Тетрадь

- Ну вот и ваши хоромы, ребят! - с нарочитым энтузиазмом сообщила хозяйка квартиры, открывая дверь.
Хоромами это помещение можно было назвать разве что с большой натяжкой: слишком уж старыми были мебель и сантехника, обои явно клеили лет двадцать назад. Впрочем, Иру и Даню это мало смущало. Перспектива съехаться настолько будоражила молодых влюбленных, что о трудностях им хотелось думать меньше всего.
- В общем, так, - сказала хозяйка и прошла не разуваясь в комнату. - Цену я за первые три месяца снижаю, но при условии, что приберетесь вы здесь сами. Тут мой двоюродный дедушка жил, хлама всякого скопил к старости - не разгрести. Короче, я все ценное отсюда забрала, с остальным поступайте как хотите.
Иру и Даню это предложение порадовало: оба были студентами без особой родительской поддержки, поэтому возможность сэкономить они восприняли на ура.
Через час, раскрыв все окна, Ира активно работала веником и тряпкой - пылесоса на старой квартире не оказалось. Данька в это время разбирал содержимое шкафов и полок. Чувствовал он себя как ребенок, забравшийся на чердак со старыми вещами. Это было все равно что оказаться в пещере с сокровищами из восточных сказок.
- Знаешь, а ничего эта женщина не понимает, - заявил он любимой девушке через некоторое время. - Я после ее слов подумал, что дедушка совсем уж Плюшкиным был. А у него тут все вещи с памятью. Значки вот - мужик явно в молодости спортом занимался. Видишь, все за легкую атлетику. И таких вещей много. Смотри, я тут тетрадь нашел - как будто дневник.
В этот момент из тетради выпала фотография. Девушка, взглянув на нее, изменилась в лице.
- Это же бабушка моя, совсем еще молодая, - выдохнула она. - У нас дома такая же фотография есть. Дай посмотреть.
В тетради были два сложенных листка.
- Взгляни, - сказала Ира, прочитав то, что было написано на первом листе.
«Здравствуй, родная! Пишу тебе, зная, что ты вряд ли когда-нибудь прочитаешь это письмо: твои родители отказываются дать мне твой адрес. И все же я чувствую острую душевную необходимость попросить у тебя прощения. Но не за то, о чем ты можешь подумать. Нюра - не подруга тебе, она оклеветала меня из ревности, из зависти к нашей любви. У нас с ней никогда ничего не было и быть не могло. В моем сердце нет места для кого-либо, кроме тебя. И все-таки я перед тобой виноват, ведь допустил, что ты поверила во всю эту ложь. Твой отец угрожал мне, пообещал, что я никогда больше тебя не увижу. Мама говорит, я должен забыть тебя и жить дальше. А я, наверное, не смогу. Всегда буду любить тебя».
- Ничего себе, какая история у твоей бабушки закрутилась, - заметил Даня.
- Она мне говорила, что перед тем, как познакомиться с дедушкой, едва не вышла за другого парня…
- Странно. Почему это письмо здесь, а не у нее? Давай дальше почитаем?
«Здравствуй, Ксения Федоровна! Пишу тебе с душевным приветом, рад был наконец узнать твой адрес. Пусть и с запозданием, но хочу поздравить тебя с бракосочетанием и пожелать, чтобы семейная жизнь была счастливой. Ты скажи своему супругу, что кроме папки за тебя всегда есть кому заступиться. Так что, если забалует, получит, пусть знает. Шучу. Я уверен, ты вышла замуж за достойного человека и никогда не пожалеешь о своем выборе.
Что рассказать о себе, даже и не знаю. Окончил училище с отличием, теперь работаю на радиотехническом заводе и заочно учусь в университете».
- Не понимаю, почему эти письма не отправлены, - недоумевала Ира. - Бабушка бы мне наверняка про такое рассказала.
- Тут дальше в самой тетради записи. Давай посмотрим, что там.
«Здравствуй, милая! Пришла пора признаться хотя бы самому себе, что я вряд ли когда-нибудь отправлю тебе хоть одно письмо. Когда мне действительно нужно было высказаться, чтобы все исправить, тебя спрятали от меня. А потом было поздно. В твоей жизни уже нет места для меня. Я правда очень хотел попробовать хотя бы дружить с тобой по переписке, но боялся наломать дров своим появлением. Чем дольше думал, тем больше сомневался в правильности такого поступка.
А там уже рука сама тянулась выбросить написанное в корзину…
Уже больше 10 лет прошло - у тебя своя жизнь, у меня своя. Не знаю, вспоминаешь ли ты меня. А я вот, наверное, никогда не смогу тебя забыть. Я все-таки буду тебе писать, просто в тетрадку. Глупо, понимаю, и все же мне приятно осознавать, что так я будто говорю с тобой. Ты не подумай, что жалуюсь на судьбу или просто ною. У меня все хорошо. И я постараюсь быть счастливым».
- Ничего себе, - выдохнула девушка. - Получается, он писал ей письма, но не отправлял их…
В тетради было еще много записей, но ближе к концу все заметнее становились различия в почерке.
«Здравствуй, Ксень. Жизнь идет своим чередом. Недавно познакомился с одной замечательной женщиной, думал жениться. Но что-то пошло не так, чего-то мне в ней не хватало. Наверное, она просто не была тобой. Я не мог избавиться от ощущения, что изменяю тебе. Знаю, это глупо, ведь ты пожелала бы мне счастья в семейной жизни. Слышал, ты недавно стала бабушкой. А я, видимо, вряд ли уже стану отцом, увы. Что ж, грех жаловаться - у меня замечательные племянники».
Последняя запись была короткой.
«Врач сказал, что мне осталось меньше года. Не хочу рассуждать, насколько счастливую жизнь я прожил. Не знаю, вправе ли я, но постараюсь в этот раз отправить тебе письмо по-настоящему».
- Видимо, так и не отправил, - задумчиво заметил Даня.
- Нам обязательно нужно показать эти письма бабушке.
- Даже не думай. Этот мужчина не хотел отправлять их, и не нам принимать за него решения.
- Но бабушка…
- Вот и о бабушке подумай. Она уже немолодая. К чему ей такие волнения?
Молодые спорили больше часа.
- Ладно, отдадим ей первое письмо, но только его. В конце концов, его он и сам хотел отправить.
Через несколько дней Ира и Даня оказались в гостях у бабушки.
- Вовка... - прослезилась она, дочитывая письмо. - Как же так...
После этого женщина надолго замолчала.
- Бабуль, все хорошо? - поинтересовалась Ира.
- Да, дочка. Я ни о чем не жалею, твой дедушка был самым близким мне человеком. И все же... Приятно знать, что человек, которого я когда-то любила, не был предателем.
©️ Poleauxe
#АвторскиеРассказы
Рождённая улицей
Плевок. Пинок. И громкий быдлячий смех.
Так начинается моё утро. А что ты знаешь о жизни?
***
Я потеряла всё.
Скажи, хорошо тебе спится в твоей уютной мягкой постельке с чистыми простынями? Когда рядом любимый человек нежно обнимает, а в соседней комнате ворочается ребёнок. Чёрная пушистая кошка ластится к ногам и сворачивается клубочком, согревая их.
