- Приедешь?..

Когда?.. Завтра уже?.. – кричит в трубку мобильного телефона очень немолодой уже, но всё ещё крепкий человек. – Хорошо-то как! А завтра как раз суббота, я баню истоплю к твоему приезду! Давай, обнимаю, до завтра! Пойду, матери скажу, чтобы начинала готовиться…
Нажал отбой и несколько мгновений похлопывал себя по ладони телефоном, о чём-то размышляя. А потом крикнул жене в соседнюю комнату:
- Лёль! Витька звонил. Завтра, говорит, приезжает…
На пороге, словно по мановению фокусника, возникла полная, но румяная и пригожая супруга в платке, завязанном кончиками на лбу, и с руками, перепачканными мукой.
- Один? Или с Леночкой? Как сказал? – спросила, точно спела по нотам какую-то сложнейшую оперную арию.
- Да я не спросил чё-то… Но кажется, - один… - ответил муж всё так же в раздумье.
Радость на Лёлином лице чуть помутнела, смешалась с каплей грусти и недоумения. И всё читалось в её глазах: почему сын один приезжает? А Лена там как же одна в городе останется? Уж не случилось у них там чего-то? Вслух же сказала:
- Ладно, гадать-предугадывать не будем. Приедет – всё и узнаем. А я, Лёш, как знала, как чуяла: пироги вот насторожила. Ты, вот чего, полезай-ка в погреб, достань банки. Огурцы там, помидоры и капусты в ведёрко набери. Только гляди, банки бери лишь те, у которых крестик на крышке!..
- Я пойду лучше к завтрашней бане дров наколю. А банки? Чё их сёдня тягать? В избе согреются, да ещё стрельнут, не дай бог, ночью. Ты ж тогда неделю спать не будешь и мне не дашь.
- Это почему же не дам? Да когда я тебя среди ночи-то тревожила?
- Когда? Забыла? А когда Ероха помер, и ты свою солонину на поминки давала? А? Не вспомнила? Как они ночью-то накануне все четыре и стрельнули в сенях. А ты потом всё среди ночи в бок меня пихала и причитала всё: «Это я, Лёшенька, хрену в них мало положила…»
- От какой же, Алексей, вы недобрый мужчина,- чуть улыбаясь, ответствовала супруга.- Я бы даже сказала, что – злой! Больше тебе скажу: злющий!! И – злопамятный!!! Это когда было-то? В позапрошлом годе ещё. А ты всё помнишь этот факт моей страшной бесхозяйственности и, можно сказать, мотовства семейного имущества. Я ж после того у бабы Шуры новый рецепт взяла. С тех пор банки у меня не взрываются. Да и сапёр ты, что ли, чтобы взрывов бояться?..
Теперь Лёля улыбается во весь рот, открывая на обозрение мужу свои крепкие, как миндальные орехи, зубы. И он самой лучшей в мире «стряпухе и консервистке» тоже улыбается в ответ, идёт к дверям и, словно стараясь отодвинуть её со своего пути, крепко сжимает в объятиях и неожиданно, целует, в губы целует. Как в кино, прям!..
Она сопротивляется, но так, чтобы подольше не выпускал, ещё чуть постоял, её к груди прижавши. Потом притворно ворчит на него:
- Иди уж, пили свои дрова, Ромео плешивый! Только берёзовые поленья выбирай, чтобы жар давали.
- Ещё ты меня не учила, какие дрова для бани больше сгодятся! От порода!! И мать у тебя такая же досужая была!!!
- Чё это мать-то мою вспомнил?..
- Так я и не забуду никогда, как она отца твоего, Иван Алексеича, покойника, царство ему небесное, учила стенку из кирпича класть. И как он за это материл её на всю деревню. В другом конце люди слышали, как они ругаются. Только и говорили: «Ну, Потаповы опять чего-нибудь мастерить взялись!..»
И чтобы не услышать, что ответит жена, тут же выскочил в сенцы. Она, конечно, в долгу не осталась. Что-то там про его родню говорила. И про дядю, кажется, Михаила, который пьяным замёрз в лесу зимой, когда пошёл детишкам ёлку к новому году выбирать.
Но этого Алексей Иванович уже не слышал, потому что топор его, раскалывая сухие поленья, звенел громко и часто.
Витька, сын, приехал, как и обещал, на трёхчасовой электричке. Просил, чтобы отец его не встречал, но тот не утерпел и выехал на своём «Урале» с люлькой, чтобы хоть с полдороги от станции перехватить сына. Он его издалека ещё заметил, а потому свернул в сторону и заглушил мотор.
Когда сын с ним поровнялся и окликнул, Алексей Иванович почти натурально удивился и, прежде чем поздороваться, сказал:
- О! А я тут кроликам хотел травы нарвать. Вот и ты кстати подвернулся.
- Травы? Кроликам? А не далековато, пап, от деревни ты за травой поехал? – улыбается Витька. Улыбается, потому что всё понимает.
Отец как будто бы недовольно бурчит:
- Ещё ты меня не учил, какая трава для кроликов слаще! Весь в мать – такой же досужий…
Но видит сын, что хочет обнять его отец, хотя сам ни в жись в этом не признается. Поэтому к нему первым подходит и обнимает старика. По тому, как спина у отца обмякла, понимает, что рад он такой скупой ласке со стороны сына.
- Здравствуй, папа,- Виктор ему шепчет в заросшее волосами ухо. Хочет разжать объятия, а старик не пускает, продолжает прижимать к себе дитятко свое родное и в ухо же ему шепчет так, чтобы никто, даже трава для кроликов, не услышал:
- Здравствуй, сынушка, родной ты мой… Потом поговорим, в бане… Матери сразу всего не говори, не пугай ты её. Она же у нас, сам знаешь, какая… впечатлительная.
Только потом отпускает сына. Сажает его в люльку, кидает в ноги нарванную траву, и мотоцикл, круто развернувшись, пылит всеми тремя своими древними колёсами к селу.
Мать, Елена Ивановна, ждёт мужчин своих на пороге в новом крепдешиновом платье. И брошку из красных камней, которую сын привёз ей ещё в прошлом году, нацепила. С крыльца не спускается, дожидается, пока мужики распахнут ворота и загонят мотоцикл во двор. Идёт теперь к ним и на ходу распахивает руки, чтобы прижать к груди сына. Муж распоряжается:
- Так, быстро, давай, целуй Витьку, и к столу. Я сегодня и позавтракать забыл…
И сам мимо жены, ставшей с сыном вдруг единым целым, идёт в дом. Понимает старик, что и им есть о чём пошептаться наедине. А в том, что Витька сделает так, как он ему ещё в поле приказал, и не сомневается.
Дальше как всё было – сами, небось знаете. Не раз сиживали, думаю, в русском застолье. Начали по-семейному, втроём. Ближе к вечеру уже был полон дом соседей, ближних и дальних. Витькины одноклассники тоже пришли. Ещё кто-то…
Одним словом, в баню Виктор с отцом пошли уже ближе к полуночи, когда последние из гостей, горланя песни на всю улицу, решили, что пора бы и честь знать…
Говорить сразу не стали. Парились долго, по несколько раз. Выходили на воздух и обливались ледяной водой из кадки. Потом снова шли в баню. И снова выходили. Когда отец сказал «хорош», Виктор встал с полкА и направился следом за ним к выходу.
На высоком пороге бани сели рядом двое мужчин, старый и молодой, отец и сын. И оба стали курить и на луну, круглую да белую, смотреть.
- Ну, что же случилось, сынок? – начал отец.
Виктор ответил не сразу, но как-то неожиданно зло:
- Выгнал я, пап, Ленку! Знаешь, она такая!..
Отец приобнял его за плечи, словно бы придавил чуть к земле. И сын понял, что замолчать нужно. А старик сам продолжил, но удивительно
мирно и ласково:
- Знаю, что дальше скажешь… Плохая, да? Так ведь, когда брал ты её, Витя, в жёны, она же хорошая была… В нашем роду, сынок, всем мужикам с жёнами везёт: только хорошие и достаются...
