Я сидела в конторском окошке, принимала документы.

В середине дня народу было немного – это удобно. Никто не толпится, не торопит и не вопит «скорей-скорей!».
- Следующий! – позвала я, отпустив предыдущего клиента.
Перед окошком встала седая моложавая бабулька, протянула пачку документов. Проверив их, я сказала:
- Женщина, у вас одной справки не хватает! А нам обязательно понадобится её номер. Как быть?
- Это всё склероз проклятый! – не стала спорить бабулька. – Подождёшь, красавица, пока я дочке звякну? Она дома пошарит, бумажечку найдёт и номер продиктует.
- Конечно, звоните, – сказала я. – Чем быстрее найдёте номер, тем быстрее всё сделаем.
Набрав дочь, бабуля объяснила ситуацию и попросила найти нужную бумажку.
- Кать! – сказала она. – Поди в мою спальню, пошерсти там. Я её за кровать, наверно, уронила.
Дочка пошла искать. Здесь не было ничего необычного, но дальнейший разговор (если не знать, о чём идёт речь) получился в высшей степени любопытным.
- Ау, Кать! – сказала бабушка в трубку. – Зашла в спальню? Зашла, молодец. Теперь ляг на мою койку… Легла? Вытянись. Ага. Посмотри вниз. Что видишь?
Дочь что-то ответила.
- Правильно! – сказала бабушка. – Это юбка. Подними её. Да подними, не бойся! Она не кусается, её уже в стирку пора! Теперь что видишь?
Очевидно, Катя подняла юбку и перечисляла матери, что видит под ней.
- Ага! – сказала бабушка. – Мы на верном пути. Там колготки – их тоже в сторону! Убирай, не бойся! Нижнего белья в руках не держала, что ли? Теперь что видишь?
Люди от соседних окошек оглянулись на громко говорящую бабулю, привлечённые загадочным монологом.
- Так-так, Катенька! – говорила в телефон моя пенсионерка. – Юбку мы подняли, колготки убрали… дальше там у нас что?
Выслушав ответ, бабушка решительно сказала:
- Раздвинь их! Раздвинь, тебе говорят, они пока не нужны! Теперь сунь руку и поищи. Она такая небольшая должна быть. Найди её и аккуратно расправь. Нашла?
Не знаю, что отвечала Катя, но за спиной бабки стали останавливаться любопытные зеваки и вытягивать шеи.
- Не нашла? – крикнула бабка. – Значит, плохо ищешь. Что значит «неудобно лазить»? Вот дурында бестолковая. Я сказала: раздвинь эти ерундовины и щупай рукой. Если нет – значит, она глубже. Глубже суй! Она там!
Толпа начала вибрировать от еле сдерживаемого смеха. Мне кажется, у людей сложилось превратное представление о том, чем занимается на кровати бабушкина дочь.
- Ищешь, Катя, щупаешь? – настырно спрашивала бабка. – И что, никак? Вот и полагайся на тебя. Разлеглась на койке и балду гоняешь. Что там нашла-то под юбкой, пока шарила? Расчёску, таблетки, карандаш и восемнадцать рублей мелочью?
В очереди кто-то поперхнулся и закашлялся. Его похлопали по спине. Со стороны это походило, будто бабушку и ищущую дочь наградили аплодисментами.
Раздосадованная бабуля беспомощно посмотрела на меня, словно извиняясь за нерасторопную глупую Катьку.
- Молодёжь и есть молодёжь! – пожаловалась она. – Полчаса там лежит и собственной титьки без подсказки не отыщет! Ты там точно всё раздвинула? Шире раздвигай, кудря марафетная, и рукой там шеруди, рукой! Что «ха-ха»? Тебе смешно, а я тут маюсь, народ задерживаю!
Постепенно бабушка оказалась в центре внимания. Все, кто был в конторе, побросали дела и следили за развитием событий.
- Ничего, бабуля! – подбодрили из группы зевак. – Мы подождём. Нам тоже интересно, чем нас Катенька порадует.
Сведя брови, бабка слушала оправдания дочки. Потом оборвала:
- Катюха, горе ты моё! Я в твои годы ещё не такое в пять минут находила! Не задерживай, ищи! Не можешь сама – мужа в помощь позови! Оболтусы вы оба!
Прикрыв рукой трубку, бабушка через плечо пояснила людям:
- Катька мужа крикнула! Вместе искать будут!
И, снова приникнув к телефону, прокомментировала вслух:
- Что там у вас? Катя, Серёжка, слышите меня? Оба легли на койку и смотрите под юбкой? Угу. И что? Там только пыль, расчёска, колготки и таблетки? Не может быть, ищите ладом! Была бы я с вами – сразу бы всё нашла! Она маленькая такая, скукоженная. Беленькая должна быть… или розовая?
Вокруг бабки стоял настолько плотный смех, что с улицы начали заглядывать посторонние люди. Даже патрульный полицейский сунул нос в двери. Давясь от смеха, ему шёпотом объяснили, что в этих стенах, вероятно, снимается сценка для КВН.
Не выдержав долгого ожидания, бабушка взорвалась:
- Катька, ну сколько можно? Лежат два здоровых лба и возятся, возятся… как маленькие, ей-богу. Руки-то вам на что даны? Раздвигайте всё это барахло шире и смотрите в четыре глаза! Нашли?
Торжественно показала мне большой палец:
- Есть! Катька-копуша не смогла, а Серёжка рукой залез и сразу нашёл! Сейчас, сейчас… Жду, пока вытащит.
Посетители всхлипывали, прыскали, вытирали слёзы, а бабушка снова обратилась к телефону:
- Кать, давай живее, не тяни резину! Нашли? И какая она? Нет, я понимаю, что скомканная и в паутине, но она беленькая или розовая?
Катя что-то ответила. Бабушка вытаращилась озадаченно.
- Что-о-о? – переспросила она в трубку. – Почему она синенькая? Давно без дела лежала и выцвела?
С людьми в конторе что-то происходило. Некоторые стонали, другие корчились, самые изнемогшие оседали на пол. Во всём этом цирке серьёзными оставались лишь двое: я и бабушка. Мы единственные знали, что именно ищет Катя.
- Да, – подтвердила я. – Некоторые экземпляры бывают синего цвета.
- Вы там ничего не путаете? – спросила бабка у дочки в наступившей тишине. – Ладно, Катюха, если вы нашли правильно, то поверти её с Серёжкой и погляди: на ней должен быть серийный номер отпечатан… и количество владельцев.
В общем, бабушка сделала наш день. Из офиса её вынесли на руках.
Автор: Дмитрий Спиридонов
ВЫЙТИ ЗАМУЖ ЗА ХРОМОГО СТАРИКА...
- Ты в воскресный день принарядися, косы уложи, сватать тебя в к обеду придут, Наталья! - Капитолина Макаровна стояла перед дочерью и пристально её оглядывала.
Провела руками по её плечам, повернула, - И вот что, девонька, одёжу из сундука достань понаряднее и ленту атласную вплети!
Наташа вспыхнула от внезапно возникшего подозрения,
- Зачем всё это, матушка, зачем?
- А как ты думала, Наташа? Как нам теперь суждено жить существовать? Папенька то наш разорился, да и покинул нас с горя, позора не вынес, предал слабовольно! Нам теперь самим думать надобно, как жить. Вот и придет к тебе свататься хороший человек, а ты присмотрись, Наташа! - Капитолина Макаровна строго посмотрела на дочку, хотя сердце её жалостно сжималось.
- Почему я, мама? Я же ведь младшая и вообще у меня другой есть... ты ведь знаешь, я за него собиралась, как же так?
- По миру нас хочешь пустить? Катю твою никто не придет сватать, сама знаешь почему. С лошади она упала, вот и не выросла. Как мы с ней жить будем? На тебя одна надежда, Наташа! А этот твой Матвей, он же нищий и никчемный гуляка. Что проку за него выходить?
Всю ночь напролёт Катя сестру утешала,
- Наташа, ну не плачь, я с мамой поговорю. Не те уже времена, чтобы вот так принуждать. Мы как-нибудь справимся, я на хлебозавод устроюсь, меня взять обещали.