Утром ты встаешь, идёшь на кухню и завариваешь себе кружку крепкого кофе. Хорошо прожареная арабика. Позже тебя ожидает, возможно даже любимая, работа. Но сейчас ты закуриваешь и медленно выпиваешь его.
Вечером прогулка с семьёй в парке или настольные игры в большой компании. А может быть сегодня вы решите сходить на новый фильм в кинотеатре.
У тебя есть всё!
А ты жалуешься подруге на работе, как сегодня соседка за стенкой достала. Как цены в магазине опять подняли, бензин подорожал и скоро пешком ходить придёться. Что мужик выпивает с друзьями завтра вечером.
Она в ответ наговорит тебе свежие сплетни. Поворчит на государство, медицину. Вы с ней выкурите ещё по одной и разбежитесь по своим местам.
Да уж. Просто представь. Ты живёшь своей прекрасной жизнью и в один момент всё теряешь.
Твой годовалый сын погибает с мужем в страшнейшей аварии. Зима. Гололёд. Машину занесло. Вылетела с моста, как пробка из бутылки. Разбила толстый слой льда и погрузилась под воду.
Достали только весной. Его родители не выдержали удара и один за другим ушли. Мои... уже давно в лучшем мире.
Слеза скатилась по щеке, оставляя мокрую дорожку на молодом лице, съедая собой грязь и пыль.
Работа. Зачем она, когда жить не хочешь? Когда каждый день хуже предыдущего. Каждая минута на этом свете пытка, хуже адской. Каждая секунда это яд в венах, это электрический импульс по оголенным нервам, это вакуум заполненный невообразимой болью утраты.
Сколько раз я пыталась покончить с собой? Сбилась со счёта на восьмом. После него я долго лежала за стенами областной психиатрической больницы.
Друзья ещё какое-то время выручали и деньгами, и моральной поддержкой. А потом стали отдаляться всё дальше и дальше. Когда меня выселяли из квартиры рядом не осталось никого. Все двери были закрыты.
И вот сейчас я здесь.
***
Сентябрьское промозглое утро. Ещё не совсем холодно, но уже и не жарко. Ночи всё длинней, а день короче. Час назад закончился мелкий противный дождь.
Полуразвалившийся сарай, служивший мне последние два месяца домом, основательно промок с боков. Практически сгнившие доски набухли и грозились сложиться в любой момент. Но там, где я заделала крышу куском брезента вроде бы влага не попадала.
В щели в стене я смотрела на идущих в школу детишек. Девочки с огромными белыми бантами и красивыми яркими букетами. Вон у той губки подкрашены. А та уже вовсю духами пользуется.
Мальчишки с большими рюкзаками и пышными цветами. Один курносый, с паутинкой выбритой на голове, другой с синяком под глазом. А те два близнеца, идут и толкаются.
Первое сентября… Никогда я не поведу уже сына за руку в школу. Никогда он не пойдёт в первый класс, с пышным букетом в руке. И никогда мы не соберёмся вместе, чтобы сходить в кафе и отметить это.
Вытираю грязным рукавом вновь набежавшие слёзы.
Смотрю на часы, роскошь прошлой жизни. Внутри, под крышечкой лежит сложенное многократно семейное фото. Все родные черты уже помню наизусть. Каждую морщинку на лице мужа и складочку на руке сына.
К картонке, на которой я сплю, начала подползать вода из соседней лужи, потревоженная проезжающей мимо машиной. Пришлось подниматься и убирать её. Иначе негде будет спать.
Живот скручивали голодные спазмы, голова немного кружилась и меня пошатывало. Я направилась к заднему выходу из местной столовой. Кухарки недоеденные остатки скидывали в мешочки и ставили около помоек. Для таких как я. Без имени и роду.
Мы не гнушались и не дрались за еду. На районе было только трое помимо меня. Таких же потерянных людей. У каждого своя история. Одна подрабатывала проституткой около шестой трассы. Ей было попроще, когда клиентура находилась.
Но я не видела для себя такой жизни. Впрочем, я вообще никакой жизни не видела.
Не знаю почему я до сих пор цепляюсь за остатки сознания и не покидаю этот мир? Ведь там меня ждут, а здесь я никому не нужна.
Всё что у меня есть - это конура-сарай, часы с тайной фотографией, нож и гитара. Даже зимних вещей нет. Не знаю, что я буду делать, когда наступят заморозки…
***
-Киса, иди сюда.
Поджарая чёрная псина с ласковыми карими глазами посмотрела на хлеб в моей руке. Приблизилась, понюхала и очень мягко слизнула с моей руки. Легла рядышком, согревая мой правый бок.
Я нашла её с месяц назад. Избитую, голодную, с таким же потухшим взглядом как у меня. С помощью воды из колонки и притиркой из трав, собранных на окраине частного сектора, я залечила раны.
Делила с ней хлеб. А она в ответ охраняла и согревала меня. Почему Киса? Она оказалась слишком похожей на мою кошку, которую отравила соседка незадолго до злополучной аварии. И мне казалось, что приблудная собака - это её реинкарнация.
***
Но были дни, когда я просыпалась не от шершавого и влажного языка на щеке. Иногда мой сон прерывали непрошенные гости…
Резкая боль от удара в живот.
- Вставай, животное! Будешь сейчас работать, - загоготал главарь местной шайки.
С утра уже нажратые в хлам... а моя защитница пропала. Так и лучше, наверное. Ещё забьют её ненароком. Я уже знала, что меня ждёт, чай не одна такая. Как ещё раньше обходили стороной?
Начала плавно подниматься, чтобы не спровоцировать резкими движениями на действия. Три мужика. Один у входа, видимо караулит. Второй стену из прогнивших досок подпирает и курит. Ну а третий…
- Шевелись, курва! - больно схватил мои спутанные волосы и поднял за них на ноги. - Снимай свои лохмотья, проблядь. Ща тебя по очереди ебать будем.
Внутри всё сжалось от боли и обиды. Почему? За что со мной так? И тут мой взгляд упал в угол сарая.
Там с раздробленной головой лежала Киса.
- Нееееет! - мой крик на мгновение оглушил этих уродов.
- Заткнись, сука! - пощёчина больно обожгла щеку.
Он схватил меня за плечо и развернул к себе лицом. В этот момент я выхватила из кармана легкой кожаной куртки нож и всадила ему прямо в глаз. Главаря пошатнуло, он упал и забился в судорогах.
В ту же секунду пришли в себя двое других. Один кинулся к умирающему собутыльнику, а второй более "амбалистый" на меня. Я читала в его глазах смерть. Сделала шаг назад и, как должно, оступилась. Упала так , что зацепила лежащую сзади меня гитару. "Хорошо, что не разбила", - подумала я.
Но жалобный трынь сказал о том, что струна порвалась.
С горящими гневом и ненавистью глазами, на меня шёл огромный ублюдок. Он не торопился, ведь бежать мне некуда.
Адреналин, отчаяние, ярость, страх - столько эмоций внутри не было очень давно.
Амбал делает ещё один шаг, натыкается на мою ногу и летит на меня. В этот момент я вскидываю руку с зажатым концом струны. Локтем другой прижимаю гитару к полу. И он падает шеей прямо на стальную нить. Видел, но уклониться уже не мог.
