- Лимитчица, - обозвала меня свекровь

- Да пусть валит куда хочет!
– Как это валит? А кто техникум оканчивать будет?
– Да кому он нужен этот её техникум? Девка должна закончить в жизни только один ВУЗ: Выйти Удачно Замуж, вот и все. Тебе же повезло со мной?
Я выросла в одном из маленьких провинциальных городишек, которым жители столицы всегда дают всякие обидные прозвища, не утруждаясь запомнить их настоящие названия. Но мне мой город нравился, по крайней мере, пока я была ребенком и подростком. Наверное, я так и прожила бы там всю жизнь, нисколько не смущаясь его захолустья, если бы однажды в нашей с мамой жизни не появился Валерий, человек, решивший стать её мужем и моим отчимом. Она ответила ему взаимностью, а моим мнением никто не интересовался, и очень скоро Валерий пришел жить в нашу с мамой однушку.
Я училась уже в девятом классе, отличницей не была и перебивалась с тройки на четверку, мечтая поскорее окончить школу и стать, наконец-то, самостоятельной. Вера, моя одноклассница и верная подруга, обещала, что её отец, хозяин нескольких палаток на городском рынке, поможет нам с трудоустройством, и у меня не было причин не доверять её словам. А потому я заявила матери, что сразу после девятого класса пойду работать.
Она только руками всплеснула:
– Совсем с ума сошла! Да какая из тебя торгашка? Нет, Валера, ты только послушай, что она говорит!
– Правильно, – поддержал ее Валерий, – в техникум надо идти. Там хоть комнату в общежитии тебе дадут. Нечего тут шкуру тереть, видишь ведь как нам тесно.
Я посмотрела на мать округлившимися от удивления глазами, но она только улыбнулась своему мужу, как будто не поняла смысла его слов.
– Вот, слушай, что тебе взрослые люди говорят. Иди учиться в техникум. Хочешь – на товароведа, хочешь – на повара. Будешь, как я в пекарне работать или еще где.
– Мам, – я чуть не расплакалась от обиды, – ну ты что, серьезно хочешь, чтобы я ушла?
– Нет, конечно, – ответила она. – Но ты уже выросла и скоро вылетишь из гнезда, тебе же нужно создавать свою жизнь. Встретишь хорошего парня, выйдешь замуж, нарожаешь детей… Это же такое счастье!
– Ага, конечно, счастье, – думала я, лежа на своем диванчике, отвернувшись к стене, – сама-то воспитывала меня одна, после того как папаша бросил нас и скрылся в неизвестном направлении.
Я такого счастья не хотела, в то же время понимала, что больше не нужна даже родной матери и другого выхода у меня нет.
В техникум я поступила и стала учиться на товароведа, а вот жить осталась вместе с матерью и отчимом, потому что общага нашего технаря закрылась на ремонт из-за прорыва давно сгнивших труб, которые никто не спешил менять.
Отчим был этим очень недоволен, мать тоже не испытывала особых восторгов, но делать им было нечего, не выгонять же меня на улицу, хотя, иногда я думала, что там мне было бы даже лучше. Вы мешали когда-нибудь собственной матери? Я – да. И это самое неприятное чувство из всех, что мне доводилось когда-то испытывать.
Так прошло два года. Пара моих подруг за это время успели выйти замуж, одна уже ходила с большим животом, и обе надменно посматривали на нас с высоты собственного семейного счастья. Конечно, они ведь стали замужними дамами, о чем им можно было еще мечтать?
Но их спесь заметно поубавилась, когда из Москвы приехала наша общая знакомая, Марина, которая была на пару лет старше нас и уехала покорять столицу сразу после окончания школы.
Конечно, теперь все считали Марину выскочкой и зазнайкой, и только я слушала её, раскрыв рот. Мне понравилось в ней все: то, как она красилась, её прическа и одежда. Не знаю, почему, но она сильно отличалась от нас и это, на самом деле, было очень заметно.
Марина прогостила дома у своих родителей почти две недели, и все это время я не расставалась с ней, ходила следом как хвост и слушала, слушала, слушала её рассказы о чудесной столичной жизни. Я еще не признавалась себе в этом, но в глубине души уже решила, что тоже обязательно уеду туда.
Когда я пришла проводить Марину на вокзал, мы обменялись номерами телефонов.
– Надумаешь, приезжай, – сказала она, обняла меня на прощание и укатила в свою Москву, оставив меня глубоко разочарованную тем, что я не могла вот так все бросить и уехать вместе с ней.
Или могла?
Это выяснилось примерно через месяц после отъезда Марины. Я несколько раз раз пыталась поговорить с мамой на эту тему, но она была уверена, что все девушки, которые едут в Москву, попадают в дурные компании, наркоманят и зарабатывают себе на жизнь в борделях.
– И Марина твоя такая! – кричала мама. – Вот увидишь, принесет она своим родителям в подоле, опозорит семью!
– Мам, прекрати, – просила я её. – Ты же с ней не разговаривала и ничего не знаешь!
– Я знаю, что не пущу тебя туда и все! Валера, а ты-то что молчишь?
– Просто я не хочу лезть в ваши бабьи дела. Еще этого мне не хватало! И вообще, что ты её держишь? Да пусть валит куда хочет!
– Как это валит? А кто техникум оканчивать будет?
– Да кому он нужен этот её техникум? Девка должна закончить в жизни только один ВУЗ: Выйти Удачно Замуж, вот и все. Тебе же повезло со мной?
– Ну, мы с тобой – это другое, – вздохнула мать, и снова посмотрела на меня: – Даже думать ни о какой Москве не смей, понятно тебе? Здесь себе женихов ищи!
– Ага, как же! Бегу и падаю, – подумала я, а вслух ничего не сказала и принялась строить планы своего побега.
Техникум я так и не окончила, просто не хотела терять на это время. Уже через пару дней я, пока матери и отчима не было дома, втихаря взяла немного денег, собрала свои вещи, отправилась на вокзал, купила билет и села в заветный поезд, который, пыхтя, повез меня в Москву. Конечно, я поступила нечестно, но что мне оставалось делать? Другого выхода я не видела.
Матери я позвонила вечером и сказала, что больше к ним не вернусь. Призналась и про деньги. Боже мой! Что тут началось! Она называла меня воровкой, дурой и другими словами, которые нисколько не добавляли мне уверенности в себе, а потом и вовсе заявила, что у меня больше нет ни дома, ни матери и отключила вызов.
Очень хотелось расплакаться, но вокруг меня были люди, и я приложила все силы, чтобы удержаться от слез. Что ж, я сама приняла решение круто изменить свою жизнь, а значит, должна была идти до конца.
Приехав в Москву, я позвонила Марине и с большим облегчением услышала её обрадованный голос:
– Решилась все-таки? Ну молодец! Слушай, я скажу тебе адрес, приезжай ко мне после девяти часов вечера, раньше меня дома не будет, работа, ты же понимаешь. Переночуешь у меня, а там разберемся, что и как. Надолго я тебя приютить не смогу, хозяйка у меня строгая, да и не одна я живу, снимаю квартиру с двумя женщинами, мы вместе работаем. Ладно, увидимся, поболтаем. Адрес скину смс-кой.
У Марины я прожила две недели и очень благодарна ей за такую поддержку. Мне даже удалось утроиться на работу, конечно, если это можно назвать работой: первые пару месяцев я была распространителем. Это такой человек, который продает косметику, канцтовары или книги пассажирам метро, трамваев, троллейбусов, автобусов, электричек. Зарплата – оклад от продаж. Многие не выдерживают нагрузки, особенно, если приходится таскать сумки с книгами. Меня тоже не хватило надолго, и я принялась искать новые способы заработать.
Целый год я перебивалась с одного заработка на другой, прежде чем мне повезло, и меня взяли в один из гипермаркетов кассиром. Разумеется, мое образование никого не устраивало и мне пришлось пройти дополнительное обучение, но зато теперь я была официально трудоустроена. Это было невероятное счастье, просто подарок судьбы, небес и еще неизвестно чего! Смена не более 9 часов, оклад, трудовой кодекс – все это звучало как фантастика и только те, кто прошел бы мой путь, смогли бы понять мой неописуемый восторг.