#опусыирассказы
Автор: Олег Букач
МИЛОСТЫНЮ НЕ ПОДАЮ…
Хорошо помню этот ужасный день пятнадцать лет назад. Я стояла перед мамой как провинившаяся школьница, теребя в руках край своей блузки. Мама не спеша отломила кусочек пирожного, запила его чаем и наконец промолвила:
— Я тебе говорю в последний раз: не поступай как последняя идиотка. У тебя масса перспектив, вся жизнь впереди, а ты хочешь связать себя по рукам и ногам ребёнком. Да ещё и от этого нищеброда!
— Мы любим друг друга... — робко защитилась я.
Но мать только усмехнулась:
— Не говори глупостей! Я понимаю: первый мужчина в твоей жизни и все такое. Но это не повод губить себя. Где вы жить собираетесь? И на какие деньги?!
Я молчала, да и что я могла сказать? Действительно, у нас со Славкой не было ничего. Ничего, кроме нашей любви и маленького существа, которое через девять месяцев должно было появиться на свет.
Мама допила чай, встала:
— В общем, так. Я уже созвонилась с Верой Андреевной, договорилась, она ждёт тебя завтра. Сделает все быстро и аккуратно, она отличный врач.
Всю ночь я не сомкнула глаз. Так уж сложилось, что я никогда не перечила маме, и, надо сказать, она действительно всегда оказывалась права. Отвела меня в престижную школу. Вколачивала с боем в мою голову английский, который мне очень пригодится в жизни. Отсеивала нежелательных подружек, от которых я могла нахвататься плохих манер. Познакомила меня с перспективным молодым человеком: министерским сынком, у которого все было схвачено. Но полюбила я своего Славку: весёлого, бесшабашного и совершенно бесперспективного. Может, мама права и в этот раз? Может, через год-два семейной жизни я сбегу от Славки, наевшись по горло его несерьёзности и безответственности? И какой, в сущности, из него получится муж, если он до сих пор собирает обёртки от конфет и любит мультики?.. Но я тут же вспомнила, как Славка смотрит на меня, ощутила, как наяву, прикосновение его рук и губ... Как я смогу от него отказаться?!
Утром мама сказала:
— Выходи пораньше, чтобы не застрять в пробке. У Веры Андреевны рабочий день расписан по минутам.
Я доехала до клиники, зашла в отделение гинекологии, села под кабинетом. Мимо вперевалочку ходили беременные, поддерживая свои огромные животы. Выражения лиц у них всех были одинаковые: немного рассеянные и мечтательные, будто в мыслях они уже качали на руках пока ещё не рождённых младенцев. Я встала и вышла вон.
Домой одна идти не решилась, взяла с собой Славку — для моральной поддержки. И вообще, пусть мама получше с ним познакомится.
«Он обязательно ей понравится, — твердила я про себя. — Он просто не может не понравиться!»
Мама, похоже, была шокирована моим непослушанием. Не стесняясь присутствия пока ещё чужого ей парня, обрушила на мою голову ругань и проклятия. Я и не подозревала, что она знает столько бранных слов! Славка поначалу молчал, ошарашенный, как и я, таким напором, но постепенно его лицо стало краснеть, на шее запульсировала жилка. Вдруг он взял меня за руку:
— Идём!
Мама зло расхохоталась:
— «Идём»! Да куда ты её можешь привести, голодранец! У тебя ни кола, ни двора. Ничего, завтра я сама отведу её на аборт, а ты исчезнешь из её жизни навсегда!
Я вдруг отчётливо ощутила, как внутри живота кто-то шевельнулся. Наверное, мне это только показалось, ведь срок беременности был ещё слишком мал, но этот — мнимый или нет — толчок все решил. Я крепче сжала Славкину руку, развернулась и пошла с ним к выходу.
— Если не одумаешься, можешь забыть дорогу домой! — кричала нам вслед мама. — Я не собираюсь вешать себе на шею вас и вашего ублюдка, так и знайте. Вообще — забудь, что у тебя есть мать!
Свадьбу мы отпраздновали чисто студенческую: в общежитии, куда меня на полулегальных правах поселила комендант, восприняв близко к сердцу нашу историю. На столе стояла сковородка с жареной картошкой, колбаса, пару бутылок водки и «Фанта» — для меня.
Через пару месяцев мы сняли квартиру, вернее, халупу на окраине города. Заколачивая щели, Славка меня успокаивал:
— Да ведь это настоящая романтика! Потом будем рассказывать на старости лет своим детям, что жили в шалаше.
Когда мой Славка спал, я до сих пор не понимаю. Утром мы вместе уходили в институт на пары, после занятий он отправлялся в магазин, где пристроился грузчиком, а вечером и ночью перевоплощался в официанта в ночном кабаке.
Почти до последнего дня перед родами я тоже подрабатывала где могла: расклеивала листовки, раздавала рекламу. Когда родилась Санька, я позвонила маме, поздравила её с внучкой. Мне казалось, что она уже остыла и простила нас.
— Какая внучка? — равнодушно спросила мать. — У меня и дочки-то никакой нет.
Зима в том году была лютая, в нашей хибарке стоял такой холод, что мы спали в пальто. Ничего удивительного, что Санька заболела бронхитом. После больницы я отважилась поехать домой к маме. Нам надо было до весны перекантоваться в тепле, ведь педиатр предупредила, что Саньке категорически нельзя переохлаждаться. Мама открыла дверь, да так и осталась стоять на пороге. Я переминалась с ноги на ногу, путано рассказывая о бронхите, холоде, Санькином здоровье.
— Значит, ты приползла проситься назад? — спросила мама. — Что ж, я не зверь, приму. С условием, что ты немедля разводишься со своим... не помню, как зовут...
У меня выступили слезы. Санька на руках заворочалась, захныкала.
— Мам, ну зачем ты так? У нас ребёнок...
— В таком случае — прощай! Я милостыню не подаю!
Я и сейчас вздрагиваю, вспоминая ту зиму. Холод и сплошная беспросветность. Я часто просыпалась по ночам, смотрела на Славку, потом — на Саньку. А что, если она умрёт в холоде из-за того, что я не захотела поступиться своей любовью?
Но все когда-то проходит. Наша жизнь стала налаживаться. Славке пришлось-таки бросить институт, зато он устроился работать в солидную фирму и потихоньку пошёл вверх. Мы сняли приличное жилье, а со временем купили в кредит собственную квартиру. Родился наш младшенький, Витя. Я больше не делала попыток помириться с мамой, иногда мне даже казалось, что она давно умерла. Или у меня её вообще не было?..
...И вот она стоит на пороге моей квартиры! Пятнадцать лет спустя. Она постарела, раздобрела, но все равно выглядит представительно и респектабельно. Пока не замечаешь, насколько застирана её кофта и как сильно сношены туфли.
— У меня проблемы со здоровьем: диабет, давление, сердце, — сказала она как ни в чем не бывало. — Врачи прописали кучу лекарств, да и уход за мной нужен. Теперь настала твоя очередь обо мне заботиться!
Она сказала это таким тоном, будто не сомневалась — я схвачу её в объятия, стану умолять позволить за ней ухаживать!
— Не могу сказать тебе сейчас ничего определённого, — ответила я маме, — я должна посоветоваться с мужем.
И я закрыла перед ней дверь...
#опусыирассказы
Приглашаем автора.
Барабашка
Написано по истории Оксаны Майоровой
Таня любила Святки. Разумеется, в институте, они, комсомольцы и активисты, Рождество не отмечали, но настроение было праздничным, приподнятым.
В этом году Святки выпали на выходные, Таня засобиралась домой, в Таёжный посёлок. Наташа, соседка по комнате, смотрела на сборы с грустной улыбкой.
— Счастливая ты, Танька, домой едешь...
— А поехали со мной! — осенило Таню. — Что тебе в общаге делать? Здесь будет пусто и скучно.
— Ой, неудобно! У тебя там мать и сестра.
Таня рассмеялась:
— Неудобно на потолке спать, одеяло падает. У меня мировая мама, она только рада будет. Вечером погадаем.