Страх в его глазах. Металлический привкус на моих губах. И кровь. Всюду ярко алая липкая кровь. Чёрт. Тело последний раз дёрнулось и замерло.
Тяжесть сдавила грудь и не давала нормально вздохнуть. Пришлось изрядно поднапрячься, чтобы сбросить с себя эту тушку.
Меня трясло от понимания, что я сделала. Подняла взгляд на последнего выблядка и увидела в его глазах неописуемый ужас. О да, если я расправилась с ним, то с тобой будет ещё проще. В осколке зеркала, кое-как прибитого к стене, отразилось нечто.
Горящие сумасшествием зелёные глаза с сузившимися зрачками. Спутанные волосы, лицо и лохмотья одежды залиты кровью.
- Ааааааааа! - заорал последний и побежал к выходу, но алкогольные пары и теснота помещения… Он тоже споткнулся. Провидение или случайность?
Отщепенец упал грудью прямо на острые концы граблей, забытых когда-то дворником Василием. Через секунд 5 судорожных дёрганий, он привстал и обернулся ко мне. Глаза молили о помощи, протянутая рука бессильно упала. На губах появилась кровавая пена. Тело забилось в конвульсиях.
Я оторвала одну из досок около входа и со всего размаха долбанула его по голове. После чего бессильно опустилась на пол.
***
Последний бросок земли. Здесь ей будет спокойно.
Я не знаю как бы выжила, если бы не уличное детство. Тогда мы многому научились. В том числе и отстаивать себя.
Больше никого и ничего у меня нет. Но то, что произошло вытянуло мою личность из ракушки, в которой я пребывала. Я должна сохранить память о своей семье. Должна выжить любой ценой.
Луна осветила холмик земли передо мной. Как будто знак. Пусть так.
***
Знаете сколько всего люди выбрасывают? Практически на любой помойке можно найти хорошие вещи.
Обновленная и умытая в холодной реке. Я почувствовала себя гораздо лучше. Меня будут искать, но как найдут? Никто никогда не видел моего лица. Отпечатки? В базе их нет.
Все пути мне открыты. Что я знаю, что я умею? Куда податься?
Я медик, но с последнего места работы меня выперли. Никто не примет меня пока не будет хотя бы жилища.
Гитара осталась там. Моя верная подруга и соратница не выдержала и сломалась под весом скинутого амбала.
За часы много не выручишь. А нож торчит из глаза того урода. Я его даже трогать не стала.
Умею петь. Это единственное, что могу сделать на данный момент. Ну стоят же люди в переходах играют. Почему бы и мне не спеть?
***
Первые деньги пришли быстро. Не сказать что легко и много, но лучше что-то, чем ничего.
Я стояла в продуваемом всеми ветрами переходе и голосила, как могла и что могла. Подвыпившие к вечеру компании с удовольствием останавливались послушать и кидали монетки в небольшую консервную банку.
Были и неадекваты, но толпа их быстро успокаивала. Ребята потрезвей отзывали в сторону самых рьяных и растолковывали что по чём.
Потом они пришли снова. А после ещё. Постепенно появлялись новые лица. И в один из дней пришёл он.
Мужчина моей мечты. Такой, каким я его представляла в детстве. Высокий, смуглый, зеленоглазый брюнет. С хищной улыбкой и умным взглядом. Он постоял, послушал и молча ушёл.
На следующий день он опять появился в толпе. Потом еще раз. Приходил каждый день, слушал несколько песен и уходил.
Однажды мужчина задержался. Толпа уже разошлась, людям ведь на работу завтра. А я пела для него.
На третьей песне он движением руки меня остановил.
- Я не знаю кто ты. Но хочу видеть тебя в своём мюзикле. Завтра к 9 утра приходишь в театр "Колесо" и слушаем тебя всей командой. Золотые горы не обещаю, но если подойдешь не обижу.
Сказал и ушёл. А я осталась на месте и не могла произнести ни слова.
***
Подошла. И на следующий мюзикл. И на много других.
А после свадьбы Никита мне устроил сольный концерт. И если бы не всё, что со мной произошло, то возможно и не было бы рядом смуглой чернявенькой девочки Таси. А на руках малютки Игоря с добрыми зелеными глазами.
- Мама. Мама! А кто это на фото? - спросила четырёхлетняя девчушка, показывая пальцем на потёртое фото в рамочке.
- А это, золотко, мои ангелы хранители.
©️ Анастасия Сукристик
#АвторскиеРассказы
#БуракоF-Представляет
Старость. Рассказ о нас с вами
Бабушка Вера налила в свою кружку чай и тяжело вздохнула,- Совсем нога ходить не хочет, болит. День и ночь покоя не дает. Что-то важное ведь хотела сделать... Не помню. Что же я хотела? Вроде на бумажке вчера записала. Куда же я ее дела? Наверно в спальне... Пойду посмотрю. А может и не писала ничего. Совсем с памятью у меня худо стало. Да вот же она, на столе кухонном. Так, чего я там писала? Нинке отдать долг... Ах вон оно что. Пойду-ка сразу, а то опять забуду. Совсем с памятью плохо.
Бабушка Вера сидела на скамейке возле своего подъезда и никак не могла вспомнить зачем она вышла на улицу. Но ведь зачем-то она вышла. Что-то важное надо было сделать, но что именно она никак не могла вспомнить. Ну а что вы хотели... Бабушке Вере восемьдесят шесть уже...или восемьдесят семь? Нет, не может вспомнить старушка сколько ей лет. Нужно будет в паспорте посмотреть. Но зачем то ведь она вышла на улицу? Днём она обычно не выходит из квартиры, жарко очень, а у неё давление. Разве только вечером посидит на лавочке с часик, с подружками своими, Варварой и Ниной. Одногодки они и с одной деревни. Как же деревня то называется? Вот тебе на...забыла как родная деревня называется. Совсем голова перестала работать. Это наверно от жары. Это она так скоро и квартиру свою не найдет. Надо домой пойти от греха.
Старушка встала со скамьи и морщась от боли в ноге пошла в сторону подъезда
- Вспомнила,- замерла бабушка Вера,- вспомнила куда я шла. Я же Нинке вышла долг отдать. Три рубля я ей должна...или пять. Не помню. Ну не беда, Нинка скажет сколько. Нинка не станет обманывать. Вот и вспомнила я зачем вышла... Вот и ладненько. Сейчас зайду и отдам.
Бабушка Вера поднялась на второй этаж и позвонила в дверь своей подруге Нине Степановой. Дверь открыла её дочь.
- Бабушка Вера,- пропускает женщина старушку,- Проходите, как раз чай свежий заверила
- Да я не надолго,- входит старушка,- Спасибо, чай дома попью. Жарко очень. Нина спит что-ли? Я долг ей принесла...только не помню три или пять рублей у неё занимала. Где она, в спальне?
- Вы о маме, бабушка Вера?- тихо спрашивает дочка
- Ну а о ком же?- улыбнулась старушка,- Чего стоишь-то? Зови давай
- Так ведь мама умерла три месяца назад. Вы же были на похоронах, бабушка Вера...
- Как умерла?- качнуло старушку,- Нинка умерла? Три месяца назад? Ты что такое говоришь?
