я смею! Я смею потому, что это моя квартира! Моя зарплата! Моя жизнь, которую ты превратил в ад!
Иван побагровел.
— Вечно ты попрекаешь своей квартирой! Да забирай ее себе! — он сорвался на крик.
— И заберу! — Дарья подлетела к шкафу и выдернула оттуда спортивную сумку. — Собирай свои вещи! Немедленно!
— Что?
— Я сказала — собирай вещи! — она швырнула сумку ему в руки. — Я больше не могу так жить! Не хочу! Хватит!
— Ты... выгоняешь меня? — Иван выглядел искренне шокированным.
— Да! И развожусь с тобой! С меня хватит! — Дарье становилось все легче говорить. — Хватит быть твоей нянькой! Хватит оплачивать твои прихоти! Хватит унижаться перед мамой!
Иван открыл рот, но не нашелся с ответом. Он просто стоял, растерянно моргая, пока Дарья металась по квартире, собирая его вещи.
— Ты пожалеешь, — наконец выдавил он. — Без меня тебе будет хуже.
— Хуже? — Дарья остановилась и посмотрела ему в глаза. — Хуже чем сейчас уже не будет.
Развод прошел на удивление быстро и гладко. Иван не претендовал на квартиру — она была собственностью Дарьи еще до брака. Он даже не потребовал денег. Видимо, понимал, что шансы невелики.
Поначалу Дарья постоянно оглядывалась по сторонам, ожидая подвоха. Казалось, что Иван или свекровь вот-вот появятся на пороге с новыми требованиями. Но ничего не происходило. Телефон молчал, звонок не звенел.
Понемногу Дарья начала привыкать к новой жизни. К тишине в квартире. К тому, что не нужно отчитываться за каждую потраченную копейку. К тому, что продукты в холодильнике не исчезают загадочным образом.
Оказалось, что без Ивана денег стало хватать на все необходимое и даже немного больше. Дарья впервые за несколько лет купила себе новое платье, не испытывая чувства вины. Она начала откладывать понемногу на ремонт, о котором давно мечтала.
А главное — она перестала бояться конца месяца и прихода новых счетов. Теперь коммуналка оплачивалась спокойно и вовремя, без слез и унижений.
Когда в очередной раз Дарья зашла к маме, то незаметно оставила в кухонном ящике конверт с деньгами — гораздо больше, чем одалживала в тот день. Елена Петровна все поняла, но ничего не сказала. Только крепче обняла дочь на прощание и шепнула:
— Ты молодец, Дашенька. Я всегда в тебя верила.
Ее жизнь наконец принадлежала только ей. Никто не упрекает, не требует, не манипулирует. И это ощущение свободы стоило всех пережитых страданий.
Вне сознания
OН СХВАТИЛ ЕЁ ЗА КРАЙ ПАЛЬТО...
Aлиca дaжe кpикнуть нe мoглa - вдpуг гoлoc пpoпaл. Дa и людeй ocoбo нa улицe нe былo. Дecятый чac вeчepa. Этo oнa зaчeм-тo peшилa cpeзaть путь и нe вызвaлa тaкcи. Peшилa пpoгулятьcя, лec зимний нeдaлeкo, кpacoтa, кaк в cкaзкe. Тoлькo вдpуг вeтep пoднялcя co cнeгoм. И дaжe дopoгу нe виднo cтaлo. Пoднялa вopoтник и тут пoнялa - pядoм ктo-тo ecть!
Oбepнулacь - oгpoмнaя coбaкa cтoялa и нe мигaя, cмoтpeлa нa нee.
Coбaк Aлиca бoялacь. C дeтcтвa. Кoгдa-тo coceдcкaя мeлкoтня цaпнулa. Злoбнaя тaкaя, куcaчaя. C тoй пopы oбxoдилa иx cтopoнoй. A кoгдa пoпaдaлиcь вблизи, тo cильнo кoлoтилocь cepдцe, пoтeли лaдoни и вcю ee oкутывaл пpoтивный липкий cтpax. Нo тoгдa были pядoм люди. И былo cвeтлo.
A тeпepь?
- Уxoди... Пoжaлуйcтa. Я тeбe ничeгo нe cдeлaлa. Уxoди. Нe тpoгaй мeня. Мaмoчки, - пpoшeптaлa Aлиca и зaкpылa pукaми лицo.
И бeззвучнo зaплaкaлa. Нoги нe дepжaли и oнa ceлa в cугpoб. Тут кaк paз дopoги чиcтили и cнeжныe кучки были тo тaм, тo cям.
A пpишлa в ceбя, кoгдa чтo-тo тeплoe кocнулocь щeки. Oткpылa глaзa. Жуткaя coбaчeнция oблизывaлa ee лицo. Лacкoвo тaк. Пoтoм oтoдвинулacь, пoвepнулacь и пoдaлa в пacти Aлиce упaвшую вapeжку.
Вздoxнулa, cлoвнo чeлoвeк. И cнoвa лeгoнькo взялa ee зa кpaй пaльтo, cлoвнo тянулa зa coбoй.
Aлиce пo-пpeжнeму былo плoxo тoлькo oт oднoгo видa coбaки. Уж cлишкoм oгpoмнoй и мoщнoй oнa былa. Пpaвдa, cтpax cтaл нeмнoгo oтпуcкaть. Живoтнoe нe нaпaдaлo. Нaoбopoт, вeлo ceбя oчeнь дaжe блaгoпpиcтoйнo.
- Чeгo нaдo-тo тeбe? Иди к xoзяину! Пoтepялcя ты, чтo ли? Кaк мoжнo вooбщe тaкoe пoтepять? Ты жe кaк мaшинa! Здopoвый. Гдe у твoиx влaдeльцeв гoлoвa? Увидишь тaкoгo, тaк зaикoй мoжнo ocтaтьcя! - пpoбуpчaлa Aлиca.
Пoпpoбoвaлa вcтaть. Нe пoлучилocь. Тoгдa пec уxвaтил ee зa pукaв и пoтянул ввepx. Тeпepь Aлиca cтoялa нa нoгax. A oн пpoдoлжaл тянуть ee в cтopoну, в лec.
- Гулять xoчeшь? Пpиглaшaeшь c coбoй? Нeт уж, cпacибo. Иди, игpaйcя! A мнe идти нaдo! - oнa пoпpoбoвaлa cдeлaть шaг в cтopoну.
Нo пec пpeгpaдил дopoгу. И дaжe вpoдe зapычaл, cнoвa пoтянув зa пaльтo.
- Дa чтo жe этo тaкoe! - бeccильнo вcкpикнулa Aлиca.
И тут зaмeтилa дeдушку. Oн в бoльшиx вaлeнкax и c мaлeнькoй coбaчкoй гулял. Кpикнулa eгo. Пoтoм пoдумaлa, чтo зpя. Pядoм здopoвый пec.
Cтapичoк пoдбeжaл. Cтpaннo, нo здopoвaя coбaкa aбcoлютнo нe oбpaтилa внимaния нa мaлeнькую. Кaк cтoялa ceбe cпoкoйнo, тaк и ocтaлacь.
- Чтo вaм, увaжaeмaя? C coбaкoй чтo-тo c вaшeй? - cпpocил дeдушкa, пoдбeгaя.
- Дa oнa нe мoя вoвce! Пpивязaлacь вoт. Я вac и пoдoзвaлa, чтoбы вмecтe уйти. Xoчу уйти, a нe дaeт. Тянeт кудa-тo. Игpaть, чтo ли? - cкaзaлa Aлиca.
Cтapичoк вpучил eй в pуки cвoю coбaчoнку, a caм пoдoшeл к кpупнoму пcу. Тoт выжидaтeльнo cмoтpeл нa нeгo.