— Сапоги за ворота кидать будем или воск лить? — хихикнула Наташа и перебросила толстую тёмную косу на спину. — Я в это не верю.
— И я не верю, но интересно же.
…Таёжный поселок строился на месте высушенного болота. Дома все были благоустроенными, каике деревянными, какие кирпичными. Таня с матерью и сестрой жила в кирпичном доме на втором этаже, в угловой трёшке.
Вечером после ужина подруги вспомнили, что хотели гадать — вызвать дух Пушкина.
— Ерунда это всё, — говорила Таня, вычерчивая на бумажном листе алфавит, — но попробовать хочется.
Гадать было решено с помощью блюдца. На нём нарисовали стрелку и поставили в центр листа. Зажгли свечи и зашептали:
— Дух Пушкина, приди! Дух Пушкина, приди!
Едва успели произнести последнее слово, как хлопнула дверь, и в комнату вошла Танина мама, Зоя Васильевна.
— Чего это вы в темноте? — спросила она.
— Гадаем. Мам, хочешь с нами?
— Нет, что ты. Я устала. Да и старая я уже гадать. Это вам интересно, молоденьким да незамужним.
Вдруг блюдце само собой завертелось.
— Смотри, смотри, стрелка буквы показывает! — закричала Таня.
— У... М... Н... Умница... З...О... Я.
Таня взвизгнула и в страхе погасила свечи.
— Ну всё, хватит, я больше не хочу гадать. Пойдём лучше спать.
От впечатлений уснуть долго не получалось. Подруги шептались, спрашивали друг у друга, не подталкивал ли кто из них блюдце, потом угомонились и затихли.
Среди ночи Таня проснулась от хрипа. Вскочила, бросилась к выключателю и, когда зажёгся свет, увидела Наташу, почти задушенную собственными волосами. Коса дважды окрутила её шею, как удавкой.
— Ну ты и вертишься, как так можно спать? — бормотала Таня, помогая подруге освободить шею. Наташа оправдывалась, что всю жизнь спит с заплетённой косой и ещё ни разу не задушилась.
Таня уснула нескоро, так была напугана. Следующей ночью всё повторилось: Таня услышала хрипы и кашель, опять шея Наташи была обмотана косой.
— Я уезжаю, — сказала подруга, бросая в сумку зубную пасту и щётку, — я ещё жить хочу.
— Наташ, подожди, это случайность, — попробовала отговорить Таня и вздохнула, увидев, что подруга решительно застегнула сумку: — Ну как знаешь. Я тебя провожу.
Наташа уехала, и чертовщина вроде бы прекратилась, Таню и её мать косы не душили, ночи проходили спокойно. Только с тех пор в самой большой комнате что-то стучало в верхнем углу, как раз там, где стояло большое старинное трёхстворчатое зеркало — трельяж. Стук был тихий и ненавязчивый, и сначала никто не обратил на него внимание, мало ли что там стряслось у соседей. А может, это кошки на чердаке лазают. К вечеру стук становился громче и настырнее, как будто кто-то невидимый прогонял людей из комнаты.
Чердак проверяли, и не раз, ничего особенного там не было. Пришёл человек из домоуправления, проверил трубы, неполадок не нашёл.
— Да домовой это шалит, вот я его подкормлю, он баловать перестанет, — сказала мать и поставила в угол блюдечко с молоком.
Шум не прекратился, наверно, домовому молоко пришлось не по вкусу. К стуку привыкли и перестали обращать на него внимание, лишь вечерами старались не находиться в зале. С наступлением темноты стуки становились какими-то сердитыми и частыми.
***
Прошло несколько лет. Вышла замуж Таня и её сестра Нина, уехали из родительского дома и собирались вместе лишь по праздникам.
Однажды отмечали чей-то день рождения, накрыли стол в зале.
Только сели, как в углу стукнуло.
— А что это у вас там стучит? — прислушался Нинин муж.
— Домовой, не обращай внимания, мы привыкли, — отмахнулась Таня. — Давно уже стучит. Пусть, он нам не мешает.
— Домовой? У меня есть друг Саша, он увлекается всеми этими барабашками. Хотите, я его позову?
— Не надо, что он сделает? — пожала плечами Зоя Васильевна, а потом неожиданно передумала: — Хотя позови, вдруг получится.
Саша пришёл на другой день. Сделал маятник — подвесил на нитку обручальное кольцо — и с ним обошёл всю квартиру, начав с кухни. Колечко не двигалось. Но едва он подошёл к залу, маятник стал описывать круги.
Саша остановился, задумался.
— Идите вперёд, — сказал он Зое Васильевне.
Та послушно вошла с горящей свечой в тёмную комнату. Запахло палёной шерстью, свеча потухла, послышалась возня, шум и крик.
Когда включили свет, то увидели на полу раздавленную свечу с чётким отпечатком копыта.
— Когда я вошла, почувствовала, что не одна в комнате, — рассказывала потом Зоя Васильевна. — Кто-то выбил у меня свечу из рук и ударил по лицу, вот сюда.
На её щеке был виден след пощёчины.
Саша ходил со свечой по комнате, бормотал какие-то слова, и его колдовство помогло, на удивление. Стуки с того дня совсем прекратились, и никто не боялся оставаться в гостях с ночёвкой.
Ольга Пустошинская
Петр Тимофеевич Вахрушев купил путевку в один из хакасских санаториев. Проживание ему досталось не в основном корпусе, а в особняке. Добираясь из него на процедуры, Вахрушев в первый же день поскользнулся на мокрой от дождя тропинке и больно ушиб колено.
Он прихромал в отдел реализации и спросил у менеджера, можно ли что-то сделать для него в порядке исключения? Тот поглядел в компьютер и сообщил, что один свободный номер в основном корпусе все же есть. Но люкс, и за него надо доплатить десять тысяч.
Петр Тимофеевич махнул рукой, выложил десятку и пошел обживать свой номер. Это были почти апартаменты, с прихожей, ванно-туалетной комнатой, гостиной, спальней с шикарной двуспальной кроватью, с балконом! Вахрушев попрыгал на постели. Кровать была упругая, и будила в нем смутные желания. Он подумал: вот бы сейчас сюда его жену Лизавету Григорьевну!
Но уже в тот же день Петр Тимофеевич, напрочь забыв про свою Лизавету Григорьевну, познакомился с моложавой соседкой по столу Валентиной. Оказывается, она поселилась в том самом особняке, от которого отказался Вахрушев. А Вахрушев не преминул прихвастнуть, какие шикарные апартаменты он занимает. Причем совершенно один! И при этом многозначительно поглядывал на свою соседку. А та кокетливо хихикала, делая вид, что смущается. В общем, дела у них пошли на лад.
В тот субботний вечер, после сытного ужина, с огромным ломтем арбуза на десерт, они сходили на танцы, после которых Вахрушев повел Валентину к своему номеру. Валентина покорно семенила рядом, судорожно вздыхая. Перед этим она призналась Петру Тимофеевичу, что уже лет пять как в разводе. А Петр Тимофеевич, в свою очередь, скорбно сообщил ей, что он вдовец. В общем, ничто не препятствовало возникающему между ними роману, логическое продолжение которого сейчас должно было проследовать в шикарном номере Вахрушева.
Но сначала Петр Тимофеевич, как истинный джентльмен, выставил из холодильника заранее прикупленные бутылочку винца, фрукты, конфеты. Они выпили по бокалу, Валентина ответила на поцелуй Вахрушева, и парочка молча устремилась в спальню.
Но только они торопливо разделись, как Валентина ойкнула и побежала… в туалет.
- Ты куда? – запоздало крикнул ей вслед Петр Тимофеевич. Потом Вахрушев догадался, что у его гостьи банальный понос. Потому что он и сам вдруг почувствовал резь в животе.
- Валентина, вылазь, мне тоже сюда надо, - поскребся в дверь своего туалета Вахрушев.