- И долг вы ей давно уже вернули. Сама видела как вы ей отдавали,- становятся мокрыми глаза дочери.
- А Варвара?- с трудом проговорила старушка
- Что Варвара? - не поняла Нинина дочка
- Варвара знает?
- Так ведь бабушку Варвару вчера схоронили,- смотрит расширенными глазами женщина на старушку, - Вы же были на прощании, бабушка Вера.
Бабушка Вера молча вышла из квартиры своей подруги Нины Степановой, и опираясь рукой о стену поднялась на свой третий этаж. Старушка легла на свой потрёпанный временем диванчик и тихо заплакала.
Проснулась старушка, когда за окнами уже почти стемнело.
- Чего это я разаспалась то?- с трудом встаёт старушка на больную ногу,- Вот старая...это днём то...весь день поди проспала. Бабушка Вера накинула на плечи вязаный платок, прошла в коридор и начала обуваться,
- Это сколько же я спала,- открывает старушка дверь,- Заждались меня наверно подруженьки мои. Ой, я же Нинке три рубля должна... или пять.
Подарок для Дяди Стёпы
Молодой, но уже широко известный во всём мире советский тяжелоатлет, Георгий Степанович Степанов, неторопливо шагал по барахолке, периодически останавливаясь и внимательно рассматривая разложенный на самодельных прилавках, а то и на асфальте, товар. Где-то неподалёку, в толпе, должен был находиться прикреплённый охранник из "девятки", но, пока не возникало какой-либо опасности для подопечного, его присутствие было практически незаметно. К тому же на базаре дежурили милиционеры – в случае чего можно было было призвать их вмешаться. А с карманными ворами или любителями почесать кулаки Юрка, как до сих пор любя называла его мама, мог справиться и сам – да и надо было быть круглым дураком, чтобы попытаться обворовать или спровоцировать на драку сына милиционера и признанную звезду советского спорта.
На толкучке Юрка оказался не из праздного любопытства – его отцу, Степану Степанову, известному всему Союзу милицейскому старшине, через полторы недели должно было стукнуть ровно пятьдесят лет, и юноше хотелось в такую дату сделать соответствующий событию подарок. Георгий уже оббегал всех знакомых, заглянул во все возможные магазины и спецраспределители, но нигде не смог найти ничего подходящего. Не то, чтобы Степанов-старший был сильно притязательным человеком, скорее даже наоборот – но всё же на полувековой юбилей, тем более родному отцу, хотелось подарить что-нибудь особенное, запоминающееся.
Идею поискать что-то подходящее на толкучке подсказала мама, когда Юрка в отчаянии обратился к ней за помощью – как оказалось, в своём детстве она периодически бывала там со своей мамой, Юркиной бабушкой, и в её памяти толкучка отложилась, как этакая пещера Али-Бабы, заполненная разнообразными необычными предметами. Георгий про себя скептически хмыкнул, но маминому совету последовать решил. Несколько дней ушло на согласование такого похода в Спорткомитете – толкучки с момента своего появления были тесно связаны с криминалом, и информация о том, что советский спортсмен, член олимпийской сборной, не то что что-то покупает, а вообще бывает в таких местах, утеки она на Запад, вызвала бы ненужный ажиотаж и привела бы к большим проблемам для советских спортивных чиновников. Но в конце концов добро было дано – при условии, что Георгий сохранит инкогнито, а сопровождать его будет товарищ из "конторы". Георгий, подумав, согласился – и спустя ещё несколько дней уже уверенно ехал по направлению к платформе Марк, где располагалась самая крупная московская барахолка.
Толкучка встретила Юрку многолюдьем и гомоном – сотни людей что-то выбирали, предлагали, активно торговались, пытаясь продать товар подороже, а купить подешевле. Георгий окунулся в эту толпу и погрузился в поиски. Однако среди увиденного им множества забавных и интересных вещей, некоторые из которых, возможно, были настоящими редкостями, всё никак не находилось той особенной, ради которой он и приехал в это место. Юрка уже почти решил прекратить поиски и выбрать отцу более скромный подарок, как вдруг его внимание привлекло столпотворение, возникшее неподалёку от въезда для грузовых машин. Заинтересовавшись происходящим, молодой спортсмен направился туда же, в уже стягивающуюся толпу.
Слегка потолкавшись, но пробившись-таки к эпицентру сборища, Юрка понял – вот то, что он искал. Рядом с потрёпанным зилком, откуда, по-видимому, её только что выгрузили, стояла огромная стеклянная бутылка. Метра два в высоту, пузатая и с узким горлышком. Мечта.
– Это ж откуда такая? – удивлённо спросил кто-то рядом.
– Из музея, небось, вынесли, – ответили ему ворчливым старческим голосом.
– А может, стояла у какого-нибудь буржуя, которому деньги девать было некуда – возразили ответившему, – а в революцию снесли в подвал или на чердак, да и забыли. А потом дом решили под снос, и когда вещи из него вытаскивали, нашли да решили загнать...
– А сколько стоит-то такая!? – раздался выкрик из толпы.
– Тебе не по карману! – крикнул в ответ кто-то, и в толпе раздался смех.
Вопрос о цене оторвал Георгия от созерцания стеклянного чуда и побудил его к действию. Выбившись в первый ряд зевак, он обратился к продавцу – потрёпанного вида мужчине, действительно похожему на строителя:
– Товарищ, сколько за бутылку просите?
– Две тыщи рублёв! – после ответа продавца собравшаяся толпа потрясённо замерла. Впрочем, именно такой реакции мужик, судя по всему, и ожидал, поскольку, оглядев собравшихся и задержав взгляд на побледневшем Юрке, он внезапно захохотал:
– Да шуткую я, парень! – отсмеявшись, заявил он. – Две тыщи – это если б старыми деньгами было! А так двести рублей и забирай, – после этих слов народ облегчённо выдохнул, а сопровождавший Георгия "комитетчик", до того активно проталкивавшийся сквозь толпу, притормозил. Конечно, двести рублей были весьма солидной суммой, но такая цена за пусть и огромную, но всё же бутылку была гораздо адекватнее, чем две трети стоимости ушастого запорожца. Однако Юрку, после первоначального потрясения, уже обуяла весёлая злость.
– Дороговато выходит-то, – слегка наглым тоном заявил он. – Может, сбавишь цену слегонца?
Юрка отлично знал, как разговаривать с подобными типами – сказалось воспитание папы-милиционера. Впрочем, и продавец сдаваться не собирался:
– А ты походи, посмотри – может, где найдёшь дешевле, – ответил он обманчиво ласковым тоном, а стоящий рядом с ним верзила – по-видимому, водитель ЗИЛа, на котором привезли бутылку – захрустел костяшками пальцев, как бы ненароком демонстрируя напрягшиеся мускулы. Впрочем, в следующий момент он уловил взглядом движение в толпе и каким-то чутьём понял, что с направляющимся к нему человеком лучше не связываться, после чего сразу же сменил тон:
– Хотя знаешь что? Сможешь один эту бутыль поднять – так и быть, скошу полцены, – с этими словами он оценивающе посмотрел на Юрку: мол, сдюжишь ли? Тот, в свою очередь, уловив взгляд сопровождающего, незаметно кивнул ему – мол, всё в порядке – а потом скинул пиджак, закатал рукава рубашки, подошёл к бутылке, оглядел её, обхватил руками, чуть напрягся – и, поднапрягшись, оторвал её от земли. Конечно, весила она не рекордные триста тридцать килограмм, максимум сто с чем-то – но за счёт большого объёма и неудобной формы потребовалось постараться, чтобы получилось её поднять.