- Да кто тебя возьмёт на работу, Катя, ты на себя посмотри, - обливалась слезами Наташа.
Ведь только вроде мирная жизнь началась, жених вот её Матвей вернулся, да мать его всегда недолюбливала, голодранцем звала.
Жилья у него своего нет, а к ним Матвей жить не пойдёт, характер не тот!
- А ты езжай с ним, Наташа, а за нас не волнуйся, проживём как нибудь, - убеждала сестру Катя, вытирая ей слёзы, как маленькой.
Но Наташа не унималась, сама знала, что не решится матери перечить. И так они горюшка хлебнули, ну не сможет она мать и сестру бросить!
Отец их коммивояжёр, с белочехами был связан, торговал, да прогорел. Да и пропал, то ли позора не выдержал, а то ли семью не хотел подвести, чтобы их не обидели.
А выживать то надо, голодно, не выжить им без опоры...
Кто собрался к ней свататься, Наташа догадывалась.
Он семью потерял, пока воевал на Гражданской. И жену его, и двоих деток испанка скосила.
А у самого Григория Емельяновича и дом, и хозяйство крепкое, мать его с отцом ещё живы, ему в дом хозяйка молодая ой как нужна! Только ведь старый он, с ногой покалеченной вернулся, да как идти за такого?
Наташа плакала и не знала, на что ей решиться?
Она ждала, что Матвей примет решение и убедит её матушку. Он так жарко на днях шептал ей, что жизни ему без Наташи нет и обещал хоть что-то, да предпринять, хоть что-то.
Но время шло, а Матвей вдруг куда-то пропал. Говорили, что он украл у какого-то заезжего кошель, да попался на месте. Его поколотили, да так, что он едва ноги унёс и бежал с позором.
И Наташа смирилась, видно так и быть, делать нечего.
Так что в воскресный день в бледно-розовом платье из бабушкиного сундука, с туго заплетенными и уложенными косами, заплаканными глазами и без тени румянца предстала она перед Григорием Емельяновичем.
Удивительно, но Катерине показалось, что и Григорий Емельянович был смущён. Хотя и хорохорился, припадая на свою покалеченную ногу и опираясь на костыль.
Посмотрев на сестру, Катя прочла в её глазах ужас. Она тихо подошла и сжав холодную от волнения руку сестры, тихо шепнула:
- Откажи ему, не губи себя, милая!
Но Наташа решительно высвободила руку, и выслушав Григория Емельяновича, опустив в пол глаза зарделась, вроде как от смущения.
А сама просто глядеть на него не хотела, да и шагнула, будто в пропасть, сказав негромко пересохшими губами,
- Согласна я, Григорий Емельянович, стать женой вашей. Уж не оставьте только матушку и сестру мою Катерину в их бедственном положении, вы же обещаете это?...
На свадьбе Григорий Емельянович вел себя скромно, лишнего не пил и вольности не позволял. Маменька же его с отцом не раз намекнули, что стол за их счёт и что из милости их сын Наташу берёт. Что мол ходили слухи о ней и Матвее...
В чужом доме Наташа вся подобралась, хозяйкой себя не чувствовала, властная свекровь командовала, чуть что грозя, что со света её сживет. А Григорий Емельянович об этом и не знал, он старался хоть и калека, для семейства заработать. И главное - матушку Наташи Капитолину Макаровну и сестру Катерину не обделял, сыты, одеты и в тепле они жили.
Ради этого Наташа всё терпела. Даже когда первенец их Анатолий родился раньше времени, а свекровка стала корить, что не Григория это сын, Наташа терпела, хотя тихо пыталась сказать, что верна была мужу.
Но тут уж и сам Григорий Емельянович не сдержался, приструнил маменьку, цыкнул на неё, что сын его и нечего лезть. Сама на Наташке ездит, всё на неё взвалила, да ещё подозрениями оскорбила...
Эту ночь Катерина на всю жизнь запомнила, ведь видела она сестру свою Наташу той ночью в последний раз.
Темень была непроглядная, уже и дверь на засовы заперли, а тут в окно Катерины стук. Она открыла, а там...!
У окна Наташа стоит, глаза тёмные, как ночь, от страха и решимости. А поодаль, за кустами, Катя вдруг увидела Матвея и сразу же всё поняла, сразу!
- Наташка, да ты что? Куда же ты, глупая, да не надо так! А как же Толенька, как он без тебя? Пропадешь ведь с этим, ненадёжный Матвей человек! - негромко и быстро пыталась убедить сестру Катя, да только бы матушка не услышала!
- Не могу больше, прости, не могу, душно мне с ним, не люблю его, - Наташа то и дело на Матвея оглядывалась, будто хотела убедиться, что он не исчез!
- Не делай этого, мама не выдержит, - Катя говорила, но понимала, что всё бесполезно.
Матвей подошёл, взял Наташу за руку, буркнул, - Нам пора!
- Береги её! - Катя с ужасом на них смотрела.
- Позаботься о Толе, прошу тебя! - только и ответила Наташа, и оба скрылись за темными кустами...
Григорий Емельянович молча принял Наташино бегство.
Мать его орала во всеуслышание, что знала, мол Наташка всегда на дверь смотрела, вот и дождалась, сбежала, опозорила! Неблагодарная!
Капитолина Макаровна угасла и перестала даже из дома выходить и почти не ела.
Сидела у окна, и подслеповато всматривалась, иной раз будто вскрикивая громким шёпотом,
- Наташа? Вон же она?
И тут же сама себе тихо говорила, - Нет, не она, голубка, беглянка проклятущая, душенька загубленная! Не она...
Катерина, переломив себя, обещание сдержала. Стала в дом Григория Емельяновича ходить и работу Наташи всю на себя взяла.
Свекровка сестрина сначала орала, - Что, довольствие боисся потерять? Вот вам с матерью довольствие! - и показывала Катерине фигу.
Но со временем как-то привыкла к маленькой и покалеченной падением с лошади Катерине. И даже с ней начала чаёвничать, а однажды доверительно шепнула,
- А ты на морду то даже краше Натальи своей, глаза у тебя добрые! А что покалеченная, так я смотрю не особо тебе это мешает, ишь какая шустрая. Да и Толенька мамкой тебя уже зовет, смекаешь, о чем я?
Катя же сама замечала, но другое.
Как теплел взгляд Гриши, когда он домой приходил, а дома Катерина с сыночком его на руках тетёшкалась. И невольно, или нарочно, беря из рук Кати Толика, Григорий Емельянович касался руки или плеча Кати.
И её обдавало жаром, неведомым ранее.
А тут враз вдруг Григорий занемог.
Испанка уже стихла, но память о ней и испуг ещё остались. Григорий метался в горячке, Катя от него не отходила. Мать его забрала внука на их с дедом половину...
Катя сидела рядом, сама без сил. Таз с водой и тряпки на полу, на лице Гриши волосы прилипли, губы пересохли, она их смачивает. А он лишь шепчет: - Пить, пить!
Под утро она сидя задремала, очнулась, а Гриша сидит, жар видно спал. И так на неё смотрит, глаза одни, щеки впалые, но в глазах радость небывалая,
- Катенька, радость ты моя, да я благодаря тебе только теперь жить хочу!
И обнял её, да так, что вся она затрепетала.
Первый раз в жизни её так обнимали, когда она каждую клеточку тела своего ощущала, как они отозвались! И лишь шепнула ему, уже не отдавая себе отчет в том, что делает,
- Гриша, миленький мой, живой! Живой!..
Через год Катерина родила девочку, чёрненькую, вылитый Григорий.
Назвали Галиной, Галочкой, Толик бегал и радовался, что сестричка у него.
А через два года сынок Коленька родился.
Катерина похорошела, даже будто чуток выше ростом стала. А Гриша-то её и не старый совсем оказался. Бороду да усы как сбрил, да и лет ему всего то чуть за сорок.
Маменька его только и рада - любо ей, пара они, счастлив её Гриша теперь... Хоть судьба к ним наконец-то благоволит, да и детские голоса радуют, жизнь то налаживается!
***
Наташа 💔
Наташа сложила в старый сундучок записи их прабабки Катерины и вытерла набежавшие слёзы.