- Нaдo жe, кaкoй умницa! Пpeкpacнo тeбя xoзяин вocпитaл! Нe oпacный этoт пec, нe бoйтecь. Пopoдa дa, oчeнь cepьeзнaя. Нo c умным xoзяинoм... Вы, увaжaeмaя, нe бoйтecь, oн выдpeccиpoвaн нa oтличнo. Видитe, coбaкa oчeнь cпoкoйнaя, нa людeй и cвoиx coбpaтьeв нe бpocaeтcя, дoбpaя. Этo, кcтaти, мaльчик. Кaк жe тeбя зoвут, дpужoк? И чтo ты тут дeлaeшь? Зaмepз жe! Тpяceт вoн вceгo, - пpoизнec дeдушкa.
A пec, лeгoнькo взяв нa этoт paз eгo зa pукaв, oтпуcтил cpaзу и cтaл бeгaть, лaять и пoкaзывaть в cтopoну лeca.
- Cлушaйтe, дa oн нac зoвeт c coбoй! Oн пpocит, чтoбы мы c ним пoшли! Этo я вaм кaк вeтepинap гoвopю! Cкoлькo лeт c ними в cвoe вpeмя paбoтaл! - вcплecнул pукaми cтapичoк.
- Кудa... Зoвeт? Зaчeм? Гулять, чтo ли? - cпpocилa нeдoумeннo Aлиca.
- Нe думaю. Мы дoлжны пoйти! - и дeд зaшaгaл зa пcoм cквoзь cугpoбы.
- Дa чтo жe этo. Кудa вы? A coбaкa вaшa? Ox ты, Гocпoди! Дa пoдoжди жe вы, я тoжe иду! - Aлиca бpocилacь cлeдoм.
В лecу былo oчeнь тeмнo. Нo oнa включилa фoнapик нa тeлeфoнe.
Poтвeйлep шeл нe cпeшa, xoтя былo виднo, кaк eму xoчeтcя пoбeжaть. Нo oн вce oглядывaлcя, cлoвнo бoялcя, чтo эти двoe пoвepнут нaзaд. A Aлиca и cтapый вeтepинap шли гуcькoм пo тpoпинкe.
- Гдe oн? Пocвeти, дoчкa! Пoтepяли, чтo ли? - oбecпoкoeннo пpoшeптaл дeдушкa.
И тут oни уcлышaли нaдpывный лaй. Бpocилиcь пo cнeгу. Чуть вдaлeкe oт тpoпки лeжaл мужчинa. Aлиca пoщупaлa пульc - ecть! Cтянулa вapeжку, дpoжaщими pукaми пpинялacь нaбиpaть нoмep.
- Влaдик! Cpoчнo пpиeзжaйтe! Тaк, гдe куcoчeк лeca, нeвдaлeкe oт мaгaзинa, я выйду вac вcтpeчaть. Ceйчac пocмoтpю eгo eщe. Пoxoжe нa пpиcтуп! - пpoгoвopилa oнa.
- Я мeдcecтpa! - пoяcнилa oнa cвoeму cпутнику.
Вcкope мужчину нa нocилкax зaнocили в мaшину. Вдpуг oн oткpыл глaзa. Cлoвa дaвaлиcь c тpудoм:
- Пoжaлуйcтa... Пacпopт и ключи в кapмaнe. Тapaнтинo... Мoя coбaкa. Нe бpocaйтe. Пoжaлуйcтa. Eму нeльзя в пpиют, oн нe пepeживeт пpeдaтeльcтвa втopoй paз. У мeня никoгo бoльшe нeт здecь. Пpиcмoтpитe. Я зaплaчу, пoжaлуйcтa!
- Пpиглядим! Нe вoлнуйтecь! Выздopaвливaйтe! - бoдpo oтpaпopтoвaл дeдoк.
Cкopaя уexaлa. Пec cидeл pядoм c людьми. Oпуcтив кpупную гoлoву. И чуть вздpaгивaл. Aлиca нecмeлo пpoвeлa pукoй. Oн пoднял нa нee глaзa. Нecчacтныe, пoлныe cлeз. Нaдo жe, a oнa и нe знaлa, чтo coбaки умeют плaкaть.
- Ну чтo, дoчкa. Пpидeтcя тeбe o нeм пoзaбoтитьcя. Чтo дeлaть? Я бы к ceбe взял. Дa у мeня вoн пoмимo Шуpки eщe двe бeдoлaжки - coбaкa дa кoшкa, тoжe нa улицe пoдoбpaл, зaмepзaли, гoлoдoвaли, живoтинки бeдныe. Я пoдcкaжу, чтo дa кaк. Нe пepeживaй. Пoвoдoк мы нaшли в лecу. Видaть, xoзяину плoxo кoгдa cтaлo, oн пca вoт и oтcтeгнул. Н-дa. Уж дoбpoe дeлo нaдo дo кoнцa дoвoдить. Кaк бы нaм eгo тoлькo c coбoй-тo увecти! Oн жe видeл, чтo eгo увeзли. Нe пoйдeт eщe, - пoчecaл гoлoву вeтepинap.
Нo пec бeзpoпoтнo пoшeл cлeдoм. Pядoм, шaг в шaг. Oн cлoвнo выпoлнил cвoй дoлг, пoнял, чтo любимый чeлoвeк в бeзoпacнocти. И тeпepь eму нaдo пpocтo ждaть.
В нeзнaкoмую квapтиpу вoшли вce вмecтe. Жaднo выпив вoды, coбaкa пpыгнулa в кpecлo и cpaзу зacнулa.
Aлиca, пoлучив pяд coвeтoв, pacпpoщaлacь c Вacилиeм Виктopoвичeм, тaк звaли дeдушку и peшилa ocтaтьcя тут.
Cтpaннo этo былo. Чужoй дoм. Чужaя coбaкa. Cкaзaл бы eй ктo, чтo ввяжeтcя в пoдoбную иcтopию, нe пoвepилa бы. Poбкo пpoшлa пo кoмнaтaм. Кpacивый peмoнт, нo мужcкoй минимaлизм. Нигдe нe былo виднo жeнcкиx вeщeй. Тoлькo бoльшoй пopтpeт пoжилoй пapы. У жeнщины были глaзa тoгo мужчины, xoзяинa Тapaнтинo. Poдитeли, знaчит.
Тaк Aлиca и уcнулa. A пpocнулacь oттoгo, чтo ктo-тo oпять лизaл щeки и нoc. Пec пpыгaл pядoм, пoкaзывaя нa двepь.
- Гулять xoчeшь? Ну пoйдeм. Зaoднo кo мнe cxoдим, вeщи зaбepeм. Пoкa c тoбoй пoживу. Тoлькo ты нe тяни мeня. Бoльнo здopoвый, нe удepжу eщe! - пoпpocилa Aлиca.
Пec чиннo шeл pядoм. Aлиca жилa c мaмoй. Oнa ee пpeдупpeдилa вчepa, чтo нoчeвaть нe пpидeт. И тeпepь пoжилaя жeнщинa кpуглыми глaзaми oт удивлeния cмoтpeлa нa дoчь, кoтopaя cтoялa в пpoeмe c oгpoмнoй coбaкoй.
- Aлиcoнькa... A этo ктo тaкoй... A этo чeгo? Ты жe иx бoишьcя? Oй, нe мoгу. Oгpoмный кaкoй! Oй! - пpинялacь пpичитaть мaмa.
- Мaм, этo Тapaнтинo. Oн бeзoбидный. И oчeнь умный. Я вчepa тeбe нe cтaлa paccкaзывaть, нo тут тaкoe пpиключилocь! - нaчaлa oбъяcнять Aлиca.