Подержав бутылку достаточно времени, чтобы все собравшиеся убедились, что это не простой порыв на пределе сил, Георгий аккуратно опустил её на асфальт – и чуть не оглох от раздавшихся аплодисментов. А в глазах продавца, когда Юрка обернулся к нему, читалось уважение.
– Ну ты силён! – произнёс он, пожимая Юркину руку. – Я своё слово держу: давай сто рублей и делай с ней, что хочешь.
Георгий, хмыкнув в ответ, поправил рукава рубашки и достал из кармана брюк портмоне. Раскрыв его и вытащив несколько десяти- и двадцатипятирублёвок, он отдал их продавцу, отчего лицо того расплылось в улыбке.
– Слушай, парень, – внезапно сказал он, – а как ты её тащить-то собираешься? Может, мы с Васяткой – он кивнул на верзилу – того, довезём её куда надо? И возьмём по-божески.
– Не, спасибо, я сам, – улыбнулся Георгий.
– Ну смотри, как знаешь, – пожал плечами продавец. – Слушай, а я тебя случайно нигде не мог видеть? – внезапно спросил он, вглядываясь Юрке в лицо.
– Вряд ли, – Юрка пожал плечами, стараясь не выдавать волнения. – Впрочем, может где и видел, тут не подскажу.
– Да? Ну ладно... – по лицу мужика было видно, что он растерян. – Может, обознался я... Бывай тогда.
– Спасибо, – младший Степанов пожал продавцу руку, надел пиджак, поданный кем-то из толпы, и стал вновь примериваться к бутылке. Внезапно его кто-то дёрнул за рукав. Георгий обернулся и увидел женщину, протягивающую ему отрез ткани.
– Вот, возьмите, – сказала она. – Обернёте, будет легче нести.
– Спасибо большое! – от души поблагодарил Георгий. – Сколько с меня?
– Не надо денег! – воскликнула женщина. – Такому силачу отдаю даром! – и она кокетливо улыбнулась.
Юрка вернул улыбку и, взяв ткань, вместе с женщиной принялся оборачивать бутылку. Закончив с этим и подколов ткань отданными той женщиной булавками, он вновь подхватил теперь уже свою бутылку и понёс её к выходу. Толпа уже начала рассасываться, однако вокруг всё ещё оставалось порядочно зевак, интересующихся, что же будет делать дальше этот необычный молодой человек. Однако вид неприметного человека в штатском неподалёку поубавил у них охоту буравить Георгия взглядом и побудил разойтись по своим делам, так что к выходу с толкучки Юрка дошёл без сопровождения праздношатающихся личностей, пусть и вовсю провожаемый любопытными взглядами. Перейдя шоссе и железную дорогу, он добрался до своей машины – купе-кабриолета "Москвич-408 "Турист"", подаренного ему работниками АЗЛК за установку мирового рекорда в тяжёлой атлетике – закрепил бутылку на месте переднего сиденья, специально снятого для удобства размещения отца, дождался сопровождающего, сел за руль и направился в сторону центра.
Доехав до дома, где ему была выделена квартира, Георгий припарковал машину во дворе – к сожалению, получить гараж ему пока не удалось – достал своё приобретение и бережно понёс домой, обнимая, словно лучшую подругу. На лавочке у подъезда сидели местные старожилки – передовички первых пятилеток, уже вышедшие на пенсию, но ещё не растерявшие энергии и задора – наслаждаясь солнечным днём. Увидев Юрку в прямом смысле в обнимку с бутылкой, они весьма оживились.
– Здрасьте, Нина Степановна! Здрасьте, Тамара Васильевна! Здрасьте, Вера Евгеньевна! – улыбнулся им Георгий.
– Здравствуй, Егорушка! А что это у тебя такое ? – полюбопытствовала Тамара Васильевна.
– Да вот, отцу подарок на юбилей. Как раз под его рост!
– Это да, папка твой – настоящий великан. Эх, жалко, что женат – мне бы такого богатыря в своей молодости... – протянула Нина Степановна.
– Ну ты и вертихвостка, Степановна! – в шутку начала корить её Вера Евгеньевна, а Тамара Васильевна просто хихикала в кулак, глядя на это.
– Какие ваши годы, Нина Степановна! Вы ещё нас, молодых, за пояс заткнёте! – то, что с соседями нужно поддерживать хорошие отношения, Георгий знал с детства.
– Ты, Егорка, лучше скажи, где ты такую красоту достал? – отсмеявшись, вмешалась в разговор Тамара Васильевна.
– Да на толкучку съездил, по маминому совету – там и нашёл.
– И сколько ж она стоила? – поинтересовалась Вера Евгеньевна.
– Тыщу рублей! – вот какой чёрт дёрнул Юрку пошутить?..
Вера Евгеньевна, услышав эти слова, схватилась за сердце – скорее от неожиданности, чем из-за реальных проблем с ним – но Юрка тут же поставил свою ношу и бросился к ней.
– Вера Евгеньевна, да вы чего!? Да я же пошутил!.. – кричал он, вспоминая правила оказания первой помощи при болезни сердца. – Сто рублей она стоила, сто!..
На этих словах старая передовичка выдохнула и открыла глаза.
– Не шутил бы ты так, Егорушка... – тихим голосом произнесла она.
– Вот-вот, Евгеньевна, правильно говоришь! – вмешалась Нина Степановна, отошедшая от шока, вызванного услышанной суммой. – А тебя, Егор, за такие шутки крапивой бы отстегать, как в наши годы стегали!..
К счастью, на этом моменте дверь подъезда открылась выпуская другого жильца, и Георгий, подхватив бутылку, как можно скорее зашёл внутрь. Однако слух о его покупке уже появился и со временем стал жить своей жизнью.
Бутылке нашлось место в гостиной – а уже вскоре Георгий вручал её в подарок отцу. Степанову-старшему подарок понравился, хотя в начале он и поворчал на его нефункциональность – но позже, когда ему выделили дачный участок, бутылка пригодилась в хозяйственных целях, да и просто, как редкая вещь, которую Степан Степанов любил показывать гостям. А слух о двухметровой бутылке за тысячу рублей благодаря Тамаре Васильевне, Нине Степановне и Вере Евгеньевне, активно распространился по Москве, постепенно обрастая всё новыми невероятными подробностями, так что в конце уже никто не мог разобраться, где в нём правда, а где вымысел.
#АндрейКарчикян
Я педиатр. Некоторое время работала на участке, сейчас в стационаре. Просто хочу рассказать несколько историй. Может, кто-то из "не-врачей" задумается. Примечание: все это я видела своими глазами.