В этом сундуке лежало даже платье, в котором выходила замуж их вторая прабабушка Наталья, в память о которой она и носит это имя.
А еще там лежат ордена и медали прадеда Григория Емельяновича с Гражданской. Старый латунный подсвечник и две сломанные серебряные ложки. Похоронка на деда Анатолия Григорьевича и медали и орден деда Николая Григорьевича с Великой Отечественной.
И много писем, фотографий и всяких записей, в которых вся жизнь её семьи собрана по кусочкам.
Наташа когда их читает и фото смотрит, всегда плачет. Говорят, что нельзя читать чужие письма, но ведь это же не чужие. Она с ними всеми будто разговаривает, прикасаясь душой к судьбе каждого.
Тут каждая строчка дышит любовью и жизнь их как на ладони, будто с ними со всеми она разговаривает.
А недавно в этот сундучок Наташа сложила и мамины самые памятные вещицы. Мама Наташи теперь тоже там, с ними, где-то далеко-далеко, но они точно там есть, все они там...
Вот так вот, сто лет прошло с тех событий, а сейчас Наташа ждёт известий от мужа, ведь Артём там, на передовой, теперь он их защищает.
В левом верхнем кармане у него лежит старинный портсигар прадеда Наташи Григория Емельяновича. И Наташа ждёт и верит, что муж вернётся живой и с победой. Только бы он вернулся, любой, Наташа его любого примет, только бы жизнь продолжалась.
Им ведь ещё дочек надо в жизнь выпустить. Катюше уже пятнадцать, а Сонечке только восемь и они очень ждут папу.
А потом и внуки пойдут, и всё опять повторится ...
автор "Жизнь имеет значение".
- Поздно уже, готовься мамой стать. Или не рада? – Женщина смотрела на Наташу с сочувствием, жалко было девчонку, только к себе не возьмешь, у самой есть, кого кормить.
- Я не знаю, теперь уже не рада, - призналась девушка. Лицо грустное, в одной руке сумочка, другой за живот держится. Тетя Зина протянула в пакете огородной зелени, которую с дачи привезла. Она прямо тут, на маленьком стихийном рынке, во дворе торгует.
- Не надо мне.
- Надо! Бери, когда дают! Уж чем могу, – Зинаида всунула в руки пакет. – Витамины тебе нужны.
Давно Наташу заметила. Какой раз продаст, а когда и просто даст, хоть и сама нуждается. – Дитё родится – куда ты? На что жить будешь? Ни денег, ни прописки.
- Не знаю, что-нибудь придумаю, - Наташа отвечает монотонно, как будто уже все равно.
- Да ничего ты не придумаешь, кроме как домой вернуться.
- Нееет, домой не поеду.
- Ну, есть же там кто-то.
- Отец есть, только ему все равно, а мамы давно нет. У него там подружка, вместе прикладываются, а потом песни на всю деревню. Он раньше таким не был, отец-то, а мамы не стало – изменился.
- Ну, все равно же дом родной, там ведь родина твоя. Чтобы не случилось, силы надо на родине брать. А без сил никак нельзя, а значит и без родины. – Зинаида продолжала говорить, а Наташа попрощалась и медленно пошла.
- Ну, так ты подумай насчет того, что домой вернуться, - она тяжело вздохнула, - храни тебя твой Ангел.
Год назад приехала поступать в медицинский. Вроде и аттестат неплохой, но, видно, знаний не хватило. Ей бы лучше с медучилища начать, а она замахнулась на институт. Домой не вернулась, устроилась в швейный подпольный цех работать. Только деньги не каждый месяц видела, - конец девяностых. Встретила парня: смуглый, коренастый, веселый. «Со мной не пропадешь» - говорил Сергей, глядя на девушку карими глазами.
- А где ты работаешь?
- Тебе лучше не знать. Жилье снимаю, тебя одеваю, а скоро еще лучше заживем.
Она догадывалась, просила, даже умоляла. – Можно устроиться на работу и жить как все люди. А он только смеялся и просил еще потерпеть немного. «Бизнес у меня такой, понимаешь? Накоплю, автосалон открою. Ну, не совсем автосалон, но уже что-то солидное будет». Говорил, что любит, а ребенка не хотел. Рассвирепел, когда узнал, потом и вовсе охладел, как будто и не было Наташи. Новые машины и новые девчонки. Он уже не заглядывал в коммуналку, квартиру себе снял. Наташа отдала за комнату последние деньги, а самой вот-вот рожать. И пусто стало на душе, не в радость предстоящее событие.
Она успела оставить в холодильнике пакет с зеленью, скинула плащ, присела на диван и сразу поняла, что худо ей.
Соседка вызвала скорую. Наташа вспомнила про сумку, которую собрала накануне, зная, что уже скоро рожать. Дверь скрипнула, - значит скорая приехала, на сердце отлегло. Обернулась – в комнате стояли два рослых парня.
- Она что ли?
- Она это, Серегина девка. А мы и не знали, что Серега постарался,- сказал один из них, увидев ее живот. – Должок за твоим мужем, не рассчитался он с нами, значит, на тебя долг переходит.
- Какой долг? Вы что? И не муж он мне был… Да ведь нет Сережи, вы же знаете, две недели как нет.
- Его нет, а ты есть, говори, как расплачиваться будешь.
- Вы же видите, в каком я положении.
- А нам кучеряво, в каком ты положении, сейчас график составим, когда и по сколько отдавать будешь, - они угрожающе направились к ней.
Наташа почувствовала, что вот-вот потеряет сознание… Вдруг в коридоре послышались шаги, в дверь постучали и тут же вошли. Это была бригада скорой помощи. Следом вошла соседка. Наташа не помнит, как «растворились» эти двое, смутно помнит, как ее увезли.
Она была единственной в палате, кто равнодушно принял новость о рождении дочки. Хотелось просто встать и уйти. Принесли кормить. Наташа разглядывала ее и все думала, куда ей идти из роддома. Спасибо, девчонки с работы принесли комплект для новорожденной, сами, между прочим, сшили. И еще деньги передали. Наташа подумала, что будет, чем за комнату рассчитаться, но вспомнила тех двоих, что наведывались несколько дней назад.
Вещи из комнаты забирала вместе с соседкой, одна боялась, вдруг снова придут. Личных вещей было совсем мало. Оставила хозяйке долг за комнату, и, подхватив, завернутую в одеялко девочку, вышла на улицу.
- Куда же ты, милая? – Тетя Зина попалась навстречу. – Куда ты с дитём? Скажи хоть кто?
- Девочка. – Наташа стояла бледная, худая.
- Как назвала?
- Пока никак.
- Куда ты с ней?
- Не знаю.
- Вот что, пошли ко мне, передохни, а потом мы тебе билет купим домой… и не качай головой, авось не выгонит, дом твой там. Говоришь, ночку на поезде? Так это недалеко, езжай, оклемайся сама и ребенок пусть окрепнет. А лучше у меня несколько дней побудь, денег за это не возьму.
Наташе стало горько и стыдно, что вынуждена у чужих людей остановиться. Через неделю она решилась поехать домой.
Зинаида проводила на вокзал и все повторяла: - Храни тебя твой Ангел…
В поезде села на нижнюю полку, разделась, развязала одеялко, крохотный комочек подал голос. Вошедшая статная женщина села напротив. – Что за невезение: то полка верхняя, то с ребенком попадаются. Всю ночь так будет кричать.
- Она не кричит. – Наташа подняла глаза на женщину, яркая помада бросилась в глаза. Впервые после родов ей стало обидно за девочку, она почувствовала несправедливость по отношению к ребенку. Девочка не кричала, она только слегка куксилась, она вообще был спокойная.
- Ну, значит, ночью будет кричать, не уснешь. Ты уж успокаивай сразу, чтобы мне уши не затыкать, мне выспаться надо, завтра у меня семинар, я на нем выступаю. Дама быстро достала спортивный костюм и стала переодеваться.
Наташа, пожалела, что согласилась на билет в купе, подумала, что лучше бы в плацкарте. Всю ночь она не спала, слышала, как дама вышла рано утром. Тоже стала собираться.