А еще в гипермаркете я познакомилась с Эдиком, моим будущим мужем. Он частенько приходил сюда за покупками, потому что жил совсем рядом, и как-то так получилось, что мы стали с ним общаться. Сначала совсем коротко, просто «Здравствуйте – Спасибо – До свидания», потом стали обмениваться ничего не значащими «Как дела?», но однажды, когда я вышла после окончания смены, чтобы ехать домой, Эдик встретил меня с букетом цветов и предложил прогуляться.
Это было мое первое настоящее свидание, и я, конечно же, согласилась, но когда Эдик предложил проводить меня домой, смутилась. Как я уже говорила, у Марины я прожила всего две недели, а потом она подыскала мне койко-место в обыкновенной хрущевке, которые москвичи называют «бабушатниками», не надо пояснять почему? Да, в таких домах, в основном, живут старики и старушки, а еще не самые благополучные семьи, которым ничего другого в этой жизни не светит. Грязные подъезды с облупившейся краской, никаких домофонов или благоустроенной прилегающей территории – норма для таких домов. В таком месте поселилась и я. В моем случае это была двухкомнатная ночлежка, по периметру обставленная двух и трехъярусными кроватями, парой комодов и несколькими тумбочками. Из постоянных жильцов была я, мужчина и две женщины, остальные соседи менялись очень часто, это были командировочные, вахтовики, кто-то еще, их я не запоминала.
Эдик, коренной москвич, узнав об этом, пришел в настоящий ужас. Он, избалованное дитя фортуны, считал, что все, кто живет в Москве, в том числе и приезжие, имеют свое отдельное жилье и был просто поражен, поняв, что это не так. Не знаю, может жалость ко мне тронула его душу, но уже через полгода наших встреч он сделал мне предложение и познакомил с родителями, которые явно рассчитывали на другую, более благонадежную невестку, чем я.
– Может быть, поищешь что-то более приличное? – спросила его мать, нисколько не стесняясь моего присутствия. – Еще лимитчиц в нашем доме не было!
Я покраснела и хотела уйти, но Эдик проявил завидное упорство и теплым осенним днем мы с ним стали мужем и женой. Свадьбу сыграли скромную, мама и отчим, так и не простившие меня за мой поступок (хотя деньги я им давно вернула), все-таки приехали, чтобы поздравить с замужеством и познакомиться с зятем. В подарок они привезли два комплекта постельного белья и кофеварку, погостили у нас два дня и уехали, даже не поцеловав меня на прощание. Мама по-прежнему считала, что я поступила неправильно, и, перед тем как сесть в поезд, не забыла сказать мне об этом, добавив:
– И Эдик у тебя какой-то… Что ты в нем нашла, не пойму…
– О, мама, – подумала я, – конечно, с твоим Валерой никто не сравнится. Вот где счастье неземное и красота неописуемая!
Но говорить ей этого не стала и только покосилась на отчима, который стоял у вагона, почесывая круглый живот, выпиравший из-под дешевого свитера.
– Счастливого вам пути, – сказала я и, помахав рукой вслед уходящему поезду, вздохнула с облегчением: как хорошо, что они уехали, а я осталась, ведь теперь я была москвичкой и имела право на счастье, которого так долго ждала.
Инга Игоревна, мать Эдика, моих восторгов явно не разделяла и, хотя разрешила нам поселиться в её трехкомнатной квартире, делала все, чтобы показать, кто там хозяйка. А я и не претендовала на главные роли, меня вполне устраивало то, что у меня теперь, впервые в жизни, была своя отдельная комната, надо сказать довольно-таки просторная, чистая, современная ванная комната и стабильность, которой мне всегда так не хватало.
Чтобы меньше беспокоить свекров, я все делала молча, вообще вела себя тихо, как мышка. Олег Валентинович, кажется, это ценил. Во всяком случае, я никогда не видела его недовольства по отношению ко мне. Кстати, он большую часть времени проводил в институте, где преподавал экономику, а вот Инга Игоревна, классическая домохозяйка, не уставала пилить меня буквально за все. Впрочем, доставалось от нее и Эдику, но он, как сын, мог огрызнуться и поставить её на место, а я этого не могла и просто терпела её придирки и нападки.
– Мам, ты что, хочешь, чтобы мы съехали отсюда, – не выдержал однажды Эдик. – Чего ты добиваешься, скажи?
– Вы - отдельная семья, – поджала губы моя свекровь, – и это будет правильно. Когда мы с твоим отцом поженились, не вешали свои проблемы на родителей и сразу стали жить отдельно.
– Да? – усмехнулся Эдуард. – А ничего, что я тоже имею право на эту квартиру? Кстати, могу тебе напомнить, что эту квартиру вам купили ваши родители. Ты забыла это? И еще, мам, у нас с Юлей своя комната, у вас с папой своя. Мы с Юлей почти все время проводим на работе, папа тоже, ты дома одна. Но стоит нам появиться вечером, как ты находишь тысячи причин, чтобы изводить нас. Скажи, чем мы тебе мешаем? Ну уйдем мы, легче тебе станет?
– Может быть и легче, – поджимала губы Инга Игоревна. – Мне не надо будет готовить на такую ораву, и убирать за всеми вами. Я теперь сама себе не принадлежу, а вы относитесь ко мне как к прислуге.
– Мам, мы не дети, поэтому не мусорим и не разбрасываем вещи, – пытался достучаться до её благоразумия Эдик. – У нас в комнате Юля сама наводит порядок, за нашими вещами тоже следит она сама. На продукты мы скидываемся и даже сами их покупаем, что еще тебе нужно?
– Чтобы ты не разговаривал со мной в таком тоне! – обрывала она его, показывая, что разговор окончен.
Все это повторялось не раз и выглядело примерно одинаково. В конце концов, после очередных нападок свекрови, я не выдержала и решила поговорить с мужем:
– Эдик, давай съедем. Ну, в самом деле, я так больше не могу.
– Куда? – пожал плечами мой муж. – В тот бабушатник, где ты жила раньше? Прости, но я не ты, я там не выдержу даже пары дней.
– Можно подыскать квартиру, – вздохнула я.
– Юль, ты вообще думаешь, что ты говоришь? – усмехнулся Эдик. – Откуда у нас такие деньги? Нашего с тобой заработка едва хватает на то, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Для твоего Мухосранска это, конечно, хорошие деньги, но для Москвы, ты же сама понимаешь, почти ничто. И расположен наш дом очень удачно: мне до работы всего полчаса езды, тебе до твоего гипера и вовсе пешком десять минут. Да о таком многие даже не мечтают. Так что, придется нам с тобой терпеть гундеж моей мамы еще долго.
И мы терпели и терпим уже пять лет. Не передать словами, что нам за это время пришлось вынести: ремонт квартиры за наш счет, вылитую в унитаз еду, потому что она вредная, скандал с моей мамой, которая приехала, чтобы подлечиться в столичной клинике и остановилась у нас на несколько дней.
Все это было просто невыносимо, и я до сих пор не представляю, как мне удалось выдержать все это. Впрочем, пару раз были моменты, когда мы с Эдиком действительно принимались собирать вещи, потому что разгневанная Инга Игоревна требовала, чтобы мы убрались сейчас же.
Чем все заканчивалось? Ничем. Потому что свекровь начинала разыгрывать целый спектакль: у нее обострялось сразу все, состояние доходило до предынсультного, голова раскалывалась от боли и слабость в ногах не позволяла сделать даже шага.
– Если хотите, уходите,– слабым голосом говорила она. – Неблагодарные! Я столько лет терпела вас, а вы бросаете меня в такой момент! О, Господи, за что мне все это? Родные дети так поступают со мной!
– Мам, мы никуда не уйдем, – говорил ей Эдик, помогая дойти до постели, а потом бежал в аптеку за лекарствами, которые покупал, разумеется, за свой счет. Я тем временем шла на кухню, потому что свекрови срочно требовался крепкий куриный бульон, ведь только он мог вернуть к жизни её ослабленный организм.
Такие или похожие спектакли Инга Игоревна закатывала достаточно часто, и мы привыкли к этому, но моя мама, увидев его однажды, только расхохоталась, причем, прямо ей в лицо:
– Да на такой лошади как ты пахать надо! Тоже мне! Больная!