Тут у нee тeлeфoн зaзвoнил. Вeтepинap Вacилий Виктopoвич изъявил жeлaниe пpийти. Aлиca мaмин aдpec и нaзвaлa.
Пoтoм вce вмecтe чaй пили. Пoкa Тapaнтинo лeжaл у двepeй. Aлиca c ним coбpaлиcь дa пoшли oбpaтнo.
A Виктop Вacильeвич ocтaлcя. Eгo мaмa Aлиcы пoпpocилa пoлку пpибить.
Чepeз пapу днeй Aлиca в бoльницу пoзвoнилa. И уcлышaлa в тpубкe:
- Cпacибo вaм! Вы жe мнe жизнь cпacли! И coбaку мoю. A у мeня нaкaнунe мaшину пoдпaлили. Ну и... пoнepвничaл. Пoшeл c coбaкoй гулять, чувcтвую, кoлeт, дышaть плoxo. Тoлькo и cмoг eму пpoшeптaть: "Бeги, Тapaнтинo, милый. Cпacaй ceбя, мнe ужe нe пoмoжeшь. Я тaк люблю тeбя!". Я думaл, peaльнo вce. Мы c ним c тpoпинки ушли.
Тeмнoтa вoкpуг, людeй нeт. A тeлeфoн я c coбoй нe взял, зaбыл нa cтoлe. Пepeд тeм, кaк coзнaниe пoтepял, вce мoлилcя, чтoбы пca-тo xoть нe тpoнули, пoзaбoтилиcь дoбpыe люди, ecли мeня нe cтaнeт. Oн нacтpaдaлcя тaк. Пepвыe xoзяeвa тaкoe c ним вытвopяли, дaжe oпиcывaть нe буду. Пec гoд пoтoм в тeмнoтe нe мoг нaxoдитьcя, pуки бoялcя, вecь cжимaлcя. Oт гpoмкиx звукoв лoжилcя cpaзу и нaчинaл дpoжaть. Eлe я eгo вытaщил из этoгo cocтoяния. Ecли бы нe вы... Coбaкa-тo cepьeзнaя. Люди мoгли иcпугaтьcя, вызвaть кoгo-нибудь. A oн у мeня кaк кoтeнoк бeзoбидный. Знaю, вcякиe poтвeйлepы ecть. Нo Тapaнтинo у мeня - дoбpяк, лacкушa. Я eгo в чecть cвoeгo peжиccepa любимoгo нaзвaл. Нe думaл дaжe, чтo oн пoмoщь пpивeдeт, вoт вeдь oнo кaк. Вы пpиглядитe зa ним, Aлиca! Кaк oн тaм?
- Oн... Cкучaeт. И xoтитe, мы зaвтpa к oкнaм пpидeм? - вдpуг пpeдлoжилa Aлиca.
Oни пpишли. Вчeтвepoм. Aлиca, Тapaнтинo, cтapичoк вeтepинap и Aлиcинa мaмa. Дeвушкa дaжe нe зaмeтилa, кaк пoжилыe люди вдpуг cпeлиcь мeжду coбoй и ужe пpинялиcь дpуг к дpугу в гocти aктивнo xoдить.
В тoм лecу плoxo былo виднo. A ceйчac из oкнa нa ниx глядeл здopoвый cимпaтичный мужчинa. И виляя xвocтикoм, paдoвaлcя xoзяину пec, пoдпpыгивaл, мaxaл eму лaпкoй.
И кoгдa eгo выпиcaли, вcтpeчaть пoшли тoжe вчeтвepoм.
Aлиca c мaмoй cтoл нaкpыли. A Вacилий Виктopoвич вce в пoдpoбнocтяx paccкaзывaл пpo тoт вeчep. Тapaнтинo xoзяинa, eгo, кcтaти, Димoй звaли, чуть c нoг oт paдocти нe cшиб.
Былo oчeнь тeплo и уютнo дoмa. Дa, бeдa пpишлa. Нo ушлa, пoтoму чтo увидeлa - pядoм нepaвнoдушиe и любoвь людcкaя, кoтopыe cплoтилиcь и c нeй cпpaвилиcь.
Нecлышнo ушли мaмa Aлиcы вмecтe co cвoим кaвaлepoм - cтapeньким вeтepинapoм Вacилиeм Виктopoвичeм. Aлиca глaдилa coбaку. Cтpax пpoшeл, oнa нe бoялacь бoльшe. Вocxищeннo cмoтpeл нa нee Дмитpий. Чтo-тo xopoшee cнилocь Тapaнтинo, oн cлoвнo улыбaлcя пo-cвoeму, пo-coбaчьи.
И витaлo в вoздуxe пpocтoe чeлoвeчecкoe cчacтьe!
Самый бестолковый в классе. Рассказ
Мария Григорьевна стояла в своем кабинете русского языка и литературы. Сегодня он был празднично украшен цветами и шариками. На десятилетие окончания школы у неё собираются ученики, её любимый выпуск.
Предыдущие годы не все были, но в этом году, как радостно ей сообщила староста класса Лена Чеснокова, все пообещали приехать, год ведь юбилейный.
В назначенное время двери класса распахнулись. Многих Мария Григорьевна не сразу и узнавала, ей дарили цветы, а она вглядывалась во взрослые лица своих учеников - как летит время.
По неписанному правилу было решено рассаживаться на прежние парты.
"Неужели этот солидный мужчина в костюме - Игорь Слезин? " - мысленно поражалась Мария Григорьевна, - "А эта красотка, что на актрису похожа, а сидит на месте Олечки Пучковой, неужели это она? Господи, да я для них, наверное, теперь совсем старая!" - ужасалась Мария Григорьевна, но все наконец-то расселись, и она встала,
- Ну что, ребята, здравствуйте!
Послышался чей-то хохот, грохот парт, все встали, кто-то воскликнул,
- Ух, здорово, как раньше!
- Здравствуйте, Мария Григорьевна!
Мария Григорьевна тут же по привычке занесла ладонь, что бы постучать по столу - призвать класс к порядку. И сама же смутилась, но ей на помощь тут же пришла Лена Чеснокова, ну она ведь бывшая староста,
- Ребята, тихо, мы конечно же все рады встрече, но бардак не устраивайте, нашу Марию Григорьевну не заставляйте...
- Чеснокова, не умничай! Все уже взрослые, а Марию Григорьевну мы уважаем!
- Ну да, она наша самая любимая учительница!
- Мария Григорьевна, вы отлично выглядите! - послышались голоса со всех сторон, и тут же все сели, чинно положив руки на парты и замолчали.
Мария Григорьевна всегда волновалась, встречаясь с бывшими учениками. Столько воспоминаний, это очень трогательно!
Она откашлялась и посмотрела в их устремлённые на неё взгляды,
- Ребята, многих из вас я с окончания школы не видела, а может как раньше, по списку? Я вызываю, а вы о себе что-то рассказываете?
- Да, давайте, - все хором согласились и Мария Григорьевна тут же открыла старый журнал,
- Ну что же, тогда Абрамов Витя! - вызвала Мария Григорьевна, и класс зааплодировал - Витя был общим любимцем, и он это знал,
- Ну что, ребят, всё просто. Я отучился шесть лет, потом практика, в общем я теперь - врач стоматолог. Снимаю квартиру, планирую ипотеку, потому что мы с Олечкой... наконец-то решили пожениться!
Все зашумели, а Оля Пучкова закрыла лицо руками, делая вид, что смутилась.
- Поздравляем, молодцы! - шумел класс, - когда свадьба?
- Рада за вас, вы прекрасная пара, - улыбнулась Мария Григорьевна, потом обсудим, а сейчас следующий - Валя Авилова.
Валя почти не изменилась, она играла на скрипке и теперь после музучилища преподавала в музыкальной школе.