- Погоди, миленький, еще немного, - простонала Валентина. – Или сходи пока к соседям…
- Какие соседи! – взорвался Петр Тимофеевич. – Я никого здесь не знаю. Вылазь, тебе говорят!
Зафырчал сливной бачок. Не успела Валентина открыть дверь, как Вахрушев, отпихнув ее, влетел в туалет и плюхнулся на унитаз. Вот это было истинное наслаждение! Куда там сексу! О несостоявшейся партнерше Петр Тимофеевич думал уже с досадой.
- Валентина! – крикнул он из туалета. – Будешь уходить, прикрой дверь!
Но Валентина уже снова заблеяла под туалетной дверью:
- Пе-е-етр Тимофеевич, ты скоро?
- Иди к себе! – заорал вне себя Петр Тимофеевич. – Или вон спустись на первый этаж, там у фито-бара есть сортир!
- Не дойду я, - заплакала Валентина. – Чем ты меня таким угостил, паразит?
Вот так они и провели остаток этого «рандеву», до утра сменяя друг друга в туалете. Потом выяснилось, что не они одни были такие страдальцы - в ту ночь пронесло всех, кто съел арбуз. Он оказался нитратным.
А Петр Тимофеевич решил, что это сама судьба указала ему своим перстом: не изменял никогда своей Лизавете Григорьевне – не фиг было и начинать, не твое это. И Вахрушев честно, уже безо всяких поползновений налево, отбыл свой срок в санатории и отправился домой, к женушке, по которой страшно соскучился…
Автор: Марат Валеев
Свекровь - неряха
- Надо предупреждать, когда приезжаешь! - воскликнул Андрей, увидев перед собой Наташу.
- Вообще-то я домой приехала!
Наташа на месяц была вынуждена уехать в командировку в другой город. Не горела особым желанием уезжать, но деваться было некуда.
- Может все-таки замените меня, Аркадий Николаевич?
- Ну, что ты, Наташенька. Некем заменить тебя, ты же знаешь. Да и опыт это будет для тебя хороший.
Что есть, то есть. Какой бы у тебя не был профессиональный стаж, а опыт никогда лишним не будет. Пришлось соглашаться.
Андрей не сказать, чтобы расстроился. Единственное, не знал, кто ему теперь будет готовить поесть. Сам он ничего не умел. Даже яичницу толком не мог себе приготовить.
Или скорее всего ленился, так как привык, что готовить это исключительно обязанность Наташи.
- И что я есть буду все это время? - негодовал муж, пока Наташа собирала вещи в дорогу.
- Андрей, ну что ты, в самом деле, как маленький? Неужели макароны не можешь себе сварить?
- Нет.
- Хорошо, закажи тогда еду на доставку.
- Такое я не люблю. Ты же знаешь, что ем только домашнее. Да и денег лишних нет.
- Знаю.
- И порции у них там маленькие.
Наташа тяжело вздохнула.
- Хорошо и что ты предлагаешь?
- Пусть моя мама поживет здесь пока тебя нет.
“Только не это. Я не выдержу того, чтобы свекровь вновь хозяйничала на моей кухне!” - сразу же подумала Наташа.
В тот раз, когда она вынужденно уехала к маме, свекровь также временно приезжала к ним пожить. Она была на пенсии и приехать ей не составляло труда.
Наоборот, она была счастлива находиться рядом с единственным сыном.
Вот только Наташа терпеть не могла посторонних в своей квартире. И, тем более, на собственной кухне.
Как же Авдотья Константиновна тогда все заляпала. А плиту… Ее пришлось отмывать несколько раз.
- Это она так блины жарила. Кстати, зря не попробовала.
- Нет, уж, сыта я по горло вашими блинами и без блинов! - говорила Наташа, оттирая плиту.
- Очень зря. Вот, чего ты жалуешься? Тебе блины некогда мне печь. Ты постоянно работаешь - продолжал Андрей жаловаться и оправдывать свою мать.
Да, свекровь была той еще неряхой. Обычно принято, что свекрови учат снох соблюдать чистоту, а здесь все было совсем наоборот.
Только поучать Авдотью Константиновну никто не смел. Только она всех. В противном случае, тут же жаловалась сыну и утверждала, что ее обижают.
В самом начале семейной жизни у них с Наташей произошла одна неприятная ситуация, про которую не хотелось особо вспоминать. Однако именно после нее их общение практически сошло на нет.
- Давайте, руки мыть и к столу - крикнула свекровь.
Наташа пришла раньше всех и увидела картину маслом. Свекровь перекладывала на тарелку торт руками.
- Авдотья Константиновна, что Вы делаете? - воскликнула девушка.
- А что такое?
- Почему Вы торт руками кладете? Для этого есть же нож.
- Да какая разница руками или ножом. Так быстрее.
- Я не буду это есть.
Наташа с отвращением посмотрела на тарелку. По своей натуре она была очень брезгливым человеком. Для нее было неприемлемо, чтобы кто-то клал торт на тарелку руками.
Свекровь, конечно же, как всегда начала разыгрывать комедию и строить из себя несчастную жертву. Это было вполне в ее стиле.
- Мама, что случилось? - спросил Андрей, когда вошел на кухню.
- Ты посмотри на нее, краля какая нашлась. Это я буду, это не буду. Тьфу, терпеть таких не могу.
- А ничего, что Вы руками торт положили? Это вообще нормально? - продолжала возмущаться Наташа.
Тем временем, обстановка в квартире только накалялась.
- Наташа, успокойся. Мама не сделала ничего плохого. Подумаешь, торт руками положила. Чего ты, в самом деле?
- Чего я? Я ничего! Просто не буду это есть и все!
Наташа нервно отодвинула тарелку в сторону.
- Какая же ты все-таки выскочка! Я всегда знала, что моему сыну не стоило на тебе жениться - не выдержав сказала свекровь.
Самое обидное, что в тот момент Андрей не заступился за Наташу. Он не поставил мать на место. #опусы Не сказал, чтобы она уважала его выбор.
Эту ситуацию Наташа помнила до сих пор и часто прокручивала ее в голове.
Андрей был постоянно на стороне матери. Считал, что жен может быть сколько угодно, а мать одна. С женой можно развестись, а мать это навсегда.
Так они и жили.
Наташа вспоминала эту ситуацию всю дорогу, и ровно до того момента, пока не подошла к двери дома.
Муж был там.
- Надо предупреждать, когда приезжаешь! - воскликнул Андрей, увидев перед собой Наташу.
- Вообще-то я домой приехала!
Она не хотела никого предупреждать, потому что не видела смысла. На улице был дождь. Наверняка Андрей бы придумал очередную отговорку, лишь бы ее не встречать.
Зачем лишний раз себя разочаровывать? Гораздо проще добраться самой.
Наташа прошла в квартиру и заметила там перестановку.
- Что все это значит? - недовольно спросила она.
- А, мы, это, тут перестановку решили сделать - начал оправдываться муж.
- Кто мы?
- Здравствуй, Наташа!
В этот момент из комнаты вышла свекровь в ее же тапочках.
- Здравствуйте!
- Ты, наверное, голодная. Есть будешь?
- Нет, спасибо. Вы погостить приехали?
Теперь уже Наташа ничего не понимала. Выглядело все так, что свекровь здесь с самого первого дня ее отъезда обосновалась.
- Ну, почему же погостить? Пожить. Тем более, что у Андрея старшая сестра с семьей к нам приехала. Не по гостиницам же им мотаться или съемным квартирам, когда свое жилье есть.
Наташа закатила глаза и была в шоке от происходящего.
- И когда они уедут из Вашей квартиры?
- Да, кто же его знает. Может через месяц, а может через полгода. У Витьки, мужа ее, трудности с работой. Вот тут в городе теперь пытается найти. А сама она в декрете. Поэтому поживу пока вместе с Вами.
- Вы сейчас серьезно?
- А ты против?
Тут в разговор вмешался Андрей.
- Мам, Наташа не против.
В этот момент он тут же увел ее в комнату. Начал напоминать жене, что у матери слабое сердце и вообще ей нужен покой. Ничего страшного, если она поживет с ними какое-то время.
