Я сдержал своё слово

-Ну всё, теперь не пропадём!
Папа потряс какой-то бумажкой у лица мамы, мы с сестрой замерли, а что? Должны были пропасть? Мы не знали об этом.
-Что это, Коля? - голос мамы уставший, измученный, мама вообще последнее время какая-то вялая, быстро приготовит ужин, серые макароны, промытые холодной водой и посыпанные сахаром, либо зажаренные и перемешанные с выжарками и уходит в комнату, ложится на кровать и отворачивается к стене.
-Мама, мааам, - зовёт сестра Настя, - мама, безразлично повернув голову, посмотрит на сестрёнку и опять отворачивается.
Я брал плачущую Настю и уводил за руку, мы играли с ней в шарады, строили из спичек дома, пока они не стали дефицитом, не дома, спички.
В нашу жизнь плотно вошло слово дефицит, а ещё голод.
Папу сократили с работы, он перебивался как мог, искал разные подработки, чтобы заработать хоть какую-то копейку.
Мама начала потихоньку продавать своё золото, большие громоздкие перстни с красными камнями, серьги, всё что ей дарил папа и отдала бабушка, папина мама.
Постепенно украшения закончились, мама вытащила из шкатулки последние маленькие серёжки, они были с маленьким камешком я знал, что предназначались сестре, мама отнесла и их, равнодушно посмотрев на заплакавшую Настю.
-Не плачь, - как мог я, успокаивал сестру, - не плачь, когда я вырасту большим, я накуплю тебе разных серёжек, каких только ты захочешь.
Я всегда умел успокоить сестричку.
Мы с интересом ждали что же такое скажет папа, что за бумага, которая спасёт нас.
— Это, дети, наше спасение! Вячеслав Иванович, помните его? Так вот...
Конечно, мы помнили Вячеслава Ивановича, дядю Славу, более того мы видим его раз в неделю, когда он заезжает за папой и они, два бывших ведущих специалиста, одного известного НИИ, едут на стареньком дяди Славином "Москвиче" на подработку, туда где платят картошкой, свёклой, тыквой и кабачками.
Иногда они привозят мясо, редко это было два раза.
Папа потрясает бумажкой, даже мама воодушевилась немного, она с интересом смотрит на папу.
-Оля, дети! Мы спасены! Это...тадаааам, участок на пять соток, недалеко от города. Пять соток обработанной земли! Мы там посадим, - папа начал загибать пальцы, - картофель, да-да, я договорился, мне дадут селекционного картофеля, тыкву, кабачки, помидоры...
Мама издала крик раненой птицы.
-Коля...Колллляяя, опомнись, что ты несёшь? Какие помидоры, Коля? Твоим детям нечего есть, им не на что покупать одежду, Коля...Я снесла все украшения, скоро начну продавать свои вещи, я...
Мама махнула рукой и ушла в комнату, мы сидели и не понимали радоваться нам или огорчаться.
Отец сидел, опустив голову.
Я взял сестру за руку, и мы вышли на улицу. В животе неприятно урчало.
-Витя, идём посмотрим на пирожки.
Каждый раз я клялся себе что больше не пойдём, но силы были неравны, и я согласно поплёлся на базар, чтобы ощутить давно забытый запах пирожков.
-А ну пошли, трутся стоят тут, - толстая тётка, в белом переднике и серых нарукавниках, с красными натруженными руками и белёсыми глазами навыпучку, смотрела на нас с сестрой.
-Мы просто стоим, - тихо сказал я.
-Стоят они, кыш пошли, воришки.
Никто и никогда не оскорблял меня так, да ещё и сестру, никто и никогда. Моё лицо вспыхнуло, и загорелось каким-то пламенем, всё тело пронзили иголки.
-Мы не воры, - прошипел я, - сдались мне эти ваши пироги, мы просто стоим и ждём...родственника.
Тётка открыла рот, чтобы заорать, но в этот момент к нам подошёл парень, одет он был в чёрное пальто, белый шарфик небрежно болтался на шее, во рту блеснул золотой зуб.
-А вот вы где, вот пострелята, племяши мои, сестра уехала, мне доверила, не усмотрел. А что? Почём пирожки? Заверни-ка мне всех по два.
Тётка что-то заворчала недовольно.
Парень зло глянул на неё, и что-то сказал.
-А давай по пять, правда ребятня? Уж больно вкусно пахнут у тебя пироги, - говорил он это с улыбкой, но в голосе звучал металл, глаза смотрели сердито, будто кинжалы, подумалось мне.
Я хотел уйти, но парень догнал нас.
- Нате племяши, держите.
-Нет, спасибо, - начал отнекиваться я.
- Держи, спасибо. Голодные?
Мы кивнули, не судите, голод был сильнее нас.
-Лопайте, если прижмёт сильно, придёте воон туда, видишь там мужик стоит, в воротник что-то говорит?
Я кивнул.
-Скажешь, что до Семёна, мол, племянник, не стесняйся. Приходи. Как вас зовут?
-Витя и Настя.
-Ну вот, Витя и Настя...бегите. Стой...
Я повернулся, парень протягивал деньги.
-Нет, я не возьму.
-Возьми...пожалуйста, вы дети, вам можно попросить ЕГО за Семёна...
-Кого? - не понял я.
-Потом поймёшь, бегите, денежки маме отдайте, а впрочем...купите себе сладостей, - и он махнул рукой, запахнув своё чёрное пальто зашагал вглубь базара.
Что это был за аттракцион невиданной щедрости, я тогда не понял. #опусы Деньги мы отдали маме, она даже не спросила, откуда у восьмилетнего и шестилетней взялась приличная сумма.
Просто купила макарон и ещё что-то.
Мы видели Семёна много раз потом, когда ходили на базар за капустой, или за молоком.
Он всегда подмигивал нам и что-нибудь покупал.
Однажды купил упаковку шоколадок, коробочку доселе невиданных заморских батончиков, мы отнекивались, но Семён тааак глянул, что мы не решились отказываться.
То подарил Насте куклу, ну что за кукла, экая прелесть. Мы вдвоём играли этой чудесной девочкой, мама опять не спросила нас откуда это всё.
А в скором времени мама начала исчезать из дома, она говорила, что, ходила подумать в парк, однажды она не пришла ночевать, а потом и вовсе исчезла.
Папа проводил всё время на своих подработках, пытался вырастить урожай на участке, мы слышали разговоры, что там была одна глина и ничего не росло.
Папа ломал голову, где бы добыть чернозём осенью, чтобы вырастить урожай весной.
Мама появилась нарядная, красивая, принесла нам целый пакет сладостей, а ещё колбасы, мы давно не видели колбасу, а ещё мы давно не видели маму, весёлую маму и подавно забыли уже.
Она пообещала приходить к нам, сказал, что поживёт пока отдельно. Поцеловала нас и ушла.
Больше мы её не видели.
Мы рассказали всё папе, наварили суп с колбасой, накормили его. Он поправлял съезжающие на нос очки и растерянно смотрел на нас своими голубыми невинными глазами.