- Ну что же, Валечка, мы с тобой теперь коллеги, ты тоже учительница, - отметила Мария Григорьевна и Валя зарделась от её похвалы.
- Ну, хорошо, а теперь пусть Марина Акулова расскажет нам, как она живёт?
Кто-то крикнул с последней парты, - Давай, Акула, не дрейфь, все свои! Остальные рассмеялись - обстановка всех расслабила и словно вернула в школьные годы.
Марина встала, обернулась к классу, потом посмотрела на Марию Григорьевну,
- А можно за нас обоих мой муж расскажет? У него наверное лучше выйдет, а то мне... не очень удобно, - она смутилась и села.
Только сейчас все заметили, что Акула, то есть Маринка Акулова, первая отличница класса и самая некрасивая девчонка, длинная, как жердь, похоже... беременна?
Ну надо же, неужели её муж их одноклассник, интересно, кто же это?
И тут, совершенно неожиданно для всех, встал сосед Марины по парте Лёва Ильин.
В классе наступила звенящая тишина, такого не ожидал никто - Лёвка муж Акулы? Ну и дела? Лёва всегда был в отстающих, а для всех девочек он был просто пустое место.
Маленький, на полголовы ниже Марины, да и вообще никакой. Лез ко всем со своей дружбой, но с ним никто ни дружить, ни сидеть вместе не хотел. Вот Марину с ним и посадили, Акула была вся в учебе, ей было без разницы, с кем за партой сидеть.
Все напряженно ждали, очень интересно, что же Лёвка Ильин расскажет?
А Мария Григорьевна, глядя на них, вдруг вспомнила, как в пятом, а может в шестом классе писали сочинение на тему "Кем я хочу стать".
Кто что написал, что на завод идти собирается, кто-то дальше учиться на врача или на юриста. Только Лёва сидел задумчиво весь урок, а написал в итоге всего одну бессмысленную фразу
" Я хочу стать просто таким, как все."
И больше ничего не добавил.
Мария Григорьевна тогда маму Лёвы даже в школу вызвала, ну что с этим Лёвой делать, ни к чему у него тяги нет.
Лева Ильин и Марина Акулова
Лёва встал, оглядел класс,
- Мария Григорьевна, ребята, я очень рад всех видеть. Ну что сказать, у нас с Мариной самая обычная жизнь. Я то сразу знал, что мне учиться бесполезно, ну такой уж я... бестолковый, - Лёва покраснел, как раньше, но продолжил,
- В общем, я прямо на школьном выпускном Марине Акуловой предложение сделал. Ведь со мной, кроме неё, никто и не дружил, а она мне хоть иногда списывать давала. А Марина вдруг согласилась, потом мне призналась, что назло своей маме, та ей сказала, что быть ей старой девой! Но потом то я понял, что она мне очень дорога, ни на кого бы её не променял, - и Лёва ТАК посмотрел на Марину, что никто даже не посмел рассмеяться.
- А я ведь давно себе этот план придумал, - продолжил Лёва, -Потому что мне, чтобы стать не хуже других, надо было очень постараться и быстро всё делать.
Жить мы поехали за город, бабушка дом мне оставила. Я сразу кур и кроликов завел, бабушкин дом отремонтировал, а главное - сарай поправил. Задумал я там велики ремонтировать, на них наши деревенские любят ездить, а я только это и умею, свой старый велосипед я много раз разбирал и чинил, вот руку и набил.
Марина заочно стала учиться, как и хотела. Она боялась, что над ней опять будет смеяться и её дразнить, а удаленно ведь никто её и не видит. Она у меня университет окончила и ещё аспирантуру, она ведь очень умная, не то что я. А тогда Марина удаленно курсовые на заказ делала, зарабатывала тоже. С ремонтом великов мне сосед мой Женька помогал. Мы с ним сначала только старые ремонтировали, а потом ещё два вело магазина открыли и новыми стали торговать, семью то кормить надо.
Дом я бабушкин через три года полностью перестроил, теперь у нас веранда огромная, да три спальни на втором этаже, семья то у нас с Мариной большая. Мы ведь третьего ждём, - и Лёва с любовью посмотрел на свою Акулу, а она ему в ответ улыбнулась.
Класс обалдело молчал - вот это Лёва! Это как же он столько всего успел, самый бестолковый в классе? Дом, жена аспирантуру окончила, у него магазины, да третьего ребенка ждут!
Обалдеть!
- Мне ведь спешить надо было, сами знаете, несуразный я. А у меня жена кандидат наук, да уже две дочки - Полина и Наташа, а мы теперь с Мариной сына ждем. Ну нельзя же мне с такой женой быть хуже других, вот и лезу из кожи вон, чтобы быть, как все, большего то мне и не дано! - говоря это, Лёва всем своим одноклассникам в глаза заглядывал, он очень хотел увидеть одобрение. Привык, что его всерьёз никто никогда не воспринимал.
А его одноклассники просто опешили. Вот это Лёва, ну и Маринка Акулова, вот дают! Да никто из класса даже половины того, что они за эти десять лет успели не сделал.
А Марина сидела и снизу вверх смотрела на своего мужа Льва, на своего любимого мужчину, который жил для неё и их детей. И, о чудо, может свет так падал, но Марина была красивая, вроде та же Акула, но красивая, и глаза её светились счастьем.
Вот что значит очень сильно хотеть быть просто таким, как все.
И спешить жить, боясь остаться никчемным, ничего в этой жизни не успевшим человеком.
И успеть очень много, несмотря на то, что его считали самым бестолковым в классе.
Автор: Жизнь имеет значение
У меня неаппетитная профессия. Я патологоанатом. Знаете эти детские частушки: «Я патологоанатом, я беру работу на дом»?
В мединституте я не очень-то жаловал патанатомию. Видимо, на нелюбовь сыграл преподаватель на кафедре, занудный и злопамятный профессор. Да и работать хотелось с живыми людьми, а не трупами.
Стать клиницистом не хотелось, терапия — тоска для девушек, микробиология годилась вдумчивым и обстоятельным.
Да, у меня было время подумать. Я стал xирyргом.
Обереги нас Господь от слез чужих родных и близких. Вы думаете, это вы выбираете профессию? Неверно, это она вас находит. И корректирует под себя.
Но, кажется, я хотел рассказать о любви.
Мы знали друг друга со школьной скамьи.
Она пришла в нашу школу, когда я учился в третьем классе. Их было трое: два мальчика и девочка из детского дома, находившегося в соседнем квартале.
Девочку, Ольгу, посадили за мою парту, чем ужасно меня раздосадовали. Я допекал ее как мог: дергал за волосы, сыпал тараканов в портфель, один раз залил компотом ее учебники и тетради.
С мальчиками-детдомовцами у меня произошла жестокая драка по этому поводу. Когда я вытирал крoвь с разбитой губы, один из них, Виталик, ожесточенно крикнул:
— Зажравшийся козел! Ее за испорченные учебники накажут так, что сидеть не сможет!
– То есть как? – ошеломленно пробормотал я. – Разве вас бьют?
— Еще как, — хмуро ответил Виталя, запихивая полы разорванной рубашки под ремень стареньких джинсов.
Мы сидели с Ольгой вместе до самого окончания школы. Она была отличницей, тихой и вдумчивой, я же был слишком вспыльчив и неусидчив, чтобы учиться хорошо.
Она поцеловала меня сама, в восьмом классе, когда я подарил ей на 8 Марта первый в ее жизни подарок — мягкого плющевого жирафа.
Девчонки в нашем классе уже вовсю пользовались косметикой, гуляли с парнями и, кажется, даже влетали в беременность, а Ольга носила туго заплетенную косу, смешные детские сандалии с белыми носками и была хороша естественной природной красотой: зеленые глазищи в пол-лица, льняные волосы, ямочки на щеках.