Наташа была в корне не согласна с происходящей ситуацией, но деваться было некуда.
Жить со свекровью под одной крышей оказалось очень сложно. Мало того, что она устанавливала тут свои порядки, так еще и квартиру превратила в настоящий свинарник.
Спустя месяц у Наташи появилась возможность уехать отсюда раз и навсегда. Она не стала ее упускать. К тому же, понимала, что с Андреем они уже живут потому что привыкли и любовь давно угасла.
- Хочу вас всех обрадовать - начала Наташа.
- Тебе зарплату прибавили? - тут же спросил ее муж.
- Нет, круче. Мне предложили повышение, но в другом городе. Там, где я была в командировке.
- И?
- И я согласна. Завтра у меня вылет.
- То есть как? Постой, ты меня бросаешь?
Наташа улыбнулась и ответила мужу:
- Знаешь, если бы еще пару лет назад я бы долго думала, то теперь я сразу же согласилась. Можешь считать так. Я уезжаю туда, где впервые за столько лет люди будут считаться с моим мнением. А вам счастливо оставаться. На развод можешь первый подать, мне не принципиально.
Наташа с легкостью на душе пошла в комнату собирать вещи.
- То есть ты семью на карьеру променять решила? - вмешалась в разговор свекровь.
- Какую семью? От нее лишь одно название.
- Да, предупреждала я тебя, Андрей, что не пара она тебе - начала бубнить свекровь.
- Погоди, мама. Наташ, правда, а как же я?
Наташа уже почти закончила собирать чемодан, застегнула его и села сверху.
- Ну, а что ты? Теперь тебе есть кому готовить. Не переживай, мама тебя голодным не оставит.
Эту ночь Наташа решила переночевать в гостинице, а с завтрашнего дня начать новую жизнь.
Елена Скворцова
Блог на дзене: Психология | Саморазвитие
#опусыИрассказы
Я ДРУГОГО ЛЮБЛЮ
— Зачем ты приехала? — Мать держала дверь ногой, чуть приоткрыв. — Как мне теперь людям в глаза смотреть? Не дочь ты мне. Только-только судачить перестали, мы с отцом в магазин полгода зайти не могли. Зачем ты приехала? Душу из нас вынуть? А?
— Кто там, Галь?
— Дочь твоя старшая приехала.
— Дашка?
Отец дёрнул добротную деревянную дверь так, что зазвенели петли.
Он смотрел на дочь сверху вниз. Надменно, сдвигая свои поседевшие брови так близко, что Дарье стало страшно.
— Куда хочешь иди, не хочу тебя видеть. Эх ты! Ещё и с пузом.
Даша молчала, смотрела из-под густой чёрной чёлки с надеждой. Думала, родители сжалятся и пустят. Идти ей больше было некуда. Её беременную с работы попросили. Платить за угол, который она снимала у женщины, было нечем. Нет денег — нет жилья. Никто в её положение входить не хотел. Испугалась.
Даша спустилась с крылечка, остановилась, схватившись за живот.
— Не разжалобишь,— мать отвернулась.
Отец закрыл дверь в дом.
Даша вся сжалась и плотно прижала к телу руки, чтобы не разрыдаться. Сдержалась. Ребёнок в животе крутился, почувствовав её волнение. Приехала домой, к родным.
Снег заскрипел под сапогами, сочувствуя. Дарья, закрыла за собой калитку и бросила взгляд на окна кухни, где горел свет. Шторы были закрыты.
В местном маленьком магазинчике было тепло. Даша вошла и огляделась. Ничего тут не изменилось. Справа прилавок с основными товарами и продавщица тётя Зина в колпаке, слева две витрины со стеклом и выкрашенный синей краской шкаф с замком.
— Булку хлеба, — Даша отсчитала мелочь и положила в блюдце. Блюдце было другое, не то что летом, с потёртой ягодкой чуть левее центра.
— Явилась — не запылилась.
Даша не подняла головы, а лишь повторила:
— Дайте хлеба.
— Да на. Хотя права я такого, чисто по-человечески, не имею. Но моё дело торговать.
Продавщица подала покупательнице хлеб и собралась что-то сказать ещё, но дверь магазина открылась и вошла молодая пара.
Уезжала Даша из деревни в спешке, с документами и маленькой сумкой, впрочем, с этой же сумкой и вернулась.
Она попыталась спрятать хлеб, но булка была большая, свежая, она словно раздувалась, не вмещаясь в сумку, так и просила, чтобы её съели сейчас же.
Продавщица принялась обсуждать с вошедшей парой последнюю покупательницу, кивая в сторону Дарьи, но она уже не слышала этого, стараясь скорее выскочить на улицу.
Пошёл снег. Ветер стих. Даша откусила от булки кусок и зажмурилась. Хотя бы одной проблемой было меньше. Голод удастся утолить. Она зашла за магазин и оперлась о стену. Так и стояла, откусывая от свежей булки, закрыв глаза. Булка пахла домом, воспоминаниями и счастьем.
— Дарья? — слегка скрипучий голос прозвучал прямо перед ней.
Она открыла глаза.
— Здравствуйте, — Даша опустила руку с хлебом, узнав в женщине бабушку Андрея.
— Ты чего здесь прячешься?
Взгляд пожилой женщины в тулупе и пуховом платке скользнул вниз.
— Идти мне некуда, родители выгнали.
— А там, — кивнула женщина в сторону, — что же не прижилась?
Даша пожала плечами.
— Пойдём, — больше женщина ни о чём не спрашивала. Пошла своей дорогой, опираясь на клюку.
Даша немного постояла, выдохнула и пошла следом. Мыслей в голове толком и не было. Хотелось спать, она так устала сегодня.
Домик на краю села Дарья вспомнила. Они с Андреем всего несколько раз бегали мимо него в поле, к своему секретному месту. Однажды, любимый остановился у калитки и, приподняв руку, крикнул:
— Бабуля, привет, утром зайду.
— Здравствуйте, — кивнула Даша, чтобы не показаться невежей.
Бабушка Андрея всего несколько раз видела Дарью, а запомнила. Да и как не запомнить после того, что случилось. Сейчас Даше так захотелось вернуться в прошлое, сбросить с себя весь этот позор, что ярлыком нанизан был на ней и вновь ощутить на своих губах его губы. Вернуться в юность, беззаботность.
***
Почему одноклассник Колька в девятом обратил на Дашу внимание, она не знала, сколько не пытала, он только пожимал плечами: не красавица, тихоня, даже не отличница. Но ухаживания его приняла, как отказаться, приятно, когда ты кому-то нравишься. А Колька и рад был, таскал портфель спокойной девчонки с синими глазами и длинной косой, провожал до дома. Так и начали они встречаться, просто дружба переросла в серьёзные отношения, как казалось обоим. Уже и о свадьбе стали поговаривать.
Родители молодых поулыбались, но согласились. "Вот пройдёт Николай воинскую службу по призыву, тогда и поговорить можно". Но сами уже в погребах запасы делали.
С Андреем Дарья встретилась нечаянно. И виною был гром среди ясного неба.
Майская жара не давала дышать. Знойная взвесь металась по просёлочной дороге. Дарья возвращалась из города, ездила узнавать о поступлении на день открытых дверей в ВУЗы. Николай с ней не поехал, помогал отцу, потому и не встретил на обратном пути. От остановки до деревни пару километров по просёлочной дороге никуда не сворачивая.
Даша вышла на остановке и пошла не торопясь. В автобусе было душно, жарко. Сейчас хотелось надышаться, пусть и духоты, но свободной.
Туча была за спиной, а впереди только поле сочной травы и спрятавшиеся в ней насекомые. Громыхнуло так, что Дарья испугалась и прикрыла голову руками. Оглянулась. Туча шла быстро, чётко разделяя поле на "до" и "после". Стена дождя быстро приближалась. До ближайшего околка было далеко. Даша растерянно стала крутиться вокруг. Ничего. Куда бежать? Кругом поле. Крупные капли уже начали стучать о сухую дорогу совсем близко. Даша достала из сумки пакет, положила в него босоножки, и растянула его над головой.