Потом приходила его сестра, тётя Нина, она говорила плохие вещи про маму, я закрывал Насте уши и старался сам не слушать, тётя Нина сказала, что надо отдать нас бабке в деревню, что она должна исправлять то, что натворила дочка её, беспутная.
Мы не хотели в деревню, тем более мы не знали никакую бабку.
-По крайней мере, - сказала тётя Нина, - там они не погибнут от голода.
-Я сам позабочусь о своих детях, - сказал папа и поднял гордо голову.
Когда ушла тётка, мы бросились к папе и просили не отдавать нас ни к какой бабке, ни в какую деревню.
Папа пообещал этого не делать, а я понял, что пришло время искать Семёна.
Мужчина, что говорил что-то прикрывшись воротником, велел посидеть на перевёрнутых, пустых ящиках.
Вскоре к нам подошёл мальчишка, чуть старше меня и велел идти за ним.
Настя, увидев Семёна, кинулась к нему как к родному и заплакала, настолько моей сестрёнке не хватало заботы от взрослых, я еле сдержал слёзы.
Семён стоял, не дыша и тихонько гладил сестрёнку по голове.
Я рассказал ему всё, и про глину на участке, и про маму, которая куда-то ушла и про бабку, про тётю Нину, про то, что папа пытается заработать, но он неудачник, поэтому мама не может с ним жить, про всё...
-Что же мне сделать для вас?
-Дайте мне работу, - попросил я.
-Чего? - Семён наклонился ко мне, - работу? Тебе учиться надо, малец. А вот для твоего отца...Идёмте, идёмте племянники мои...Что же, видно так надо.
Мы привели его домой, он рассматривал наш альбом, поиграл с Настей в её замечательную куклу, сразился со мной в партию шахмат.
Потом пришёл папа, они о чём -то долго говорили, очень долго. Я слышал, как папа вставал, ходил по комнате, что-то доказывал, я даже представлял как папа яростно жестикулирует руками, Семён говорил что-то тихим и спокойным голосом.
Мне хотелось, чтобы это всё исчезло, мне хотелось оказаться опять маленьким, чтобы папа приходил с работы весёлым, чтобы по расселённому на полу одеялу, ползала маленькая Настя, а мама тихо улыбалась и пела нам песни.
Чтобы дома вкусно пахло выпечкой и не витало чувство опасности и страха.
Вскоре у папы появились деньги, деньги и чуть затравленный взгляд.
Я не знаю, чем он занимался, но мы стали жить лучше, намного лучше, чем жили до этого всего.
Мы с Настей росли, голодными мы уже не были, учились, гуляли с друзьями, занимались в секциях, всё как обычно.
Про маму мы не говорили, никогда.
Вскоре у нас появилась тётя Катя.
Сначала мы приняли её настороженно, но она смогла найти к нам подход. Мы видели, что папа счастлив с ней, значит мы тоже постараемся быть счастливыми, решили мы с сестрой.
Семён всё реже мелькал в нашей жизни.
Он встретил меня у школы был хмурым и дёрганым.
-Витя, я должен уехать...Привык я к вам, вот держи...да не бойся, это я в церкви купил, на честно заработанные деньги, здесь тебе и Настёне, - так он звал мою сестру.
Он подал мне два маленьких крестика, на небольших верёвочках.
-Ты куда, Семён? Мы больше не увидимся?
-Да, пацан, скорее всего не увидимся, а если встретишь, когда похожего на меня, пройди мимо, хорошо?
-Да...
-Ну бывай, да...ты не бойся, отцу твоему... с ним всё чисто.
Вырасти человеком, Витёк, -так сказал этот странный и ставший родным для нас человек, он ушёл, как всегда, подняв воротник пальто и немного ссутулившись.
Семён не был нам родственником, мы не были до этого знакомы, просто у человека что-то ёкнуло при виде двух, голодных детей.
Удивительно что не ёкнуло у матери, которая родила этих детей, в трудную минуту бросила и не вспоминала о нас много лет.
Нас вырастила тётя Катя, у нашего вечно, как говорила мать, неудачника -отца, вдруг дела пошли в гору.
Он не стал каким-то крутым богатеем, он просто смог обеспечить жизнь своим родным людям, и они даже с тётей Катей, с нашей настоящей мамой, подарили нам брата Андрюшку.
В тот день я был особенно счастлив, моя девушка Лена ответила мне согласием на предложение руки и сердца, а ещё...Ещё я нашёл серёжки точь-в-точь те, что отнесла тогда в ломбард, наша мать те, которые должны были стать украшением ушек моей сестры.
Я выкупил те ли, либо похожие, не знаю, я их купил.
Настя заплакала, прижавшись ко мне, я опять вспомнил тех двоих, голодных и неприкаянных детей, что ходили на базар нюхать запах пирожков.
Я поклялся себе, что мои дети будут, расти в полной семье и никогда не узнают, что такое голод и родительский холод.
Женщина, родившая нас, она дала о себе знать, на нас вышли сотрудники социальной службы, предложили забрать домой нашу потерявшую память и чудесным образом вспомнившую про своих детей, маму.
Представляю, что о нас с Настей подумали эти люди, когда мы сказали, что наша мама дома, вместе с папой.
Я ездил к ней, она жаловалась на жизнь, на маленькую пенсию, что приходится доживать жизнь в чужом углу.
Она всячески намекала мне и жаловалась, я пообещал приезжать иногда, как она когда -то, двум брошенным ею детям.
Я сдержал своё слово и данное той которая нас родила, и самому себе.
Мои дети и дети сестры растут в любви, ласке и достатке.
Мавридика де Монбазон
Георгий Жаркой
Освобождение
В конце рабочего дня собрался коллектив. Заказали пиццу и роллы, легкую выпивку. Уселись. Начали поздравлять с уходом на пенсию. Начальник говорил, что огорчен: некем заменить, но уважает решение. Понятно, что это просто красивые слова.
А он, виновник торжества, сидел и не понимал, весело ему или грустно. Ситуация непривычная: не каждый день на пенсию провожают.
Были приятные моменты – премию выписали в размере зарплаты. А еще теперь уже бывшие коллеги вручили конвертик с деньгами.
Очень расчувствовался: надо же, какое уважение.
Домой ехал на такси. Впереди два выходных, поэтому ощущения – пенсии – не было.
Суббота и воскресенье пролетели. И вот утро понедельника. Проснулся по привычке – в шесть тридцать. И даже поднялся, походил. Снова лег. И вдруг душу охватила бешеная радость. Душа ликовала. Всё, долгожданная свобода.
Конечно, уже не заснуть. И неважно, потому что можно вздремнуть, когда захочется. Лежал и вспоминал, как в далекой юности мечтал о пенсии. Тогда из-за чего-то устал. Вот и мечтал.
Ни рабочих планов, ни контроля, ни отчетов, ни служебных обязанностей – ничего! Каждый день праздник.
Жена собралась на работу, потому что не может решиться уволиться. Смотрел на нее снисходительно: иди-иди, работай. А мне не надо. Мне не надо!
У него девушка уехала в один из приморских городов. Захотелось тепла и свободы. И прожила там около двух лет.
Любовь была пылкой. Однако желание уехать оказалось сильнее. Милая, худенькая, восторженная. Два дня плакал, как женщина: не прожить без нее, не прожить.