Ребенок, 14 дней. Поступает в приемный покой в агонии, умирает в лифте, даже не доехав до реанимации. Родители рыдают и обещают умертвить врачей роддома (за то, что выписали "слишком рано"), участкового педиатра (за то, что не заметила признаков болезни, проводя патронаж накануне вечером), скоровиков (за то, что долго ехали) и, конечно же, всех врачей стационара. На вскрытии - обширное кровоизлияние в мозг. Что было: бабушка решила, что у ребенка кривые ножки, натопила жаркую баню и в этой бане ему ножки "выправила". С согласия родителей, разумеется. Сосуды у младенца не выдержали. Так и хотелось задать вопрос: хорошо ли выправленные ножки в гробике смотрелись?
Ребенок, 1 месяц. Поступил в ожоговое отделение. Возили в деревню к бабке - щетинку сводить. Свели - а вместе с ней 80% кожи. Ребенка не спасли. Папу было жалко - он был против визита к бабке. Зато мама до сих пор считает, что младенца угробили врачи - все ведь щетинку сводят, но никто же после этого не умирает...
Девочка, 12 лет. В 10 лет дебют сахарного диабета. Мама отказалась от инсулина (врачи же сволочи, подсадить на инсулин хотят!), два года лечила ее гомеопатией и пиявками. Врачам не показывались. Поступила в кетоацидотической коме, с сахарами выше 33. По итогам обследования - почти все диабетические осложнения (походи-ка два года с такой гипергликемией!). Весь живот и вся спина усыпаны рубцами после пиявок. Мама считает, что все осложнения от инсулина, которым девочку спасали в реанимации и всю госпитализацию - ведь гомеопат два года говорил, что все зашибись!
Ребенок, 7 месяцев. Поступил в инфекционную больницу с симптомами тяжелой кишечной инфекции. По анализам - сальмонеллез + дизентерия. Мама кормила ребенка картошкой, жаренной на сале. А что - и вкусно, и полезно! Все порывалась уйти из отделения: да что вы, доктор, какая инфекция! Это он уже из-за белых халатов блюет! А температура из-за стресса! Нам уже домой надо, он у вас тут никогда не выздоровеет!
Это только малюсенькая часть того, что преподносят пациенты. Ничего не говорю - бывают и среди врачей непрофессионально ведущие себя коллеги, и, к сожалению, довольно часто. Но перед тем, как хаять врача, подумайте: а не сам ли я виноват в том, что со мной (или с моим ребенком) случилось?
#ЗлойМедик
ЗНАКОМСТВО ПО ПЕРЕПИСКЕ
У Тани завелось знакомство по переписке с английской парой. Пара пригласила ее в гости. Таня вышила гладью льняную скатерть с салфетками в подарок, накопила на билеты, что с ее доходами было не так уж просто, и полетела.
Как оказалось, в отношении Тани у пары были далеко идущие матримониальные планы: они, видите ли, понять не могли, как такая красавица и умница не замужем. И все две недели Таниного пребывания ей неназойливо, но постоянно выкатывали холостых и разведенных джентльменов. Предварительная пиар-кампания велась по всем направлениям, так что к концу пребывания у не рвущейся ни в британский, ни в какой другой замуж Тани в глазах мельтешило не только от достопримечательностей, но и от просвещенных мореплавателей. И все было не то. Не то.
Вернувшись домой, Таня рассказала подругам про ярмарку женихов.
– Вы ж знаете, мне нужно, чтоб – ах! – и с первого взгляда. Как в омут.
Подружки дружно вздохнули и обозвали ее дурой: помнили, с каким трудом Таня выплывала из предыдущих омутов.
По осени в Таниной хрущевке раздался звонок. Один из британских соискателей купил индивидуальный тур и приперся. Таня даже не сразу его вспомнила.
Клифф был похож на полковника Гастингса в молодости. За день, посвященный любованию меловыми скалами Дувра, проел плешь рассказами о том, какой истинно английский эль варят на его пивоварнях. Озверевшая от подробного описания технологического процесса Таня спросила, не сыплют ли в сусло жучков для придания пиву должного истинно английского вкусового колорита? Клифф пришел в ужас, длинно и занудно рассказывал от санитарных нормах, приравненных к заповедям Господним, а потом осторожно поинтересовался, откуда в Таниной голове столь странные мысли. Своего тезку Саймака он не читал.
Вот вам ситуация. Послать подальше неудобно, человек потратил кучу денег, ведет себя прилично, руки не распускает, высокими чувствами голову не дурит, разве что временами смотрит грустно. В общем, сделали вид, что один хороший человек приехал к другому хорошему человеку.
Пришлось таскать его по музеям и гостям.
За пару дней до отъезда поехали к Таниным друзьям на дачу. На обратном пути Таня шипела подруге:
– Отвезем его в гостиницу!
– Да хоть чаем напои, неудобно же, – шипела в ответ подруга, ласково улыбаясь Клиффу.
Ну ладно, подруга посигналила на прощание и отбыла, а Таня повела иноземца поить чаем. В квартире было нехорошо. В жилом помещении не должно пахнуть как в привокзальном туалете времен развитого социализма. А когда открыли дверь в совмещенный санузел, где бодро фонтанировал унитаз, то стало еще хуже. Таня, на бегу бросив Клиффу, что стоянка такси напротив дома, помчалась к верхним соседям. На втором этаже не было никого, на третьем, в съемной квартире, гудело штук двадцать студентов, а на пятом праздновали юбилей, тоже не менее двадцати человек. Просить веселых подвыпивших людей не пользоваться туалетом – дело безнадежное. Тем более что студенты пили пиво. Таня прискакала вниз, позвонила в ЖЭС, чтоб вызвали аварийку, и ринулась на ликвидацию последствий.
В санузле она увидела Клиффа. И поняла, что такое «жесткая верхняя губа». С непроницаемым лицом островитянин Клифф, закатав рукава рубахи стоимостью в Танину зарплату, собирал уже нафонтанировавшее в ведро.
Аварийка приехала через час. Все это время Таня и Клифф плечом к плечу сражались со стихийным бедствием, время от времени поглядывая друг на друга.
Аварийщиков было двое: мрачный мизантроп и веселый циник.
– Эй, подруга, – сказал циник. – У тебя мужик – буржуин, что ли?
Таня подтвердила.
– Ты смотри, весь в дерьме, но нормальный мужик, во как старается. Эй, мужик, дружба-фройндшафт, веригуд!
К полуночи причины катастрофы были устранены, осталось устранить последствия.
К утру все было проветрено, вымыто, ковер из прихожей отнесен на помойку, а Таня поняла, что тот самый «первый взгляд» по счету может быть вторым. Или десятым. Или десятитысячным. Первый взгляд – это качество, а не количество. Не только стихи растут из сора.
Родители Клиффа молча, но выразительно не одобряли женитьбу сына на не-англичанке. А потом как-то посмотрели на нее в первый раз.
У Тани двое сыновей, которых английские бабушка с дедушкой зовут Пашька и Петка...
Автор: НатальяВолнистая@
#АвторскиеРассказы
Призраки прошлого. Рассказ.
Ольга в судьбу не верила. Но когда встретила Игоря, всё изменилось.
В санаторий она приехала по путевке, которую ей подарила мама, чтобы отдохнуть и привести мысли в порядок. Год назад на Ольгу напали, когда она возвращалась из института домой, и с тех пор у нее случались панические атаки, которые мешали нормально жить. К тому же она поняла, что не хочет больше учиться на экономиста, чем сильно расстроила маму.