Ох, что тут началось! Крик стоял такой, что мама поспешила убраться от нас подобру-поздорову. С этого дня она не могла больше приезжать к нам, а я выслушала целую лекцию о своей бессовестной матери – базарной хабалке и о том, как добрые люди меня приютили в своем доме, а я уселась им на шею. Много еще чего говорила мне Инга Игоревна и даже Олег Валентинович упрекнул меня в том, что я допустила такой скандал. Но я ведь не виновата, что у меня такая мать и такая свекровь!
– Да не переживай ты так,– поддержал меня Эдик. – Мама всегда была такой, хотя и твоя тоже дала! Это ж надо заявить моей маме, что она как лошадь.
– Ну хоть ты не начинай, – расплакалась я, потому что нервы мои были на пределе. – Слушай, давай возьмем ипотеку, еще что-нибудь придумаем, но уйдем отсюда. Я больше так не могу.
– Опять старые песни о главном, – поморщился Эдик. – Мы с тобой уже сто раз говорили о том, что у нас нет возможности съехать отсюда. А мама всегда такой была. Я тебе рассказывал про Олеську? Чего она добилась, скажи? Ты тоже так хочешь?
Да, историю Олеси, старшей сестры Эдика я прекрасно знала. Когда она вышла замуж, тоже привела своего супруга в квартиру матери и прожили они вместе три года. Потом у Олеси родилась дочка и Инга Игоревна настояла, чтобы Олеся со своим семейством съехала от них.
– Я устала слушать вопли младенца,– заявила дочери моя свекровь, даже не удосужившись назвать внучку по имени, – ищите себе другое жилье, а я хочу покоя.
Олеся ушла и вот уже почти десять лет скитается по съемным квартирам вместе с двумя детьми, сын у нее появился через год после рождения дочери. Кажется, сейчас они собираются оформлять ипотеку, точно я этого не знаю, так, мельком слышала от Эдика. Просто Олеся, после того как мать выгнала её из дома, оборвала все связи со своей семьей и даже не была на нашей с Эдиком свадьбе. Поздравила по телефону и все. Потом пару раз мы видели её, но мельком, так сказать на бегу, просто случайно встретив на улице. Домой она не собирается приходить и внуков мои свекры не видят.
Надо сказать, что они этим очень недовольны, по крайней мере, так говорят всем и каждому. Рассказывают про неблагодарных детей, которым плевать на родителей, которые их выкормили, вырастили и так далее.
Я, если честно, не понимаю их совсем, и очень устала от такой жизни. Получается, у меня совсем нет дома. Как и у Олеси. Родная мать не ждет меня и открыто заявляет, что если мы приедем в гости, то должны остановиться в гостинице, потому что у них с Валерием совсем нет места. А ведь это и моя квартира тоже, я до сих пор прописана там.
Свекры тоже не хотят, чтобы мы жили у них, потому что мы им мешаем, а ведь это квартира Эдика и он имеет на нее полное право, хотя бы потому, что родился и вырос там.
Своего жилья у нас нет и в скором времени вряд ли будет. А тут произошло еще одно осложнение, у меня задержка и знаю об этом пока только я.#опусы Уверенность в том, что я все-таки беременная, укрепляется с каждым днем, но никак не могу заставить себя пойти и купить тесты, просто потому что боюсь узнать правду.
Голова моя просто идет кругом. Если у меня будет ребенок, что делать тогда? Работать я не смогу, мне придется круглосуточно находиться дома, а там свекровь. И если она выгнала из дома родную дочь, неужели пожалеет какую-то там невестку? Свекр, конечно поддержит жену, он же себе не враг и не намерен терпеть вечные скандалы и её недовольство.
Но самое неприятное, что Эдику, похоже, все равно. Его все устраивает, он привык не обращать внимания на выходки своей мамаши, считает, что у нас все хорошо и нисколько не тревожится по поводу то и дело возникающих упреков в наш адрес. Он успевает проводить время с друзьями и нисколько не напрягается по поводу того, что происходит вокруг нас. А я начинаю хвататься за голову, потому что до меня, наконец-то дошло, что в попытках стать москвичкой, я, кажется, ошиблась и поставила не на ту лошадку.
– Эдик, – сказала я недавно мужу, – давай все-таки попробуем ипотеку. Подберем подходящий вариант, я даже согласна на жилье где-нибудь на окраине. Люди везде живут.
– А я не согласен, – ответил он мне. – И вообще, у тебя что, есть деньги на первоначальный взнос? Нету? Ну и успокойся.
Он ушёл, а я расплакалась от обиды и безысходности. Ну почему со мной вечно все не так? Чем я хуже других?
Вот Марине повезло намного больше: она вышла замуж за вполне самостоятельного мужчину, который, правда, уже был женат и от первого брака имеет детей. Но это не делает Марину менее счастливой. Да, часть денег он отдает детям, зато у него собственная квартира и живут они с Мариной свободно и спокойно. В отличие от меня.
Я, в самом деле, не знаю, что делать дальше? Разводиться? Но куда я пойду с ребенком? Оставаться и терпеть? Но на это у меня тоже больше нет никаких сил. Вернуться домой к матери – эту мысль я отмела сразу, кому я там нужна?
Честное слово, хоть плачь. И самое неприятное, что не у кого спросить совета. А так бы хотелось, чтобы хоть кто-то помог мне разобраться в сложившейся ситуации. Ну хоть немного…
Автор:
Ольга Брюс в группе #ОпусыИрассказы
Наша группа с января все авторские рассказы преносит в наш телеграм канал
"Надоело всё, уxoжу! Скoлько мoжно! Ребeнок, вeчная её усталость, помоги, помoги...а я гулять xoчу, как раньше! Я секса хочу! Я работаю!!! В конце концов! Хочу прийти к любимой жeне, женщине... сейчас у друга поживу, потом нaйду молоденькую. Эххх..." - сидя за рулём и думая о том, что сегодня была последняя точка в их с женой отношениях, Сергeй нeрвнo курил.
Их истopия с женой стapа, как мир. Познакомились, полюбили друг друга без памяти, страсть, забывали о защите, итог, через несколько месяцев она покaзала две полоски.
— Конечно, рожaй, справимся, - уверенно сказал Сергей и все бабы, деды закивали головой согласно, мол, поможем, только роди.
Дальше свадьба, poды, счастливые cлёзы - сын!.... И всё....
Счастливая, беззаботная жизнь зaкончилась - жена превратилась в клушу. Заспанная, непричесанная, вечный ор ребенка и ночью тоже, "помоги, помоги" её постoянные...
Куда подевалась его девочка? Родные сразу слились. Они остались один на один со свoим poдительcтвом...
— Я не готов! - сказал Сергей сегодня жене и хлопнул дверью перед плачущей женщиной с плачущим младенцем на руках.
Визг тормозoв....перед машиной внезапнo вoзникла темная сгopбленная фигура.
— Тебе что, жить надоело??? - выскочив из машины, Сергей подбежал к фигуре.
Человек в плаще, выпрямившись, глянул на мужчину грустными, старческими глазами и прошептал:
— Да.
Не ожидaя такого ответa, мужчина pacтерялся:
— Отец, тебе помочь? Помощь нужна?
— Я не хочу жить бoльше.
— Ну ты чего это надумал, давай, я тебя отвезу домой? А ты расскажешь, вдруг, я тебе смогу помочь? - Сергей взял за руку старика и осторожно повел того к машине.
— Ну, рассказывай, бать, - Сергей закурил.
— Долго рассказывать.
— А я не спешу.
Старик внимательно посмотрел на сидящего мужчину, перевел взгляд на фотографию, которая висела вверху.
— Пятьдесят лет назад я встретил девушку, влюбился сразу, всё у нас быстро закрутилось, не успели и оглянуться, как семья уже, ребенок, сын, наследник... казалось бы вот оно, счастье! Да только я хотел, чтобы как прежде, любовь там, страсть, молодо-зелено. А жена уставшая, маленький ребенок, быт, тут работать нужно, я на неё всё взвалил, не помогал. На работе женщину нашел, закрутилось у нас. Жена узнала, развод и всё. Развелись. С той женщиной ничего не вышло, я не расстроился, гуляй, не хочу. А она заново вышла замуж, похорошела, сын "папой" называл отчима, а мне всё равно.
— А ты что? - нервно закурив вторую сигарету, спросил Сергей.
— Я? Догулялся, ни семьи, ни жены, ни детей. А сегодня сыну пятьдесят лет, пошёл поздравить, на порог не пустил, - заплакал старик, - сам виноват. Говорит, не отец ты мне, иди гуляй дальше.