Капли приближались. Было слышно, как за спиной идёт сильный дождь. Оборачиваться не хотелось. Тело хотело бежать. Даша прибавила шагу, а потом и вовсе побежала. Стена воды тут же её настигла. А вместе с ней Даша почувствовала на себе чью-то руку.
Она оглянулась. На дороге стоял Уазик, и какой-то молодой человек тянул её к раскрытой двери.
— А я тебе сигналю, сигналю, ты не оборачиваешься, — пытаясь перекричать барабанящий по автомобилю ливень, объяснял молодой парень. — У-у-у, льёт как, испугалась? — Даша сжалась вся, сдвинув плечи как можно ближе.
Парень снял с себя футболку, бросил назад и с заднего сидения взял сумку с сухой одеждой.
— На ветровку, да не бойся ты. Я тоже из Семёновки, не помнишь меня? Коновалова я сын. Андрей, — он обернул её своей ветровкой и прижался так близко, что Даша перестала дышать.
— Сейчас согреешься. У меня где-то ещё куртка была, но грязная.
— С автобуса?
— Ага.
— А я в городе был. Запчасти ездил забирать, ну что дрожишь? — он вновь прижал её к себе плечом. Но уже нежнее, с заботой.
— Как зовут?
— Даша.
— Дарья, значит.
— А что не едем?
— Туча туда пошла, как раз в деревню. Всё время будем ехать под дождём. Скоро пройдёт.
Даша кивнула и то верно подметил. А она. Глупо вышло. Знает же.
Разговорились. Оказалось, что Андрей в прошлом году вернулся из армии, работает с отцом на ферме, матери не стало, когда он в седьмом классе учился. Так и живут вдвоём. Учиться дальше не пошёл, поступить не успел в прошлом году, а теперь уже и не знает. Работа есть, что ещё нужно.
У дома Дарьи остановил и улыбнулся на прощание Андрей и Дарья ему улыбнулась. За этот час они разговорились так, словно знали друг друга вечность и сейчас встретились после долгой разлуки.
С Николаем у Дарьи такой связи не было. Такой теплоты в разговоре и невидимой связи. Волны одной не было. Сухо всё, как та самая дорога "до", по которой шла она, а Андрей "после". Когда её обнимал или целовал Николай, не происходило ровным счётом ничего.
Весь вечер после Даша ходила задумчивая, улыбалась.
Мать улыбку у дочери заметила. Но понять отчего, не смогла. Спрашивала, но кто же ответит, что сердце чаще биться стало. По деревне теперь каждый Уазик взглядом Дарья встречала и провожала. Не он. А увидеть хотелось. Хотелось вновь и вновь испытать то самое чувство радостной тревоги. Николай вечером приходит, а Даша на него смотреть не могла. Набралась смелости и заявила, что пора расстаться.
— Чего? — Николай даже не понял сначала.
— Ты в армию уйдёшь, я учиться уеду. Давай расстанемся друзьями, а вернёшься, если уж судьба сведёт снова, поженимся, — разъяснила она.
— Нет. Не пойдёт так. А кто меня ждать будет?
— Зачем тебе это "ждать"?
— Да я за тобой с девятого класса... а ты!
Даша с Николаем больше разговаривать не стала, ушла в дом. В первый раз она видела его таким разъярённым, злым. А эти глаза. Ей даже стало страшно.
На следующий день в дом к Дарье приехали родители Николая. Скандал случился неслыханный. Мать Николая кричала долго. Обвиняя всех во всём. Дарья спряталась на чердаке сарая, а потом и вовсе огородами сбежала в лес.
Бродила долго, пока не оказалась у просёлочной дороги, ведущей к деревне.
— Дарья, Даша! — услышала она знакомый голос.
Андрей махал ей рукой.
Она замерла на секунду. Потом поняла, что не выдержит больше ни мгновения. Сначала пошла к нему навстречу, а после побежала. Остановилась рядом. И он стоит. Смотрит на неё.
— А я вижу, вроде ты идёшь. Довезти?
— Нет. Дома скандал, я сбежала.
— А чего скандал?
— С Николаем рассталась, ему в армию скоро. А он жди. А я не могу... я... о тебе всё время думаю, понимаешь...
— Понимаю. И я. Вот с того самого дня, как увидел. Не приходил, узнал, что у вас с Колькой свадьба будет.
— Вот и не будет.
Он чуть наклонился и коснулся её губ. Нежно, бережно. И обнял. Они стояли так долго, в этой уверенности, что всё будет хорошо. Дарья вернулась домой только ночью, когда на кухне мать выключила свет.
— Что же дочь наделала! Да как так. Да три года встречались, а ты парню отворот поворот. Разве можно так?
— Я другого люблю. По-настоящему, — громко заявила дочь.
— Чего? — тут и отец вышел из комнаты. — Я сейчас ремень сниму с гвоздя и как дам тебе любовь, мало не покажется. Теперь до экзаменов дома будешь сидеть.
Удержать Дарью дома у родителей не получилось. Встречалась она с Андреем урывками, используя каждый удобный момент. Договаривались заранее. В околках было одно место, где их не было видно с дороги. Прятала потом Дарья стыдливо лицо с опухшими губами от матери.
Но однажды всё закончилось, кто-то из деревенских увидел их идущих рядом по просёлочной дороге и сообщил Николаю.
Андрей стоял на пригорке, прямо над речной кручей, и сняв кепку, смотрел как приближается с того берега паром. На пароме возвращался с соседнего села отец.
Николай — высокий, крепкий разговаривать с Андреем не стал, за него разговор начал кулак, стальной, сильный. Андрей в первый раз увернулся. Ростом они были одинаковы, но в весовой категории Андрей явно проигрывал. Удары сыпались один за другим. С парома драку было хорошо видно. Две старушки принялись охать, отец Андрея торопил паромщика, а остальные просто наблюдали.
Оступился Андрей сам, все это видели. Покачнулся, отступил, чтобы не потерять равновесие, а там пустота. Отец его только и успел ахнуть. Скинул обувь и прыгнул в воду.
— Дашка, Дашка, бежим к реке, там у парома Колька твой с Андрюхой Коноваловым подрался. И Андрей с обрыва упал. Говорят не жилец, — запыхавшаяся Оля всё продолжала и продолжала призывно махать рукой.
Даша бросила лейку, которой поливала перед домом клумбу, и побежала за одноклассницей. Народу на берегу собралось немало.
— Да послали за скорой уже, — слышалось издалека.
— Что тут посылать, если весь переломался. Надо участкового. Николая посадят, поди.
Когда Дарья почти была на месте. Уазик уже рванул вперёд. Отец сам повёз его в больницу.
Даша почувствовала, как ноги становятся тяжёлыми, ступать стало невозможно. В глазах потемнело. Она села там, где стояла, прямо на траву.
— Что? Доигралась в любовь? Одного не стало, а моего теперь посадят! — мать Николая, нависая над Дарьей, растирала по лицу слёзы.
— Нет-нет, — только и отмахивал Даша.
Она вернулась домой и бросилась на кровать.
— Ты чего же натворила? — мать заскочила в дом и тут же оказалась перед дочерью. — Да как ты могла? Как? Что же теперь будет? — мать выскочила на улицу и куда-то быстро ушла.
Даша долго не думала. Взяла свою сумку, сложила кое-какие вещи, документы, взяла немного денег и вышла в огород. Через час она уже ехала в автобусе, направляющемся в город.
***
В небольшой дом на краю деревни Дарья с бабушкой зашли, когда уже начало темнеть. Только что выпавшим снегом начала играть метель, заметая очищенную дорожку.
— Ноги ныть начали, к непогоде всё, — пожилая женщина села на лавку у двери, повесила на гвоздь клюку и принялась снимать валенки.
— Я помогу, — предложила Дарья и попыталась нагнуться.
— Не надо. А то я лениться начну и слягу. Мне двигаться нужно.
— Срок то у тебя какой?
— В феврале рожать.
— Скоро, значит.