- Отдохни, подумай – не стоит рубить сплеча, - попросила та.
Как объяснить маме, если она уже все решила? Ольга с детства любила рисовать, но мама за серьезную профессию это не считала – разве можно зарабатывать деньги этой мазней? Оказалось, что вполне можно – Ольга уже давно подрабатывала дизайнером в одной фирме, и теперь ее звали туда на полный день. Что же, если маме от этого будет легче, она съездит в санаторий и подумает.
Игорь работал там массажистом. Понятно, что у такого красавчика да с такой профессией должно быть много поклонниц. Но, как Игорь признался ей, когда они пошли в первый раз прогуляться, ловеласом он никогда не был – три года жил с девушкой, и ни разу ей не изменял, даже не посмотрел ни на кого. Полгода назад они расстались, и, несмотря на то, что это было по обоюдному согласию, он пока еще не пришел в себя и ни с кем не встречался, хотя давно мечтал о семье и особенно о детях.
- Я даже имена для детей придумал - Егор и Софья, - признался он.
Конечно, он ей понравился. Нет, даже не так – она влюбилась в него по уши. И это случилось до того, как Ольга узнала, что его отец – владелец заводов, газет и пароходов, но изрядное состояние за спиной у возлюбленного показалось ей весьма романтичным. Были и другие романтичные обстоятельства, превращающие обычного симпатичного массажиста в настоящего героя книжек.
- Мама умерла, когда я совсем мелкий был, мне пять лет было, сестре и того меньше. Папа очень любил маму, так больше ни на ком и не женился. Были у него какие-то женщины, но он все боялся, что они нас обижать будут. А я вот сейчас думаю, что зря он так – мы с Лизой выросли совсем дикие: я вот с женщинами не умею общаться, даже побаиваюсь их, а она ударилась в буддизм и пропадает в своих ашрамах, два года ее не видел.
- Неужели и я тебя пугаю? – кокетливо спросила Ольга.
- Ты меня вдохновляешь, - улыбнулся Игорь.
Он купил краски и попросил научить его рисовать, и они вместе рисовали картину, дурачились, хохотали. Это были самые счастливые дни в ее жизни, Ольга даже про панические атаки забыла. Втайне она уже мечтала о свадьбе, хотя и понимала, что курортный роман - дело несерьёзное.
А потом, накануне отъезда, она решила сделать Игорю сюрприз – пошла к нему вечером и решила остаться с ночевкой, хотя до этого боялась, что если переспит с ним, вряд ли у этого романа будет продолжение.
Он был не один. Ольга увидела в окне, как он обнимается с красивой рыжеволосой девушкой. Она висла на нем так, что сомнений не было – они хорошо знакомы, это не случайная девушка на вечер. Ольге хотелось ворваться и высказать все, что она думает о его обмане. Но она сдержалась. Развернулась и ушла. И, не дожидаясь завтра, на попутке добралась до города, купила новый билет на поезд и уехала.
Она уехала, но не было дня за прошедшие четыре года, чтобы она не вспоминала Игоря – с сожалением, с обидой, иногда чуть ли не с ненавистью: слишком сильно он зацепил ее сердце, слишком больно задел ее самолюбие. А личная жизнь так и не складывалась – какие-то отношения были, но ничего серьезного не получалось. Вот и теперь, после очередного расставания, она в одиночестве ехала в отпуск.
Отпуск не задался с самого начала – рейс перенесли на три часа, по дороге в гостиницу Ольга попала в пробку, в самой гостинице тоже не заладилось: было шумно – стояла толпа иностранцев, громко разговаривающих с гидом, бегали дети, а за ними носился жизнерадостный спаниель, время от времени устраивая такой лай, что голова раскалывалась. Если бы не предварительная оплата, Ольга бы ушла в поисках другой гостиницы, а так приходилось стоять и ждать своей очереди. «И что им всем дома не сидится?», – раздраженно подумала она.
Повернув голову в сторону выхода, чтобы оценить, не закончился ли дождь и нельзя ли выйти пока на улицу, подальше от этого гама, Ольга внезапно увидела его. Узнала сразу, хотя прошло четыре года – он ничуть не изменился, разве что волосы теперь носил немного подлиннее. На руках Игорь держал девочку – маленькую, не больше трех лет. А рядом вышагивала та самая рыжая девица, с которой он обнимался тогда. Ну что же, видимо, в одном он был честен с ней – и правда хотел поскорее жениться и завести детей.
Она поспешно шмыгнула за толпу иностранцев, заметив, что Игорь со своей спутницей идут в ее сторону – не хватало только столкнуться сейчас с ними! Неужели ей придется жить в одной гостинице с Игорем? Ольга отчаянно пересчитала про себя оставшиеся на карте деньги и с сожалением заключила – другая гостиница, даже самый дешевый хостел, ей абсолютно не по карману. Ну что же он за человек такой – даже спустя столько лет умудряется испортить ей отдых!
Пришлось идти на улицу под дождь, пока толпа немного уменьшится, и эти двое уберутся в свой номер. Ну, по крайней мере, номера у них будут в разных местах – у нее самый бюджетный, а Игорь привык сорить деньгами, у него же богатый папа.
Этот инцидент сначала испортил ей настроение, но потом Ольга твердо решила: она никому не позволит превратить долгожданный отпуск в очередное разочарование! Даже если она столкнется с ними в лифте, сделает вид, что не узнала.
Первые два дня ей везло, и она не встречала Игоря и его спутницу. Ольга даже решила, что те заходили сюда по другому вопросу, а вовсе не для того, чтобы заселиться. Но на третий день, когда Ольга спокойно завтракала, глядя в окно на затянутое облаками небо, чьи-то маленькие липкие ладошки ухватили ее за руку, так что чашка с кофе дернулась, и часть ее содержимого оказалось у Ольги на коленях. Он боли и неожиданности она вскрикнула, подскочила на ноги, оттолкнув девочку, которая шлепнулась на пол и громко расплакалась.
Девочку она не узнала, зато узнала женщину, подбежавшую к малышке и подхватившую ее на руки.
- Тише-тише, моя хорошая, скажи мне, где больно – давай подую! – проговорила она, а потом добавила, обращаясь уже к Ольге. – Извините, она не специально!
- Следите за своим ребенком, – огрызнулась Ольга. – Хорошо, что кофе уже немного остыл, я могла ошпариться, между прочим! И юбка теперь испорчена!
Рыжеволосая принялась извиняться, что-то лопотать про то, что она все возместит, но Ольга уже со злостью отодвинула стул и пошла прочь – не хватало еще и Игоря встретить!
Юбку и правда было жалко – белая, с красивым разрезом, она три месяца ждала своего часа, Ольга и купила ее для отпуска. Противная девчонка, сразу видно, что пошла в своих родителей!
Пришлось возвращаться в номер и менять одежду. Ольга застирала пятно, насколько это возможно, и надела красные брюки, которые тоже неплохо смотрелись с этой блузкой, когда к ней в дверь постучали. Решив, что это уборка номеров, Ольга с раздражением подошла к двери и распахнула ее. На пороге стояла рыжеволосая девица.