— Ты это, отец, куда тебя отвезти? - Сергей стал стучать по рулю.
— Да тут я живу, тут, езжай, не переживай за меня... - старик вышел из машины и засеменил к девятиэтажному дому, что стоял недалеко от дороги. Сергей проследил за тем, чтобы тот зашёл в подъезд, постоял немного и развернул машину. Заехав в супермаркет, купил цветы.
— Прости меня, прости, - зайдя домой, встал перед плачущей женой на колени, - отдохни, любимая.
Взял из рук жены сына, пошёл в другую комнату, качая на ходу, начал петь хриплым голосом: " Спят усталые игрушки...".
Удивленный сын заснул быстро, доверчиво положив ручку на сильно бьющееся сердце папы. Сергей с умилением посмотрел на ребенка: " Я хочу видеть, как растет мой сын, я хочу услышать - папа".
***
— Опять спасал "утопающих"? - с усмешкой встретила старушка в дверях своего старика. Тот, улыбаясь, вешал свой плащ на вешалку.
— Да, спасал, надо же как-то молодежи помогать, чтобы не допускали жизненных ошибок.
— И как ты чувствуешь их, кому нужна помощь?
— Мне самому нужна была она в этом возрасте...
— Пойдем ужинать, спаситель, кстати, ты помнишь, завтра на юбилей к сыну, никаких "утопающих" на вечер, - старушка с любовью посмотрела на мужа.
— Не забыл, как-никак, пятьдесят лет нашему наследнику, нашей любви, как такое можно забыть, - обняв жену, старик пошёл с ней в кухню, улыбаясь.
Автор: Еленa Конoвалoва
Мыло для души
В торговом центре на первом этаже открылся отдел мыла ручной работы. Торговала там сухонькая, сморщенная, как финик, бабушка божий одуванчик, от которой за километр несло порядочностью и отсутствием предпринимательской жилки.
Отдел был крохотный — островок два на два метра, да и выбор товара был скудным. Местные, прожженные бизнесом владельцы бутиков, посмеивались над свежеиспеченной коммерсанткой, которая водрузила на прилавок старые счеты и все ценники написала карандашом на простых тетрадных листах. Бабушка была типичным образцом торговки с блошиного рынка: такие обычно продают старые книги, посуду и самодельные овощные «закрутки».
Но когда директора́ магазинчиков прогуливались мимо прилавка с мылом, они невольно присвистывали, завидев ценники. Самый дешевый кусочек мыла стоил пять тысяч, но зато давался пробник.
— Бабка-то с приветом, походу, — смеялись они, попивая свой латте в местной кофейне и с высокомерной улыбкой поглядывая на терпеливо ожидающую покупателей женщину.
— А названия-то видели у мыла? — закатила глаза владелица косметического бутика.
— Ага, прям волшебница из страны Оз, — хихикнула дамочка из ювелирного в модном костюме и начала, передразнивая, перечислять: — «Для храбрости», «Для юмора», «Для хорошего настроения». Ну просто бог маркетинга!
— Ой, а я вчера видела — у нее табличка деревянная появилась, и мелом написано: «Новинка! Мыло для успешности! Всего двадцать пять тысяч за пятьдесят грамм».
— Да ну?! Двадцать пять? За пятьдесят грамм? Совсем старая головой поехала, у меня матрас не каждый столько стоит. Ну ничего, сейчас месяц посидит, а как счет за аренду придет, так на пенсию и вернется. Тоже мне, решила на старости лет в торговлю податься. Еще бы свой канал запустила в интернете.
Они допили кофе и разошлись по своим точкам.
Прошла неделя. Счеты немолодой бизнесменши ни разу не отщелкнули и десятки, все только разбирали бесплатные пробники, которые, кстати говоря, по размеру были не меньше, чем продаваемые куски. Никто из директоров магазинов, разумеется, к своей коллеге не подходил, а вот их продавцы не стеснялись взять пару пробников.
Прошла еще неделя, и тут у бабушки сделали первую покупку. Все местные предприниматели выглядывали из-за своих витрин, как бы невзначай проверяя, сколько костяшек передвинется на счетах. Каково же было их удивление, когда продавщица мыла выбила пятнадцать тысяч и вручила два невзрачных кусочка какой-то девушке, что без конца благодарила ее.
В этот же день покупку совершила одна из работниц зала модного женского белья. Она попросила небольшой кусочек и хотела расплатиться кредитной картой, но торговка сказала, что не имеет терминала. В торговом центре как раз закрыли на ремонт площадку с банкоматами, и девушка бегала по всем отделам, чтобы занять денег. Наконец она дошла до своего директора.
— Алла Андреевна, можете пятнадцать тысяч мне авансом выдать? Я готова даже в свои выходные отрабатывать! — умоляла она, глядя на директрису щенячьими глазами.
— А тебе зачем так срочно, случилось чего?
— Нет-нет, просто мыло хочу купить.
— Мыло? — глаза директрисы поползли на лоб.
— Ага, у тети Вали, — показала она на «мыльный» островок.
— Вика, ты же умная девочка, зачем тебе мыло за пятнадцать тысяч?
— Да вы просто не представляете, какое оно чудесное! Я попробовала бесплатно мыло для храбрости и в выходные ездила прыгать с парашютом, а я ведь раньше даже квартиру боялась снимать на пятом этаже. А вчера сама познакомилась с парнем, который мне всегда нравился, но я боялась, ведь он работает в крупной фирме, а я — обычный продавец, — она говорила это так легко и открыто, даже не давая себя перебить, и была совершенно не похожа на ту молчаливую замухрышку, которая пришла сюда работать год назад.
— Значит, в выходные будешь работать?
— Легко! Завтра и начну! — улыбалась Вика, параллельно пересчитывая тысячные купюры, что получила от начальницы. — Спасибо вам большое, — раскланялась девушка и, выбежав из кабинета, помчалась к островку с мылом.
На следующий день у бабушки скопилась небольшая очередь — всего десять человек, но каждый уходил от нее минимум с двумя свертками, а через пару дней у нее была замечена одна из директрис местного магазина одежды.
— Ты чего это вчера покупала у нашей пенсионерки? — в голосе соседки по секции слышался налет желчи.
— Да так, решила вот попробовать. У меня тут знакомая покупала у нее мыло «для спокойствия». Говорит, что все зажимы рассосались и сон крепкий вернулся. Я решила тоже рискнуть.
— Для спокойствия взяла?
— Нет, для успешности — пока по скидке. В следующем месяце оно будет на десять процентов дороже, — она сказала это так дежурно, словно разговор шел не о каком-то сомнительном мыле, а о золотых сережках.
Через два дня в срочном порядке было созвано собрание «всех адекватных», которое состоялось на втором этаже в фуд-корте. Осталось всего трое коммерсантов, не поддавшихся на странную «мыльную волну», и они, как хранители здравого смысла, должны были обсудить ситуацию в целом и предпринять какие-то действия.
— Я вчера видела, как у этой тети Вали, — словно пробуя горькое имя на вкус, морщилась хозяйка «женского белья», — закупался сам директор ТЦ.
— Славик? Да он даже возле самого дорогого моего матраса мордой крутит! — возмутилась соседка по столику.
— Я тоже его видела. Лиза из обувного говорит, что он любовное мыло взял, якобы жене на день рождения.
— Мне кажется, просто всем эту бабку жалко! Они же как бездомные котята — эти пенсионеры. В глаза посмотрит, и слеза наворачивается! И никакое это мыло не волшебное.
— Точно!
— Согласна!
— Но для уверенности, чтобы всем доказать свою правоту, я взяла на нас на всех пробник. Называется «Очищающее».
— А для чего оно? — с нескрываемым любопытством поинтересовалась «матрасница».
— Понятия не имею. Просто очищающее. Должно быть, ничего особенного. А у меня проблемная кожа, не каждое мыло подойдет, вот и выведем ее на чистую воду.
— Классно придумано! Можно будет даже в прямом эфире все снять и разоблачить эту шарлатанку.
— Ой, девчонки, вы такие молодцы, что все так здорово придумали!
Мыло было разделено поровну — на троих. Следующая встреча была назначена через неделю. На ней должны быть подведены итоги и принято решение.