Не было никаких известий: куда устроилась? Как живет? И ничего не писала в социальных сетях. Позвонить и спросить не решился.
Однолюб – так думал про себя. И на других девушек не смотрел. Страдание потихоньку утихло. Осталась слабая боль.
Вдруг – звонок. Сказала, что возвращается в родной город. Устала, мол, соскучилась. Осторожно сообщила, что замуж не вышла – одна.
Трубку положил. Безумный взрыв радости. Ехать или не ехать в аэропорт? Подумал, что будет ждать дома. Приедет к матери, отдохнет. Тогда и встреча.
Неужели судьба – добра? Неужели сжалилась? Милая, восторженная, любимая! Как прожить эти несколько часов?
Работать нет сил. Душа ждет – ее. Попросил пару дней на работе – отпустили.
По его расчету – прилетела. Позвонить бы? А вдруг спать легла с дороги? Или с матерью разговаривает? Нет, надо потерпеть. Немного осталось.
И вот – «гром небесный телефонного звонка»! Сказала, что через час «на нашем месте».
Пришел за полчаса. Нервно ходил по дорожке. Она появилась неожиданно. Не заметил. Со спины подошла, ласково дернула за ухо. Стремительно оглянулся.
Затем сидели на скамейке. Его неприятно поразило, что она научилась дымить. Причем одну за другой. Располнела, яркие красные губы, небрежно подвязанные волосы. И нет романтизма. Нет восторженности.
Есть уставший пресыщенный взгляд, нецензурные грубые слова, резкие быстрые манеры.
- Что, не нравлюсь? По глазам вижу. Знаешь, за это время научилась читать взгляды. Особенно мужские.
Пришел домой. Устало сел на диван. Пытался заглянуть в себя. И заглянул. Понял, что его как будто что-то отпустило. Стало легко и просто. И неправда, что счастья нет! Неправда!
#ГеоргийЖаркой_
Гипотетическая наследница
После смерти мужа Татьяны прошло всего-то два месяца, когда на её пороге появилась красивая женщина лет пятидесяти.
-Добрый день, - улыбаясь, поздоровалась гостья. - Вы вдова знаменитого профессора Соколовского?
- Да, - кивнула Татьяна. - Я его вдова. А вы кто?
- Я?.. - Гостья загадочно улыбнулась. - Я Анна. Анечка, как когда-то называл меня ваш покойный супруг. И у меня к вам очень серьёзный разговор. Вы меня пригласите в дом?
- Да-да, конечно, - распахивая шире дверь, натянуто улыбнулась Татьяна, и сердце её почему-то тревожно заныло. - Проходите... Анечка... Тогда уж и вы меня называйте просто Татьяной, и без отчества.
- Хорошо, - беззаботно ответила женщина. – Татьяна... Я давно хотела увидеть вас воочию. Если честно, я вас такой себе и представляла. Типаж настоящей жены профессора, которая всю жизнь находится у мужа на побегушках. Ведь так?
Хозяйка на такое едкое замечание промолчала, но сердце её заныло ещё больше.
- Присаживайтесь, пожалуйста. - Татьяна показала рукой на одно из кресел, когда они оказались в гостиной. - Надо понимать, вы - бывшая любовница моего мужа?
- Как быстро вы угадали. - Гостья гордо усмехнулась. – Но я не просто его любовница. И об этом чуть позже. Значит, вы, всё-таки, догадывались, что у Марка кроме вас ещё была женщина?
- Нет! - резко ответила хозяйка. - Но раз Марк называл вас не просто Анной а… Анечкой... Вы же не просто так мне про это сказали, правда ведь?
- Ну, да, не просто так сказала. Дело в том, Татьяна, что у нас с Марком есть общая дочь.
-Дочь? - Хозяйка замерла, и только сейчас медленно опустилась в другое кресло. - Странно...
- Почему - странно? – беззаботно засмеялась Анна. - Теоретически, у каждого женатого мужчины на этой земле может родиться ребёнок от посторонней женщины. Разве не так?
- Да, конечно, может, - печально вздохнула Татьяна. - Но дело в том, что у нас с Марком нет детей. И знаете почему? По причине его бесплодности. И это могут подтвердить многочисленные медицинские справки. Вам их показать, или вы поверите на слово?
- Ну, да, ну, да... – опять засмеялась гостья. - Как же, как же... Я слышала от Марка такие же слова, когда сообщила ему о своей беременности. Поэтому он мне и не поверил, и мы даже на этой почве с ним поругались, а позже и расстались. Но как бы то ни было, я от него родила, и это теперь сможет легко подтвердить анализ ДНК. Нам с дочкой нужен только лишь биоматериал для анализа. И мы его найдём, это материал. А когда найдём, и сделаем анализ, тогда и вы поймете, что теперь мой ребёнок - единственный наследник вашего мужа. Раз у вас с ним детей не было.
-Но это же абсурд, - нервно повела плечами Татьяна. - Как вы могли родить ребёнка от бесплодного мужчины?
- Наверное, случилось чудо? - нагло заулыбалась Анна. - Говорят, что раз в жизни и палка стреляет.
- Сколько вашей девочке лет?
- Уже восемнадцать.
- О, она уже совсем взрослая. Почему же она не пришла сюда вместе с вами?
- Во-первых, мы живём в другом городе. – Анна смело смотрела в глаза хозяйке, наслаждаясь своей беззастенчивостью. - А во-вторых, зачем же я сразу стану погружать ребёнка в судебные передряги, не поговорим предварительно с вами с глазу на глаз. Она пока до сих пор вообще не знает, кто её отец
-Странно. – На лице у Татьяны появилась недоверчивая улыбка. - Вы приходите ко мне одна, заявляете, что ваша дочь – это дочь моего мужа, и хотите, чтобы я вам поверила на слово? Неужели я похожа на дурочку?
Лицо у гостьи мгновенно изменилось и стало напряженным.
- Я пришла предупредить вас, что у вашего мужа есть гипотетическая наследница, которая очень скоро станет наследницей законной. Вы должны знать, что половина этой квартиры, и часть всего вашего имущества принадлежит моему ребёнку. Как только документально будет доказано, что моя Мария - дочь Марка, мы - через суд – начнём делёж имущества. Только поэтому я здесь. Чтобы вы были готовы.
- Ну, что ж... - Таня вдруг улыбнулась. - Очень хорошо. Даже, я сказала бы - прекрасно.
- Да? - На лице у гостьи появилось удивление. – Почему прекрасно?
- Потому что вы даже себе представить не можете, как я рада такому повороту событий. #опусы Может быть, вас послал ко мне даже сам Бог. И знаете, если бы у вас уже сейчас были анализы ДНК, я бы вас даже расцеловала! Я готова сейчас же согласиться, что девочка, про которую я сегодня впервые услышала, приходится дочерью моего мужа.
- И почему вы этому рады? - Анна слегка растерялась. - Вас что, ничего не смущает?