Железнодорожная станция была в стороне от райцентра, надо было еще на автобусе проехать до автовокзала, а потом уже на другом автобусе до родного села.
После потери матери она отвыкла от понимания «родное», и только на душе было тоскливо от того, что хорошее уже не повториться.
К огромному удивлению Наташи отец встречал ее на остановке. Старый мотоцикл был сломан, поэтому пришел пешком. Достал из кармана телеграмму. – Докатилась, что чужие люди просят встретить тебя, буркнул он, - хотел в район ехать, да не успел.
Наташа увидела телеграмму от Зинаиды, которая узнала адрес и обещала, как-нибудь дать весточку. Значит это она накануне отправила.
- Я не просила телеграмму отправлять.
- Ладно уж, здравствуй что ли, - суровое лицо отца немного просветлело. – Кто там у тебя? – Он кивнул на сверток.
- Девочка.
- Да уж, девочка… Сама как девчонка, а тут у нее девочка. В старину говорили: в подоле принесла.
Наташе совсем расхотелось идти домой. Но отец взял сумку, и она заметила, что никакого запаха перегара, - это немного успокоило. Она пошла за ним. Больше всего не хотелось видеть надоедливую Райку, от которой он приходил навеселе.
Подходя к дому, отец остановился.
– Ты вот что, предупредить хочу, не один я. – Наташа вздрогнула, казалось, ноги подкосились, сразу пожалела, что приехала. – С женщиной я живу, да ты ее знаешь…
В это время калитка открылась, за ворота вышла невысокая, худощавая, но крепкая женщина. Наташа узнала в ней односельчанку Марию, которая давно жила одна. И, похоже, не собиралась ни с кем сходиться. Такой выбор отца, а может выбор Марии смутил Наташу.
- Здравствуй, Наташа, хоть бы написала раньше, а то мы ничего не знаем. – Она подошла как ни в чем ни бывало и взяла сверток из рук растерявшейся девушки.
Мария не суетилась, угождать не собиралась. Все было как-то просто, как будто, ничего не случилось. Отец повесил куртку и кепку на вешалку, посмотрел на дочь.
– Ну, дай хоть посмотрю, внучка все же. Назвала как?
- Еще никак.
- Так она же кроха совсем! – ахнула Мария.
Наташа прошла в свою маленькую комнату, заметив, что все осталось как прежде, - от этого стало теплее на душе, все же свой уголок. Подумала, что отец начнет «обмывать» внучку, но Мария на стол поставила только обед, а потом налила компот.
- Отец-то кто? – Спросил Виктор.
- Нет отца.
-Как это? Ты не знаешь от кого родила?
- Знаю! Просто нет его в живых. Да и раньше еще отказался от меня и от ребенка.
Марию всегда знали немногословной. Сына вырастила. Радовалась, что уехал в Ленинград работать (она до сих пор называла Ленинградом, нравилось ей так). Устроился на стройку, потом техникум закончил, сейчас уже квартира своя, внук растет. Виктор – ровесник ей. Женился он поздно, да и Наташа была поздним ребенком, жена долго родить не могла.
На Марию никогда внимания не обращал, всё с Раисой общался, все думали так и сойдутся и будут гулять вместе. Но в конце лета случилось Виктору с Марией вместе по ягоду пойти. Была у Виктора такая слабость – собирать ягоду. Рае не надо, ей все равно, а вот у него душа рвется. Мария почти прицепилась с ним за компанию, потому как одна боялась, так что получился «деловой союз». На усталость не жаловалась, не отставала, места ягодные знала. И как-то так дружненько у них получилось, что в следующий раз позвал он ее снова.
Рая уже наступление субботы отметить собралась, но Виктор снова ушел с Марией. Интересно ему показалось с ней, намекнул даже, что хоть каждый год готов ходить по ягоду вместе.
– Ты знаешь, Виктор, я это дело не люблю, мне пьющего не надо.
- Так это я последнее время, а раньше, ты же помнишь, только по праздникам.
- Ну, если хочешь, как раньше, давай попробуем, мне в хозяйстве мужик сгодится, - уж извини, что я прямо говорю, не обижайся, тебе ведь тоже хозяйка нужна. Так что ты мне хозяин, а я тебе хозяйка.
Так сошлись два, казалось, совсем чужих человека, не испытывающих ранее никакой симпатии. Наташа настороженно молчала, боясь радоваться тому, что хотя бы не Раиса сидит сейчас за столом.
- Ну, ты хоть имя придумай, а то как регистрировать будешь, - отец говорил уже мягче.
- Не знаю, почему-то не придумывается.
- Да хоть в честь матери, Тамарой назови.
Наташа пожала плечами. – Не знаю.
- Да мало ли имен на свете, сейчас Настя, Даша, Катя всё в моде - хорошие имена, - подсказала Мария.
Наташа задумалась, но ни одно имя не тронуло ее. На другой день пришла Валентина - двоюродная сестра отца. – А чего тут думать? У меня у подруги внучку Юлей назвали. А что, хорошее имя, молодежь нынче любит такие имена. А можно как в старину: Аксиньей, Глафирой, Евдокией…
- Не знаю, тетя Валя, я посмотрю на нее, кажется, ничего не подходит.
На самом деле, Наташа еще не привыкла к своему материнскому состоянию, не могла привыкнуть, что уже мама. Да и воспоминания об отце девочки тревожили. Начало было хорошим, а потом одно разочарование. Ей и сейчас казалось, что будущее у нее беспросветное. Придется сидеть у отца на шее из-за ребенка. А не будь её – свободна, как птица в полете.
Прибежала одноклассница Света, порывалась взглянуть.
– Так я тоже еще не видела, - хватилась Валентина.
- Ой, нет, дайте ребенку хоть месяц, до месяца же нельзя, - подсказала Мария.
Насоветовав еще дюжину имен, гости ушли.
Мария как будто прочитала мысли Наташи.
– Ну, с дитём придется посидеть, это у всех такая обязанность. Да ты не бойся, знаешь, как интересно смотреть, как растет. Погоди, через год она тебе уже лепетать по-своему будет, ходить начнет.
Наташа впервые улыбнулась.
- Ну, слушай, назови ты уже ребенка, дай имя.
- Назову, тетя Маша. Просто не знаю, с чего начать, все так безнадежно в жизни, - Наташа замолчала, потом еще раз повторила: - безнадежно… Ой, кажется, знаю, как назвать! – Она кинулась к девочке и взяла ее на руки, впервые посмотрела ласково, улыбнулась: - Надежда, ты моя Надежда, Надя…
- Наденька, Надюшка, - продолжила Мария. – Слышь, отец, - сказала она вошедшему Виктору, - имя есть, Надеждой назвали.
- Ага, Надюха значит, ну хорошо. – Он стянул сапоги и задумался. – А отчество? Отчество какое? – И тут же ответил. – Ну а что, пусть Викторовна будет, раз другого нет.
- Да все будет со временем, - сказала Мария, - годы у нее молодые, все наладится, может и добрый молодец появится у Наташи.
_____________________________
Зинаиде, которая настояла, чтобы ехала домой, Наташа написала через месяц. Сообщила, как назвали дочку, благодарила, что домой помогла уехать. И в конце письма сообщила, что успевает и с ребенком сидеть, и к поступлению в медучилище готовиться. «Тетя Зина, у меня всё равно всё получится. У меня теперь Надя, Надежда есть, она мне такие силы дает. Я вот вам пишу и улыбаюсь, подрастет и мы к вам в гости приедем. Спасибо вам, пусть Ангел хранит вас».
Автор Татьяна_Викторова
Рабочий день подходил к концу. До закрытия магазина осталось около двадцати минут. В такое время редко заходили покупатели. Это не продуктовый магазин, где за пять минут можно накупить всего. А технику нужно выбирать с умом. Она больших денег стоит.
Марьяна окинула просторный зал магазина бытовой техники. Пусто. Даже консультанты ушли в подсобку. Лишь у входа сидел охранник и пялился в экран ноутбука. Что-то ей подсказывало, что он играет в пасьянс или смотрит новости.