Каждая из бизнесм
енш взяла по куску и уже вечером опробовала его на себе.
На следующий день директор магазина косметики сделала официальное объявление на утренней летучке:
― С сегодняшнего дня я понижаю норму продаж на десять процентов, так как знаю, что выполнить ее нереально, а значит получить премию — тоже.
Все были поражены подобным заявлением. Никто никогда не получал премии в этом магазине, обычно не хватало пяти процентов, а тут — десять. Продавцы встретили объявление аплодисментами, а уже после обеда директор подошла к кассирше и дала ей два оплачиваемых отгула, которые она выпрашивала за свой счет для похода к сыну на утренник.
В торговом зале матрасов тоже произошли изменения. Был отменен ряд штрафов, а продавцов наконец согласились официально трудоустроить. Торговый центр снова заполнили овации. И лишь третий магазин, чья хозяйка участвовала в собрании, не отличился новостями. Спустя неделю была организованна новая встреча.
Открывала собрание Алла Андреевна из отдела нижнего белья.
— Ерунда, а не мыло — я вся чешусь от него, ничего не помогло, нужно ее выводить на чистую воду! — ворчала она и показательно чесала предплечье.
— Алл, а ты точно мылом-то пользовалась? — посмеивались коллеги.
— Конечно! Я вам что, врать буду?! — ее брови возмущенно изогнулись.
— Просто дело в том, что это мыло не кожу очищает, — посмотрела ей в глаза «матрасница», и в ее взгляде что-то очень сильно изменилось.
— А что тогда? — голос у обвиняющей стороны заметно дрогнул.
— Душу. Я как начала умываться этим мылом, так сразу почувствовала, сколько грязи внутри меня и как она вымывается. Я, оказывается, такая стерва завистливая была, и даже вас, девчонки, терпеть не могла.
От подобных откровений у Аллы Андреевны отвисла челюсть.
— Вот-вот. И я как вспомню эти ощущения, когда на зарплате работников экономила, сразу в дрожь бросает. Каждый день голову этим мылом мою. Тетя Валя говорит, что главное — закреплять эффект делами. Чем больше отдаешь, тем больше получаешь. И тут речь совсем не о деньгах, — включилась в разговор хозяйка магазина косметики.
— Да вы чего несете! Вам же мозги промыли! — вскочила из-за стола Алла Андреевна.
— Мозги у нас действительно промылись, вернее, отмылись. Кстати говоря, тетя Валя сказала, что достаточно всего по пятьдесят грамм этого мыла, а дальше, если не сбавлять ход и самостоятельно не загрязняться мыслями и поступками, то можно вернуться к старому мылу и просто жить свободно. Поэтому мы купили по кусочку. Тебе, кстати, тоже взяли. Хочешь попробовать?
— Да идите вы! Я ни копейки не дам за эту ерунду!
— А мы тебе в подарок!
— В подарок? — искренне удивилась начальница бутика — в торговом центре никто никогда никому не делал подарков, даже на день рождения не скидывались.
— Ну да! А что такого? Нам будет приятно!
Обе закивали и протянули своей соседке небольшой яркий сверток, перетянутый лентой.
— Но я еще пробник не начала…
— Тогда начинай скорее. Тетя Валя говорит, что в следующем месяце съезжает.
— Как это съезжает?! — обрадовалась Алла Андреевна, но виду не подала.
— Да вот так. Говорит, что мало ей здесь места, собирается магазин целый открыть. Нас на новоселье зовет, пойдешь с нами?
— Нет, — буркнула женщина и, схватив сверток, отправилась домой.
Вечером она долго смотрела на кусок пробника, который так и лежал нераспакованный. Внутри нее кипели сомнения. Решившись, она намылила руки и быстро сполоснула их под водой, словно боясь обжечься неведомой химией. Спустя пять минут ее охватил резкий приступ стыда. Она взяла телефон и набрала номер своей продавщицы Вики, что заняла у нее денег на мыло.
— Алло, Виктория, извини, что поздно. Слушай, я тут подумала, ты завтра и послезавтра отдохни, а то работаешь уже две недели без выходных, так и сломаться можно.
— А кто же будет работать?
— Я сама выйду, не переживай.
Сотрудница горячо поблагодарила за такой шанс и, видимо, под воздействием мыла для храбрости выдала:
― Знаете, я ведь увольняться хотела.
— Увольняться? — испугалась Алла Андреевна. Вика последнее время делала ей просто отличную выручку.
— Да. Но теперь вот задумалась. Спасибо, что позвонили, всего вам хорошего.
Они попрощались, а хозяйка магазина, чувствуя, что произошло что-то невероятное, решила устроить себе банный день. Она наполнила ванну, зажгла ароматические свечи и развернула подарочный сверток. Сегодня она планировала очиститься полностью.
(из сборника Хроники абсурда)
Александр Райн
Лилия Клёцкина
.....НАСТЁНА.....
(Рассказ на реальных фактах)
Настёна спала, надёжно упрятав свой крохотный палец в рот. Она ещё не знала, что её будут звать Анастасией, не знала ничего и о своём незавидном будущем.
Она спала в тёплом мамином животе под мерный стук её сердца и была совершенно уверена, что так будет всегда. Пока однажды мир не перевернулся. Все вокруг всколыхнулось, задвигалось. Стало очень тесно, трудно дышать.
Настя извивалась всем телом, чтобы спастись, но испытанию, казалось, нет конца и края. А потом все внезапно изменилось. Стало очень светло, холодно и пусто. Чья-то рука шлепнула по попе и Настя от ужаса и обиды заревела.
— Девочка.
Три килограмма шестьсот двадцать граммов. Настя вдруг почувствовала сладкий, дурманящий запах мамы и затихла, причмокивая губами. Уже знакомый мужской голос спросил: — Посмотрите хоть на дочку? Ему ответил тихий, но такой знакомый женский: — Нет. Не нужно, не хочу, унесите её...
Так Настя осталась одна.
Она ничего не знала про свою маму — молоденькую и симпатичную Сашу. А про папу и сама Саша не знала — хоть бы имя вспомнить, хоть бы черты лица восстановить... Ночь, шумная толпа, музыка, танцы, алкоголь... Слишком поздно поняла Саша, что беременна. Слишком боялась она вернуться к родителям в покосившуюся избушку в селе. И вот теперь, только отойдя после изматывающих родов, она быстро накинула на плечи кофту и вышла из роддома.
А Настя осталась. В этот же день из другого роддома тоже одна вышла и Оля. Её долгожданная беременность остановилась на сроке 29 недель.
На очередном УЗИ врач побледнела и сказала, что сердце не бьется. Кажется, с того самого дня сердце девушки тоже остановилось навсегда...
Когда малышке — ещё безымянной — исполнилось 5 дней, ее перевели в больницу на обследование. Там заботливые медсестрички проверили, что в день её рождения были именины Анастасии, да так и назвали. Настя была очень хорошенькая — большие глаза с опахалом тёмных ресниц, такой же тёмный пушок на макушке, круглые щёчки, губки бантиком.
Она быстро стала любимицей в отделении.
Медсестры нет-нет, да смахивали слезинки — какое сокровище, и совсем одно. Как же сложится жизнь у отказной крошки? Одна из медсестёр дольше других стояла возле палаты, где лежала Настя, задумчиво глядя на девочку. В какой-то момент, словно перешагнув невидимый барьер, она порывисто достала телефон и позвонила: — Оль?
Привет, слушай... у нас в отделении девочка лежит, Настя. Ей двух месяцев ещё нет... Отказная. Одна совсем. Подожди, Оль, подожди! Она родилась... — девушка замялась — Родилась она в тот самый день. Я подумала... Оля, ну, дослушай.
Ну вдруг это не случайность?? Оля? Оль?..
Девушка озадаченно посмотрела на экран, вздохнула и убрала трубку в карман халата. Подошла к девочке, наклонилась и тихонько сказала: — Эх, Настя-Настя. Такая была бы у тебя мама мировая!
В это время Оля, уткнувшись лицом в подушку, выла, как раненый зверь. Это был первый раз, когда она наконец смогла заплакать с того самого дня, как умер ее нерожденный сынишка. Слёзы лились непрерывным потоком, подушка, кажется, промокла насквозь.
Зато в груди снова чувствовалось биение сердца. Пройдёт ещё час, и последняя слезинка скатится у Оли по щеке.