- Конечно, меня много чего смущает, но... – Татьяна поднялась из кресла и взволнованно начала ходить по комнате взад вперёд. - Сейчас я вам тоже расскажу кое-что, чтобы и вы были готовы. Пока Марк сгорал от болезни, - а мы ведь боролись с ним за его жизнь три долгих года, - мы набрали на его имя море кредитов. Мне кредиты банки давать отказывались, потому что я нигде никогда не работала. А у Марка была прекрасная кредитная история. У него же была очень большая зарплата. Очень большие деньги... Но теперь... Вы знаете, что эта квартира до сих пор находится в ипотеке, которую мы давно – как только Марк заболел - перестали погашать. И теперь её отбирает банк. И вообще, я кое-как свожу концы с концами. Я продала всё, что можно было продать, но… - Татьяна опять улыбнулась. – Но теперь, насколько я знаю, по закону наследница Марка унаследует не только имущество, но и все долги покойного. Так что - то, что сегодня здесь появились вы - это такое счастье!
- Погодите! - Анна напряглась. - Как это может быть? Ведь ваш муж - знаменитый во всем мире профессор... Вы хотите сказать, что на нём висят какие-то обязательства перед банком?
- Не перед одним банком, а сразу перед пятью! Да! Мы с ним должны огромные суммы! Почти пятьдесят миллионов с копейками... Я же говорю, мы боролись за его жизнь, делали дорогие операции, покупали лекарства, которые стоят миллионы. Но, увы... Мы проиграли... Когда отберут эту квартиру, останется ещё почти тридцать миллионов долга. Поэтому умоляю вас - поторопитесь провести анализы. Я могу вам предоставить вещи Марка, на которых может храниться биологический материал. Мне не терпится отказаться от всех этих угнетающих долгов в вашу пользу. У меня есть в друзьях хороший адвокат, который мне с радостью поможет.
- Погодите-погодите! - Анна вскочила с кресла. - Но почему я до сих пор ничего не знаю о его долгах? И про его болезнь я тоже не знала!
- А вы, когда последний раз с ним общались?
- Ну... - Анна сделала недовольное лицо. - Последний раз мы говорили с ним по телефону, наверное, лет десять назад. Я же говорю, мы с дочкой живём в другом городе.
- Ах, вы в другом городе... И уже десять лет... Ну, конечно, поэтому вы ничего и не знали. Скажите, а как ваша фамилия? И ещё мне хотелось бы знать ваш адрес и номера телефонов. Телефон вашей дочери, и ваш личный.
- Зачем?
- Я сообщу все эти данные коллекторской службе, которая меня уже совсем замучила. Пусть они теперь требуют долги с вас и вашей дочери.
- С какой стати?!
- Как с какой? Ваша дочь - гипотетическая наследница, которая скоро станет наследницей законной. Вы сами мне это сказали. Я же отказываюсь от наследства моего мужа в пользу его дочери. Раз по венам вашей Марии течёт кровь Марка - так будет честнее!
- Нет! - воскликнула испуганно Анна. - Этого не может быть!
- Что - не может быть?
- Наверное, я всё-таки ошиблась. Ваш муж был прав, это не его дочь. Я сейчас вспомнила! В то время я встречалась ещё с одним человеком... В общем, прощайте! Забудьте про этот разговор, и про нас с дочерью. И вообще, вашего мужа я видела всего лишь один раз, случайно. Он читал лекцию в нашем институте.
Анна стремительно направилась в прихожую, и через несколько секунд она уже хлопнула входной дверью.
- Ну, вот... - Татьяна беззвучно засмеялась. - Ещё одна гипотетическая наследница отвалилась. И сколько же вас ещё будет в моей жизни? Кто следующий? Надо всё-таки попросить знакомых журналистов, чтобы они написали где-нибудь в прессе о моём - якобы бедственном - положении. Чтобы мне самой не приходилось врать...
Вот так... И такое в жизни бывает...
Автор: Алексей Анисимов
НА СВИДАНИЕ С ЖЕНОЙ
Он шёл к маме, чтобы пожаловаться на жизнь.
Николаю было уже сорок лет, и жаловаться он давно разучился. Но в последнее время осложнения в отношениях с женой всё нарастали, и этой ночью ему стало ясно - если не пожаловаться кому-нибудь, то от переживаний у него может остановиться сердце. Оно уже постоянно ныло и щемило. А к кому можно было идти пожаловаться? К друзьям? У них одно на языке: "Сам виноват, много воли дал жене, превратился в подкаблучника". Но Николаю не нужны были их выводы, он и сам про себя всё знал. Ему просто хотелось излить свою боль и тоску на кого-то, кто сможет понять и поддержать добрыми словами.
У мамы в квартире было как всегда - светло и уютно.
"Ну почему у нас с Любой в доме теперь не так? Почему у нас всё темно и тоскливо?" Так подумал он, снимая в маминой прихожий верхнюю одежду и обувь.
А мама сразу радостно засуетилась.
- Как хорошо, что ты пришёл! И как всегда, пришёл вовремя. Давай, мой руки, и марш на кухню. Я как раз вчера приготовила твои любимые драники. Специально для тебя.
- Да? – заулыбался Николай. - Спасибо, мамочка.
Он прекрасно знал, что специально для него она не могла ничего приготовить, потому что он пришёл без предупреждения. Свалился как снег на голову. Но у мамы всегда было так - всё что приготовлено на кухне - приготовлено специально для любимого сына. Он ведь теперь у мамы остался один. Отец Николая умер десять лет назад.
- Ну и как вы с Любочкой живете? - спросила беззаботно мама.
Николай сел за стол, тяжело вздохнул, и уже приготовился начать рассказывать маме свою печальную повесть, как она вдруг махнула рукой и сама себе ответила.
- Да впрочем, что я тебя об этом спрашиваю? И так всё ясно! Вы же всегда были прекрасной парой. Вы обожали и обожаете друг друга до сих пор. У вас может быть только всё хорошо.
- Да? - удивлённо вскинул брови сын.
- Ну, конечно! - засмеялась мама, и поставила перед сыном тарелку с уже разогретыми картофельными драниками. - Почему ты удивляешься? Помнишь, как ты привел Любу первый раз к нам домой знакомить. Как вы оба тряслись, волновались, краснели.
- Не помню, - признался Николай.
- А зря. Такие вещи нельзя забывать. Такие воспоминания согревают душу - в моменты, когда бывает плохо. А помнишь, как она волновалась на росписи в загсе? Я тогда смотрела на неё и думала - Боже, она же совсем ребёнок. И ты тоже волновался. У тебя тряслись руки, когда ты надевал ей кольцо на палец. #опусы Кстати, а где твоё обручальное кольцо?
- Кольцо? - Сын внимательно посмотрел на свою правую ладонь. – У меня пальцы растолстели, мама. Кольцо стало маленьким.
- Но можно же купить другое кольцо. И носить. Тебе обязательно нужно носить обручальное кольцо.
- Почему?
- Чтобы ты всегда помнил, что ты любящий муж. Ты помнишь, что твой папа тоже всегда носил обручальное кольцо? Всегда! Кстати, я сейчас вспомнила, когда у вас с Любой родился Ваня, а потом заболел, как вы с ней поддерживали друг друга.
- Ну, да... - скривил лицо Николай.
- А почему Ванечка ко мне давно не заходит? - тут же поинтересовалась мама.