Марьяна тоже направилась к подсобке, чтобы позвонить мужу, попросить почистить картошку, чтобы ей тратить меньше времени на приготовление ужина. Им не разрешали во время работы в торговом зале пользоваться личными телефонами. Начальство может в любой момент просмотреть запись с камер и наказать.
В это время в магазин вошёл мужчина и направился к стендам с планшетами. Консультантов по-прежнему в зале не было. Охранник вышел из своего закутка и встал у входа в зал, наблюдая за посетителем. Покидать свой пост у дверей он не имел права. Марьяна вздохнула и направилась к мужчине.
- Чем могу вам помочь? – приветливым тоном спросила она.
Мужчина быстро оглянулся.
- Мне нужен планшет. Вот такой, - он ткнул пальцем в один из выставленных экземпляров.
Марьяна забыла, как дышать. Она будто увидела призрак, хотя так оно и было. Это был он, её потерянная любовь. Она не могла ошибиться. Но как? Откуда?
Мужчина не дождался ответа, всем корпусом развернулся и уже внимательно посмотрел на неё.
- Марьяна? Марьяна! Неужели это ты? – обрадовался он неожиданной встрече.
- Я. А ты что здесь делаешь? Магазин закроется через … - Марьяна посмотрела на наручные часы, – пятнадцать минут.
- Я не успею купить? – Он окинул быстрым взглядом опустевший магазин. – Как жалко.
- Наш магазин работает до последнего покупателя. Могу предложить вот этот вариант. Цена не намного дороже, а качество лучше, - сказала Марьяна, включив в себе профессионального консультанта.
- Хорошо. Доверюсь твоему опыту, - согласился Роман.
Марьяна наклонилась и достала с полки под стендом новую нераспечатанную коробку с планшетом. – Пойдём со мной, сейчас оформим.
Марьяна подошла к стойке с компьютером и начала оформлять продажу. Пальцы дрожали, она попадала не в те клавиши, делала ошибки. Понимая, что он видит её состояние, она волновалась ещё больше.
- Пройди к кассе, я вызову кассира. - Марьяна быстро пошла в подсобку, торопясь укрыться от взгляда Романа.
Она подошла к группе молодых людей, которые сгрудились вокруг стола и что-то обсуждали.
- Кто-нибудь вернитесь в зал на кассу. Покупку я оформила, - сказала она.
Молодые люди тут же разошлись, один из парней торопливо пошёл в зал. Марьяна взглянула на часы и пошла в раздевалку. Всё, время вышло, она имеет полное право уйти.
Мужу она так и не позвонила. Она про него вообще забыла. Марьяну всё ещё била нервная дрожь. Зачем? Ну зачем они снова встретились? Она надеялась, что никогда больше его не увидит. Она быстро переоделась и вышла через чёрный ход из здания магазина, где обычно принимают товар.
Мокрый асфальт блестел под светом уличных фонарей. Дождь ещё накрапывал, но Марьяна пошла домой пешком. Тут всего три остановки, ей нужно собратья с мыслями и успокоиться…
***
Она влюбилась в Романа сразу, как только увидела его. Знала, что он учится уже на последнем курсе, что зовут его Роман Шувалов, что многие девчонки сходят с ума по красивому парню. Но ничего не могла с собой поделать. Сердце начинало бешено стучать, когда встречала его в коридорах института.
Однажды в столовой она оказалась рядом с ним. От волнения она ничего не соображала, даже не замечала, что ставила на свой поднос.
- У тебя есть наличные? Эй, ты меня слышишь?
- Что? – Марьяна, наконец, поняла, что он обращается к ней.
- Наличные, спрашиваю, есть? Терминал сегодня не работает. Заплати за меня, я отдам.
Марьяна кивнула и торопливо полезла в сумочку за кошельком.
Когда Марьяна с подносом отошла от кассы, он окликнул её и подозвал к своему столику. Свободных мест было мало, и Марьяна на негнущихся ногах подошла к его столику, поставила свой поднос и села напротив. Роман с аппетитом поглощал пюре с котлетой. Марьяна отвела от него взгляд и уставилась на свой поднос, понимая, что не сможет проглотить ни кусочка.
- Почему не ешь? – насмешливо спросил он. - Ты на первом курсе учишься?
- Да, - ответила Марьяна и вскинула на него взгляд.
Она находилась в прострации от растерянности и волнения, не могла поверить, что сидит за одним столом с предметом своего обожания, да ещё разговаривает с ним.
- Странная ты. Как тебя зовут?
- Марьяна.
- И имя странное. Марьяна, - повторил он.
- Меня в честь бабушки назвали, - промолвила она.
Он доел свой обед, залпом выпил компот, а Марьяна так и не притронулась к еде.
- Ты не беспокойся, деньги верну. – Роман внимательно посмотрел на неё. Приходи завтра в столовую в это же время, вместе пообедаем. Приятного аппетита, - усмехнулся он и ушёл.
Марьяна смогла, наконец, выдохнуть. Это правда? Он пригласил её пообедать вместе?
На следующий день она еле досидела до окончания пары, то и дело поглядывала на часы. В столовой Романа не оказалось. А чего она ожидала? Что он будет ждать её? Марьяна расстроилась и хотела уйти, но решила перекусить, раз пришла. Взяла салат и компот с булочкой. На кассе уже хотела расплатиться, как подошёл Роман и заплатил за неё.
- Спасибо, - промямлила она. Он взял её поднос и отнёс к столику, сам сел напротив.
- А ты есть не будешь? – осмелев, спросила Марьяна.
- Уже. Нас раньше отпустили.
Роман откровенно рассматривал её.
- Слушай, мы сегодня встречаемся у Костика. У него родители уехали в командировку, квартира свободная. Пойдём со мной? Потанцуем, потусуемся. Где ты живёшь?
- На Конева.
- Это же совсем рядом. А дом? – Марьяна сказала. - Я буду ждать тебя в семь возле твоего дома. Приятного аппетита.
В семь он действительно ждал её на углу дома. На вечеринке было полно народу, многих она видела впервые. Марьяна чувствовала себя не в своей тарелке. На неё никто не обращал внимания, как и Роман. Он танцевал с девушками, куда-то исчезал и возвращался. Марьяне надоело смотреть, как девушки виснут на нём, встала и направилась в прихожую. Завтра зачёт, она успеет что-то почитать. Они пришли последними, её куртка висела поверх других.
- Уже уходишь? Я провожу, - сказа Роман, внезапно появившись рядом.
Они вместе вышли из квартиры. От выпитого вина Марьяна не так волновалась в его присутствии, как раньше. Она могла даже говорить. Он что-то рассказывал, о чём-то спрашивал её, но она ничего не запомнила, переполненная эмоциями. А когда он её поцеловал, она чуть не потеряла сознание. Ни к какому зачёту она, конечно, не готовилась, полночи не спала, все вспоминала, мечтала.
Они начали встречаться. Марьяна летала на крыльях любви, не слушая ни подруг, которые наперебой рассказывали о подвигах Романа, ни упрёков мамы. Да какое ей дело, что думают все? Роман, самый крутой парень в институте любит её! Марьяна чуть не завалила летнюю сессию, но обошлось, хотя получила две тройки и лишилась стипендии.
- Мам я люблю его. Он самый лучший. Я так счастлива! мы поженимся, – сказала она, когда мама не выдержала и решила серьёзно поговорить с дочерью.
- Не рано ты собралась замуж? Троек уже нахватала, глядишь, и институт бросишь, - неодобрительно проворчала мама.
А потом Роман исчез, перестал звонить и не приходил. Марьяна узнала в деканате его адрес и пошла к нему домой. Дверь открыла его мама.
- А Романа нет. Он уехал к отцу.
- Как уехал? Он ничего не говорил. А когда вернётся? – лепетала Марьяна с несчастным видом.
- Думаю, не скоро. У моего бывшего мужа бизнес в Екатеринбурге. Для Романа там больше возможностей, чем здесь.
- Дайте мне, пожалуйста, номер его телефона, - дрожащим голосом попросила Марьяна.
- Девушка, если он сам не сказал его вам, значит, не хотел, что вы ему звонили. Неужели не понятно? – с раздражением сказала мама и закрыла дверь.