Пройдёт ещё день, и она решится поговорить о телефонном звонке с мужем. Пройдёт ещё месяц, и Оля возьмёт маленькую Настю на руки. И шепотом скажет: — Досталось нам с тобой, да?
Давай вместе выбираться.....
Екатерина Кузнецова.
ЛОПУХ, да и только...
— Опять он лижется! Максим, убери его!
Настя с раздражением смотрела на Тёмку, бестолково прыгающего у ног.
И как их угораздило нарваться на такого балбеса? Так долго думали, выбирали породу, советовались с кинологами. Понимали, как это ответственно. В конце концов решили взять немецкую овчарку, чтобы иметь верного друга, сторожа и защитника. Как шампунь, три в одном. Только этого защитника самого от кошек спасать надо...
— Да он же ещё маленький . Подожди, вот подрастёт, увидишь.
— Ага. Жду-не-дождусь, когда этот конь вырастет. Ты заметил, что он больше нас с тобой ест? Как мы его прокормим? Да не топай, дубина ты этакая, ребёнка разбудишь! - ворчала Настя, собирая туфли, разбросаные Тёмкой.
Они жили на Кутузовском, на первом этаже большого «сталинского» дома,с низкими, почти вросшими в асфальт окнами. Место отличное, если бы не одно «но». Окна квартиры выходили в тупиковый, глухой угол двора, где мелькали тени по вечерам, собирались мужики на посиделки , а порой случались драки .
Почти весь день Настя была дома одна, с новорождённой Катюхой. Максим с утра уходил на работу в Третьковскую галерею, а свободное время проводил на блошиных рынках и книжных развалах. Опытный глаз искусствоведа, - глаз-алмаз, как шутила Настя, умел выудить из общей массы произведения искусства, редкие книги и бытовые предметы. Максим был страстным коллекционером. Незаметно в доме собралась неплохая коллекция картин, а в буфете начала шестидесятых красовались тарелки кузнецовского фарфора, статуэтки периода соцреализма и столовое серебро начала двадцатого века... Насте было тревожно оставаться одной с этим богатством да маленькой дочкой на руках, а кражи в доме случались нередко.
— Настя, как ты думаешь, когда нам с Тёмкой лучше погулять? Сейчас или после обеда?
— Не знаю. И, вообще, это не моё собачье дело!
Услышав заветное «гулять», Тёмка, как угорелый, полетел в прихожую, - аж на повороте занесло, - схватил поводок, примчался обратно и подпрыгнул до потолка. Ну, конь, не собака. Всех-то он любит, со всеми обнимается, всем мячик тащит, лишь гости - на порог. Открытая душа, рубаха-парень, но взяли-то его для защиты! А он даже за кошками во дворе не гоняется. Бежит к ним с мячиком, такой довольный, думает, сейчас с кошкой поиграю. Ну и схлопотал пару раз по морде. Кошки у них во дворе крутые, вот кого для защиты брать надо... Завтра опять весь день одна. Муж уезжает в Петушки на Левитановский праздник, а ей что делать? Фарфор сторожить да с этим лопоухим гулять? Не было у бабы заботы...
На рассвете муж поднялся тихонько, чтоб не тревожить жену. Да как? Настя слышала, как засопел чайник на кухне, как звякнул поводок, как Максим шипел на Тёмку, чтоб не скулил да не топал. Под эти мирные звуки она задремала, а, когда её разбудила дочь, Максима уже не было. День начался, как обычно. Обычный мирный спокойный день. Это ли — не счастье? Подруги ахали: ах, Настя, так рано вышла замуж, разрываешься между мужем и дочерью, весь день на кухне, быт засосал... Но разве в быту мало прелести? И пусть не всё сложилось, как мечтала. Утомляло частое отсутсвие мужа, теснота, нехватка средств. И, главное, эта его пламенная страсть, в огне которой сгорает столько денег... Теперь вот друга лопоухого привёл, а возиться с ним Насте. Но она знала: любимых нужно любить со всеми их достоинствами и недостатками. Никто не обещал тебе совершенства... Поняв эту простую истину, Настя успокоилась и решила радоваться тому, что есть, а не страдать из-за того, чего нет.
Она сидела в детской и кормила дочь, которая засыпала во время кормления и приходилось ждать, пока проснётся да начнёт снова сосать. В дверь позвонили, но Настя не стала открывать. Ждать ей некого, а без звонка через всю Москву никто в гости не поедет. Драгоценные утренние часы, как она их любит! В доме тихо, лишь тикают старинные часы в прихожей да из форточки доносится знакомый с детства городской шум: гул троллейбусов да фырканье машин, шарканье метлы по асфальту, детские голоса ... А где лопоухий? Что-то давно не появлялся, странно даже. Конечно, никакой Тёмка не лопоухий, ушки у него что надо, торчком, просто по характеру такой. Лопух, да и только. Теперь живи вот с ним, корми, выгуливай, а пользы – ноль. Лучше бы болонку взяли.
Настя залюбовалась дочерью, которая, насосавшись, как пиявка, отвалилась от груди. Ох, и славная девчушка у них получилась! Золотце моё, шептала Настя, укладывая дочь. Расти..! — что нам ещё надо?
И в этот момент из салона раздался странный звук. Не то треск, не то писк. Настя прислушалась. Треск повторился. Не дыша, она сняла тапочки и заскользила в салон. Первое, что насторожило, - Тёмкина спина. Он как будто прятался за занавеской, отделяющей прихожую от салона. Полуприсев на всех четырёх лапах, пёс застыл в странной, напряжённой позе, и, высунув язык, вглядывался в глубь комнаты. Настя проследила за его взглядом и похолодела: в окне , точнее, в форточке, торчало пол-мужика. Типично бандитская бритая башка , руки и плечи были в комнате, и , кряхтя и напрягаясь, мужик проталкивал в форточку своё сухое, жилистое тело. Настя не верила, что всё это происходит с ней. Этого не может быть! Что делать?! Закричать? Мужик уже почти весь в доме! Ещё мгновение, и...
Она вздрогнула от крика. Чёрная тень метнулась к окну, и она не сразу поняла, что это Тёмка. Взлетев на подоконник, он вцепился грабителю в шею! «А-а-а!!!» заорал мужик низким, хриплым голосом и выпучил глаза, готовые выпасть из орбит. Настя выскочила на площадку, позвала соседей, и дальше было уже не так страшно. Набежали люди, вызвали милицию. Все старались помочь, хотя помогать было нечем, но их присутствие было самой необходимой помощью . Что бы она делала одна? Преодолев страх, Настя приблизилась к мужику: как бы Тёмка не перегрыз ему горло. Этого ещё не хватало! Но Тёмка, умница, вцепился сбоку, в воротник, и держал мужика крепко, но осторожно. Ни капли крови не проронил! Только когда грабитель делал слабое движение в попытке освободиться, Тёмка крепче сжимал челюсти. Мужик затихал, - мол, понял, гражданин начальник, - и пёс тут же ослаблял хватку. Откуда он знал всё это? Этот балбес с мячиком действовал, как опытный профессионал. Заслышав шум, пошёл проверить, в чём дело, но лаять не стал . Почему? Ведь это было бы самым естественным порывом. Вместо этого он устроил засаду за занавеской и решил понаблюдать. Он позволил грабителю влезть ровно наполовину, чтоб хорошенько застрял, чтоб не сиганул обратно, и потом напал, а, напав, держал его правильной, профессиональной хваткой, чтоб на душить и не ранить. Как говорится, наше дело задержать, а дальше пусть провосудие разбирается.
Даже самые старые, бывалые милиционеры не могли припомнить, чтобы грабитель так радовался задержанию. Мужик натерпелся страху в Тёмкиных зубах и рад-радёшенькин был сдаться, зато пёс решил покочевряжиться. Он так вошёл в роль, так гордился добычей, что пришлось его поуговаривать , пока не подъехал офицер - кинолог. Он скомандовал – и Тёмка разжал зубы! Выплюнув мужика, пёс сел у окна и преданно уставился на офицера, мол, приказывайте, исполняю! Только что честь ему не отдал.
— Повезло вам с собакой, - офицер с уважением потрепал Тёмку по загривку и вздохнул: - нам бы такую в розыск...