- Да он всё время на спортивных сборах. Он же у нас хоккеист. В молодёжной лиге играет. Мы его и сами совсем не видим. Появляется на несколько дней, и опять исчезает, на целый месяц. А мы с женой вдвоём в квартире… Ругаемся мы теперь, мама… Сильно ругаемся... До того дошли, что...
Николай хотел было перейти к главному, рассказать, что у них с Любой все так плохо, что они даже начали подумывать о разводе, но мама опять его весело перебила.
- Можешь мне не объяснять, Коля. Когда дети вылетают из гнезда, у родителей часто в голове появляются глупые мысли.
- Что значит - глупые? - нахмурился сын. - Когда двое взрослых людей не могут поговорить по-хорошему, и постоянно переходят на крик, это уже... Это не глупые мысли, мама.
- Нет, они глупые! – не сдавалась мама. - Ну как ещё можно назвать мысли о том, что жизнь стала слишком серой и печальной, дом превратился в клетку, и все такое? А это ведь происходит всего лишь из-за того, что папа с мамой растерялись.
- Растерялись?
- Ага. Родители всегда живут неустанно заботой. У них главное - это забота о ребёнке. Эта забота их объединяет, пока ребёнок растёт. А когда ребёнок неожиданно становится самостоятельным, и заботиться о нём уже не нужно… Вот тогда-то муж с женой и теряются. Им вдруг кажется, что жизнь под одной крышей потеряла смысл.
- Ну, да… - закивал сын. – Всё таки и есть. Смысла больше нет...
- Значит, и вы почувствовали это?
- Мама, а у вас с папой были моменты, когда вам было плохо вдвоём? – спросил вдруг Николай.
- Ну, конечно. - Мама пожала плечами, села напротив сына и посмотрела на него ласково, так, как смотрела давным-давно, когда он ещё был почти ребёнком. – Было у нас и такое. Но мы эту беду быстро победили.
- Победили? Как?
- Мы вдруг вспомнили, какими мы были, когда только-только познакомились. Ведь тогда у нас ещё не было тебя, и мы заботились только друг о друге.
- Друг о друге... – повторил, почему-то, Николай.
- Да, друг о друге. Нам же это нравилось - заботиться друг о друге. Мы были счастливы вдвоём и до твоего рождения . А ты помнишь, как ты заботился о Любе, когда вы жили без Вани? Как ты был счастлив с ней одной.
- Чего-то не очень помню...
- А ты вспомни! Когда её среди ночи увезли в больницу - ей вырезали аппендицит - ты же плакал. Вы с папой сидели у нас на кухне, и ты плакал. Говорил, что тебе за неё страшно. А папа смеялся и успокаивал тебя.
- Я не плакал, мама!
- Но слезы по щекам у тебя текли, это точно. Потому что ты её любил. Ты и теперь её любишь. Просто, твоя любовь находится где-то в глубине души, под толщей рутины и обыденных забот. Так часто бывает. Но стоит только напрячься, и высвободить эту любовь, вытащить её на поверхность, сразу всё поменяется. Тебе нужно начать заботиться о Любе, как это было раньше, до рождения Вани.
- Да?
- Тут даже думать нечего. Люба сейчас где?
- На работе, где ещё. Сейчас работа для неё - спасение. Она даже старается приходить домой попозже. Да и я тоже. Это я сегодня отпросился, чтобы навестить тебя.
- Позвони ей сейчас, и пригласил на свидание.
- Чего? – Николай с удивлением посмотрел на маму.
- На свидание её пригласи. Сегодня, после работы.
- Как это? - недоумевал сын.
- Я что, должна тебя учить, как приглашать женщину на свидание?
- Мама, но она же моя жена.
- И это прекрасно. Значит, вы уже знакомы, и немного знаете друг друга. Чуть-чуть.
- Да? - Николай вдруг расхохотался. - Действительно, немного знаем. А что... Мысль хорошая... На свидание с женой… Может, действительно, попробовать...
Он скорее достал из кармана телефон, набрал номер жены.
- Люба, это я, Коля. – В его голосе чувствовалось волнение, но он старался говорить как можно мягче. - Я понимаю, что ты меня слышишь. Ты только сразу не ругайся… Нет, ничего не случилось. Просто, я хотел тебя сегодня пригласить на свидание... Что значит - на какое? На любовное... Нет, я трезвый. Просто я страшно соскучился по тебе. Прямо, страшно-страшно. А чего ты смеешься? - Он заулыбался. - Я ведь говорю серьёзно. Куда пойдём? Сначала в кино, потом в кафешку. Как в молодости, помнишь? Правда, помнишь?! – обрадовался он. - Ну, что? Ты согласна? Тогда в семь вечера у входа в кинотеатр "Мир". Ну и что, что он теперь по-другому называется. Он для нас всегда останется "Мир". Правда, ведь? Ну, тогда всё… До встречи.
Николай отключил телефон, и вдруг почувствовал, что на сердце у него стало очень легко.
- Ну, что? - спросила с улыбкой мама. - Всё у вас хорошо?
- Ох, мама... – Николаю захотелось кричать от радости, но он сдержался. - Всё у нас прекрасно. И твои драники... - Он, наконец-то, взял в руки вилку. – Они, конечно, остыли, но зато на сердце у меня теперь тепло.
- Ну, драники можно всегда разогреть, - пожала плечами мама.
- Ага, разогрей... Спасибо, тебе, мамочка... Я поем, и... Пойду на свидание… На свидание с женой...
Автор: Алексей Анисимов
Новая жизнь начинается
После выхода на пенсию Григорий заметно сдал.
Раньше тяжёлая работа его бодрила - а работал он экскаваторщиком, в жару и в мороз ему всегда приходилось быть в тонусе, двигаться, бороться со своими болячками. А тут... Как вышел на пенсию, так сразу успокоился, и начал, почему-то, хиреть.
Жить ему, почему-то, скучно стало. Дети давно выросли и разъехались, а жена, хоть и была тоже пенсионеркой, но работу не бросала. Вот и сидел Григорий один целыми днями в квартире, телевизор смотрел.
Жена Настасья пыталась его растормошить, вытащить в выходные дни на прогулки, но он - как будто прирос к дивану.
- Всё, - говорил. - Я на пенсии. Хочу отдыхать.
- Да ты уже от отдыха своего плесенью покрылся! - возмущается жена. - Я же вижу, как ты без дела страдаешь. Займись чем-нибудь. Или устройся опять на работу куда-нибудь.
- Нет, – упирался он. - На экскаватор меня по возрасту не посадят, а другого я ничего больше делать не умею.
Но вдруг позвонила ему двоюродная сестра, из деревни - из которой он ещё в молодости сбежал. Позвонила, и сообщила, что дом, в котором он родился, и который этой сестре достался, выставила она на продажу. Если хочет Григорий чего-нибудь на память из родного дома забрать - пусть срочно приезжает.
- Отлично! - обрадовалась Настасья. - Езжай, Гриша, на родину, проветрись там немного.
- Не поеду! - опять упёрся муж. - Нечего мне там делать.