Марьяна шла домой оглушённая, не верила, что он мог так поступить с ней? Уехал, даже не попрощался, не предупредил. Зачем говорил красивые слова о любви, что они всегда будут вместе, если собирался уезжать?
Три дня она прорыдала, не выходя из комнаты. Мама вызвала на дом врача. Он прописал Марьяне таблетки, но она их выбросила. Жить не хотелось. Но через три дня она встала и начала жить дальше, правда, ходила и делала всё, как робот.
Она долго приходила в себя после предательства Романа. А потом познакомилась с Толей в магазине одежды, куда зашла выбрать наряд на Новый год. Он попросил её помочь выбрать платье для своей младшей сестры, а потом пригласил на её день рождения. Они вместе встретили Новый год.
- Толя хороший парень, присмотрись к нему, - советовала мама, радуясь, что дочь, наконец, забыла свою несчастную любовь, своего несостоявшегося жениха.
Марьяне просто было всё равно. Когда на четвёртом курсе Толя сделал ей предложение, она согласилась выйти за него замуж.
Толя знал, что Марьяна не любит его, но надеялся, что его любви хватит на обоих, а потом она тоже полюбит его. Когда у них родился сын, Марьяна полностью посвятила себя ему. Толю она словно не замечала. Естественно, что он загулял. Надеялся, что ревность разбудит в ней чувства к нему. Но не тут-то было.
Когда он признался, что у него есть другая женщина, она даже не изменилась в лице и отпустила его. Но он не ушёл. Они продолжали жить вместе. Сын подрос, уже заканчивал школу.
***
Марьяне казалось, что она действительно забыла Романа, перестала думать о нём. И эта случайная встреча выбила её из привычной колеи, всколыхнула в ней прежние чувства. Разум спорил с сердцем, но всё-таки победил. Марьяна решила, что не позволит ему снова испортить ей жизнь. Да и вряд ли они ещё увидятся.
Когда она пришла домой, Толя жарил картошку.
- Наконец-то. Голодная? Сейчас есть будет. Раздевайся и мой руки.
Когда Марьяна вышла из ванной, стол был уже накрыт, даже стояла бутылка белого вина.
- Что за праздник? – спросила Марьяна, усаживаясь за стол.
- Просто так. Захотелось сделать тебе приятное. Ешь, пока не остыло. - Толя разлил вино по бокалам.
После ужина они сидели перед телевизором.
- Почему ты не ушёл от меня тогда? – вдруг спросила она.
Он сразу понял, о чём она говорит.
- Потомку что люблю тебя. Я знаю, ты никогда меня не любила. Слова мне ласкового ни разу не сказала. Может, и зря я остался. Неужели у тебя так никогда и не было ко мне никаких чувств? Я уж не говорю о любви.
Марьяна не ответила. Спроси он её вчера, она бы нашлась что ответить. Но сегодня… Говорят, что любящее сердце всё чувствует. Неужели Толя что-то почувствовал?
- Я устала, мне завтра в первую смену. Давай спать, - сказала она.
На следующий день в магазин снова пришёл Роман. Видимо он узнал расписание её работы, пришёл к концу смены. На улице шёл дождь. Небо заволокло тучами. Они сидели в кафе, и Роман рассказал, почему так внезапно уехал, про свой развод, причину возвращения. Он говорил ей комплименты, запоздало жалел о своём поступке.
- Я чувствовал себя предателем. Сначала хотел написать, всё объяснить, а потом закрутился… Женился… Наверное, не готов был тогда к чему-то серьёзному. Думал, так будет лучше. А когда увидел тебя… А ты как? Замужем?
- Да. Сын школу заканчивает.
- Марьяна, ты всё ещё любишь меня? Я же вижу, что не безразличен тебе. У тебя руки дрожали. Сбежала от меня вчера…
- А кому ты покупал планшет? – вопросом на вопрос ответила Марьяна.
- Дочь приехала неожиданно. У неё недавно был день рождения. Смотрю на тебя и думаю, какой я был дурак. А может, мы можем начать всё сначала?
На долю секунды Марьяна обрадовалась. Но в следующее мгновение вспомнила о муже. Да, Роман всё ещё волновал её. Но будет ли он так терпелив, как Толя? Он уже предал её раз. Даже сейчас он хорошо выглядел, женщины, наверное, до сих пор проходу ему не дают. Можно ли ему верить? Ещё раз она не переживёт боль расставания. Марьяна вскинула голову и прямо посмотрела в глаза Роману.
- Не можем. Ты ошибаешься. Я люблю своего мужа. Вчера от неожиданности я поверила, что по-прежнему люблю тебя. Но нет. Слишком поздно. Мне пора. Извини.
Она заставила себя встать и уйти.
Дождь на улице усилился, бил по карнизам и стеклам окон. Марьяна приготовила ужин, а Толи всё не было. «Наверное, пережидает где-нибудь дождь», - решила она. Вспомнила их вчерашний разговор. А вдруг он всё-таки решил уйти от неё? И именно тогда, когда она поняла, что никто ей не нужен кроме него.
Когда он, наконец, пришёл, Марьяна бросилась к нему. Он стоял совершенно мокрый, с волос капала вода.
- Ты же промок насквозь. Ты что, пешком шёл? Что за ребячество гулять под дождём? Нужно было переждать, ведь заболеть можешь.
Она суетилась вокруг мужа. Наполнила горячей водой ванну и заставила греться в ней. Потом надела на него носки из собачьей шерсти, подаренные кем-то. Напоила горячим чаем с мёдом. То и дело трогала лоб, нет ли температуры. А он лишь блаженно улыбался.
- Ну что ты смеёшься? Я просто испугалась за тебя.
- Я не смеюсь, я счастлив. Ты впервые так ухаживаешь за мной.
- Неужели впервые? – удивилась Марьяна. – Просто раньше ты не болел.
- Болел, много раз, но ты не обращала на меня внимания.
Она села рядом с ним на диван, подсунула свою руку под его, прижалась к его боку и положила голову ему на плечо.
- Прости. Теперь всё будет по-другому. Обещаю.
Они замерли, боясь шевельнуться и спугнуть так неожиданно проснувшееся счастье…
Автор: Живые страницы
Уже давным-давно всем известно, что мужчины любого возраста, оставшись без женского присмотра, непременно что-нибудь отчебучат и учудят. Обязательно и без вариантов!!!
Поэтому Маня, собираясь с дочерью и свекровью на дачу, строго-настрого наказала мужу:
- И чтобы в наше отсутствие никакой лабуды!!!! А то я тебя знаю!
Максиму Матвеевичу, в свои солидные 26 лет, было обидно слушать от родной жены такие неприятные речи. И он удивленно вскинул брови...
А Маня не унималась и суровым, сверлящим взглядом обещала мужу, что если какая-нибудь лабуда приключится за выходные, то Максиму точно не жить! И его маман была с ней заодно, подозрительно поглядывая на сына.
Мало того, даже дочь, трехлетняя Маргарита, угрожающе погрозила отцу пальцем.
Максим выпрямился и торжественно произнес:
- Обещаю! На этих выходных никакой лабуды не случится!
Вот только ни одна из его женщин ему не поверила...
***********
Суббота прошла спокойно и тихо, да и как ей пройти, если до самого вечера Максимка работал. А потом шел домой, любовался закатом и чудесными, городскими пейзажами.
А пейзажи были действительно хороши! Там – крыса выгнала ребенка из лужи и принялась умываться. Тут – мужика за скамейкой тошнит... А на балконе третьего этажа какая-то тётя лупила дяденьку по широкой морде лица нескромным букетом шикарнейших, розовый роз.
Розы, соприкасаясь с лицом, с тихим шелестом осыпались... И их лепестки, красиво кружась, медленно падали вниз.
А там, под балконом, сидела кошка... Она была еще совсем молода и ей было всё-всё вокруг интересно. Она подняла мордочку вверх и с восторгом смотрела, как вокруг нее падают и кружатся крупные лепестки.
Она начала кружиться вместе с ними, ловила лапкой, а они продолжали сыпаться вниз, осыпая ее с головы до хвоста.