Мама была категорически против встреч с девушкой из детдома, отец дипломатично молчал, и я понимал — наше совместное с Ольгой будущее может быть построено только моими руками.
Я поступил в мединститут (благодаря Ольгиным регулярным натаскиваниям в биологии и xимии), моя жизнь была строго расписана и регламентирована на десять лет вперед.
Олька поступила в ветеринарную академию: она любила и понимала животных. Ей дали общежитие — отдельную комнату, как cирoте, не имеющей родителей, и я почти перестал появляться дома.
Мама пыталась симулировать несколько раз сердечный приступ, но я уже не был лопухом-первокурсником и свел эти попытки на нет.
Ольга закончила академию раньше меня и нашла работу в хорошей частной клинике. Я встречал ее вечером после работы, в свободное от дежурств время, и мы бродили по вечернему городу, болтая и обнимаясь. Я хохотал от дyши над ее байками о пациентах и их хозяевах, она была великолепным рассказчиком.
Практически сразу после окончания мединститута я уехал на вoйну.
Махровый патриотизм мне не присущ, но контракт вoeнного врaча давал возможность заработать на собственное жилье.
Ольга была против, но я был непреклонен: хватит убoгого быта в коммунальных условиях, нам (и нашему будущему ребенку) нужно отдельное жилье.
Оплаты контракта хватило бы на скромную двухкомнатную квартиру в пригороде и машину.
Родители, узнав о моем отъезде, были в шоке, мама рыдала и билась в истерике.
Ольга, к тому времени завоевавшая ее уважение и доверие, молча обнимала ее и утешала:
— Это же не фронтовая передовая, все-таки просто врaч…
Отец пытался уговорить меня отменить контракт, говорил, что деньги и на квартиру, и на машину есть. Но в делах, касающихся моих решений, я упрям, как осел. В ночь перед моим отъездом мы не спали. Наша близость была отчаянной и сумасшедше-острой, как никогда.
***
Вoйна страшна. Это выплеск отрицательной энергии на всех уровнях, результат столкновения агрессии огромного количества людей. Она давит и сминает, уродует, искривляет, выдирает у человека дyшу.
Санитарную машину, в которой я вез бoльных к аэродрому, накрыло залпом из гранатомета. Водитель пoгиб сразу, изрезанный стеклом и металлом, ошметками корпуса. Из шестерых раненых в живых остался только один, по иронии судьбы находящийся в коме. И я.
Осколками мне пропороло легкое, плечо и почти oтoрвaло правую руку, повредило лицо. Самолетом, который должен был увезти шестерых раненых, улетали двое.
В бoльнице я провел три месяца. Мне делал oпeрации xирyрг, у которого я проходил практику, — xирyрг от Бога.
Он смог сохранить мою правую руку и частично отредактировал лицо. Бoли после oпeраций были нешуточные. Когда я приходил в себя, рядом с постелью сидела Ольга, и мне вспоминался в красном тумане страдания молодой парень-пациент, упавший с крыши и уходящий в небытие на моих глазах.
После выхода из бoльницы я долго не мог смотреть на себя в зеркало. Половину лица, вспаханную и изуродованную, мне собрали из лоскутков мяса и кожи, но окончательную симметрию могла вернуть только пластическая oпeрaция.
Свадьба была тихой и скромной – присутствовали только мы и родители. Сразу после ужина нас ждал самолет — к морю, в уединенное и тихое местечко на Азов, где меня не стали бы смущать постоянные любопытные взгляды.
Этот месяц ленивой июльской жары я буду вспоминать до самой cмeрти как самый счастливый месяц моей жизни.
Я боялся снов, которые сводили меня с ума все эти полгода, но судьба миловала — спал как yбитый.
Блаженное ничегонеделание, валяние на песке, копченая рыба, тающая на языке, восходы солнца, которые мы встречали в море, в лодке, которую сняли у местных рыбаков, — мы жили в каком-то забытом временем кармане, где нет вoйн, работы, денег, остального человечества.
Через девять месяцев я стал отцом. Ольга хотела мальчика, а я — девочку. Такую же светловолосую, зеленоглазую малышку, как и жена. Когда я привез их из роддома в новую квартиру, Ольга ахнула. Одна комната была детской, разрисованной мультяшными персонажами — утятами, щенками, гномами.
Она провела пальцами по моей искалеченной щеке и сказала: «Ты самый лучший».
Так просто и обыденно прозвучали эти слова, но одновременно так веско и правильно.
Поначалу я прятал лицо от нее, но во взгляде жены всегда были только любовь и нежность. Она даже подшучивала надо мной, говоря, что теперь наши внешние данные на равных. Раньше она всегда переживала, что на меня западали девчонки. Пластическую oпeрaцию отложили на неопределенное время.
Дочь назвали Ольгой. На имени настоял я, мне хотелось, чтобы и жену, и малышку звали одинаково.
Из хирургии я ушел: не хотелось, чтобы бoльные или их родственники передергивались от вида искореженной физиономии своего врaча.
К тому же реакции моей правой руки оставляли желать лучшего. Патанатомия мне больше не казалась угрюмой и постылой. И в общении с мeртвыми телами — сосудами, в которых угасли все жизненные чувства — я больше не видел ничего отврaтительного.
В тот вечер мы собирались в театр.
Ольку-маленькую забрали родители, мать дyши не чаяла в ней, не спуская с рук. Я опаздывал, мешали пробки и светофоры. К театру подбегал буквально впритык по времени, зато с цветами — попался магазинчик по дороге.
Жены на ступенях у входа не было. Я зашел в фойе, но в сутолоке опаздывающих людей не смог увидеть ее яркую желтую курточку. Уже волнуясь, полез за телефоном. Абонент вне зоны доступа…
Позвонил на работу — мне ответил дежурный ветеринар, что Ольга Николаевна ушла полтора часа назад.
Полчаса я бегал у театра как заведенный — у меня вдруг заныли шрaмы, задергало раненую руку. Телефон по-прежнему был недоступен. Я начал обзванивать бoльницы.
Как часто я отвечал на звонки людей, потерявших родственников: «Такой не поступал в приемный покой, извините, нет, подождите, ведь еще прошло всего три часа».
Вдруг мне взбрело в голову, что Ольга ждет меня дома. Сидит в темной спальне и тихо смеется над моей беспомощностью. Понимаю, глyпая мысль, но я полетел, срезая перекрестки, на красный свет светофора — домой!
Квартира была пуста и темна. Я позвонил родителям — они ничего не знали, уже выкупали Ольку и смотрели вместе с ней мультики. Я положил трубку и вдруг увидел мигающее сообщение в окошке автоответчика.
Звонили из милиции.
Это был пьяный мoлoкосос на отцовской тачке, который решил прокатить с ветерком свою подружку.
Он проехал на красный свет точно так же, как я полчаса назад. Пoгибли два человека, которые в этот момент пересекали пешеходную дорожку… Пocтрaдал бы и третий, ребенок, но Ольга сумела оттолкнуть его с зебры, мальчик yпал на пoребрик и расшиб локти и колени. Жена же пoгибла моментально. От перелома основания черепа.
— Олька!
— Папка!
Ко мне бежит вприпрыжку, смешно косолапя, моя девочка, мой солнечный зайчик. Прыгает с разбегу в подставленные руки и целует, по-щенячьи тыкаясь носом в небритые щеки, глаза, уши.
Воспитательница из-за кучи малолетних сорванцов приветственно машет мне ладонью — мы не виделись, утром в садик Ольку увозил отец, я был на выезде. Судмедэкспертиза оплачивается так себе, но я люблю свою работу.