- Ну, как же так? – заругалась на него жена. - Это же твоя родная деревня. Ты просто обязан с домом, в котором детство прошло, попрощаться. Кстати, и на могилку своих предков сходишь. Мы уже три года к ним не ездили.
- Да? - Только тогда Григорий задумался, потом согласился. - Ладно... Только ради этого съезжу... Но я быстро. День - туда, и день - обратно.
- Да хоть на месяц там зависни, у каких-нибудь родственников. Хоть встряхнешься немного, - ворчала жена. - Совсем ты уже себя похоронил в этой квартире.
Григорий недовольно зыркнул на жену, но промолчал. Потому что понимал, что она в чём-то права. Так, как он живёт, жить нельзя. Но как жить на пенсии правильно – он не понимал.
Уже на следующее утро он уехал на рейсовом автобусе , а через день – вечером, как и обещал, примчался обратно. С какой-то объёмной старой сумкой в руках.
- Ты уже? - разочарованно встретила его супруга. - Неужели по своему дивану так соскучился? Ну и как там у вас, в деревне? Чего-нибудь изменилось?
- Да так... - неопределённо пожал плечами муж. – Ничего не изменилось… Теперь, Настасья, там сплошная тоска...
- А на память из родного дома чего-нибудь взял?
- Да так... - опять равнодушным тоном ответил супруг. - Сейчас покажу... - Он полез в сумку, и достал оттуда старую-престарую гармонь. - Вот... - Григорий вздохнул тоскливо, сел на свой любимый диван, поставил гармонь на свои колени, погладил её ласково. - На этой гармошке дед мой когда-то играл. Да и отец мой тоже умел деревенских девок порадовать музыкой. Вчера, когда сестра дедов сундук открыла, и я увидел гармошку эту, чего-то у меня в сердце, Настасья, екнуло. Прямо - заныло. Вспомнил я, что и я ведь когда-то на этой гармонике пиликал. Смотрел, как дед с отцом играют, и всё от них перенимал. В бане сидел, чтобы меня не слышали, и учился.
- Да? – жена недоверчиво заулыбалась. – Неужели и ты играешь? А почему ты раньше никому про это не говорил?
- Да как-то стыдно мне было хвалиться. Я же вроде, чуть-чуть только умею. Да и давно всё это было. Я, как из армии вернулся, да в город умотал, так больше никогда этот инструмент в руки и не брал. Даже теперь, вот, страшно на кнопки нажимать. #опусы Думаю, сумею ли я, как в детстве? Вроде, пальцы сами просятся, а я робею...
- Да... - пробормотала жена, разглядывая гармошку. - Какая интересная память тебе от деда с отцом досталась... Музыкальная... А она ещё играет, гармошка эта? Работает?
- Вроде, да... Я сразу же, как достал её из сундука, растянул пару раз... Одна кнопочка на ладах фальшивит, но чуть-чуть. Эх, жаль, что мы не в деревенской избе. Я бы тебе сейчас сыграл чего-нибудь…
- А при чём здесь изба? – удивилась жена. – Играй, я послушаю.
- Чего-то мне страшно, - пожал плечами Григорий. - Гармошка эта очень звонкая. Мой дед, бывало, как вдарит "подгорну", так сразу же с другого конца деревни к нам певуньи бежали на звук этот задорный.
- Чего вдарит? - не поняла Настасья. - Какую подгорну?
- А вот такую. - Муж не удержался, и начал играть. Звук, и правда, у гармошки оказался удивительно звонкий, переливистый. А муж уже и запел: «Эх, подгорна, ты, подгорна, золотая улица, по тебе никто не ходит, не петух, не курица. Если курица пройдёт, то петух с ума сойдёт!»
Григорий и сам не ожидал, что руки всё помнят. Его натруженные, почти деревянные пальцы, вдруг, как молодые, залетали по кнопочкам - и по ладовым, и по басовым, где нужно - играя аккордами, а где - переливчатым перебором. И сердце пенсионера от этой игры вдруг запело, а душе стало весело, как в молодости.
Настасья от восторга засмеялась, и тоже подхватила - запела частушки, которые помнила ещё с молодости.
Они пели минуть пять, не переставая, пока в дверь не позвонили.
Григорий резко оборвал мелодию, и испуганно посмотрел на жену.
- Ну, вот... – разочарованно вздохнул он. - Я же говорил… В квартире на такой звонкой гармони играть - только соседей злить. Сейчас говорить будут, что мы им своей музыкой жить мешаем.
Звонок в дверь повторился, и Настасья пошла открывать.
Звонила соседка, которая жила прямо над ними. Но её лицо было совсем не сердитым, а напротив - удивлённым.
- Настя, а это кто это у вас сейчас на гармошке играл? - спросила она настороженно.
- Извините, ради Бога, - стала оправдываться Настасья. - Это мой муж. Он гармонь из деревни привёз, пробует, как она, работает, или нет. Он больше так громко играть не будет. Я вам честное слово даю.
- Погоди извиняться, Настя, - замахала руками соседка, - я же не ругаться к вам пришла. Наоборот, у нас в субботу у мужа юбилей, и мы с ним баяниста ищем. Может, вы к нам придете, а? С гармошкой. Посидим вместе, попоём. Как раньше у нас было. Помнишь?
- Так Гриша говорит, что играет он, вроде бы, не очень... - растерялась Настасья.
- Ничего себе - не очень, - заулыбалась соседка. - Мы с моим чуть плясать на кухне не начали. Настя, пожалуйста, спроси своего, выручит он нас, или нет? Если что, мы даже заплатить ему сможем.
- Какая, плата?! - испугалась Настасья. – Ты что говоришь, соседка?! Пойдём, вместе спросим.
Григорий сначала стал категорически отказываться, мотивируя тем, что инструмент давно уже не держал в руках. Но соседка наседала изо всех сил.
- Григорий, ну пожалуйста. Нам ведь для праздника хватит и несколько мелодий. Давай, вспоминай, чего ты умеешь.
- Прямо сейчас вспоминать? - растерялся Григорий.
- А что тянуть? Хочешь, я мужа сюда позову, чтобы тебе веселее вспоминалось?
Через минут двадцать в квартире у Григория было уже очень весело. На звук гармони заглянули пожилые соседи, которые жили в квартире слева, и напротив. Все, со счастливыми лицами, сидели вокруг наспех накрытого стола, а хозяин, прижимая гармошку к груди, и блаженно улыбаясь, играл.
Гости хором пели: "Ой, полным-полна моя коробушка, есть и ситцы, и парча. Пожалей, душа-зазнобушка, молодецкого плеча! Пожалей, душа-зазнобушка, молодецкого плеча!.."
Когда очередная песня была спета, Григорий, вдруг задумчиво вздохнул.
- Да... И как же так получается, что пальцы мои всё-всё помнят? Такое у меня ощущение, дорогие соседи, как будто сорок лет, которые я в городе прожил, и не было вовсе. Как будто я только что школу закончил. И все лучшее, как будто бы - оно только-только начинается. А, товарищи? Это почему так? Что это значит?
- А то и значит, Гриша, - с умным видом сказал сосед сверху, - что у тебя, и правда, новая жизнь начинается. А знаешь почему? Потому что ты свой музыкальный талант зарывал, зарывал, а мы, твои соседи, тебе его откопали. Так что, давай-ка, сыграй нам ещё чего-нибудь, чтобы для души...