Максим Матвеевич остановился, завороженный. Ну ведь красота же! Но затем он вдруг помрачнел...
А что потом? Сейчас кошечка поиграет, а когда стемнеет, проскользнёт в свой подвал? Или вообще – будет спать под открытым небом? Такая молодая, трогательная и наивная... А если ее кто-то обидит?
Максим представил все это и грозно сжал кулаки. Нет! Он никому не даст эту кошку в обиду! Он будет обижать ее сам! А он это умеет – тренировался на дочке, Макс целых пять раз ее щекотал!
Эх, правы были жена, мама и дочь, подозревая, что сегодня он обязательно что-нибудь учудит! И ведь учудил... Никого не спросив, не поставив в известность, даже не позвонив – Максим Матвеевич притащил кошку домой.
А там они ели котлеты с одной тарелки (так меньше посуды придется мыть). Затем играли с фантиками и с мячиком Маргариты. Максим Матвеевич был уверен, что дочка его поймет!
А потом, назло жене, назвал кошечку Лабудой! А то чё она, жена эта, накаркала! Вот он немножко и отчебучил! А ведь совсем не хотел...
********
Сердце у Мани было не на месте – Максим впервые остался один на целых два дня. Ну ведь точно что-то случится! А если Ирка-соседка в гости зайдет? А вдруг Макс с Пал Палычем (одноклассником) напились и подрались?
Маня стряхнула со лба холодный пот и подумала:
- Господи, хоть бы просто залил соседей!
Позвонила в воскресенье с утра, но Максим не отвечал на звонок. Не до телефона ему – они с Лабудой всю ночь бегали и играли. Забыв про все на свете, Маня схватила дочь, запихнула ее в машину и махнув свекрови рукой, рванула домой.
Квартира встретила вернувшихся людей тишиной, лишь под ногами устало шуршали фантики и увядшие лепестки розовых роз... Маня влетела в спальню – раскинувшись на кровати звездой, там безмятежно спал Макс.
А у него на груди тихонько мурлыкала маленькая, незнакомая кошка. Больше никого в квартире жена не нашла и сразу прониклась любовью к неизвестной мурлыке.
Маргарита подскочила к отцу и с восторгом залепетала:
- Мама, это наша киса? Ее папа для нас учудил?
Максим приоткрыл один глаз и даже не удивился, увидев рядом с собой дочь и жену.
- Это ты во всем виновата...
Еще не совсем проснувшись, пробормотал он жене.
- Почему это я?
Неуверенно возмутилась Маня.
- А потому что это ты предсказала, что я учудю лабуду. Так вот, знакомься – ее зовут Лабуда и мы так славно с ней сегодня ночью чудили!
Маня облегченно махнула в сторону мужа рукой.
- Не поверишь, но такой Лабуде мы все очень и очень рады!
Автор: Cebepinka
«Урал» на полном ходу въехал в лужу неизвестной глубины, и я уже приготовился к тому, что мы потеряем колесо. Но лейтенант, похоже, хорошо знал здесь каждую яму и, хрипло хохотнув, поддал газу. Бурая вода полетела в стороны волнами, а мы подлетели вверх на очередной кочке. Я уже почти катапультировался из люльки, но начальник на ходу схватил меня за шкирку и рывком усадил обратно.
Дядя Саша — а именно так представился мне участковый деревни Безрадное, куда меня направили за систематическое раздолбайство, — был, мягко говоря, странным персонажем. На обычный вызов, который он охарактеризовал как «бытовуха», мы взяли: неуставное ружье, гранаты (явно тоже нелегальные), «макаров», фонарики, два распятья, литр святой воды (в пульверизаторе от «Мистер Мускул»), пачку соли, консервы и блок сигарет. Вместо мотоциклетного шлема мне выдали каску времен Первой мировой, которая чудом не сгнила, и компас, за которым я и должен был следить.
— Направо! Нет, налево! Разворачиваемся! — я подавал сигналы, перекрикивая рев мотора.
— Путай сколько угодно — у меня полный бак бензина, а другой бак полон кофе, так что я хоть всю ночь готов кататься! — громко кричал дядя Саша неизвестно кому. В лесу, кроме нас, не было ни души. Только вековые деревья провожали нас, скрипя стволами, словно насмехаясь над нашими жалкими потугами казаться хозяевами планеты.
Я понятия не имел, куда мы едем, потому что деревня закончилась полчаса назад, а впереди были только бесконечные деревья. Судя по засохшим следам мотоциклетных колес, кроме дяди Саши здесь вообще редко кто-то ездил.
— Подъезжаем, — радостно крикнул лейтенант и показал мне на ельник, к которому вела наша еле заметная дорога.
Лес смыкался, как кулисы на сцене театра, а еловые ветки хлестали меня по лицу, выбивая остатки сна. Выехали мы в пять утра.
— Ты на часы глянь, — усмехнулся дядя Саша, заглушив мотор.
— Да часов шесть, наверно, мы где-то с час ехали, — сказал я, но начальник подначивал меня заглянуть в телефон, и я заглянул. Часы на экране показывали девять вечера.
— Чё за фигня? Глюк, наверное.
Я заблокировал устройство, но тут дядя Саша показал мне свои наручные часы. Стрелки показывали то же самое.
— Время тут иначе идет. Скоро стемнеет, доставай фонарики.
Остаток пути мы шли пешком, потому что елки жались друг к другу, как влюбленные старшеклассники, а я все надеялся, что за очередным деревом нас ждет выход из леса. Но нас ждала какая-то несуразная лачуга без окон, слепленная из дерьма и палок. Именно на такую хибару я и смогу рассчитывать через двадцать лет службы, если не возьму ипотеку и не начну откладывать с первой зарплаты.
— Соль давай, — прошептал дядя Саша, и я достал полосатую пачку, а заодно пистолет.
Надорвав уголок, участковый медленно обошел хижину, высыпая на землю белый порошок.
— Что мы делаем? Тут какие-то запрещенные плантации, что ли? — я не понимал сути действа.
Тут из лачуги послышался сдавленный женский крик и глухой удар, будто стул упал на дощатый пол.
— Смотри, — дядя Саша навел луч света на соляной круг, и я заметил, как он начал чернеть. — Теперь уже не уйдут. Будем проводить разъяснительную беседу. — Он приосанился и уже во весь голос сказал: — Хозяева, открывайте!
— Пошел вон, мент! — раздался из хижины такой оглушительный рев, что деревья задрожали, а у меня из рук выпал «макаров».
— Открывай, говорю! На вас жалоба поступила, — все тем же веселым голосом продолжал лейтенант.
— Кто это? Давайте уедем, — взмолился я, чувствуя, что ввязываюсь в какую-то сомнительную авантюру.
Изо рта у меня вырывался пар. Ночь быстро опускалась на лес, и уже было непонятно, с какой стороны мы пришли и где мотоцикл.
— Я сейчас сам тогда открою! — не слыша моих просьб, дядя Саша выудил из подсумка гранату и потянулся к чеке.
— Не дадут спокойно поругаться! — снова раздался голос, и тут на одной из стен хижины вырисовался контур двери.
— Дай воду, — сказал лейтенант, подходя к лачуге.
— Может, лучше ружье? — спросил я, протягивая бутылку с пульверизатором.
— Это в крайнем случае, — замотал он головой, нервно выхватывая из моих рук распылитель. Подойдя к стене, он толкнул дверь ногой. Та резко ушла внутрь и с грохотом врезалась в стену. Изнутри ударил свет.
— Чего застыл? Хочешь, чтобы тебе волки задницу отгрызли? — крикнул дядя Саша, а затем повернулся к двери и рявкнул внутрь хижины: — По углам разошлись, или стрелять буду! Через секунду он исчез внутри.
Словно в подтверждение его слов, неподалеку раздался тоскливый вой. Уже через мгновение я залетел следом в странное жилище. На пороге я заметил почерневшую соль.