Максим приехал поздно вечером. Осторожно открыв дверь, он застыл в удивлении на пороге. А удивляться было чему. Первое: Тёмка валялся на диване, что было строжайше запрещено и никогда не дозволялось. Второе: раскинув все четыре лапы, он развалился в самой вальяжной, почти неприличной позе, а Настя чесала ему живот, ласкала, гладила и только что в морду не целовала, приговаривая : «Радость ты моя, цыпонька, жеребёночек маленький. Расти на здоровье! На радость папе и маме!И как же я к тебе несправедлива-то была, уж ты не обижайся...»
Эта история была рассказана мне на одном из Левитановских праздников самим участником событий. Я имею в виду искусствоведа. Тёмка рассказал бы покруче: как выслеживал, как брал, как оперативникам сдавал. Давно это было. Но история жила в памяти, я чувствовала, как Тёмка скребёт лапой, просясь на бумагу, и вот, решила поделиться с вами...
__
Наталья Саркавази
Зоя Степановна внимательно осмотрела горницу- чистота и порядок царили здесь - накрахмаленные белоснежные занавески на окнах, узорный тюль, шторы на дверях из цветастой ткани, свежие, выхлопанные в снегу половики, побеленная печь. И кругом цветы - на подоконниках, на тумбочке и на шкафу, на полу цветущая алыми букетами роза и чуть не до потолка величавый фикус. На столе её любимый Рекостав. Зацвёл, красавец. Кто-то называет его Декабрист, но Зоя с детства зовёт Рекоставом - именно в начале декабря, когда встаёт река, он зацветает нежно-розовыми набористыми цветами. Казалось, в доме праздник. Зоя Степановна пошла дальше - в шифоньере аккуратные стопки пастельного белья, полотенец и её одежды. Она осматривала всё, нажитое за многие годы, словно прощаясь - любовалась, гладила, перекладывала с места на место.
Кухонный стол полон продуктов - мука, сахар, рис, изюм, кисель в пакетиках, сухофрукты; в холодильнике банка молока, масло, в морозилке мясной фарш. «Хватит ли?» - с беспокойством думала она. Заглянула под кухонный стол - там в коробке светлели серебристые головки бутылок с водкой. «Что же, таков обычай? Как без водки? Так положено» - опять размышляет Зоя Степановна.
У неё всегда была чистота, и без продуктов не живала, экономная, хозяйственная и чистоплотная. Но в последние две недели пожилая женщина с особой тщательностью наводила порядок, запасала всё необходимое. На комоде стопки новых полотенец, носков и носовых платков, кусок тюля и белой ткани. Даже кусок мыла и нитки с иголкой припасла, они скромненько лежали в сторонке. И тут же письмо. Детям. И деньги - восемь тысяч пятьсот тридцать два рубля сорок семь копеек. Пенсию вчера привезли. Вся целёхонька лежит. Дети распорядятся с кем и за что расплатиться.
Подошла к шкафу - там фотографии в рамочках. Сын Коля, из Армии посылал фотографию. В военной форме, всей деревней тогда на это фото любовались. Рядом фотография его сына Дениски, внука значит Зои Степановны. А рядом рамочка с цветной фотографией - правнук Семён на утреннике в детском саду. Все трое как одно лицо. Красавцы! А вот дочь Любаша. Это фото она из института присылала. Волосы осветлила тогда, кудри завила. Не узнать. Через год замуж вышла. Кавалеров- то у неё много было! Да кого выбрала? Век бы его не видеть - Толика-то её. Сходятся - расходятся… не знаю, живут ли сейчас вместе, нет ли? Но зато ребятишки вон какие у неё - Маринка, Игорёша, Саша. Сейчас уж тоже все семьями живут. Вот и их детишки на фото. «Да, много их у меня сейчас. Было-то нас двое с Пашей, а теперь - двое детей, четверо внуков, семеро правнуков. А вот одна, совсем одна. Не ездят - некогда видно, работы полно. Когда Коля-то последний раз был? Да уж лет пять прошло поди… Точно, пять. Любаша тоже давно не была. Нынче на пенсию пойдёт. Да, бегут года… А мне уж и на покой пора.»
Как весело было в деревне ещё лет сорок назад. Детишки подрастали, много ребят в деревне было, детский сад был, школа, в клубе кино показывали. Магазин был и чего только там не продавали - продукты, мебель любую и всякую одежду по заказу привозили. Ферма была, а скотины сколько! Дояркой Зоя Степановна работала - коллектив хороший, дружный, молока надаивали по два молоковоза. Трактора сновали день и ночь - корма возили коровам, огороды пахали, сеяли поля, косили покосы.
« Куда всё делось? Ну ладно я постарела, из ровесниц-то одна Матрёна осталась да Анна Сергеевна, Михей вот ещё, а так все умерли. Молодёжь уже лет тридцать как разъезжаться начала. Выучатся и в городе остаются. Вот и мои в городе остались. И что сейчас? Деревня тоже выходит постарела и все бросили её? Пенсионеры одни в деревне, да алкоголики. Немного и осталось - то, человек сорок есть ли нет? Магазина нет. Медпункта нет. Автолавка когда приедет, когда не приедет. Кому охота за сорок километров по ухабам трястись с продуктами?»
Зою Степановну тут прихватило - то ли печень, то ли желудок… Всё болит, не поймёт что. Таблеток - то не много запасёно - выпьет анальгину - не помогает. Травки заварила - не помогает. Промаялась так недели две - три и решила в больницу съездить. Автобус не ходит. Раньше когда-то ходил. Ребятишек возили в старшие классы в школу, совхозный автобус возил по разным делам. « А сейчас кого возить? Немного нас здесь осталось, кому мы нужны?» - рассуждала Зоя Степановна. Попросила соседа Сергея Ивановича, он иногда соглашался старух по магазинам да в больницу в посёлок Зерновку свозить. Тысячу брал. Ну тысяча так тысяча - отдала. В больницу зря съездила. Сказали: « Надо анализы сдавать. Сегодня уже поздно, утром раньше надо приезжать».
На завтра опять попросила соседа - опять тысячу отдала. Анализы сдала, кардиограмму сделали, флюорографию заодно прошла. А ответ только через неделю будет. Кардиограмму читать оказывается отправляют в другую больницу, в другой район. Подождала неделю - опять поехала. Ещё одна тысяча. Сказали надо ехать в больницу в соседний район, УЗИ делать, в Зерновке-то не делают.
До вокзала довёз всё тот же Сергей Иванович Шкурлетов. А там поездом. Съездила с горем пополам. Но лучше бы не ездила. Бумаг понаписали полным полно, а таблеток - то не выписали, как лечиться не сказали. Наказали ждать вызова в областную больницу. Там мол всё и скажут. Пообещали позвонить в Зерновскую больницу и оттуда Зое Степановне сообщат когда ехать.
У жены Сергея Ивановича телефон есть, сотовый называется. Она залазит на сеновал, встаёт на верхнюю ступень и кричит в него. Говорит: «Так связь есть, а внизу нет». «Чудные телефоны пошли, - размышляет Зоя Степановна. - Ране-то в конюховке был телефон, и в детском саду, и в конторе. Покрутишь трубку, там тебе на коммутаторе ответят и соединят с тем, кому звонишь. Потом ещё телефоны были - надо было номер набирать на нём. А сейчас что? По сеновалам лазить?»
Но Варвара, жена Сергея, пообещала позвонить в больницу и спросить когда вызов будет. Вызвали её только недели через две. И вот Зоя Степановна собралась в областную больницу. До остановки автобусной довёз Сергей Иванович, рассчиталась с ним как положено, а там в автобус села. Билет дорогой, долго ехать, целых шесть часов.
А в городе она больницу нашла быстро. Бывала когда-то давно в областной больнице - Любашу возила, когда та в четвёртом классе училась, направляли туда. Потом сама ездила, кисту признавали. Это уж где-то в году восьмидесятом было…
Но вот съездила неудачно. Врач долго смотрел на какой-то экран, компьютер что ли он называется, что-то там крутил, потом сказал:
- Зря бабушка приехала, не сегодня тебе на приём надо, а через три недели.
Сказал, что в компьютере был какой - то сбой. Но Зоя Степановна решила, что это в их Зерновской больнице что-то напутали или Варька со своим новым телефоном.
И ещё раз через три недели приехала Зоя Степановна. Но на этот раз опять не приняли, сказали, что анализы её устарели.