Григорий кивнул покорно, заиграл, и затянул: «Снова замерло всё до рассвета, дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь...»
А соседи, снова хором, подхватили: «Только слышно - на улице где-то, одинокая бродит гармонь...»
Автор: Алексей Анисимов
МАЧЕХА
Света всегда была очень развитым и живо интересующимся всем вокруг, ребёнком. Её личико светилось особой, одухотворённой красотой. Мать развивала в ней способности к рисованию, музыке и поэзии. Они вместе читали серьёзные, не по возрасту книги и маленькая Света прекрасно понимала их смысл. После школы, девочка с отцом садились в старый, видавший виды "жигулёнок" и ехали в районный центр в школу искусств. Света тонко чувствовала красоту вокруг, могла внезапно забежать с улицы домой, схватить лист бумаги с карандашом и начать рисовать какого - нибудь воробья живописно сидящего на ветке. Она писала короткие рассказы, прекрасно пела и знала наизусть множество стихов.
А потом всё рухнуло. Не стало матери и девочка напрасно исписывала целые тетради посланиями к ней, рисовала её портреты, чтобы хоть как - то прикоснуться к любимому облику, но боль не становилась тише. Отец тоже сильно сдал, начал болеть и Света всерьёз беспокоилась за него. Как оказалось напрасно, девочка училась в одиннадцатом классе, когда он привёл в дом новую женщину.
Света недоумевала, как можно после стольких лет жизни с умной, творческой и талантливой женщиной, позариться на ЭТО! Тамара была абсолютно серой и невзрачной, как внутренне, так и внешне. Лицо её никогда не окрашивалось никакими эмоциями, в глазах не светилось даже искры интеллекта. Она монотонно выполняла домашние дела, мало говорила, не выражала ни к чему интереса, ела, спала, готовила, убирала и снова спала.
"Тупое животное" - называла её про себя Света. Настоящее святотатство, тот факт, что она живёт в этом доме. К счастью терпеть это ей пришлось недолго, так как школьные годы остались позади и она уехала в большой город, где её ждали большие возможности и совсем иная жизнь.#опусы Света с удовольствием окунулась в атмосферу художественного училища, здесь обитали люди с которыми она была на одной волне, близкие ей по духу и мировосприятию. Было весело и безумно интересно, а мачеха с отцом отодвинулись на второй план и мало занимали её мысли.
Через пару лет отца тоже не стало, Света была в подавленном состоянии. Первые восторги студенчества и свободы прошли, она всё чаще думала о своих корнях, о доме своего детства. В этом доме теперь была хозяйкой Тамара, конечно по закону это был и Светин дом. Но по факту, она уже не может запросто туда приехать и не испытывать дискомфорта.
Куда бы не занесла нас судьба, наша малая родина всегда останется в сердце. И где - то в потайных кладовках Светиной души собраны ценные воспоминания, о раскидистой вишне у забора с крупными бусинами ягод, о резных наличниках - где каждый кусочек дерева произведение искусства, о степи вокруг родного села, что колышется словно морская гладь и хочется бежать вперёд смеясь и обнимая ветер. Вспомнится вдруг звук щеколды у родной калитки и сердце возьмёт в тиски тоска...
После училища, Свету закружил роман с одним талантливым режиссёром. Он был старше и взял шефство над юной художницей, всячески помогал и баловал. Он создал для неё все условия и она целиком погрузилась в творчество, словно в глубокий омут, лишь изредка всплывая на поверхность реальности. Может не будь она столь одержима своими картинами, то не упустила бы тот момент, когда режиссёр охладел к ней. А он со свойственной многим творческим людям ветренностью, уже крутил любовь с молоденькой актрисой, о чём та и сообщила Свете в неприятном телефонном разговоре.
Она поспешила съехать из его дома и оказалась в весьма незавидном положении. Все её друзья теснились в общагах и съёмных квартирах. Света временно поселилась у одной своей подруги, там было так тесно, что даже некуда разместить вещи. Тут - то и родилась идея, отвезти всё лишнее к мачехе. "Я имею право приезжать туда, когда мне вздумается, - рассуждала Света, - пусть только попробует мне слово сказать!" Может это был просто предлог, чтобы вновь оказаться в доме с резными наличниками, где прямо от окон начинает свой разбег степь.
Таксист отказался подвозить её прямо к дому, дорога заросла, раньше отец на своём "жигулёнке" постоянно накатывал её. Теперь в их конец улицы больше никто не ездил и Свете пришлось взвалив свои баулы на спину тащить всё самой. Мачеха встретила её настороженно и держалась отстранённо. "Что не позвонила, - поинтересовалась она, - я бы подсобила вещи донести." Света лишь фыркнула. "Подсобила, - раздражённо думала она, - что за слово, так уже даже древние старухи не говорят!"
Они разошлись по спальням и Света осталась наедине с собой. "Зачем я здесь? - думала она, - Что я хочу от этого дома, конфликта с мачехой? Просто выплеснуть свою боль от предательства и агрессию на эту никчёмную бабу? Как глупо... #опусы Наверное мне просто хотелось зарядиться энергией от этих мест, чтобы потом заново родившись вновь штурмовать большой город. Но больше некуда приклонить голову, родителей не вернёшь..."
Следующим утром Света не смогла встать с постели. Спина болела так, что даже просто повернуться на бок было проблемой, таскание баулов сказалось на непривычном к физическому труду организме. Обращаться за помощью к мачехе было неловко и она долго лежала блуждая взглядом по стенам и слушая как Тамара деловито топает по дому. Так не могло продолжаться вечно и в конце концов ей пришлось позвать мачеху. Та молча полезла в аптечку, после принесла ей в комнату завтрак. К вечеру Света начала потихоньку ходить держась за стенку.
После проявленной заботы, грубить Тамаре не было желания, однако и говорить им было не о чем. Света уселась в кресло, подложив под спину подушку и открыла книгу с рассказами Бунина. "Вы не читаете книги?" - спросила она мачеху, заранее зная ответ. Та отрицательно покачала головой. "Глаза не видят, - пояснила она, - вот отец твой читал мне вслух..." "Хорошо, я тоже могу вслух." - сказала Света.
Она читала, а Тамара сидела рядом гладя серого кота и тот лениво мурлыкал сощурив жёлтые щёлочки глаз. Тамара расплакалась так внезапно, что кот опрометью кинулся из комнаты, а Света от неожиданности захлопнула книгу. "Что с вами?" - изумлённо спросила она. "Так всё красиво написано и про природу и про любовь! - всхлипнула она, - Душу выворачивает!" Света была поражена, что эта женщина которую она считала безнадёжно толстокожей и чёрствой, может что - то чувствовать так же тонко - как и она сама.