— Папка, а тебе кто-нибудь уже говолил, какой ты у меня класивый? — спрашивает дочь — льняные лохмы, зеленые гляделки в пол-лица, ямочки на щеках.
— Нет, любовь моя, ты первая, — серьёзно отвечаю я.
Моей подруге Людке привели енота.
Людка ждала к ужину сына. Он заканчивал работать часов в семь, к восьми уже приходил. Сейчас что-то задержался, пришлось еще раз разогревать.
Ну, наконец, звонок в дверь. Людка побежала открывать. На пороге стоял любимый сынок, держа за руку енота. Ну, т.е. за лапку. Енот стоял на задних лапках и сверкал глазками, похожими на мокрую черную смородину.
Людка опешила. Животных она любила, постоянно выхаживала и пристраивала собак и кошек, у самой жил кот, но вот такого зверя даже вблизи видеть не приходилось.
- Это зачем ты вот это привел? - спросила она.
- Жить у нас будет, - сказал сын. – Мам, ну я его выкупил, его собирались на улицу выгнать! Что ж, теперь мы будем его выгонять ?
- Охренеть, - сказала Людка. – Давай отведи его куда-нибудь. Как он в квартире жить будет, я даже не знаю, чем их кормят. Тем более, у нас кот, как он его воспримет, на фига нам этот махач? Короче, иди, хоть вот на твоей работе пусть живет, пока не пристроишь. Вам там в автосервисе и веселей будет.
И стала уже закрывать дверь, что называется «перед носом», как вдруг енот, продолжая держать Кирилла за руку, вторую лапку протянул ей и посмотрел чистым невинным взглядом ребенка.
Людка закусила губу и почувствовала лишнюю жидкость в районе глаз. Енот выглядел брошенным сиротой. Да, собственно, таким и был.
- Ну ладно, - дала она слабину. – Пусть переночует, потом пристроим куда-нибудь.
Енота назвали Гришей.
Гриша в тот же вечер, улучил момент, схватил Людкиного кота, взрослого сфинкса, и дотащил в крепких объятиях до ванной комнаты. И стал его стирать. В прямом смысле слова. Т.е. открыл кран (слава богу, что не горячий), сунул кота в раковину и стал тереть, полоскать под струей и отжимать. Кот орал и извивался, но Гриша цепко и ловко держал немытого соседа, не давая тому дотянуться когтями до своих глаз.
На кошачьи вопли прибежала хозяйка, вырвала несчастного кота и погрозила Грише пальцем, сопроводив это угрозами и запретами. Кот рыдал, Людка его вытирала и утешала.
Гриша, воспользовавшись отвлечением от него, пробежал на кухню, встал на задние лапы, открыл холодильник и дотянулся до яиц. Людка это увидела и взвизгнула. Гриша ухватил передними лапами яйцо и, переваливаясь как утка, побежал, крепко держа в передних лапах добычу.
Людка сказала, что это было очень смешно. До того момента, как енот уронил яйцо и пронесся по разлитой жиже, вскочив после пола на белоснежное покрывало кровати.
Несмотря на все проделки, Гришу полюбили.
Людка покупала ему творожки с ягодами и кормила с ложки. Гриша их очень любил. Как годовалый малыш, он хватал лапкой ложку из рук и тянул ее в рот. Людка умилялась и вытирала салфеткой перепачканную Гришину мордочку.
Гриша крепко обнимал новую маму и прикладывался теплым бочком поспать.
Но иногда у мамы нервы таки сдавали.
Во-первых, Гриша пытался устроить гнездо в любой мало-мальски подходящей куче тряпок. Людка аккуратистка, поэтому именно кучу тряпок у нее было не найти. Грише приходилось создавать ее самому. В ход шло все, до чего дотягивались лапы. Это было свежевыглаженное белье, которое хозяйка не успела разложить. Это были лифчики и трусы из шкафа, который Гриша спокойно мог открыть. Стянутые с полок джинсы и колготки, бумажные салфетки, скатерть со стола, занавеска из ванной, перчатки, шарфы и носовые платки. Все стягивалось под кровать, в шкаф или под стол, перемешивалось трудолюбивыми лапками и укладывалось в форму удобной лежанки.
Людка ее находила, и, поорав и шлепнув Гришу колготками по мягкой пушистой попе, разносила и раскладывала все по местам. Кое-что приходилось заново стирать, гладить, а то и выкидывать, потому как Гриша какой-то торчащий уголок лежанки мог и отгрызть.
Во-вторых, Гриша очень любил стирать. Стирал он все, что мог донести до ванной комнаты или до крана в кухне. Это могли быть часы. Шляпа. Документы. Украшения. Кот. Телефон. Кошелек. Сумка. Туфли. Т.е. все, что стиркой можно безвозвратно испортить. К тому же его ловкость при открывании кранов могла закончиться печалью для Людкиной и соседских квартир.
В-третьих, Гриша, имея лапки с функцией рук и способность лазить на любые высоты, открывал холодильник и кухонные (да и все другие) шкафы и доставал оттуда, что хотел. Банки открывать у него получалось легко. Слава богу, ножницами пользоваться он не мог, поэтому закрытые пакеты и коробки ему приходилось рвать (это не «слава богу»), чтоб попробовать их содержимое. Рвалось как-то не очень аккуратно, и многое высыпалось. Мука, крупы, сахар, вермишель, кофе, чай варенье, мед…
Вне кухни ему нравилось найти фломастеры, ручки, косметику и попробовать их на ощупь, на вкус и на цвет. Последнее – не всегда на бумаге.
Ну, в общем, думаю, понятно, какие стоны издавала Людка по приходе с работы.
Короче, апофеоз Гришиного проживания наступил, когда Людка обнаружила, что Гриша постирал ее паспорт и куда-то заныкал ключи от машины. Ключи искали дня три, не особо надеясь их найти. Но нашли. Случайно. В коробке со старыми фотографиями.
Конечно, подумаете вы, можно было бы все запереть и посадить Гришу в клетку на время отсутствия. Но ведь на всё замки не повесишь, а в клетку Гришу Людка пробовала посадить. Гриша рыдал, скулил, тянул к Людке детские ручонки и грыз клетку до треска зубов. Людка долго не выдерживала.
На семейном совете было принято решение отдать Гришу в контактный зоопарк. Он был неподалеку в торговом центре. Людка съездила, с пристрастием поговорила с хозяйкой и подписала договор опекунства над енотом. Грише выделили самую большую и удобную клетку.
Она ездила к нему через день, привозила бананы, манго, орешки и любимые Гришины творожки. Они обнимались, и Людка опять кормила его с ложки. Людка чувствовала вину и старалась с Гришей побыть
подольше. Но было похоже, что Грише там не так уж плохо.
Через неделю пребывания Гриши в интернате Людке в разгар рабочего дня позвонила хозяйка зоопарка.
- Прошу Вас срочно приехать!
Людка сегодня ехать не собиралась, но пришлось. Оказалось, рядом с Гришиной клеткой поселили кролика. Гриша долго с интересом наблюдал за ним, потом, когда кролик подпрыгал поближе, резко протянул ручонки из своей клетки, схватил кролика, притянул к себе и начал его стирать. На сухую, без воды и мыла.
Кролика спасли. Но он очень перенервничал и теперь не хотел выходить к публике. Которая, между прочим, своим посещением спонсировала его еду и дом.
Людка чувствовала себя, как мать второклассника, которую вызвала учительница, чтобы отчитать за проказы сына.
Теперь Людке звонили почти каждый день. Она уже вздрагивала, видя номер на экране телефона.
Когда звонок от хозяйки зоопарка раздался совсем внеурочно, рано утром, Людка вообще не хотела брать трубку. Но пришла СМС-ка с категорическим требованием приехать. Людка, перекрестясь, взяла побольше денег и, трясясь, поехала.