-Милок, да не по моей же вине, я же уже два месяца обиваю пороги, прими, посмотри хоть что у меня там болит, да таблеток выпиши, мне ничего больше не надо.
-Нельзя бабуся, анализы нужно по месту жительства новые сдавать. Или вы здесь будете сдавать? Предупреждаю, очень дорого, пенсии не хватит.
Махнула бабуся на всё рукой и решила больше не ездить. Ночью сидя спит, сжавшись в комок, а днём обезболивающих напьётся и бродит по дому. Чистотел со зверобоем задумала пить. Вроде немного полегчало.
А когда решилась покончить с этим раз и навсегда, как бог дал ей сил - две недели мыла и стирала. Пенсию получила и продуктов с водкой запасла. Сходила к Михею, он хоть и старый, но всё ещё столярничает, что-то колотит.
-Михей, всё строишь что-то? Доски-то где берёшь?
-Да старьё перебираю,- засмеялся он.
-Плохо дело, так вот помрёшь и гроб не из чего будет сколотить,- вздохнула бабка.
-А ты что, помирать что ль собралась? Сколь годков-то? Ты вроде как со мной ровесница?
-Ровесница. Так в Петров день восемьдесят было. Если не болеть, так пожить можно.
-А тебе что переживать, помрёшь, дети поди из города гроб готовый привезут, это у меня вот никого нет. Хочешь не хочешь домовину нужно заранее готовить, - засмеялся он.
-Михей, а мне сготовь заранее. Не хочу детей беспокоить после смерти.
-Да не шути так, дурёха. Кто заранее-то готовит?
-Михей, ну хоть досок для меня запаси, потом и сколотишь. Хочешь, я тебе тыщу дам сейчас?
Михей заругался и выпроводил свою ровесницу из дома:
-Иди телевизор смотри, а глупые мысли оставь, - наказал он.
«Ну ничего, куда он денется? Сделает, - решила Зоя Степановна.- Тыщу то я ему всё равно оставлю. Сама. Нечего моим детям ещё на мои похороны тратиться».
Хотела сходить к братьям Соловьёвым и договориться о могиле. Но раздумала. Эти не Михей - деньги возьмут, а потом в самый неподходящий момент запьют. Нет, потом рассчитаюсь, когда дело сделают.
Зоя Степановна уже в который раз осмотрела свои «хоромы».
«Ну вот, теперь не стыдно и гостей пригласить. Поди все деревенские придут. Никто не скажет что у Зойки Конюховой в доме грязно или на похороны ничего не запасёно. Сынок приедет завтра с утра, аккурат поезд приедет утром на станцию, а там уж на чём-нибудь доберётся до нашей Михеевки. К обеду будет. Любаше тоже дала телеграмму. Должна приехать. Как не приехать-то? Такое дело. Хорошо что пирогов догадалась сегодня напечь. Коля картовники всегда любил, а Любаня капустники. Вот завтра и угостятся. Полон стол пирогов, полотенцем накрыты.»
Баньку истопила, помылась, высушила и расчесала свои редкие волосёнки. Вздохнула. «А какие косы были у молоденькой. Паша говорил, что только за косы и полюбил меня. И любил, когда дома с распущенными ходила. А сейчас что? Эх жизнь, жизнь! Что ты с людьми делаешь?»
Ещё раз вздохнула, взяла клюку, пошевелила угли в печке. По верху вились синенькие змейки угара. Постояла, подумала, ещё раз вздохнула и прикрыла задвижку.
Потом кряхтя полезла на кровать, укрылась одеялом, подумала: « Что это я в ночной- то рубашке? Завтра сын приедет, а мать не одетая. Нет, надо одеться».
Слезла с кровати, взяла со спинки стула приготовленное «на смерть» бельё и любимое платье с кофтой. Переоделась, посмотрелась в зеркало. Потом пошла к дверям, проверила открыт ли крючок. Открыт. Видно забыла. «А то Коля приедет, а у меня дверь заперта. Пусть знает, что мать ждала его».
Угар по -хозяйски заглядывал во все щелки избы.
У Зои Степановны стало залаживать уши, в висках застучало…. Она залезла на свою пуховую перину и легла, сложив на груди руки. Приятная истома охватила её.
***
Очнулась от запаха нашатыря. Кто-то тёр ей виски и совал вату с нашатыркой под нос. В голове как поезд шумит, уши как ватой заложены и что-то тяжёлое сдавило грудь. Кто-то давил ей на грудную клетку. Зою Степановну затошнило и она застонала. Не открывая глаз, прислушалась - как будто где-то вдали слышны голоса - мужской и женский.
«Где я, не пойму, в раю или в ад попала?» Она попыталась приподняться, не получилось. Приоткрыла глаза - бревенчатые стены, на гвоздике висит тазик, вехотки, печка. Где я? В бане? Почему я здесь?»
-Ну вот и слава богу, очнулась,- услышала рядом мужской голос. Повернула голову- мужчина лет шестидесяти, в тужурке, без шапки, седые волосы. «Коля! Неужели мой Коля?»- прошептала пожилая женщина.
-Мама, конечно это я! Что ты сделала? Зачем? – слёзы стекали у него по щекам.
Зоя Степановна никак не могла понять откуда здесь сын, почему она сама в бане?
-Сынок, а как ты здесь? Ты по телеграмме приехал?
-Конечно по телеграмме, мама. Ты написала «Похороны двадцатого», и телеграмма отправлена двадцатого. Думаю, какая-то нестыковка, решил сразу же ехать. Дверь открыта, угаром пахнет и ты на кровати. Вот мы с Дениской и Валей тебя сюда и притащили. Кое-как откачали, ладно Валя поехала с нами, она медик.
-Коленька, ну что же ты так рано приехал?- заплакала мать. - Я же думала ты поездом приедешь, как раз бы всё хорошо вышло. Я же здесь уже всё приготовила - с гробом и с могилой договорилась. Сделали бы всё быстро. Что ты беспокоился? Я же просила почтальонку отправить в этот же день телеграмму, как пенсию принесла. Она виновата. Поздно отправила.
-Читал я мама твоё послание, видел всё. Прости, родная. Это мы с Любкой во всём виноваты. Прости, если можешь. Не рано я приехал, а во - время. Не дай бог что с тобой случилось - век бы себе этого не простил. Не могу представить, что бы было, приедь я минут на пятнадцать позже.
Давай поправляйся день - два, вставай на ноги и поедешь с нами. Больше я тебя здесь одну не оставлю.
Зоя Степановна вздохнула:
-А лучше бы ты поездом приехал, зачем вам обуза? Схоронили бы и всем спокойнее.
-Мама, а вот видно не судьба была тебе умереть, хоть ты и тщательно подготовилась. Может быть тебе было бы так лучше, но видно бог пожалел меня. Я не смог бы жить с таким тяжёлым грузом. Ты подумай, как бы я сыну в глаза смотрел? Я мать сгубил, я забыл о матери… А как бы сын потом ко мне относился?
Живёшь и знаешь что где-то далеко-далеко, в деревне, живёт твоя мать… Как она живёт, плохо ли, хорошо ли, волнуется ли о тебе, скучает ли, болеет ли или здорова? Об этом не думаешь, быт и своя жизнь, тоже с трудностями и проблемами заставляет не думать об этом. Знаешь, что мать есть и она жива и на душе спокойно. Но то, что сегодня случилось, мне бы не перенести. Дай слово, что поедешь со мной и всё будет хорошо. Я увезу тебя в больницу, мы вылечим тебя.
Сын говорил и говорил, ласково гладил её руку, сноха стояла рядом и молча смотрела на свекровь, иногда вставляя что-то своё. Внук принёс из дому одеяло и укрыл её, под голову подложил подушку, сказал, что нужно ещё часок хотя бы побыть в бане, пока угар не разойдётся.
Их голоса успокаивали, вселяли надежду, убаюкивали. Казалось, ей года три, а рядом мать с отцом, мать поёт колыбельную, гладят по маленькой ручке, подталкивает под бочок края одеяла. Стало так хорошо и спокойно, забылось всё плохое и годы одиночества.
« Может и вправду это не моя смерть была», - подумала Зоя Степановна, засыпая.
Фото автора.
Рассказ был опубликован в газете "Алапаевская искра"
Автор: Галина Третьякова Николаева, 2018