"Ну, будет вам..." - растерянно проговорила Света, протянув руку и погладив её по спине. В этот момент, словно прорвало плотину и Тамара рассказала, что ей в жизни любви особо не перепадало ни родительской, ни мужской и даже просто человеческой. "Всю жизнь как собака, где погладят к тем и прибьюсь, как надоем так пошла вон, - говорила она, - только с твоим отцом голову подняла, свет белый увидела, но ненадолго... И снова одна неприкаянная..." При воспоминании об отце, Света обняла мачеху и глаза мгновенно защипало. Тамара внезапно устыдилась своей вспышки эмоций, опустила глаза и была готова вновь спрятаться в свою скорлупу.
"Я поняла о чём вы, - сказала Света, - тяжело когда некуда приклонить голову. Но вы ещё не старуха! Давайте вам сделаем причёску, волосы подкрасим и кавалеры толпами повалят! А ещё я нарисую ваш портрет, не отмахивайтесь. Я нарисую не только лицо, но и душу. Вам понравится, вы увидите себя с иной стороны!" Тамара смущённо заулыбалась. "Ну посмотрим, - неуверенно сказала она, - а сейчас, пора ужинать. Я пойду накрою стол на веранде. Там на закате свет становиться такой мягкий словно розовая дымка..." "Надо же, вы тоже это заметили!" - удивилась Света и порывисто встала с кресла, тут же схватившись за спину. Мачеха поспешила ей на помощь: "Давай я помогу тебе, держись за меня. Вот так, опирайся."
Ковыляя в сторону веранды Света думала о том, что иногда достаточно просто обнять человека, проявить душевную теплоту и вот вы уже можете опереться друг на друга в прямом и переносном смысле. Две разные по возрасту и образу жизни женщины, могут оказаться не такими и разными и им есть о чём болтать на старенькой веранде в розовом свете уходящего дня. #опусыирассказы
Автор блог на Дзен; Анфиса Савина
КУРОЧКА
- Милый, ты почему не кушаешь курочку? – спросила Света у мужа, который задумчиво смотрел на жареную курицу, лежащую перед ним на тарелке. - Кушай, давай.
- Не могу, - ответил тот и сглотнул слюну.
- Почему не можешь?
Вадим что-то хотел сказать жене, но передумал, и только махнул рукой.
- Ты не поймёшь.
- Почему это я не пойму? - удивилась Света.
- Потому что женщины, милая, к сожалению, смотрят на этот мир иначе, чем мужчины..
- Да? - Света удивилась ещё больше. - А ты, мне скажи, как правильно смотреть на мир?
- Хорошо. Не могу я, Светочка, спокойно кушать жареную курицу, в то время, когда в Африке люди голодают. Теперь понимаешь, как я на мир смотрю? В каком масштабе?
- Не очень...
- Вот видишь, не поняла.
- Да поняла я всё. – Света захлопала красивыми ресницами. - Только что мы можем сделать, если так вот всё несправедливо устроено? В Африке живут так, мы – по-другому. Не мы же не виноваты.
- Всё равно, мы должны им помогать, - упрямился Вадик, стараясь не смотреть на тарелку.
- Кому им?
- Африканцам.
- И каким образом мы можем помочь?
- Ну, можно, например, деньги перечислить.
- Куда перечислить? – удивилась Света. - У тебя что, адрес африканцев есть?
- Нет. Но можно найти.
- И много ты им денег собираешься перечислять?
- Все, какие у нас есть.
- А мы на что жить будем?
- Ещё заработаем.
- Нет, я так не согласна. Тогда и мы будем с тобой, как в Африке, голодать. Но нам-то точно никто не поможет.
- И что тогда делать?
- Спокойно кушать курочку.
- Не могу я. – Вадик опять сглотнул густую слюну. - Знаешь что, а может им посылку послать?
- Какую ещё посылку?
- С едой.
- Еда, пока она до Африки доедет, стухнет.
- Ну, тогда, вещи, какие-нибудь. Чтобы они могли их на еду на рынке своём обменять. Чего у тебя есть ненужное?
- У меня всё нужное.
- Тогда я своё пошлю.
- И у тебя всё нужное.
- Но что-то же делать надо! – Вадик жалостливо посмотрел на Свету. - Во имя Африки. Хотя бы поддержать их как-то. Морально. Может, написать им письмо?
- Вот, правильно, - обрадовалась Светлана. – Ты, Вадик, письмо им напиши, со словами поддержки.
- Ага, - муж облегчённо вздохнул. - Напишу, что я в знак солидарности буду питаться так же, как они.
- Чего? – насторожилась Света. - Как это понять? Тоже собираешься голодать?
- Да нет! Но африканцы ведь в джунглях питаются только тем, что добудут собственными руками.
- Разве?
- Конечно. Ну, ты же видела, по телику показывали, как они за бананами на деревья лезут, змей руками ловят. И мы с тобой будем добывать пищу точно так же.
- Нет, - испугалась Света. - Не надо.
- Почему?
- Потому что я жареную курочку люблю.
- Люби на здоровье.
- А ты что, курицу станешь руками, что ли, ловить? Мы же с тобой живём в городе, а не в джунглях. У нас курицы по улицам не бегают.
- Курицу можно и в магазине купить. А вот, рыбу, например... Ты ведь рыбу любишь?
- Люблю.
- Вот! Я рыбу и буду ловить. Собственными руками. Ну, при помощи удочки, конечно.
- И где ты будешь её ловить?
- В реке, где же ещё. Кстати, завтра, ведь, суббота?
- Ну.
- Вот! - Вадим засиял. - Значит, я поеду с мужиками на рыбалку. Меня, как раз, пригласали.
- Да?
- Наловлю много-много рыбы и тебя досыта накормлю. А в Африку пошлю подробный отчёт о рыбалке. С фотографиями. Напишу, что я и они - одной крови!
- Но ведь у тебя ничего для рыбалки нет, - растерялась Света. - Ни удочек, ни... Чего там ещё надо?
- Есть, - грустно вздохнул муж. - Я уже всё купил.
- Как купил? Когда?
- Недавно.
- Зачем?
- На всякий случай. Думал - вдруг пригодится. Вот и пригодилось. Но ты не переживай. Я за это курочку обязательно съем.#опусы Потому что у меня теперь есть понимание, как африканцам помочь. Тем более, что ты меня в этом поддерживаешь. Да ведь?
- Угу... – пришлось согласиться Свете. - Поддерживаю. Я же твоя жена.
- И хорошо. – Вадим радостно схватил в руки вилку с ножом. - Я теперь каждые выходные стану ездить на рыбалку.
- Каждые?! - Света с подозрением посмотрела на мужа.
- Ну, хорошо, не каждые, - опомнился муж. - Через раз. Ладно?
- Ладно, - кивнула она. – Тем более, в рыбе фосфора много. А это полезно для организма. И у меня теперь тоже будет время заниматься своими делами.
- Какими ещё делами? – Вадим замер с куском курицы на вилке.
- Женскими делами, милый. Обычными женскими… - Света мечтательно улыбнулась.
- И какие это – обычные женские дела?
- Пока я ещё не придумала, - честно призналась Света, затем хитро посмотрела на мужа. – Я надеюсь, ты не с ночевой на рыбалку поедешь?
- А что?
- Ничего. Если - с ночевой, то мне придётся и свою ночь тоже чем-то интересным занимать. Не спать же мне без тебя?
И на кухне вдруг повисла долгая пауза.
Автор: Алексей Анисимов