— Андрюшкин? — прямо спросила бабушка и посмотрела ей в глаза. Дарья глаз не отвела, ответила:
— Да.
— Точно?
— Я не сомневаюсь.
— Ну ладно, тогда. На печке тебе место сегодня устроим, а завтра посмотрим, что сделать.
Дом был маленький, состоящий из двух комнат и небольшого закутка за печкой. Запах этого дома был Дарье знаком. Несколько раз в платочке Андрей приносил ей пироги. Бабушкины.
Дарья долго ворочалась, пока к ней на печку не запрыгнул кот. Он лёг рядом с животом, вытянувшись колбаской. Дарья хотела двинуться, но кот не дал, пришлось закрыть глаза и уснуть.
В трубе рядом выла "ночная хозяйка", гоняла по двору солому, перекладывала снег, наводила генеральную уборку. К утру всё стихло.
Проснулась Дарья от запаха дрожжевого теста.
— С вареньем или с капустой пирожки будешь?
— С вареньем, — спускаясь с печи, придерживаясь за живот, сказала Даша.
— Андрей не говорил, как вас зовут, всё бабуля, да бабуля.
— Мария я, Даша. Баба Маша. Маша да Даша, — рассмеялась она, выглянув с кухни.
— У-у, я так понимаю скоро рожать, неделька осталась.
— Почему? Четыре.
— Нет. Раньше срока девка захочет, не сидится ей.
— Почему девочка, — опять не удержалась Дарья.
— Сердце мне подсказывает. Родишь сама или в больницу поедешь?
— Если нужно, я уйду сама, — Даша опустила взгляд.
— Ты чего, девочка, тебя же никто не гонит. Опыт у меня просто. Я же старая уже, сразу вижу, когда ребёночек должен родиться. Ни одни роды приняла, опытная.
— Останусь, если разрешите. Сил уже нет никуда ехать или идти.
— Давай, позавтракаем, и пирожки делать будем, садись.
Через неделю, как и сказала баба Маша, у Дарьи начались схватки. Рано утром отошли воды, а к полудню родилась девочка.
— Спасибо, Даша, — укутывая новорожденную, с улыбкой произнесла бабушка.
— За что? — спросила новоиспечённая мать.
— За правду. Андрюшина девочка. Я его принимала, когда родился, как сейчас помню. И пальчик этот на левой ножке короткий среди миллиона узнаю. Он тоже рад будет.
— Кто он?
— Кто-кто. Андрей.
— В смысле? — Даша даже привстала на локтях с постели.
— В прямом. Завтра схожу, скажу ему.
— Жив? Он жив? — слёзы сами покатились по её лицу. Даша не могла сдержать их, готовая всхлипывать.
— Ты не знала? Девочка моя. Как же так? Жив он, ноги отнялись, а так жив, — обняла её бабушка.
— Мне к нему надо, баба Маша, не смогу лежать, зная, что он рядом. Здесь он в деревне?
— В деревне, конечно. Дома.
— Дочку пожалей. Ей сейчас ты и покой нужен. Молоко пропадёт, что будем делать?
— Да-да.
— Тебе выспаться нужно. День точно никуда не пущу. Фельдшера сегодня нужно пригласить ещё. Лежи. Теперь ты знаешь, что он живой, никуда не убежит уже, — рассмеялась бабушка.
Даша часто-часто задышала от накопившихся эмоций. Но остановить слёзы не могла.
На третий день потеплело. Бабушка ушла, а потом вернулась с отцом Андрея.
— Вот. Смотри. Катерина Андреевна, звучит?
Отец на Дарью не взглянул. Посмотрел на девочку и оттаял, улыбнулся.
— На Андрея записали? — спросил он.
— Конечно. Пальчик смотри, — бабушка с гордостью развернула пелёнку и продемонстрировала мизинец на малюсенькой левой ножке.
— Спасибо, Даша. За внучку спасибо. Андрею я не говорил ещё. Поедем?
— Да. Я готова.
— Да. Даша, родители твои от фельдшера узнали, что ты родила, у меня живёшь, спрашивали когда можно прийти, — сообщила баба Маша.
— Потом. Сейчас не до них. Сейчас Андрюша и Катя.
У крыльца Дарья несколько раз останавливалась, уже прибывало молоко, вызывая озноб, такое новое и одновременно нужное чувство.
Отец Андрея вошёл в дом первый, разулся, взял внучку на руки и кивнул в сторону комнаты.
Даша ступала медленно, ноги слушались плохо. Она увидела его, лежащего на кровати у окна и рассматривающего что-то в журнале о технике.
— Андрюша, — протянула она к нему руки.
И он к ней. Не ожидал, улыбнулся. Даша уткнулась в его грудь и разревелась.
— Ну что, папаша, принимай дочку.
— Что? Какую дочку?
— Твоя, — гордо протянул сыну, не спуская с рук, свёрток отец.
— Катюша, нравится имя? Катерина Андреевна?
— Коновалова Екатерина Андреевна. Звучит!
— Не кричите, посмотри на дочь и я заберу её на кухню. Думаю, вам есть о чём поговорить.
Баба Маша с отцом и внучкой вышли на кухню. А Даша легла рядом с Андреем, положив голову ему на плечо и спокойно выдохнула.
— Не знала я, Андрей, что ты живой. Не знала. Но теперь никуда отсюда не уйду, даже если гнать будешь.
— Не буду. Я сегодня вдвойне счастливее, любимая рядом и дочь.
Формула женского счастья (рассказ)
Даша ехала после работы домой, а мысли в голове роем крутились вокруг нового задания, которое дала главный редактор. На этот раз нужно было не просто взять интервью или написать статью. Начальница поручила «вывести формулу женского счастья». Ну и задачка, особенно когда сама ничего об этом счастье не знаешь!
Вот уже восемь лет Даша трудится журналисткой в престижном женском издании, успела заработать уважение, ей доверяют ответственные проекты. Но она настолько отдается работе, что к тридцати годам даже замужем еще не успела побывать. Романтические отношения – длительные или короткие – походом в загс ни разу не закончились.
Все ее счастье заключалось пока в пушистом красавце Филе, который, заслышав, как хозяйка открывает входную дверь, стал жалобно мяукать и звать ее на кухню. Соскучился и проголодался. Покормим, но надо вначале позвонить маме.
– Алло, мамочка, я дома, Фильку кормлю.
– Ох уж этот Филька… Мужа и детей пора кормить, а ты все с котом панькаешься!
«Ну вот, наша песня хороша, начинай сначала», – подумала Даша.
– Сама хоть поела чего-нибудь?
– И сама, конечно, поем. Не переживай, мамочка, я уже не маленькая.
– Ну, для меня ты всегда ребенок. Тут Юля на несколько дней приехала из Москвы. Сегодня ее родителей видела. Вы после школы и не встречались, наверное, ни разу?
– Кто-кто? Юлька? Вот это классную новость ты мне сообщила! Я завтра вечером обязательно заскочу.
Юля
Юля была Дашиной одноклассницей, в школе они хорошо дружили, но потом жизненные пути разошлись. Сразу после выпускного бала Юлька отправилась покорять Москву - ее целеустремленности можно было только позавидовать…
Даша после напряженного рабочего дня заехала проведать маму, а потом решила на пару часиков заскочить в соседний подъезд к Юлькиным родителям, ведь сто лет со школьной подругой не виделась! О ее успехах в столице она знала от Юлиной мамы, которую изредка встречала.
– Привет, Москва!
– Дашка, ты что ли? Сколько лет, сколько зим! Я смотрю, ты с годами меняться не собираешься – такая же худышка, тот же хвостик на голове. Как же я рада тебя видеть!
Юля выглядела отлично – теплая улыбка, сияющие глаза. Чаевничали на кухне, беседа клеилась доверительная.
– Ну, как тебе живется в мегаполисе?
– Да все в порядке. Уже приловчилась к Москве, и она наконец-то меня приняла.
– Кто бы сомневался, Юля, ты ведь всегда шла к своим целям напролом. Но ответь честно, неужели тебе никогда не хотелось вернуться домой?