- Извините, – она улыбнулась, показав идеально ровные зубы. – Я вчера случайно видела, как вы входили в этот номер – запомнила, потому что у меня день рождения двадцать девятого числа. Еще раз простите, что все так вышло – Соня никогда себя так не ведет, обычно она боится посторонних, не знаю, что на нее нашло. Видимо, вы напомнили ей мать, и она решила...
К своему ужасу, Ольга поняла, что девушка сейчас расплачется – ее огромные голубые глаза наполнились слезами, а кончик носа покраснел.
- Простите, – шмыгнула она носом. – Я вовсе не хотела, просто...
Какое бы раздражение ни вызывала в ней эта красотка, захлопнуть дверь перед носом человека, который вот-вот разрыдается, Ольга не могла.
- Хотите воды? - хмуро спросила она.
Девушка кивнула и вошла в номер.
«Ну и цирк, - подумала Ольга. – Теперь мне ее утешать, что ли?».
Она налила стакан воды из графина и протянула его гостье. Та выпила, вытерла лицо ладонями и сказала:
- Так неловко! Пришла извиняться и распустила нюни, как маленькая. Просто я еще не привыкла, что Олеся умерла, и мне так жалко малышку, вы себе не представляете! В таком возрасте остаться без мамы... Я ведь сама примерно в этом возрасте потеряла мать и помню, как все детство чувствовала себя ужасно одинокой. А теперь она – это какой-то злой рок, честное слово!
От смутной догадки, мелькнувший у нее в мыслях, Ольга почувствовала дурноту. Ведь она уже слышала подобную историю...
- Я не держу на вас зла, – выдавила она, хотя хотелось спросить совсем другое.
- Спасибо, я сразу поняла, что вы добрая – просто расстроились из-за юбки. Красивая, я бы тоже расстроилась. Хотя, брат говорит, что мне такие не идут – слишком короткие ноги.
- Брат? – переспросила Ольга, чувствуя, как у нее пересохло во рту.
- Ага, мы тут вместе живем, – девушка неопределенно махнула рукой. – Уговорил меня поехать с ними, один он с Соней не справляется. Так хотел детей, а теперь вот остался один, и просто в ужасе.
Ольга поискала глазами другой стакан, не нашла и выпила прямо из графина. Нет, это ничего не меняет – пусть он крутил не с этой, но раз есть ребенок, значит, другая все же была.
- Меня Лиза зовут, – сказал внезапно девушка. – А вас?
- Ольга...
- Спасибо, Ольга, что выслушали меня. Я при малышке стараюсь и не плакать, но так ее жаль. Брат мой, Игорь, как-то спокойно все воспринял – они и пожить вместе не успели. Ну, знаете, как это бывает – познакомились на вечеринке, переспали, а через месяц она обнаружила, что беременна. А он как раз созрел для семьи и детей, только у него любовь какая-то неразделенная была, а тут Олеся. В общем, он расстроен, конечно, но иногда мне кажется, что словно бы испытывает облегчение – все видели, что они не подходят друг другу, но куда деваться, если ребенок? Ой, я вас совсем заговорила, простите. Свалилась тут на вашу голову. Послушайте, может, посидим вечером в баре? А то тоска смертная с этим Игорем отдыхать...
- Извините, но я вечером уезжаю, – твердо ответила Ольга.
Она и сама не могла сказать, откуда взялось это решение. Гостиница была оплачена еще на сутки, но ей хотелось как можно скорее уехать. Горячий стыд наполнял ее легкие и не позволял дышать. Стыдно было за все: за то, что уехала тогда, не попрощавшись, за то, что все эти годы отправляла ему мысленные проклятия, за то, что эти два дня испытывала неприязнь к ни в чем не повинной девочке и к хорошей, в общем-то, девушке Лизе... И где-то под этим стыдом пряталось горькое сожаление – ведь все могло быть иначе, они могли вместе приехать отдыхать с той же самой Лизой и их общим ребенком.
Собрав поспешно вещи, Ольга выселилась из гостиницы, молясь о том, чтобы не столкнуться в коридоре ни с Лизой, ни с Игорем. Всего один раз у нее мелькнула мысль – можно было бы остаться, подойти к нему, поговорить. Да, прошлое вернуть нельзя, но ведь можно построить что-то другое.
Но она тут же отмахнулась от этой мысли – слишком много времени утекло, чтобы пробовать что-то вернуть. Она ошиблась, и целых четыре года потратила на обиды и сожаления. У него теперь другая жизнь. Сможет ли она туда вписаться? Это вряд ли.
Оставив чемодан в камере хранения, Ольга весь день слонялась по городу, не замечая ничего вокруг и не думая ни о чем конкретном. Несколько раз поплакала, но в целом чувствовала некую легкость, словно состригла тяжелые косы и впервые идет с короткой стрижкой.
В аэропорт приехала сильно заранее и села в уголок кафе, мечтая спрятаться от всего мира, чтобы побыть наедине с собой. Но этого ей не дали – высокий белозубый мужчина в нелепой гавайской рубашке подошел и присел за ее столик.
- Девушка, извините – это глупо прозвучит, но можно я посижу здесь?
Пока Ольга решала, что будет лучше – полный игнор или ледяное «нет», он улыбнулся и сказал:
- Я понимаю, что вы не рады такой компании – обещаю, что буду молчать! Там ко мне девица привязалась, я соврал, что жду невесту.
- Вас так легко напугать? – съязвила Ольга.
- Нет, – серьезно ответил он. – Понимаю, что в этой дурацкой рубашке я выгляжу легкомысленно, но мне ее бабуля подарила, а я к ней в гости лечу, хотел порадовать. А та девица нетрезвая, что мне с ней, драться, что ли?
Ольга уже собиралась попросить его уйти, но тут в проходе замаячила девица, качающаяся на высоких каблуках. Поймав взгляд Ольги, она показала ей неприличный жест, развернулась и заковыляла в зону ожидания.
- Ладно уж, сидите, – проворчала Ольга.
- Меня Игорь зовут, а вас?
Она вздрогнула, даже поморщилась, и ледяным тоном произнесла:
- Вы обещали молчать.
Он вздохнул, развел руками, достал книжку и принялся читать. Ольга решила – вот только заговорит, и она его выгонит. Но Игорь исполнил свое обещание и молчал. Только когда собрался уходить, спросил:
- Вы так и не скажете ваше имя?
- Ольга, – нехотя ответила она.
- Так бабушку мою зовут, – обрадовался он.
«Нашел чему радоваться» – подумала Ольга, но вслух ничего не сказала.
- А можно ваш номер телефона? – спросил Игорь. – Я честно никогда так не делал. Но сейчас чувствую, что это судьба.
Ольга в судьбу не верила. И хотя Игорь ей понравился, она ответила:
- Извините, но нет.
Он разочарованно улыбнулся, развел руками.
- Что ж, очень жаль.
Ольга чуть не пропустила свой рейс – из-за этого парня она потерялась во времени, и только когда объявили окончание посадки, поняла, что это ее рейс. Побежала, успела в последний момент, долго шла до своего места в хвосте самолета. И когда положила рюкзак на полку, увидела его – парня в гавайской рубашке. Игорь широко ей улыбнулся и сказал:
- Все-таки это судьба, Ольга.
Она села рядом и ответила:
- Ну, посмотрим.
автор канал на дзене - #ЗдравствуйГрусть