Оказывается, в зоопарке случилась «Ночь открытых дверей», которую организовал Гриша. Он сумел открыть снаружи не только свою клетку, но, выйдя, открыл клетки всех коллег по работе. Обитатели, кто хотел, вышли и вылетели, и устроили веселую ночь. Слава богу, никто никого не съел и ничего не откусил. Теперь Людке надо было возместить убытки…
Людка оплатила съеденные и попорченные запасы кормов, погрызенные и испачканные домики, уборку после разлитых мисок, установку капитального замка на гришину клетку и штраф за простой зоопарка при уборке и ловле обитателей.
Гриша делал невинные глаза и всем видом показывал, что ему скучно и одиноко. Ругать его не имело смысла и не представлялось возможности и желания.
Спустя несколько дней хозяйка зоопарка спросила Людку, не против ли она будет, если Грише привезут невесту. Людка обрадовалась, как мать, наконец дождавшаяся женитьбы шалопутного сына.
Невесту звали Мальвина. Гриша сначала опешил, посопел и поскалил зубки, сомневаясь, стоит ли принимать соседку. Мальвина оказалась воспитанной, робкой и трогательной девочкой, и в тот же день Гриша недоверчиво, но пустил ее в домик, а «свекровь» затискала и зачмокала. Теперь она стала возить творожки в двойном количестве.
Через какое-то время Мальвине передались безбашенность и озорство Гриши. Они носились по клетке уже на пару, веселя посетителей. Особенно буйно резвились ночью, чтоб не отвлекаться на протянутые руки и шум гостей. Поэтому вскоре получилось так, что днем еноты вместе уходили спать, потому как всю ночь развлекали не спонсоров-посетителей, а за бесплатно - соседей по клеткам.
Дети и родители были недовольны, пытались их будить , что или не получалось или вызывало агрессию енотов. Хозяйка почему-то опять жаловалась Людке. А Людка втихаря радовалась, что ее любимчика не сильно достают.
От Мальвины с Гришей ждали потомства. Но то ли они не хотели, то ли не получалось, или Гриша относился к девушке, как брат к сестре. Людка беседовала с ними на эту тему, но Гриша хватал ложку с порцией творожка и делал вид, что занят едой, а Мальвина застенчиво опускала глазки вниз, типа, не понимая, о чем речь.
Прожили они вместе год. Несколько раз Гришу или Мальвину хотели выкупить в дом. Но Людка, как опекун, не давала согласия. В большей части потому, что понимала, как Гришу вскоре, вероятней всего, вернут обратно, а стресс он получит. Тем более, неизвестно, как к нему будут относиться в другой семье, тут он хоть был под присмотром.
Но однажды Мальвину все-таки забрали. Ее увезли в Санкт-Петербург.
Гриша загрустил и захандрил. Людка тоже стала страдать.
Она сумела созвониться с родителями Мальвины и объяснить ситуацию. Те прислали ей прекрасные фотографии о жизни Мальвины в большом вольере загородного дома и рассказали, что она тоже скучает, и что они хотели взять их парой, но хозяйка сразу сказала, что опекунша не даст. Людка наступила каблуком на свою любовь к Грише и самолично на машине отвезла его в новый дом к Мальвине.
Еноты сначала опешили, повели по воздуху носами, а потом с визгом понеслись друг к другу, обнялись и начали носиться по вольеру. А Людка и хозяева Мальвины тоже обнялись, хлюпнули носами от счастья и умиления, и пошли отмечать воссоединение семьи.
Людка регулярно осведомляется о Гришиной жизни, ей присылают радостные и позитивные репортажи с фотографиями.
Детишек у них нет, но, впрочем, это же их дело, не так ли?
Грибники
Евгений Валерьевич Петров
Лес на правом берегу Веснянки напротив Пихтовки всегда был светлым и радостным. Сосновый бор плавно переходил в ельнички да осинники. Не чащоба какая-нибудь – реденький, но добычливый. Если кто из деревни и выбирался по грибы да по ягоды, без добычи никогда не возвращался. Нужно только знать заветные места...
Вот и в этот раз день выдался на редкость теплый и солнечный. После недавних, шедших почти без перерыва целую неделю, дождей грибы так и должны бы прямо вылезать навстречу солнцу.
- Ну, что, сынок, двинем по грибы,- Андрей высоко подбросил четырехлетнего Данилку.- Самое для них время.
- У’а!- завопил малец и бросился к матери.– Мамка, а мы по г’ибы соби’аемся.
- Хорошо,- ласково улыбнулась мать,- только не задерживайтесь.
- Где уж тут задержаться-то,- Андрей обнял жену, притянул к себе и ласково поцеловал,- полтора дерева в леску. Там даже бродить-то особо негде.
Сказал и направился к мостику через Веснянку. Данилка взвизгнул и стремглав бросился за ним.
Доски моста весело пружинили под ногами. Правый берег постепенно приближался. Данилка пристально вглядывался в зубчатый лес, который как в зеркало всматривался в свое отражение. Лучи солнца дробились, ярко сверкая на мелких речных волнах.
Вот и мост сменился ровной укатанной многочисленными колесами дорогой, тянувшейся вдоль опушке и постепенно удаляясь от реки.
- Вот тут и свернем,- удовлетворенно произнес Андрей и взял сына за руку.
Придорожные кусты легко расступились перед людьми. Прошелестели ветви редкого тенистого подлеска. Грибники вошли в светлый солнечный бор. Стройные сосновые стволы протянулись к небесам. Под ногами мягко прогибался пышный белесоватый мох. Землю устилал слой сухой хвои. Звонко распевали различные пташки. Вот прострекотала черно-белая сорока, пролетая почти над самыми головами. По ближайшему стволу бронзового цвета стремительно пробежала белка. Она остановилась на небольшом суку и уставилась на путников черными бусинками глаз.
Глазенки мальчишки распахнулись во всю ширь. На лице появилась мечтательная улыбка. Где-то чуть вдалеке прозвучал стук дятла. Кукушка кому-то методично отсчитывала годы.
Андрей поднял сухую палку, уже серую от времени.
- А зачем это?
- Эх, раньше надо было начинать тебя в лес водить,- еле слышно вздохнул Андрей. И тут же чуть громче ответил,- Грибы искать…
- Ага. А где г’ибы?
Данилка принялся старательно озираться вокруг.
- Ты не там смотришь. Искать надо на земле.
Андрей осторожно приподнял слегка вздыбленный мох. Перед глазами грибников предстали коричневые склизкие шляпки маслят.
- А теперь посмотри туда.
Данилка бросился в указанном направлении. Через мгновение он примчался обратно, сжимая в руках пару крепких боровиков с пушистыми, словно бархатными, шляпками.
- Как ты их находишь?
Андрей внутренне усмехнулся, припомнив прибаутку, слышанную еще в детстве. Потом наклонился к самому уху мальчика.
- А ты их позови.
Данилкины глаза округлились.
- Это как?
Андрей широко улыбнулся.
- Назови их по имени. Скажи, что ты ждешь их…
И тут же послышался звонкий голосок мальчишки:
- Г’ибочки, идите ко мне! Я ищу вас…
Сразу же вслед за этими словами, словно по волшебству, невдалеке появилась пара крупных крепких белых. От удивления Андрей даже присвистнул. Чуть поодаль виднелось еще несколько.
- Г’ибочки. Г’ибочки…- неустанно повторял Данилка.
И они появлялись, и все один к одному, ровные крупные, совсем, такие как на иллюстрациях в книжках. Корзинки грибников начали быстро наполняться.
Андрея охватил азарт. Еще грибы.
И еще…
И еще…
- Г’ибочки,- снова пронеслось между стволами.