Несмотря на запах сырости, внутри было достаточно сухо. Пол действительно был сложен из досок. Имелось большое окно, которое снаружи видно не было. Часть мебели была перевернута. Возле стены в осколках стекла лежала рамка с фотографией. Под потолком висели часы с кукушкой, а стрелки на них шли в обратную сторону. В одном из углов, скрестив руки на груди и отвернувшись от всех, стояла невысокая женщина с длинной растрепанной косой. В полумраке ее лицо казалось то молодым, то отталкивало обилием морщин, за которыми еле просматривались черные глаза.
Рядом с окном, насупившись, стоял зеленый мужчина, чье тело было покрыто не просто растительностью, а целой экосистемой: в его бороде копошились какие-то жучки, на плечах росли грибы, а из ушей выползал плющ.
Дядя Саша, вооруженный «Мистером Мускулом», заряженным святой водой, хладнокровно переводил прицел с хозяина дома на хозяйку.
— Не-не-нечисть, — вырвалось из меня со стоном. Рука сама потянулась к распятью, но дядя Саша взглядом запретил мне предпринимать какие либо действия и, в особенности, мочить штаны от страха.
— Это чё за выкормыш? — фыркнул зеленый, явно намекая на меня.
— Это Дениска, из Питера. Прислали на подмогу мне сегодня утром.
— Младший сержант Денисов, — зачем-то уточнил я.
— Денис Денисов? — нагло усмехнулся хозяин. — Родителям лень было думать, что ли? Отчество, небось, Денисович? Солист группы «ДДД»?
— Завязывай давай с сарказмом своим, — строго прервал его дядя Саша. — Жену, вон, довел уже своими подколами и претензиями.
— Да кто кого довел! — вспыхнул мужчина. — Со вчерашнего вечера мне мозги компостирует! Ревность у нее, видите ли, на трехсотом году совместной жизни взыграла!
— Ты тут из себя недотрогу не строй. Можешь бобрам и лосям своим сказки рассказывать. Тебя, между прочим, не раз видели возле топи. На молоденьких болотниц его потянуло. У-у, котяра! Как дала бы! — женщина вытащила откуда-то топор и уже замахнулась, чтобы метнуть в мужа.
— А ну, без глупостей! — лейтенант навел на нее оружие и слегка надавил на спусковой крючок. «Мистер Мускул» слабенько брызнул, будто выжал из себя материал в день сдачи анализов, но этого хватило, чтобы женщина остыла и опустила топор.
— Да не тянуло меня никуда, — взял слово зеленый. — Сто раз уже сказано, что я проверяю площадь болота! Водяной лезет за границы своего участка — нарушает мои владения. Пока нашу доблестную полицию дождешься, проще самому порядок навести… — последняя ремарка явно была адресована нам.
— Разберемся, — холодно ответил участковый. — Вы по предписанию суда должны совместно посещать психолога, а мне донесли, что на двух последних сеансах вас не было. Вот и результат, — он показал на кавардак. — А еще у меня ориентировка на пропавшего грибника из Дятлово.
— Не знаю я ничего ни про каких грибников. В моем лесу без моего ведома люди не пропадают. Если узнаю, мало не покажется! А психолога вашего — к бесам, — махнул рукой зеленый. — Толку от него, как от дрозда в борьбе с борщевиком. Ох уж этот мне борщевик, лезет, гадина, со всех сторон, скоро выселит нас всех к чертовой бабушке… — на секунду он потерял нить разговора.
— Да ты просто не хочешь над собой работать. Вместо того чтобы дома быть с женой, шляешься по болотам. Как будто я не знаю, что ты избегаешь моего общества и ходишь плачешься бабам этим, жалуешься на свою несчастную жизнь, — разбухтелась хозяйка. — И психолог тебе то же самое говорит: что, если у тебя какие-то проблемы дома, то решать их надо со мной, а не на стороне ныть и привлекать к себе внимание.
— Психолог говорит, психолог говорит, — передразнил ее муж. — Олень твой психолог!
— Товарищ лейтенант, — обратился я к начальнику, — может, распятием их? Чтобы не позволяли себе эти оскорбления?
— Да нет, у них и правда психолог — лесной олень.
— А… ясно, — я решил больше не выступать с инициативами.
— Короче, друзья мои хорошие, — дядя Саша перевернул табурет и присел на него. — Либо вы посещаете назначенного психолога, либо психологом буду у вас я.
Он попросил меня достать из блока пачку.
— Сегодня у нас будет первая беседа, а следующая — через неделю. Прошу, присаживайтесь, — не опуская пульверизатор, предложил лейтенант и закурил сигарету.
— Да иди ты в баню, — зеленый без колебаний встал и направился к двери.
— Все выходы заблокированы, — покачал головой участковый. — Пока не закончим, из дома не выйти, так что в ваших же интересах пойти мне навстречу.
— Тьфу, в собственном доме заключенный, — выругавшись, хозяин вернулся на место.
Мне предложили, пока суть да дело, поставить чайник и заварить облепиху, растущую прямо на спине у мужика.
Кое-как переборов страх, я подошел и протянул руку.
— Аф! — гавкнул этот подлец, напугав меня до чертиков, и загоготал как идиот.
— Хорош уже! — дядя Саша потянулся к гранате.
— Ладно, ладно, не буду больше, — мужчина подставил мне спину, чтобы я собрал урожай, а затем сказал: — Дай тогда и мне табачку,— он выхватио сразу пять сигарет. Жена его тоже не отказалась.
Через пять минут воздух наполнился ароматами чая и сигаретного дыма. Начался сеанс.
За два часа беседы мне стало понятно следующее: цветущего мужика зовут Леший, жену его, соответственно, Кикимора — ну тут и без подсказок можно было догадаться. Живут они в этом лесу с незапамятных времен. Триста лет назад решили свадьбу сыграть. К Кикиморе тогда подбивали клинья то Домовой, то Вий, а Леший в то время был частым гостем у Водяного, где они вместе с русалками куролесили ночи напролет. В общем, брак этот изначально был шатким предприятием. А эти двое друг другу до сих пор старые обиды вспоминают и подозревают в разном.
К концу второго часа меня начало клонить в сон. Расположившись на сундуке, я закрыл глаза и слушал вполуха, словно все происходящее было лишь плодом моего воображения.
— Ладно, прости меня, был не прав, — услышал я сквозь сон ближе к утру и, открыв глаза, заметил, что Леший и Кикимора сидят на одной скамейке в обнимку, а дядя Саша, отложив оружие в сторону, записывает что-то в свою тетрадочку. Потянувшись к рюкзаку, я вытащил консервы и принялся завтракать.
— И ты меня прости… — аккуратно высвободилась из объятий женщина. — И вы, товарищ лейтенант, простите, — виновато улыбнулась она своими полумолодыми-полустарыми губами. Затем встала, подошла к шкафу и, открыв дверку, явила нам седого мужичка в камуфляжном наряде с лукошком на плече, явно находившегося в каком-то анабиозе. — Я его специально украла, хотела, чтобы муж обнаружил и приревновал...
— Родная, ну ты головой вообще думаешь?! — снова повысил голос Леший, но тут же успокоился.
Кикимора влила грибнику в рот что-то из чашки, взятой со стола, и тот резко открыл глаза. Картина, открывшаяся человеку, могла любого ввести в ступор: полицейский, курящий сигареты и пьющий чай с Лешим; Кикимора, наводящая порядок в доме, и младший сержант, поедающий консервы прямо из банки.
Подумав немного, грибник решил, что в отключенном состоянии как-то спокойнее, и не стал бороться с накатившим обмороком.
Через пятнадцать минут, разблокировав дом и оставив его хозяевам сигареты, мы уже везли грибника на мотоцикле в сторону Дятлово, а потом двинули в Безрадное.
— Ну, как тебе у нас после мегаполиса? — спросил дядя Саша, когда я закончил писать рапорт о находке человека, опустив, разумеется, все странные подробности.
— Да вроде ничего. По крайней мере, нечисть тут, в отличие от той, что в городе обитает, куда человечнее мне показалась. Но поживем — увидим.
— Это точно, Денис Денисыч. У нас в Безрадном нечисть достойная. Так что оставайся.
— Я подумаю, товарищ лейтенант.
— Дядя Саша, — поправил он меня.
— Дядя Саша, — кивнул я.
Александр Райн