– Ну, если честно, то первые лет пять были ужасные, тогда хотелось вернуться. Где только не работала – в больнице, на рынке, на стройке и на складе. Зато бесценный опыт получила. Со многими людьми приходилось общаться, наслушалась их историй, судьбы у всех разные.
– А как же ты писательницей стала? Хотя с твоей неуемной фантазией это и не удивительно.
– Вот так и стала. Одна санитарка в больнице душещипательную историю из своей жизни рассказала, и я под впечатлением решила написать первую мелодраму. Взяла ее рассказ, что-то добавила, героев изменила. В общем, на меня нахлынуло… и понесло.
– Ага, у меня тоже пару рассказиков и повесть уже несколько лет в ящике стола лежат.
– Мне на этот счет очень повезло. Случайно познакомилась с женщиной, которая в издательстве работает. Она отнесла в редакцию мой роман, его напечатали, предложили сотрудничество. Так что теперь у меня есть поклонники, псевдоним и гонорары.
– А с личной жизнью что?
– Все хорошо, замуж вот собираюсь, через месяц свадьба.
– Я так рада за тебя. Значит, ты – абсолютно счастливая женщина? И на личном фронте ладится, и любимым делом занимаешься. Даже завидую! Пишешь то, что хочется, а не то, что поручат.
– Не знаю, Даша! У любой медали две стороны. Думаешь, у меня творческих мучений не бывает? Да и будущий муж ревнует, говорит, что я свой компьютер люблю больше, чем его. Своим жильем в Москве обзавестись пока нереально, все по съемным квартирам. Я вообще о загородном домике мечтаю, чтобы творить где-нибудь в беседке или у камина. Так что счастье, наверное, никогда полным не бывает. Хотя… Мне кажется, наша отличница Марина – вот пример абсолютно счастливой женщины.
Марина
Марина? Даша нередко встречала ее в городе, та каждый раз приглашала в гости, но все как-то не складывалось. Марина вскоре после школы выскочила замуж за Влада, с которым с седьмого класса встречалась. Сейчас у них уже трое детей. Даша накупила детворе сладостей и решилась на визит. Надо же формулу женского счастья выводить.
– Даша, привет! Какими судьбами?
– Я, Марин, на детишек твоих захотела посмотреть. Но не скрою, есть у меня и корыстная цель. Статью нужно писать о женском счастье, а сама я о нем мало что знаю. Может быть, ты расскажешь, как живет счастливая женщина?
Марина была милой «пышечкой», такой спокойной и уютной, что Даше захотелось ей поведать обо всех своих тревогах и неприятностях. Казалось, что она поймет, посочувствует и обязательно найдет какой-нибудь выход.
– Марин, я только сейчас поняла, что значит выражение «дом – полная чаша». Как же у вас классно. Кажется, целую вечность сидела бы на твоей кухне, пила этот чудный чай с пирожками.
В кухню то и дело заскакивали дети – старший сын сообщил, что пошел на тренировку; средняя девочка советовалась насчет нарядов для куклы, а младшенький не знал, каким цветом зайца разукрасить. У Даши даже защемило где-то в груди, никогда раньше у нее не было такого непреодолимого желания ощутить себя мамой.
– Конечно, я счастлива, Даша! Только не по-современному.
– Как это?
– Счастье мое скорее патриархальное. Муж меня и детей обожает, с утра до ночи работает, чтобы семью обеспечить. В квартире все есть, дача небольшая, как я и мечтала. Только на себя времени не остается. Иногда мне хочется хотя бы неделю от кухни отдохнуть, просто завалиться на диван и книжку почитать. Или в фитнесс-клуб походить, в бассейн, а то видишь, как я раздобрела на своих пирогах.
– Да брось ты, Марина! Замечательно выглядишь. Некоторым женщинам лишние килограммы очень даже идут. Тем более, троих детей родила.
– Ну, Алена с параллельного класса тоже мать троих детей, а фигурка у нее точеная. Ты давно ее видела? Икона стиля. Вот кто среди всех наших девчонок по-настоящему успешная и счастливая.
Даша периодически следила за жизнью Алены в социальных сетях - потому что там было чем полюбоваться.
Алена
В школе Алена была лучшим математиком, щелкала задачки, как орехи. Но применить в жизни свои математические способности ей не удалось по простой причине: она была красавицей. Поступила на в университет, но вскоре его бросила, потому что стала фотомоделью. А потом неожиданно и быстро вышла замуж…
– Алена, ну и ресторан ты выбрала для встречи. Мне на такой обед полмесяца работать надо!
– Даша, я тебя умоляю. Не мелочись. Честно признаюсь, меня твое предложение о встрече удивило.
Перед Дашей сидела стройная ухоженная женщина, как будто она только что вышла из салона красоты. Даше стало даже как-то неловко за свои джинсы, рюкзачок за спиной, отсутствие косметики на лице и, как обычно, собранные сзади в хвост волосы.
– Как ты живешь, Дашка? Где работаешь? Чем занимаешься?
– Я журналистка. Вот работаю над интересной статьей, тема – формула женского счастья. Мне кажется, что именно ты могла рассказать обо всех составляющих этой формулы.
– Считаешь меня счастливицей?
– Ну, я же фотографии твои вижу в социальных сетях. Весь мир объездила. Детки замечательные. Дом шикарный. Живешь в свое удовольствие. Что еще нужно? Алена, подскажи, где так удачно мужа найти, а то мне на мужчин никак не везет.
– Тут ты права. С мужем мне действительно повезло. Я еще, когда в университете училась, за компанию с девчонками в модельное агентство фотки отнесла. Работу мне предложили сразу, но я еще долгое время пыталась совмещать ее с учебой. А потом на одном мероприятии с Сережей познакомилась. Богатый, красивый бизнесмен, не старый. Так что я замуж выходила по большой любви. Все бросила – и университет, и работу.
– Ну и правильно, семья для женщины важнее.
– Я, конечно же, свою семью очень люблю. Но иногда мучаюсь от того, что никак себя в жизни не реализовала.
– Да ладно, ты себя как жена и мать реализовала!
– Но для полного счастья этого мало, Даша.
– Не знаю… Ну, преподавала бы ты свою математику где-нибудь или модельную карьеру продолжила. Зачем? Если и так все есть.
– Понимаешь, такая жизнь кажется пресной. Нет целей, к которым нужно идти. Захотела в Париж – лети. Новые модные вещички нужны? Покупай. Детьми больше няни занимаются, а домом помощницы по хозяйству. Да еще эти светские мероприятия надо посещать вместе с мужем, на дни рождения чиновников ходить. Мне скучно там.
– А я бы хотела так пожить.
– Вот именно, что пожить, но не всю жизнь прожить! Хочу чем-нибудь заниматься, а муж отговаривает. Сам-то целыми днями на своей работе пропадает. Но рано или поздно я его уговорю! Я уже придумала, никаких салонов красоты мне не нужно, открою гостиницу-приют для домашних животных. Кошки и собаки – это моя слабость с детства.
– У меня тоже кот живет! Филимон. Люблю его очень…
***
Вечером Даша накормила Фильку, а пока резала себе на ужин салат, все думала о бывших одноклассницах. Каждой из них она восхищалась, и каждой чуть-чуть завидовала. Немного стало жалко себя.
После ужина, удобно усевшись на диване и поставив перед собой ноутбук, она напечатала заголовок «Формула женского счастья» и задумалась. Рядом прижался Филимон, Даша погладила его по пушистой спинке. Кот замурчал и растянулся во всю длину.
– Филька, ты не будешь против, если я немного попечатаю? А скажи мне, ты счастливый кот? Конечно, ведь дом есть, хозяйка любит, гладит, вкусняшками кормит. Что еще для счастья кошачьего надо? А нам, девочкам, все чего-то не хватает.
Даша напечатала первую строчку своей будущей статьи: «Точной формулы абсолютного женского счастья не существует…»
---
Оксана А.
Подпишитесь на Книготеку, чтобы не пропустить новые рассказы! https://ok.ru/knigoteka