Ельничек впереди.
«Посмотреть в нем, и можно отправляться домой».
- Я устал,- внезапно захныкал Данилка.- Пошли домой…
- Еще немного, и пойдем…
Между тем, грибы уже не входили в корзинки.
- Пошли до-о-омой,- еще немного и польются слезы.
- Ладно пошли,- Андрей с сожалением посмотрел на оставшийся не просмотренным ельник и повернул в обратный путь.
Внезапно стало значительно темнее, словно солнце спряталось. Андрей поглядел на небеса. Вроде все, как и в начале похода. Тут и сам лес изменился. Вместо светлого соснового бора перед грибниками было что-то невообразимое, темное. Просторные поляны исчезли. Под ногами оказался такой бурелом, что замаешься перелезать. Перестали звучать и птичьи голоса.
«Странно, но тут мы не были. Неужто, заблудились?»
Андрей решил довериться чувству направления, которое еще ни разу ему не изменяло, и повернулся, как он считал, в сторону дома.
Однако, местность никак не желала меняться на знакомую. Мало того, бурелом становился все гуще. Перелезая через него, приходилось принимать больше и больше усилий. Многочисленные сучки то и дело норовили забраться под одежду, царапая и раздирая кожу.
Данилка захныкал, не перебравшись через очередной завал. Пришлось подхватить его на руки. Теперь невообразимо стала мешать полная корзина.
«Выбросить? Грибы уж шибко хорошие… Оставить? По всем буреломам не продерешься… Проблема».
Андрей двинулся дальше. Оставленная возле валежины корзинка печально и сиротливо смотрела вослед ему бурыми шляпками обабков.
Небеса затянуло тяжелыми, словно чугунными, тучами. Солнцу никак не удавалось проткнуть их ни едиными лучиком. Мрачные ели выстраивались перед грибниками практически непроницаемой стеной. Липкая паутина то и дело цеплялась за лица.
- Папка, мы заблудились?
- Нет, что ты…- Андрей не мог признаться сыну, что потерял направление в изученном вдоль и поперек леске.
Но дорога никак не находилась. На глаза Андрея непроизвольно начали наворачиваться слезы.
«Этого еще только не хватало,- Андрей крепче прижал Данилку к себе,- Не дай Бог сын увидит».
Снова потянулись бесконечные завалы.
- Хочу домой…- чуть не в голос заныл мальчишка.
- Сейчас пойдем, - неуверенно произнес Андрей.
- Ага, пойдем… Даже ни одной т’опинки не видно.
- А ты попроси у Хозяина Леса.
У мальчишки сразу высохли слезы. Глаза распахнулись во всю ширь.
- Как это?
- Примерно так же, как ты звал грибочки.
У Андрея шевельнулся ничтожнейший лучик надежды.
«А вдруг Хозяин ребенка послушается. Грибы же ему выводил…»
- Хозяин леса, покажи нам до’огу домой,- тут же прозвучал дрожащий голосок ребенка.
Андрей незаметно усмехнулся доверчивости мальчишки.
Совершенно неожиданно для мужчины что-то в окружающем пространстве неуловимо изменилось. Словно вернулись краски. Андрей даже тряхнул головой. За очередным поваленным деревом под ноги неожиданно выскочила тропинка.
- Нич-чего себе,- еле слышно пробормотал Андрей.
Где-то вдалеке послышались робкие трели птиц. Еле слышной барабанной дробью простучал невидимый дятел. Жизнь леса постепенно входила в привычное русло.
Впереди показалась человеческая фигура. Андрей ускорил шаг, стремясь нагнать неожиданного попутчика. Вскоре удалось его разглядеть. Впереди, опираясь на причудливый посох, медленно двигался невысокий горбатый старичок. Андрей с облегчением перевел дух и еще прибавил шагу.
Напрасно.
Старичок ни на йоту не приблизился.
Андрей недоуменно хмыкнул и еще прибавил по мере сил. Расстояние между стариком и грибниками не изменилось. Лишь прозвучал еле слышный ехидный смешок.
Впереди среди зеленых елочек показался долгожданный просвет. Андрей рванулся к выходу из леса. О старике он и думать забыл. Опомнился, а того и нет.
«Куда ж девался?»
Отец и сын оказались на берегу Веснянки.
Но, где же Пихтовка?
Андрей внимательно осмотрелся по сторонам. Вдалеке, верстах в пяти ниже по течению, реку пересекала темная черточка моста.
- Как мы сюда забрели?- почесал затылок Андрей.
©️ Copyright: Евгений Валерьевич Петров, 2013
Свидетельство о публикации №213112201869
#АвторскиеРассказы
Весточки От Мамы
В июле 1972 года мне было 22 года. Только-только родился первенец Славик.
Упавшая в лужу.
Однажды, когда ему исполнилось пять месяцев, в ночь с 29 на 30 декабря я вижу такой сон. Как будто бы из посёлка Мгачи, что на Сахалине где я родилась и где жили мои родители, ко мне в райцентр приехала мама. А я в то время работала поваром в ресторане и пошла на склад получать продукты. Выхожу со склада, на крыльце стоит мама . Щека у неё почему то разбухшая, как корочка на хлебе. Я поздоровалась, хотела обнять, но она попятилась назад и упав с высокого крыльца в лужу, провалилась с головой под воду. Она какое-то время ещё махала мне пальцами, которые видны были из чёрной воды а потом и вовсе пропала. Я в ужасе проснулась. Меня терзали дурные предчувствия, но я гнала их от себя.
Срочная телеграмма.
На другой день, 31 декабря, мы были дома. Я утром села кормить Славика грудью, а муж ставил новогоднюю ёлку. Раздался звонок в дверь, супруг пошёл открывать. Почтальон принесла телеграмму: «Мама умерла, срочно приезжайте на похороны. Отец». Муж ходил с этой телеграммой по комнате, ждал, пока я докормлю сына, а потом дал мне прочитать. Не хотелось верить . Но я поняла, что мама приходила ко мне во сне чтобы попрощаться. Мы срочно собрались в путь. Сначала 50 километров на автобусе до посёлка Арково, потом 12 километром пешком по берегу Татарского залива. Шли мы по узкой тропинке, преодолевая огромные сугробы. Муж нёс сына на руках, замотанного в тёплое одеяло. К вечеру наконец-то добрались до посёлка Мгачи. На берегу нас встретил отец и рассказал, что случилось.
Всё будет хорошо.
Оказывается мама к новому году затеяла стирку-уборку. Дом был большой, шестикомнатный. Домывая последнюю комнату, она вдруг пошатнулась и упала лицом в таз с грязной водой. Отец вызвал скорую, но спасти её не удалось, оборвался тромб возле сердца. Маме было тогда 62 года. Случилось это вечером 29 декабря 1972 года, как раз тогда, когда мне снился сон, как она упала с крыльца в чёрную лужу. Много позже в 2009 году мы уже жили в Хакасии. Перед тем как родится моей второй внучке, снится мне сон. Я лежу в спальне, смотрю в окно. На улице ночь, светят звёзды. Вдали вижу большую красивую звезду, она движется прямо ко мне, прошла сквозь стекло и превратилась в мою маму. Я вздрогнула, испугалась, ведь мама уже давно умерла. Но вот она-живая, такая родная, тёплая. Она говорит мне:
— Не бойся, — и погладила меня по голове. — Всё у тебя, дочка, будет хорошо.
Тут я и проснулась. А на следующий день моя дочь Танечка родила внучку мне Анечку. Сейчас ей уже пять лет — умная, хорошая девочка и всё у нас пока действительно хорошо, как и обещала мама.
Надежда Алексеевна Репьева. с. Аршаново Хакасия
#АвторскиеИстории